ВО, БЛИН!!!

      Оставшуюся от ремонта дороги кучу старого бетона все лето полоскали дожди, и водитель экскурсионного автобуса Володька снижал скорость, завидев ее из-за поворота. Он материл про себя горе-ремонтников, оставивших после себя этот брак, но каждый раз проезжая мимо, опасливо поглядывал на нее. Поворот был крутой, она явно мешала, но убирать ее, видимо никто не собирался. Летом он старательно объезжал ее, потому что помнил, видел ее каждый раз, и каждый раз думал, что вот этого бетона наверняка не хватило, чтобы где-то заделать не одну выбоину или ухаб, которых на дороге было превеликое множество. Но вот наступила зима, и снегоуборочные машины засыпали эту кучу такой горой снега так что он вскоре забыл о ней, тем более, что из-за снега проезд был везде затруднен, и внимания требовал любой поворот, подъем или спуск.
     Был солнечный, морозный день, искрящийся всеми цветами радуги иней, сыпался с деревьев, ветром его разносило в разные стороны и казалось, что это метель из сверкающих искр. Володька вез экскурсантов, радовался хорошей погоде, посмеиваясь над своими пассажирами, которые как дети малые пели про «голубой вагон», и «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете…» Автобус быстро ехал по расчищенной накатанной дороге, и ничто, казалось, не предвещало беды. Пытаясь вписать машину в крутой поворот, водитель немного не рассчитал, и автобус на полной скорости понесло на снеговую кучу, которая была на этом повороте, и в последний момент у него мелькнула мысль:
  - Елки-палки! Тут же бетон! Что же я…!
   Додумать он не успел. Визг тормозов, удар и, он увидел как бы со стороны, как в замедленном кино, плавно отрылась дверь его кабины, и он выпал навзничь на дорогу, и практически теряя сознание, увидел, как автобус боком валится прямо на него. Ни криков пассажиров, ни гудков шедших сзади машин он не услышал. Беспамятство накрыло его черной пеленой, а в мозгу медленно проползла мысль:
  - Как же мамка-то без меня…
     Шедшая в отдалении колонна военных машин остановилась. Послышались четкие команды и солдатики быстро и слаженно стали помогать попавшим в беду экскурсантам выбраться из свалившегося на бок автобуса. Военные вызвали по радио медиков и подъезжавшие машины скорой помощи, быстро увозили пострадавших в больницу, и только водителя никак освободить не могли.    Подъехавший наконец автокран поднял автобус, и врачи стали оказывать раненому помощь, негромко переговариваясь между собой. Володька был без сознания и не чувствовал, и не слышал ничего, что делали с ним. Вся нижняя часть его тела от пояса, ноги и левая рука, были раздроблены. Его сразу увезли в операционную, две бригады врачей боролись за его жизнь, собирали по кусочкам ноги, тазовые кости, и раздробленную руку. Он потерял много крови, чуть не умер на операционном столе, и когда усталые врачи вышли, наконец, в коридор, им навстречу поднялась заплаканная пожилая женщина, его мать. Врачи переглянулись и один из них усадил ее на стул и сказал:
  - Мы сделали все, что могли. Но надежды нет. Вряд ли он выживет, вы можете пройти к нему в реанимацию, но он в очень тяжелом состоянии, без сознания.
   - Я не уйду отсюда никуда! Если он умрет, то на моих глазах, я не могу сидеть дома и ждать, как преступник приговора. Он мой единственный сын… - сказала она заплакав, и врач распорядился, чтобы ее провели к нему в палату. На слова медсестры о том, что опасно, а вдруг инфекция…он ответил:
  - Ему теперь кроме матери никто не поможет. Был бы жив, а инфекция - нам к ним не привыкать!
 Володька очнулся на пятые сутки, застонал и открыл глаза. Увидев около своей постели заплаканную мать он с трудом прохрипел:
  - Мам! Не плачь, я живой… И снова провалился в беспамятство.     Врачи и медсестры кропотливо и внимательно выполняли свою работу, они кололи его тело уколами, увозили его в операционную, и привозили обратно, мазали лекарствами и перевязывали его раны. Они перекраивали его внутренности, налаживая работу почек и печени, вливали ему кровь и лекарства через капельницы, а он в беспамятстве ничего не видел, и не слышал.
     Он не слышал, как горячо молилась у его постели мать, не представлял себе, сколько времени она просидела около него, как уговаривали ее медсестры пойти отдохнуть, и как врачи распорядились, поставить в палате топчан, на котором она иногда спала. Он не слышал, как она разговаривала с ним. Как вспоминала его детство, мечтала, что когда он выздоровеет, поедет с ним опять на море, рассказывала ему все новости, которые узнавала от навещавших его друзей, о его работе, о родных, передававших слова сочувствия и пожелания скорее выздороветь. Прошло больше месяца, когда однажды он неожиданно пришел в себя, и, глядя на белый потолок и лампу из белого стекла, тупо соображал, где же он находится.
    Скосив в сторону глаза, он увидел какую-то аппаратуру и понял что он в больнице. Рядом на стуле дремлет мать. Боли он почти не чувствовал, ему было тепло и хорошо. Молоденькая медсестра, стоя к нему спиной, смотрелась в зеркальце, потом убрала под шапочку волосы и вдруг, подняв подол короткого халатика, спокойно поправила розовые, кружевные трусики! Аккуратная попка и стройные смуглые ножки были так прелестны, что он неожиданно для себя застонал. В голове промелькнуло:
  - Вот зараза какая, а! Она же меня уже за живого не считает! Нахалка все-таки!
 Он опять застонал, но уже громче. Мать наклонилась к нему:
  - Очнулся? Родной мой! Ну, слава Богу!
   И она, всхлипнув, перекрестилась. А он шарил здоровой рукой по одеялу и твердил:
  - Что-то там болит, что-то там далеко болит!
   Медсестра побежала за врачом, мать поправила ему подушку, а он вдруг обнаружил наощупь, что же у него болело! Когда к нему подошел врач, он, покраснев, сказал, что:
  - "… у него, дескать, все в порядке, ничего не болит, и он умирать не собирается! А вон ту молоденькую медсестру он берет замуж за себя, и вообще его пора выписывать!" Врач улыбнулся:
  - Молодец, парень! С таким настроем ты выздоровеешь очень быстро!
Он сделал назначения и ушел. Володька действительно быстро пошел на поправку, молодость, весна и любовь сделали свое дело. Через полтора года он женился на этой нахальной медичке, посмевшей считать его покойником, а еще через год она родила ему двух сыновей-близнецов. Работать водителем он уже не мог, и, подучившись на курсах, стал мастером по ремонту часов.