По Станиславскому

Наши дни. Пандемия захватила всю планету. Направления нефтяных потоков решают судьбы государств, и когда «чёрное золото» резко рухнуло в биржевых котировках, цены на валюту и товары внутри страны взлетели к небесам. Толпы безработных заполонили улицы без всяких пропусков. Остальных вирус, штрафы и войска запечатали по домам. Экономика парализована. И только один маленький независимый театр продолжает свою работу.
- Как только поступило сообщение с вахты, что Санитары окружили нас и загнали всю нашу труппу для проведения медицинских тестов в осветительный цех, нашему актёру удалось прорваться. Он скрылся, не переодеваясь, не выходя из «образа», через гримёрку, прямо на улицу, - докладывал помощник режиссёра.
- Какая наглость, ворваться прямо сюда? - возмутился администратор.
- Чёрт знает во что превратили театр! - возмущённо взмахнул руками главный режиссёр, - Санитары в театре! Это как осквернение храма! Как оскорбление чувств верующих!
- Ну, и что дальше?
- Что?! Санитары схватили его уже на улице, сейчас с нарушителями режима разговор короткий: попался – и в инфекционный барак, в самую пандемийную палату. А там дело труба, оттуда живым не выйдешь.
- Проклятые Санитары!
- Но! Произошло чудо, наш актёр выломал решётки и бежал из больницы.
- Наш человек!
- А, кстати, какой спектакль они сорвали? - настороженно спросил заместитель директора по работе со зрителями.
- «Преступление и наказание» по Фёдору нашему Достоевскому.
- И кого он там играет?
- Самого! Раскольникова!
- Это который старуху-процентщицу топором замочил.
- Да, Алёну Ивановну... Теперь он точно пойдёт и грохнет её.
- А как человек что он из себя представляет?
- Не знаем мы его – он антрепризник. Кажется, сидел на депозите в каком-то банке, плюс получал нищенскую зарплату актёра. Так и сводил концы с концами. Но ключевая ставка Центрального банка рухнула, ну он и пришел в нашу группу, подзаработать хотел.
- А что если у него сработал инстинкт самосохранения, и чтобы спастись от инфекции, актёр решил остаться в образе Раскольникова? Как бы в той эпохе, по Станиславскому. Поэтому и бежал от Санитаров, - опять высказал своё мнение заместитель по работе со зрителями.
- В образ по вдохновению входят. Хотя может от страха перед вирусом ему теперь не выйти из этого образа? Не знаю, при Станиславском Санитары в театр не врывались, - задумчиво философствовал режиссёр.
- После инфекционной больницы на него двойная охота начнётся.
- Ему лучше уж в этом «образе» и остаться, безопасней будет. Может он его действительно от этой заразы защитит. Всё-таки Достоевский – это бессмертная классика. Бессмертная, понимаете?
- Да, это может оказаться лучше всякого лекарства.
- Любопытная история. Надо журналистов пригласить! - предложил главный администратор.
- И в интернет тогда уж всё выложить! - рубанул рукой воздух главный режиссёр, - и пусть общественность следит за дальнейшей судьбой Раскольникова. Они получат у нас спектакль, и сами за него заплатят...

В отделении полиции находилось двое следователей и вирусолог-эксперт, приглашённый в качестве консультанта – люди, которым поручено вести «Дело Раскольникова»:
- Сейчас вся полиция на ушах стоит. Только представьте, этот Раскольников прошёл через инфекционные бараки, вырвался оттуда, а затем проехал через самую горловину метро, сейчас определяют по каким именно веткам.
- Там же в метро «нос в нос» пассажиры стоят. Да, ситуация. Ну и здоровье у этого актёра.
- Дальше он был замечен на одной из станций метро, но уже на поверхности, в вестибюле.
- Пытался поменять транспорт, сбить со следа.
- В том-то и дело, что нет! Он скрылся в коммунальной квартире, причём, в доме, который стоял на карантине, где заночевал, как теперь выяснилось, у своей старой знакомой, у которой тест на вирус до этого показал положительный результат. Она находилась на самоизоляции. А утром он от неё упорхнул через чёрный ход.
- Всё, пропал дом, - простонал один из следователей.
- Нет! Повторное тестирование его знакомой дало отрицательный результат. Она выздоровела после контакта с ним! - сообщил вирусолог.
- А какого рода был контакт?
- Прямого! Какого же ещё.
- Ну, всё таки, важно, как всё это происходило.
- Перестаньте вы это смаковать. Тут главное в том, что она выздоровела! В практике пандемии такого ещё не было! - с нотками ликования в голосе произнёс вирусолог.
- У нас и самой пандемии ещё не было.
- Значит у него, у Родиона, есть антитела! - продолжал восторгаться вирусолог.
- Неужели эти антитела передаются только таким способом, - поинтересовался первый следователь.
- Это сколько надо таких визитов нанести, чтоб наступило исцеление, - вопросительно почесал лоб второй.
- Господа, вы неправильно представляете себе сам механизм передачи антител, тут нужно производство плазмы.
Следователи, сразу потеряв интерес к этой теме, опять перешли к обсуждению «Дела Раскольникова» по своим дедуктивным шаблонам, не замечая некой его неадекватности.
- Да, громкое дело, журналюги подключились, - раздражённо произнёс первый.
- Что журналюги, в интернет всё слили, - злобно прошипел второй.

