Маленький еврейский бунт...

                Серебринский был старше меня на год. Однако жизненного опыта, по сравнению со мною,  было хоть отбавляй. По крайней мере, в свои полные восемнадцать, смотрелся он гораздо более взрослым.

                Пышная шевелюра, пронзительный взгляд с прищуром, уверенная речь с лёгким одесско-еврейским  пришепётыванием . Казалось, что Сашка знает обо всем что-то такое, о чем другие и не догадываются.

                Первое время, с ним многие советовались. Особенно девчонки нашего первого курса.

                Съёмную  комнату на  двоих  нашёл отец. Она располагалась на Рышкановке , в добротной типовой многоэтажке. Папа долго и бесполезно торговался со старой хозяйкой.

                Она была еврейкой крутого замеса, и пятьдесят рублей , ввиду слабой подготовки таких учителей, как мой отец,  к торгу и всяким хитросплетениям, вот-вот,  вместо желанной скидки, грозили превратиться в более крупную сумму.

                Будущая хозяйка так увлеклась перечислением всех преимуществ проживания именно у неё, что было хорошо видно, к чему идёт дело. В ответ на то, что ей нужно будет ещё отдельно приплачивать за пригляд за молодыми и неопытными еврейскими юношами, мой папа растерянно замолчал. Всем стало понятно, что цена , вот-вот, прямо сейчас, резко пойдет наверх  . Но Сашка  блестяще выкрутился.

                Очень вовремя и решительно, заявил, что с первоначальной оплатой, он был согласен ещё давным-давно и только поэтому проделал неблизкий путь на Рышкановку. При этом, он поднял палец вверх, потратил целых пять копеек на автобус и четыре - на троллейбус. А присмотр за мною и за собой, он осуществит самолично.

                Затем Сашка быстро вложил хозяйке в ладошку добрый лиловый советский четвертак. Рука жадной мегеры мгновенно дрогнула, судорожно сжалась  и быстро положила деньги в карман старого халата. Ожесточенный торг   мигом  превратился в почетную ничью. Отец поспешил вручить  деньги и от нашей стороны. Потом очень споро засобирался в Тирасполь. Надо было ещё успеть на вечерний дизель .

                Сашка, казалось, знал всех , из ста двадцати  пяти, наших однокурсников. Когда он с ними перезнакомился, ума не приложу. А я - то, поначалу, с трудом и долго запоминал одну свою группу.

                Жизнь на квартире, вдалеке от института, куда по утрам приходилось добираться в переполненных автобусах с пересадками, первые насыщенные постановочные лекции, неналаженность быта - все это вызывало тяжелые, но неизбежные  трудности  адаптации. Мама, бабушка Рива, Роза , оставшиеся в Тирасполе. Где Ваша забота, завтраки, обеды и ужины, которые я, порой, критиковал?
            
                После милой Тираспольской средней школы, дорогих одноклассников и учителей, я получил довольно равнодушное , грубоватое и более старшее окружение институтского контингента. Кроме того, первые недели, наши  преподаватели только и делали, что угрожали непрерывными карами на каждой лекции.

                Несдача зачетов и экзаменов, потеря стипендии - вот все, что , по их мнению, ожидало большинство из нас. Из нотаций неизбежно вытекало, что, вместо положенной беспрерывной зубрежки, мы будем  обязательно увлекаться любовью, картами, выпивкой, танцами и прочими непотребными радостями студенческого бытия.

                К ужасу круглого отличника и Нобелевского лауреата, коими я планировал вскорости стать, Сашка собрался сразу же  освоить именно тот чёрный список. Во всей своей низменной и греховной полноте.

                - Если бы я хорошо учился в школе...,- Сашка включил эту магнитофонную запись Жванецкого специально для меня,- я бы закончил с отличием институт, защитил кандидатскую и докторскую диссертации, стал бы профессором... А потом бы я пил, гулял с женщинами, играл в карты... Что я делаю прямо сейчас , и без всякого напряжения...

                - Милик, бросай свою зубрежку!,- вкрадчиво произнес мой личный Мефистофель из небольшого городка Сороки, что на самом севере Молдавии.-  Видишь, сам Жванецкий советует. Пойдём-ка, лучше, на свидание! Я тут, с двумя такими конфетками договорился. Пердильники, буфера! Закачаешься. Так что, давай-давай, а то мне будет неудобно!!!

                Сашка быстро установил все мои слабости - гиперответственность и прочие интеллигентские штучки. В столовках он непременно становился впереди меня.

                Его небрежно-уверенный жест у кассы в мою сторону. И вот я , снова и снова, безропотно платил за него и за себя. Стипендии на еду, при таком своеобразном раскладе, хватало едва. Но мне было стыдно перечить. Целый учебный год я упорно настраивал себя на бунт. Наконец, свершилось.

                В тот майский день, как обычно, Сашка устроился с подносом впереди, а я , в соответствии с тщательно разработанным планом, пошёл в туалет. Подождал там минут пять, достаточных, чтобы приятель прошел по очереди приличное расстояние, и вернулся обратно. Однако, не тут то было. Сашка спокойненько стоял там, где его и оставили -  у самого истока очереди.

                - Вдвоём же веселее!

                - Он заплатит!,- неожиданно заявил я у кассы, покраснев как рак и указав кассиру на  Сашку, стоящего впереди

                - Это он шутит,- кивая в мою сторону, нахмурился приятель

                - Нет. Не шучу,- решительно огрызнулся я

                - Ой-Вэй! Куда это мир катится ? ,- разобиженный до глубины души, Сашка отдал кассиру мятый рубль только за себя.- По твоей милости, останусь, теперь,  без сигарет

                Моим возмутительным демаршем он ещё пытался, было, поделиться с сокурсниками, девчонками, но сочувствия не нашел. К тому времени, я уже был круглым отличником, многим помогал и до Нобелевки, по всему было  видно,  оставалось , всего ничего.

                Приезжая на выходные из Кишинева в Тирасполь, я молча, благодарно и постоянно нахваливая, съедал все , что для меня приготовили мои близкие...