VII 1

— Что тут делает наш попутчик?! Что теперь, каждый первый встречный будет жить с нами?!
— Конечно нет! Только каждый второй.
(м/с "Симпсоны")

— Да-а... Красиво, ничего не скажешь.
Владимир, Таня, Маша, Андрюха, Фёдор и Мишка остановились на пороге, разглядывая коридор и мысленно оценивая степень разрушений.
— Не так уж всё и плохо, – пожала плечами Таня, проходя внутрь квартиры.
— Это смотря, для кого, – заметил Андрюха.
Окно в кухне вынесло вместе с рамой, снеся с противоположной стены полки с посудой и расколотив несчастный журнальный столик. Часть кафеля осыпалась, холодильник, к счастью, уцелел и по-прежнему натужно урчал агрегатом, расходуя остатки вытекающего через треснувшую трубку фреона. По потолку поползли серые пятна грунта, кое-где и грунт откололся, обнажая рейчатый скелет облицовки. Стены снова покрыла копоть.
— Здесь оставаться нельзя. – Таня провела пальцем по стене, оставляя полосу в белёсой штукатурной пыльце.
— Машу оставим у меня, – решил Владимир. – Вместе с Андрюхой. Таня о них позаботится. А вы остаётесь в качестве прикрытия.
— А ты? – вкрадчиво уточнила Таня.
— А я вернусь вместе с рыжей. Я быстро.
— Не совался бы я на твоём месте, – заметил Андрюха.
— Я знаю. Значит, так, сейчас все расходятся по домам спать. А наутро решим.
— А нам с Машей куда? – уточнил Андрюха.
— Ко мне, разумеется.
— Да-а ну?.. – язвительно протянул Андрюха. – А я думал, мы там будем лишние.
— Будешь выделываться – положу тебя спать в прихожей! – весело отпарировал Владимир.
— Лучше на кухне.
— Ага. На плиту. В любом случае спальник тебе обеспечен.
— Я знал, – фыркнул Андрюха. – Ты настоящий друг!
— Ещё бы. Ладно, поехали.
Они на скорую руку собрали вещи – какие оставили в квартире за несколько дней пребывания. А Таня позаботилась прихватить также и Эндрины.
— А где ты предполагаешь её искать? – уточнила она.
— Она сообщила, где искать.
— А... – Таня распахнула глаза, но байкер уже вышел.
— Вы идёте или потому что? – послышалось с лестницы. Таня подхватила сумку и куртку.
— Идём-идём. Ты в седле удержишься? – поинтересовалась она, когда они остановились возле мотоциклов.
— Удержусь. – Владимир провернул ключ зажигания, и мотор заурчал. Голос у него был спокойный, движения уверенные. Таня немного расслабилась.
— Ура, – сказал Андрюха, устраиваясь в седле «стального коня». – Давненько я не катался! Не кататься – это всё равно, что не жить... Машка, влезай, что ли, сзади. А то если я повезу его Ласточку, этот рыжий уникум мне голову оторвёт.
Владимир рассмеялся.
— Ну, голову, может, и не оторву... Фёдор, Мишка, счастливо.
Стемнело. Фонари отсвечивали бликами в почерневших с приходом темноты лужах. Поднялся хлёсткий ветер, срывая жёлтые листья и швыряя в лицо пригоршни дождевых капель. Где-то грохотала плохо прибитая кровля. Высоко в небе по мигающим огонькам угадывался самолёт.
Маша запрыгнула на байк позади Андрюхи.
— А долго нам ехать? – спросила Таня, уютно обхватив любимого за пояс – крепче, чем было необходимо. Владимир был тёплый и надёжный, от него веяло теплом, пахло косухой и немного – антисептиком.
— Битцевский парк.
Таня вздохнула и уткнулась носом ему в плечо.
— Промокнем. Можно, я потом в ванне погреюсь?
Ветер взметнул волосы Владимира, накрывая ими Таню, и она с наслаждением вдохнула родной запах.
— Отчего же нельзя. Грейся.
— Счастливо, – сказал Мишка, глядя на тёплые жёлтые квадратики окон. Его ждали родители. Фёдор плотнее запахнул куртку.
— До связи.
Владимир помахал рукой и байк, лихо развернувшись и постепенно набирая скорость, двинулся через тёмный двор.
Маша на мотоцикле ни разу не ездила, и потому вцепилась в Андрюху изо всех сил.
— Эй, не задуши, – обернулся байкер.
Маша испуганно кивнула и вцепилась ещё сильнее. 
 

Владимир протиснулся вперёд и щёлкнул выключателем, освещая прихожую. Прихожая казалась совсем не обжитой, но приятной. Эта квартира была большой, трёхкомнатной, и располагалась на шестнадцатом этаже. Недавно сделанный ремонт создавал впечатление какого-то правильного уюта, однако было заметно, что людей здесь почти не бывает.
— Я редко здесь появляюсь, – словно в ответ на невысказанный вопрос, пояснил Владимир. – Проходите.
