М. Саидов. Шашлыки для друзей. Пер. А. Курбановой

            Приятель Ибрагима, чабан Исмаил,  пришел в село на побывку. Ибрагим, узнав об этом, навестил своего друга, поинтересовался бытом друзей, роднни и здоровьем самого Исмаила. Когда Ибрагим уходил, хозяйка дома срезала кусочек брынзы и отдала его приятелю мужа.
            – Ибрагим, где ты взял, брынзу? – поинтересовался Курамагомед, встретившийся на улице.
            – В магазине, у Абдурашида, – пошутил Ибрагим.
            КураМагомед вернулся домой и крикнул с порога:
            – Жена! Загляни в магазин, говорят, брынзу  там продают! 
            То, что узнавала жена Курамагомеда, узнавал весь аул, так как она тут же оповещала всю свою многочисленную родню. А родня оповещала всех своих знакомых. Так и летел слух по всему аулу, передаваясь из уст в уста, как по исправному телефону, опережая даже горный ветер. Услышала эту весть и Ашура.
            – Ва Патимат! – во весь гортанный голос крикнула Ашура своей соседке, говорят, в магазин сыр привезли! Все уже побежали в магазин. Выходи скорей, пойдем и мы, а то нам ничего не достанется! 
            – Куда спешишь, сосед? – спросил Ибрагим, увидев, как бежит Хамид.
            – В  магазин! Говорят, привезли брынзу. Все побежали туда, и я бегу. Если бы брынза была плохой, не бежали бы все в магазин.
            – Вах, раз все бегут, и, видимо, брынзу привезли на продажу, – подумал Ибрагим и  тоже побежал в магазин.
            Узнав, что все обмануты слухом,  аульчане  решили узнать истину, кто первым сказал , что в магазин брынзу привезли. Круг опроса замкнулся на  Ибрагиме.
             – Ты зачем прибежал сюда, в магазин? Ты вздумал над нами посмеяться? – с упреком посмотрели они на Ибрагима.
             – Все бежали в магазин, и я подумал, что действительно брынзу привезли на продажу.
             – Смотри на него, он еще и улыбается, – недовольно посмотрел на него Курамагомед, только теперь догадавшись, что Ибрагим пошутил в тот момент, когда шел с кусочком брынзы.
             – Наказать надо этого паршивца, чтобы в следующий раз знал, где раки зимуют, если ему ещё раз вздумается обмануть односельчан, – прошипел в ярости Али.
             – Правильно! Впредь будет знать, каково бывает тому, кто обводит вокруг пальца односельчан.
             Катанухцы собрались в клубе, чтобы наказать Ибрагима за обман. Одни кричали:
             – Надо заставить его петь песни до утра!
             Другим этого показалось мало:
             – А мы требуем, чтобы он без передышки танцевал до утра!
             Третьи настаивали на том, чтобы он до утра рассказывал анекдоты.
                В конце концов, пришли к единому мнению, что Ибрагима надо отправить на далёкую ферму «Абшикати», расположенную в ущелье.
                Все согласились. С решением односельчан пришлось согласиться и  самому Ибрагиму. А Пирмагомед, уставший от поисков сменщика-чабана, от радости три раза пожал руку шутнику.
                Провинившийся Ибрагим стал работать чабаном. По воскресеньям в гости к нему ходили его друзья, а в пятницу появлялись проверяющие отару пятеро колхозных хакима. И тем и другим Ибрагим резал барашку. И те и другие ели горячие шашлыки и пили холодное пиво.
                – Шашлыки, Ибрагим, за тобой, а пиво – за нами! –  улыбались хакимы, поглаживая пухлыми руками полные животы.
                Если после пиршества голова не болела, то на желудки ни те, ни другие не жаловались. Так, отмечая встречи с шашлыками и без них, для Ибрагима незаметно прошел год, данный в наказание за провинность. Когда проверили поголовье мелкого рогатого скота, в отаре Ибрагима не хватило тридцати голов баранов. Друзья ахнули:
                – Мы шашлыки у него ели?
                – Ели. А кто не есть шашлыки? Только волки, которые боятся огня, и предпочитают есть мясо в свежем виде.
                – Раз шашлыки ели, – тихо сказали они, – надо помочь собрать несколько штук голов баранов.
                – Да, с головами баранов не шутят, тем более с такими головами, в ушах которых торчат бирки с номерами, – сказали громко ответственные работники колхоза, безответно оставляя за собой право, не думать о съеденных шашлыках.
                После добровольной помощи родственников и друзей у Ибрагима еще не хватило пяти баранов.
                Опять клуб забурлил, как пруд, взволнованный ветром. Аул Катанух зашумел, требуя наказать Ибрагима. Одни предлагали:
                – Отдать под суд Ибрагима, чтобы знал, как растрачивать колхозное добро.
                Другие предлагали:
                – Надо конфисковать у него дом и выселить в соседний аул.
                Громче всех кричали те, которые ездили в гости к Ибрагиму и ели шашлыки в каждую пятницу.
                На  трибуну, где сидели ответственные работники колхоза, поднялась Патимат. Стройная,  как березка, красивая, как горная гвоздика, Патимат обвела взглядом всех собравшихся горцев:
                – Подруги мои, аульчане дорогие, как же это так вы опрометчиво решаете, выселить Ибрагима в соседний аул? А как же мы будем без его песен? В соседнем селе будут слушать его песни, а мы с позором выселим его из родного села? 
                – Верно, говоришь, Патимат! – вскочила с кресла  Кавсарат.
                – Катанухцы, недопустим такой позор!
                Имацци, внимательно слушавший выступающих, вдруг встал и поднял руки, призывая сидящих в клубе к тишине:
                – Дорогие мои аульчане, у меня есть предложение. Пусть Ибрагим сегодня споёт нам свои самые хорошие песни, а мы соберем деньги  и восстановим недостающих баранов! Если за хорошую песню урахинцы штрафовали Батырая и резали его быка,  мы, катанухцы, за хорошую песню подарим Ибрагиму пять баранов.
                – Верно, почтенный Имацци! – подтвердил Залкип.
                Сидящие в зале хором крикнули:
                – Давай, Ибрагим, песню! Пой, Ибрагим!
                – Давай, Ибрагим, подари нам песни!
                В клубе  воцарилась колдовская тишина. Тихо, как мелодия свирели,   зазвенел чарующий голос Ибрагима.  Казалось, кроме Ибрагима  и его песни,   никого в клубе нет.
                Аплодисменты, раздающиеся после каждой песни, сотрясали низкий потолок сельского клуба. А слушатели всё требовали и требовали песен. До глубокой ночи Ибрагим, восхищенный реакцией аульчан, пел и пел свои песни.
                На следующий день катанухцы во главе с Имацци пригнали с базара пять баранов:
                – Бери их, Ибрагим, и не жалей, что готовил шашлыки для друзей. То, что потрачено на друзей, никогда не пропадает.
                Глядя на счастливого Ибрагима, Имацци подумал: «Как мало нужно человеку, чтобы он сиял от счастья. Ибрагим даже, наверное, и не знает, скольких людей осчастливил он сам своими песнями».