Избавление

Предисловие.

Не могу не написать краткое предисловие к этому рассказу. Пару лет назад его отказались публиковать в одном журнале, объяснив, насколько не изменяет мне память, что действие в нем приводит к слишком простой развязке. Так как писал мне это человек знающий, я воспринял данную критику всерьез и долго думал, что бы такое сделать с этим рассказом. И, в заключении пришел к тому... Что ни могу сделать ничего.
Все дело в том, что печальная история Виктории от начала и до конца - подлинная, и сюжет взят из жизни, разумеется, доработанный мной. К слову, я придумал это имя, так как не знал лично девушку, подслушав краем уха ее историю на одной встрече. Можно сказать, что я украл ее историю, да простят меня. Мое печальное увлечение всем жутким и странным обязывает развивать внимательность и гибкость ума, чтобы отделить зерна от плевел, слышать и видеть то, чему обычно не придают значения, ведь странное обычно скрывается от людских глаз. Да, я позволил себе придать этой истории некую сюрреалистичность образов, а также открытый финал, что должен оставить некий вакуум в душе читателя. Я вовсе не хотел преподнести эту историю в виде моральной притчи (давно уже не занимаюсь подобными глупостями, хех). Моим намерением было именно передать то сложное чувство "странного", что так сложно описать. Ведь мы живем в квартирах, в огромных домах-муравейниках, и совершенно не знаем, что может происходить у нас буквально за стеной.
А что до финала - мне хочется, что бы эта история осталась именно в том виде, в котором она есть. Я посчитал, что она должна быть рассказана, так или иначе. Ведь такое может произойти с каждым из нас.

