Пролог. Часть 2. Она,

Тесное пространство наполнилось небольшим телом. Это Лена. Она покрыта легкой пеленой пота, словно на нее пшикнули из пульверизатора. Эта испарина добавляла ей пикантности. Казалось, что если ее лизнуть, то во рту появится вкус копченой паприки. Лена посмотрела на Смерша. Он обливался густым потом, похожим на клей для обоев.
Обниматься не стали. Иначе образовавшийся жар разложил бы их на молекулы. Лена поместилась бы в хрустальный стакан, а Смерш размазался по полу, как майонезный шлепок.
Обычно Лена, возвращаясь с улицы, бывает подёрнута печалью, словно первой изморозью, но сегодня она радостна.
- Я придумала отличную идею, мне кажется!
- Что? –  тело Смерша покатилось на стуле, словно булыжник, нацеленный на голову туриста.
- Помнишь, я тебе говорила, что хочу шить?
- Да-а, - туго протянул Смерш.
- Я придумала, что можно сделать.
- Давай. Только перейдем в комнату родителей, там посвежее.
- Сейчас, подожди. Я в душ сбегаю, освежусь заодно.
- А я горячим чаем освежаюсь, так на Средней Азии делают, – Смерш отхлебнул из кружки с изображением щенка.
- Молодец. Только ты в комнате родителей окно полностью открой.
- Так я открыл уже.
- Ты уверен? Я в душ, а ты в комнату иди.
Окно было открыто на щелочку. Недопустимая ошибка. Квартира съемная, в ней не было даже вентилятора. Не хотелось покупать лишних вещей. Все понимали, что скоро переезжать.
Окно плотно захлопнулось, ручка неуверенно крякнула два раза, и в комнату пошел жаркий, но свежий воздух. Вид на относительный центр Москвы. Невысокий, красный, строгий, словно солдат. Он стоял по стойке смирно несмотря на такую жару. Стало немного не по себе. Солдаты, стоящие продолжительное время на жаре, обычно падают в обморок. Не хотелось, чтобы эта махина развалилась вот сейчас. В тот момент, когда он еще не услышал, что родилось в голове этого загадочного существа.
Лена потянула рычажок. Огромный бойлер издал звук, словно в нем что-то треснуло, и зажег стройные ряды синих огоньков, как в газовой плите.
В этой квартире, снятой родителями без расчета на то, что в нее заселимся мы, нельзя настроить температуру воды. Либо ледяная, либо теплая. Лена обычно принимает очень горячий душ, заходишь сразу после нее, ведешь руку, чтобы взять мыло, а к ней тянет лапку ежик и говорит: «Смотри! – протягивает тебе гриб-лисичку – Видишь? У него нет ни папы, ни мамы, ни Ежика, ни Медвежонка, он совсем один — и не плачет...».
Раньше Смерш шутил, что такие температуры ей нужны, чтобы ее ледяное сердце оттаяло. Но вот они уже вместе несколько лет, так что шутка стала не уместна. Да и вода еле теплая.
Лена полила себя из душа, намылила шершавую губку и принялась усердно водить по всему телу, каждому клочку которого она уделяла равное количество внимания.
Пронеся руку мимо куска мыла, выступавшего для Смерша гелем для душа, она взяла баночку, в которой томится прессованная пена. Это специальная емкость с жидкостью, которой Лена себя мажет после того, как хорошо потерлась.
Лена провела по себе рукой, словно восхищаясь своей кожей. Если это не так, то зря. Ее кожа мягкая, нежная и чувствительная. Кожа выдает человека с головой. Как известно, кожа – самый большой человеческий орган, причем она постоянно на виду. Мы очень плохо контролируем ее. За исключением лица. На Ленином лице такая же нежная кожа. Но по нему тяжелее понять, кто она такая, если обращать внимание на выражение, которое замерло на нем. Если знать ее достаточно хорошо, то все понятно. Только узнать ее тяжело.
Лена открыла баночку с шампунем. Выдавила. Примерно в два раза меньше, чем выдавливает Смерш. Волосы начали взбиваться в пенистый мусс. Как бы Смерш хотел стать этим шампунем. Впитаться в голову Лены, чтобы прочитать ее мысли. Если бы у него это вышло сейчас, то он бы понял, что она думает о том, что ей неловко жить с его родителями.
Ей конечно нравится квартира, несмотря на ее размер и на то, что приходится спать на кухне, на одноместном диване. Она даже находит стильным ремонт в стиле «бабушка фонд, но бабушка восемнадцатого века и у нее, черт возьми, был вкус». Однако все равно хочется уехать.
Так, недавно они вдвоем снимали однокомнатную квартиру в Питере. Еще свежи воспоминания.
Лена смыла бальзам для волос. Журчание воды, звучащее словно смех мириадов маленьких фей, она обрубила, дернув кран. Бойлер издал скрип и шлепок. Всем феям размозжили бошки огромной мухобойкой.
Лена нежно промокнула себя полотенцем, после намотала его на голову, собрав мокрые волосы, несмотря на то, что у нее было каре. Открыв дверь ванной, войдя в комнату родителей, она увидела Смерша, который сидел на банкетке  у окна. Смерш явно нервничал.
Он знал, как Лене тяжело собраться с мыслями, особенно в последнее время. Ему хотелось ей помочь, но по строгому лицу, острым скулам и дерзкой верхней губе было видно, что Лена со всем справится сама.
Лена постояла пару секунд, изучая его выражение лица, затем развернулась и пошла. Вернулась уже без полотенца. Мокрые волосы давали ей прохладу.
- Тканевые сумки.
- Ты хочешь их делать? – в вопросе Смерша слышалось брезгливое разочарование. Лена разрушила все его гнусные ожидания следующей фразой.
- Не просто тканевые сумки. В центре будет маленький квадратик, в котором будет запечатан гербарий цветочка. Сама сумка из плотной черной ткани квадратной формы, представил?
Конечно, он представил. Мысль о том, что может получится из этой идеи поцеловала Смерша в живот и погладила круговыми движениями.
- Это будет просто охуенно!
На том и порешили. Лена широко улыбнулась, показав все передние зубы. Они были немного кривые, от этого у нее создавался оскал, словно у волчонка. Она в целом была на него похожа. Только одомашненного. Ласковый к своим, жестокий и холодный к чужим.
Смерш смотрел на нее. Она мазала лицо кремами. От нее всегда приятно пахло.
- Может, руку тебе помазать, а то так и останется этот страшный шрам.
- Не, и так нормально.
Она недовольно посмотрела на него. Но отпустила ситуацию и продолжила заниматься своими делами. У нее очень красивые и густые брови. У нее для них есть специальная щеточка, которой она их поправляет. Каждая волосинка становится острой как лезвие и занимает свое место, словно струна в скрипке.
Лена закончила. Взяла свой зеленый блокнот, ручку и сказала:
- Я тогда запишу, зарисую идеи, потом тебе покажу, сможем конкретно обсудить.
Конечно, надо было собраться и все обговорить, продумать, но в голове у Смерша был праздник. Он уже видел, как Лена наконец возьмет то, чего она всегда хотела. В его голове кружились модные показы, известность в узких кругах, свой швейный цех. Какая уж тут конкретика.
За спиной Смерша из открытого окна разливалось абрикосовое варенье. Оно каталось и лизало кожу Лены. Кожа в знак благодарности налилась теплым оттенком и радостно блестела. Смерш поднял свою правую руку, она оказалась в тени от его тучного тела, и посмотрел на черный неровный шрам на своей руке.