Таня скинула сапоги и, первым делом помыв руки, прошла на кухню и поставила чайник. Затем принялась готовить ужин. Кухня блистала образцовой чистотой, но, поскольку в квартире никто не жил, успела немного запылиться. В углу действительно стоял миниатюрный раскладной диван без покрывала, на котором, видимо, предстояло спать Маше, как самой маленькой. Взрослому человеку здесь было бы тесновато, хотя кухня была довольно просторной. В другом углу, возле скамьи, уместился покрытый тёмным лаком овальный стол и несколько стульев. Пол покрывал тёплый ламинат, а включив плиту, которой не требовались спички, Таня сразу же отогрелась.
— Тогда я первый в душ, – заглянул на кухню Владимир. – Маша, руки вначале помой.
— Так ванная занята...
— Ничего, я подожду.
— Вам курицу или котлеты? – осведомилась Таня.
— И то, и другое, – заметно оживился вечно голодный Андрюха. – Хочешь, я тебе помогу?
Таня улыбнулась.
— Ну, давай.
Владимир поглядел, как они с шутками и разговорами, вместе принялись за работу, и на душе стало спокойнее. Он был рад, что они больше не ругаются.
— Тогда садись, – предложила Таня. – И чисть лук. А то тебе, наверное, стоять тяжело?
— Есть немного, – отмахнулся Андрюха, берясь за нож.
Маша, которая уже вымыла руки, тоже принялась помогать.
— А тут уютно, – заметила Таня, растирая ладони, чтобы согрелись.
— Ага, – согласился Андрюха. – Только одиноко. Ну, рыжий тут и не живёт почти.
В ванной зашумела вода. Маша выглянула в окно. Ей был непривычен вид с шестнадцатого этажа. Отсюда байки и машины внизу казались совсем игрушечными, а люди, спешащие по делам, выглядели муравьишками.
— Жалко рыжую, – повторил Андрюха. – Знаешь, я, наверное, с рыжим поеду за ней. А то он раненый, мало ли, чего. Ну, и так, вообще.
Таня сдула прядь волос со лба.
— Правильно. Мы все вместе поедем. Не оставлять же его одного.
— И я, – сказала Маша, которая замачивала хлеб для котлет. – Я тоже с вами поеду.
— А тебе-то зачем? – брякнул Андрюха. Маша не обиделась.
— Помогать буду.
— Вообще-то, рыжий и сам справится. – Андрюха задумчиво покосился на вытяжку над плитой. – Дольками или кольцами?
— Давай кольцами и пополам. Ну, мы могли бы оказаться ему полезными. Он же совсем себя не бережёт.
— Это точно. Псих он, я ж говорю.
— Неправда! – обиделась Маша. – Он хороший.
— Хороший, – не стал спорить Андрюха. – Но псих.
— А как ты это определяешь? – заинтересовалась Таня, залезая в пакет с продуктами и выуживая из него приправы. Курица потянула вкусным запахом.
— Ну, потому что он псих... Пусти меня, я рис промою... Вот, к примеру, нормальный человек стал бы рисковать шкурой из-за каких-то идиотов, которые по пьяни спалили полдома? А он – рискует.
Таня рассмеялась.
— Андрюха, ты материалист.
— Не спорю. Или стал бы нормальный человек в его возрасте верить в сказки?
Таня чуть улыбнулась, задумавшись о чём-то своём.
— А он верит?
— Ещё как верит. Вот, говорит, если каждый человек будет стараться каждый день сделать что-то хорошее, то мир станет лучше. Или у него природа красивая! Это вообще жесть. Стоишь на трассе, мороз, из носа течёт, мотор не заводится – а этому, блин, снег красивый. Тут окочуришься к чёртовой матери с минуты на минуту, а он – берёзки...
Таня отвернулась, пряча улыбку.
— Андрюха, на таких психах держится мир. Это благодаря им мы живём и развиваемся. Благодаря им имеем культуру. Без таких психов мы бы давным-давно превратились в шакалов.
— А, да ну тебя, – отмахнулся байкер. – И ты туда же. А вроде, нормальная баба. Это, похоже, заразно.
— Хорошо бы, если так.
— Тогда смотри, меня не зарази. Сейчас ещё рыжая вернётся и загонит опять свою робингудовскую тему. Вы тут все, прям, как дети, честное слово.
— Ага, – весело улыбнулась Таня. – Если все вокруг такие неправильные, а ты такой один, может, это с тобой что-то не так, а?
Андрюха честно задумался, не забывая при этом промывать рис.
— Не, со мной всё так, – сказал он, наконец. – Мне, вот, пофигу на снег. Лежит он себе, и пускай. А лучше бы, вообще, не лежал, а то он ездить мешает. Мне главное, чтобы всё нормально было. Ну, с рыжим там, например. А больше у меня и нет никого. Лучше бы и с рыжей ничего не случалось – он бы её спасать не ездил. Вот это нормально. А не всякая там ерунда.
— Да вы, как я погляжу, сработались. – Владимир появился из ванной, в чистой одежде, и встряхнул ещё влажными волосами, которые от воды отяжелели и казались цвета вишнёвого дерева. Вид у него был откровенно счастливый. – А из вас получится прекрасный рабочий коллектив!
— Не болтай, – сказал Андрюха. – А помоги лучше.