***

И вновь она тщетно пыталась уснуть. Крики, что доносились из квартиры соседей, вот уже которую ночь сводили ее с ума. Он недосыпа и нервного напряжения ее кожа была словно покрыта чем-то липким, черные круги под глазами стали неотъемлемой частью образа, периодически ее била мелкая дрожь. Она постоянно чувствовала холод и ей никак не становилось теплее. Холод был сугубо внутренним ощущением, не зависящим от погоды и степени отапливаемости помещения. Холод – это состояние, чье появление было обусловлено совершенно иными причинами.
Причиной были соседи. Молодая, недавно заселившаяся пара. Мужчина и женщина – при первом знакомстве они показались Виктории вполне себе приятными людьми. Однако это впечатление быстро испортилось. Это случилось ночью, когда девушка услышала крики, от которых не смогла заснуть.
И на следующую тоже. Систематически, стабильно, будто бы назло ей, они устраивали между собой перебранку, плавно переходящую в громкий скандал со всеми вытекающими из него последствиями – битьем посуды, угрозами и громко хлопающими дверьми.
Она слушала все это, лежа в постели и уставившись в потолок, почти не моргая. Ей очень хотелось спать, но люди за стеной не позволяли ей этого. Все, на что она решалась - стук, исполненный гнева и мольбы – и вот угрозы уже идут в сторону нашей героини.
«Не мое дело» - думала она и вглядывалась в трещины и разводы на потолке.
Сперва истошный женский визг, потом длинная вереница неразборчивых слов, более тихих, но несущих в себе явную угрозу, потом звон посуды, глухие удары, опять крик, хлопающая дверь, и снова истеричный визг, правда теперь мужской – вот симфонии, под которые Виктория старалась уснуть, которые старалась не замечать и которые она знала уже наизусть.
Временами ей даже казалось, что ей уже начинает нравиться вслушиваться в их исступленные, полные злобы крики. Злость - это древняя, первобытная пульсация, что обладает явной энергией. Что ж, она вполне может быть притягательной для живых существ.
Человек духовный сказал бы, что эти люди заслуживали сострадания. Но она не являлась таковой. Она была такой же, как и вы.
Такой же, как и мы.
Большую часть времени Виктория лежала и тихо ненавидела молодую пару, ругающуюся в соседней квартире.
"Что же за дерьмо у них там происходит, что они вот так вопят и дерутся?" – задавала она себе вопрос, скидывая покрывало.
"Сколько уже это можно терпеть? Давно бы уже стоило вызвать полицию. Черт, как холодно в этой квартире. Мне всегда достается все самое убогое".
Однако никого Виктория не вызывала. Как только ей в голову приходила такая мысль, тотчас же возникали тысячи причин не делать этого. Сама по себе она была тихой мышкой, приехавшей из провинции и снимающей крохотную квартиру. Она не привыкла давать отпор людям, как и не привыкла к суетливой жизни мегаполиса. "Тихо едешь - дальше будешь", "не суй свой нос в чужие дела" были ее внутренним руководством, порожденным внутренними страхами.
Она даже не постучала в этот раз по стене, призывая соседей заткнуться. Она просто лежала на постели, будто бы ее и вовсе не было. В глубине души Виктория боялась попасть под горячую руку, боялась мести, в случае если она вызовет полицию, боялась нарушить существующий уклад ее жизни. Люди порой до смерти не хотят покинуть окружающий их ад, когда он становится им привычен. Она думала, что все пройдет само собой и уж точно без ее неуместного вмешательства.
Она встала, зажгла сигарету и взяла в руки телефонную трубку. Она долго смотрела на нее, вслушиваясь в длинные гудки. Никакого номера она конечно не набрала. Внутри живота образовался холодный пузырь, с каждым гудком он становился все больше.
Крик. За стеной. Сперва женский, потом мужской. Потом оба вместе, сливаясь в животный лай. Пузырь в животе лопнул, разбрызгав капли страха. Она положила телефон на место и опять легла.
"Предположим, полиция приедет, ну а что потом, я же встречаюсь с ними каждое утро, это же мои соседи. Явно люди неадекватные, сделают со мной что-нибудь, и никто не узнает. А дом старый, маленький, в этом городе таких-то домов и не осталось и не живет здесь никто, кроме меня, и... И…" – пронеслось у нее в голове скороговоркой. «Другой сделал что-нибудь. Пошел бы, разобрался, запугал бы их, в конце концов. А я? Кто будет слушать меня? Кто-нибудь хоть раз слушал меня? Я -  всего лишь женщина. Я слабая.»
«Слабая, слабая, слабая…» - мысли-водоворот уже затягивали, но это не было сном. Просто мысли – холодные, липкие.
Ей удалось заснуть только под утро. Она провалилась в тяжелый, сумбурный сон, словно сотканный из обрывков кошмаров.
Затем следовала тяжелая рабочая смена и, вечером, вконец измотанная, Виктория вернулась домой.
Где-то около часу ночи вопли достигли своего пика. «Как по расписанию, черт бы вас побрал» - в приступе бессильной ярости она закусила губу и тихо заплакала. Похоже, соседи опять били посуду. Женский голос верещал, ни на секунду, не останавливаясь, ему вторил мужской, так же скатившийся до отвратительного визга. "Четыре дня. Четыре чертовых дня эти ублюдки не дают мне спать" - в груди у Виктории разрастался жгучий клубок праведного гнева. Она села на свою постель и как делала уже много раз, стала смотреть на стену.
"Когда эти уроды просто убьют друг друга?!" - в гневе подумала она. Мысль, что эти люди несчастны, показалась ей смешной и абсурдной, она желала лишь их смерти. «Им нравится делать это. Им нравится издеваться на до мной».
Она представила, как проламывает голову железной трубой и одной и второму.  «Чавк!» - и нет проблем.
Неожиданно даже для самой себя в приступе гнева Виктория схватила со стола вазу с цветами и что было сил швырнула ее о стену.
- Заткнитесь уже наконец, твари!
После этого крики за стеной прекратились. Последовали напряженные мгновения тишины. Виктория остыла, ее кулаки разжались, не ее еще била мелкая дрожь. Вдруг стену сотрясли три тяжелых удара, и послышался злобный мужской крик:
- Закрой пасть, сука, я тебя порешу как нечего делать, шалава!
Всхлипывая, Виктория забралась под одеяло и так пролежала до самого утра.
На следующую ночь она тоже не вызвала полицейских, днем же она засыпала на ходу.
Однако, избавление все же пришло к ней. Следующей ночью криков почти не было. Она слышала только приглушенный скрип и какие-то толчки.
"Господи, не может этого быть. Неужели они помирились? Это вообще возможно? Наверное, сейчас занимаются кое-чем… Мирятся…" - подумала она и нервно захихикала.
"Вот все и уладилось само собой... Полюбовно" - Виктория улыбнулась.
Наконец, у нее стало спокойно на душе. Она блаженно потянулась и провалилась в сладкий сон. Ей снилась прекрасный сказочный мир. Величественные дворцы и храмы, поля, усеянные розами, простирающиеся до самого горизонта. Она летела над всей этой красотой и была счастлива.
Утром она отметила, что черные круги под ее глазами практически исчезли, ее тело дышало свежестью и желанием жить. Она не чувствовала внутреннего холода, напротив, ей хотелось смеяться и петь. Лучи солнца окрашивали комнату в золотые радостные тона, и она уже не казалась такой мрачной. Виктория собиралась на работу, полная сил, и напевала простой мотив: "Я это ты, ты это я, я всегда с тобой..."
В прекрасном настроении она вышла из своей квартиры, чуть не столкнувшись с полицейским, стоявшим на лестничной клетке. Входная дверь в комнату соседей была открыта. "Что здесь случилось?" - спросила она. Тот лишь нахмурился и Виктория, охваченная внезапным порывом, не успев его даже выслушать, бросилась в открытую дверь.
Там, в бедно обставленной комнате она увидела девушку. Точнее ее тело, болтающееся в петле.
- Нам позвонил мужчина, сказал приехать по этому адресу, сказал, что здесь произошло что-то ужасное - объяснил полицейский.
Лицо, покрытое синяками и запекшейся кровью, смотрело на нее будто с укором. "Так вот что я слышала этой ночью, они вовсе не занимались любовью, я слышала ее...как она делала с собой...это".
Она выбежала на улицу. Теплый ветерок развевал ее волосы, крапал тихий летний дождь. Рядом, на детской площадке играли дети. Она слышала их радостный смех. Внутри у нее что-то оборвалось, часть ее будто бы осталась в той злополучной квартире висеть в петле вместо девушки. Огромный мегаполис просыпался, все больше и больше звуков прорезывали пространство внутри него. Звуки машин, пение птиц, гомон людской толпы, тайный шепот влюбленных. Эти звуки возникали, порождая множество красок, множество чудесных симфоний, которые мы уже разучились слышать и только вокруг Виктории они чудесным образом преображались в абсолютную живую тишину. Тишина была внутри Виктории, она создавала ее, она транслировала ее на миллионы миль вокруг, само биение ее сердца было тишиной и в то же время оставалось... Биением...
Она остановилась и подняла глаза к солнцу. Она слушала.