Откуда берутся и куда уходят дома

   
   Однажды утром он привычно поднял жалюзи в спальне - и обомлел. На горизонте, за приземистыми английскими постройками, к которым уже привык взгляд за пять лет, встали в полный шестнадцатиэтажный рост три серых панельных дома.
   Все остальное было по-прежнему. Плоские крыши нижнего этажа, на которых во время карантина весной 2020 года все загорали в дешевых пластиковых креслах и жарили барбекю, а сейчас заброшенные, засыпанные ветками и поросшие мхом; пестрые кирпичные стены надстроек на верхних этажах - коричневые постарше, розоватые поновее, и самые дешевые - бетонные, с разводами старой краски. Зелень коммунального парка, красные автобусы, мелькающие между домами. Но панельных многоэтажек здесь никогда не было.
   Он пробежал сквозь квартиру и выглянул в окно гостиной с другой стороны дома. Хорнзи роуд была пустынна, заставлена машинами. Ярким солнечным пятном горел витраж в церкви на углу.
   Он вернулся в спальню и поднял окно. Три серые бетонные коробки, полубоком, выделялись на фоне голубого неба.
   Он разбудил жену. Она, напуганная выражением его лица, осторожно выглянула в окно.
- Что там?
- Дома. Их же не было?
   Они стояли плечом к плечу у окна, как боевые товарищи. Он давно не видел ее так близко, при солнечном свете. Сонные, покрытые морщинками глаза. 
- Чего?
- Ну вот, серые дома!
- И что? Вот эти? Да они всю жизнь тут стоят.
- Да не эти, вон смотри.
   Он показывал руками, описывал, но тщетно. Она не видела.
- Да ну тебя. 
   Волнуясь, он вылез через окно на крышу.  Вон же они. Сколько тут, метров пятьсот? Километр?
   Многоэтажки выглядели все более знакомыми. Не веря свои глазам, он запрыгнул обратно в окно и побежал в кладовку. Раскидав бытовую химию, коробки с пластинками, отодвинув в сторону трехколесный велосипед, который они однажды уже почти отдали, опрокинув лыжи (жена вздохнула, проходя мимо, но ничего не сказала), он наконец, нашёл маленькую кожаную сумку.
   На крыше он расстегнул сумку и достал бинокль. Долго ковырялся с настройками. Бинокль они купили два года назад, тем летом все вдруг начали ездить по национальным паркам и смотреть на птиц.
   На девятом этаже, в доме посередине. Он выкрутил зум на максимум. Так и есть - это их балкон. Улица Онежская, дом 34. Стекла с ободранной пленкой, календарь на стене. На бельевой веревке, протянутой вдоль балкона, висело фиолетовое постельное белье. Он вспомнил, как они покупали его в Ашане, вместе с пачками дешевых детских футболок. А вот и они, сушатся рядом. Денискины... Он опустил бинокль. 
   Он обошел весь район, но многоэтажек нигде не было.
   Он возвращался на крышу каждый день, садился на край, и смотрел. Улица Онежская за стеклами бинокля жила своей жизнью. На балконе то появлялось, то исчезало разное белье. Он узнавал свою старую одежду. В середине лета появились горшки с геранью. Много раз он видел на балконе коляску, в которой они укладывали спать малыша, когда он не засыпал в душной маленькой комнате. Но он ни разу не видел людей.
   Он стал рассеянным, с трудом просыпался по утрам. На работе отнеслись с пониманием и отправили его в длинный отпуск.
Конец всему положила жена. В конце лета она нашла квартиру в другом районе, в подземном этаже, с искусственными окнами. Нашла покупателей. Все организовала сама. Это то, что его уже не раз восхищало в ней за эти годы, в этой когда-то хрупкой девчонке, как она все перенесла. Ничего, на самом деле давно пора, говорила она, отводя взгляд. Она же выставила на продажу детский велосипед, и другие вещи из коробок. Осенью они переехали, а еще через полгода из разговора с московскими друзьями случайно узнали, что в 2019 году панельные дома на Онежской улице снесли.