- Я не очень-то помню, что этот Раскольников по этому роману сделал? - деловито спросил первый, опуская медицинский аспект.
- Алёну Ивановну убил, старуху-процентщицу, у неё на квартире, - ответил вирусолог, но это в нашей ситуации второстепенный факт.
- Ничего себе второстепенный. А где её адресок, исторический, по роману, -формально спросил первый следователь.
- До сих пор это является предметом спора историков, где-то на канале Грибоедова, бывшем Екатерининском.
- Сколько лет этой старухе-процентщице?
- Историки-эксперты путаются, по книге, как пишет автор, на вид ей лет шестьдесят. Но другие специалисты утверждают, что ей сорок восемь, тогдашние женщины не пользовались косметикой, поэтому выглядели гораздо старше, - доложил вирусолог.
- Он с топором бежал? - деловито осведомился первый.
- Родион? Не исключено.
- Он в прострации, я думаю он теперь будет ориентироваться на какой-нибудь банк на канале Грибоедова и женщину лет сорока восьми из кредитного отдела этого банка, - выдвинул версию второй следователь.
- Это уже теплее, - подтвердил первый.
- Господа! Вы сейчас не о том говорите! Мы на грани великого открытия, человек вошёл в «образ», переместился в другую эпоху, и это его спасло, у него поменялась биохимия! Появились антитела к вирусу! Вот что сейчас важно!
- А кто он в этой пьесе по своей роли? - продолжали гнуть своё следователи, не считая нужным отвлекаться на непонятные тирады.
- По роли это человек, который хочет доказать, что он не тварь дрожащая, а имеет  право. А для подтверждения этой теории он и должен убить эту старуху-процентщицу. Хотя кто знает, что у него на уме было на самом деле, - ответил вирусолог.
- Ещё неизвестно с кем эта старуха-процентщица у него ассоциируется, - задался вопросом первый следователь.
- С кем! Понятно с кем. С этой... из Центрального банка, с кем же еще! Она вообще сейчас может превратиться в символ общих бед при такой безработице.
- А если у Раскольникова найдутся последователи?
- Да, которые тоже захотят доказать, что они «не твари дрожащие», чтобы войти в другую эпоху и получить иммунитет от пандемии. И, заметьте, они могут увидеть в этом единственный путь к спасению.
- И сколько таких «не тварей» наберётся, которые захотят это доказать?
- И, главное, как доказать?
- Обратите, коллеги, внимание на это мистическое название романа: «Преступление и наказание», - прошептал первый следователь, кивнув на книгу, которая, как протокол, лежала на столе.
- Нет, лучше плазму сделать.
- А если никаких антител у этого Раскольникова нет? Даже если его на части распилят. Нет! Тогда что?!
- Плазма... Антитела. Да не в этих телах дело, мозги ему встряхнуло при входе в этот «образ». Так встряхнуло, что они освободились от этой грязной информационной пропаганды. От этого и иммунитет появился такой, что других исцелять может. Вот где может быть выход! Единственный!!! - в отчаяние от того, что двое этих дебилов следователей его не понимают, прокричал вирусолог.
Наступила минута молчания.
- Тогда так, - технично подытожил первый следователь, - придётся всем уходить тихо... по Станиславскому.
Второй, в знак согласия, кивнул головой, и все трое с надеждой посмотрели на фолиант Ф.М. Достоевского, как на Библию.