Дневник моей революции. 75

     Оказалось, что татуировка уже закончена. Она вся болит, если не мазать ее обезболивающим гелем. Делали ее три дня. Целых три дня я провела под воздействием какого-то наркотика. У меня мелкой дрожью трясется все тело. Плохо соображает голова, и все время хочется пить. Странно, что не хочется есть.
Приехал Леонид Анатольевич.
     - Анечка, дорогая, угадай, что мне удалось сделать? – спрашивает меня страшная жаба улыбаясь.
     Вероятно, наркотики для меня еще достать, хочу съязвить, но натянуто улыбаюсь в ответ.
     - Я снял с тебя все обвинения от нашей корпорации, - хвалится Леонид Анатольевич, забывая сказать, что он на меня эти обвинения повесил. – Теперь я могу вывезти тебя отсюда туда, где нас никто не найдет! Сегодня праздничный ужин и мы уезжаем завтра. У тебя сейчас шестой класс и ни одной судимости.
     - Как вам это удалось? – я в шоке! Такое реально? Если да, то Саша мне все врал. А может это работа Тины?
     - У меня большие связи, - хвастается  большой начальник. – Еще я привез для тебя украшения. Анна, это бриллианты! Ты любишь бриллианты? Я подумал, что под белого кота лучше будут смотреться бриллианты. Посмотри!
     Как чародей он вынул из-за спины плоскую квадратную коробочку. Раскрыл ее, и комната залилась миллиардом крошечных солнечных зайчиков, отраженных от украшений. Колье, серьги, браслеты.  Если все это настоящее, то я никогда в жизни не видела такого богатства вблизи. Один мой браслет, подаренный Марией Андреевной, может быть и стоил браслета или двух. Мне даже страшно прикасаться к этим украшениям.
     - Надень платье, Анна, я хочу тобой полюбоваться.
     Меня трясет всю, разве ты не видишь? Я хожу с трудом. А тебе показ мод нужен?
     - Помогите ей, - требует Леонид Анатольевич.
     Помощница натянула на меня платье и принесла воды.
     - Я не хочу употреблять наркотик. Мне надо с ним поговорить. Все не так, как кажется. Это ловушка.
     - Выпейте всего глоток, Вас перестанет трясти, а голова останется ясной, - тихо говорит мне помощница.
     Я так и поступаю. Она оказалась права, мне стало значительно легче, и я даже самостоятельно прошла в столовую.
     - Ты красавица, - пропел отец Тины, надевая на меня украшения. – Стой не двигайся, - он обходит меня, оценивая образ в целом. – Краснота от тату позже спадет, мозг прояснится, и ты будешь моей тигрицей.
     Он зашел со спины и начал гладить кота. Его руки дрожали, ладони потели. Он запустил мне руку в разрез платья, схватив за бедро. Я дернулась. Он в испуге убрал руку и вернул ее на кота. Что-то мокрое коснулось моей спины. Он что меня лижет? Раздался звук как от присоски. Фу! Как противно! Это был его поцелуй! Я не выдержу. Вырываюсь, отхожу от него и сажусь в кресло. Как он мерзок! У него слюна течет.
     - Анечка! Я столько для тебя сделал! Дай мне полюбоваться тобой!
     - Любуйтесь, - и я совершаю ошибку, закинув ногу за ногу. Он бросается к креслу, падает на колени, и, схватив мою ногу, начинает ее целовать. Словно улитка ползет по мне.
     - Леонид Анатольевич, когда приезжает Тина? – вопрос отрезвляет его. Он встает и отходит к столу.
     - Уже неважно когда эта мелкая пакостница приедет. И приедет ли она вообще. Я развожусь с ее матерью, уже готовы документы на развод. В доме мои люди. Мы завтра с тобой уезжаем.
     - Тина Ваш единственный ребенок?
     - Да, дорогая, у меня нет больше детей. Ее мать не захотела больше рожать.
     - А любовница? Она ведь беременна?
     - Откуда ты знаешь? Алевтина наплела? Да, была у меня одна женщина, но она не ты, совсем не ты. Даже близко не ты. Что-то ты болтлива. Ахмат! – В дверях появился охранник. – Почему она болтает?
     - Она не все выпила, господин, - ответил охранник.
     - Анечка, воду надо пить. Через пару дней это закончится, и ты будешь опять собой. Моей тигрицей.
     - В клетке?
     - В золотой клетке, Анечка. За это многие пожертвуют всем, что сейчас у них есть. У тебя будет все, что пожелаешь. Пей сама, - Леонид Анатольевич протянул мне стакан, принесенный охранником, - не заставляй вливать в тебя.
     - Я есть хочу, - говорю жалобно.
     - Хорошо, мы поедим, но за едой ты выпьешь всю воду.