— Тебя перевязать надо, – обернулась Таня.
— Уже. Ласточка, я в порядке, не надо на меня так смотреть!
Таня вытерла руки.
— Дай проверю повязку.
Владимир засмеялся и обхватил её за плечи.
— Прекрати, иначе я буду о себе совсем плохого мнения, – весело предостерёг он. – Если я уже даже повязку наложить не в состоянии – пора мне застрелиться.
— Из «Магнума», – фыркнула Таня. – Скоро ужинать будем. Как ты себя чувствуешь?
— Из СВД, – обречённо произнёс Владимир, сдавшись на милость профессиональных привычек Тани.
 

Андрюха некоторое время косился на Таню, затем буркнул: «Ну, всё, я спать пошёл...» и улёгся вместе с Машей на кухне, с невыразимым сарказмом пожелав Владимиру спокойной ночи. Таня целый час грелась в ванной, затем добралась до кровати и свалилась поверх покрывала. Кровать была большая, двуспальная, так что, вздумай она даже завалиться поперёк, Владимир бы всё равно легко поместился. Правда, Таня замёрзла бы без одеяла, и пришлось её растормошить.
— А мы чего? Спать уже? – Ласточка сонно захлопала ресницами.
— Вроде того. – Владимир отчего-то смутился. Может быть, от того, что спать им приходилось в одной кровати. – Ты встань ненадолго, не хочу, чтобы ты раненая... встань, ласточка... тебе холодно будет.
— Угу. – Она переползла с кровати на пол, не открывая глаз. – А ты со мной, да? Здорово... – Тут она ухватила его за руку и совсем по-детски потёрлась щекой о его ладонь. Дыхание вдруг перехватило, голова закружилась, сердце забилось шальным набатом, и Владимир едва удержался, чтобы не подхватить её на руки и не прижать к себе. Чёртовы раны!..
— Ласточка... – внезапно охрипшим голосом выговорил он. – Спать пора... Нам вставать рано...
Таня потянулась, по-кошачьи изогнувшись, перекатилась на живот и лениво приоткрыла один глаз.
— Сейчас помогу.
— Благодарю покорно, – насмешливо произнёс Владимир, поднимаясь. – Самому мне вот уж никак не справиться. Стащить покрывало – непосильная задача!
Ласточка смутилась, но тут же воспрянула.
— А... а я тебе раздеться помогу.
— Не надо!
— Ты же раненый.
— Ты тоже.
— Ты сильнее.
— Мы долго спорить будем?
Таня пожала плечами, стянула джинсы и свитер и шустро нырнула под одеяло, свернувшись калачиком. Владимир выключил свет, ухитрился стащить одежду самостоятельно и устроился как можно дальше от Тани, даром, что одеяло тоже пришлось делить на двоих. Однако Ласточка немедленно перебралась к нему и обхватила за шею. Владимир ощутил тёплое дыхание на губах и мягкий шёлк её волос. Ласточка была тёплая, мягкая и беззащитная. И очень-очень родная. В груди разлилось тепло, дыхание перехватило, и он рефлекторно вдохнул глубже, и даже не сразу сообразил, что целует её. Просто мир вдруг закружился каруселью и перестал существовать. И были только её мягкие губы, её тёплое дыхание, её ласковые руки на плечах и затопившая сердце невыразимая нежность.
Ласточка отстранилась и тихонько прошептала:
— Ладно, давай спать.
Он судорожно вздохнул и сжал её в объятиях. Отпускать её не хотелось.
— Я тебя никому не отдам... – прошептал он. Голос срывался. – Никому...
— Правда? – Она трогательно уткнулась носом ему в плечо – кожа вспыхнула огнём, разлившимся по всему телу. – А я тебя люблю... очень-очень люблю...
Владимир вдруг осознал, что всей душой стремится задержать эту минуту, остановить время. Самую прекрасную в жизни минуту... Он осторожно поцеловал Таню в макушку и объявил:
— Всё. Подождём с этим до выздоровления... и вообще...
— Только ты не уходи. Мне без тебя холодно... обними меня, пожалуйста...
Владимир обхватил её за пояс и мысленно смирился с тем, что уснуть сегодня не удастся.
А вот Андрюха с Машей прекрасно выспались. Маша заняла диванчик на кухне, а Андрюха устроился в спальнике. В ванную он попал только после Тани, а потому улёгся позже всех. Некоторое время он пялился в потолок. Потом поймал себя на мысли, что почему-то ждёт, вдруг ещё раз позвонит рыжая. Это Андрюху удивило и рассердило, и он уснул.
Разбудил его тусклый утренний свет, который проник в окошко и упал прямо на лицо. Андрюха поворочался – вставать не хотелось. Протянул руку и поправил одеяло раскрывшейся во сне Маше. А потом увидел бесшумно собирающегося в коридоре Владимира – и проснулся окончательно.
— Ты куда это? – подозрительно прищурился Андрюха, выходя из кухни. – Только не надо мне врать, что за сигаретами. Долго думал – одному ехать? Я с тобой.
— Ш-ш!.. – зашипел Селиванов. – Всех перебудишь. – Он принялся шнуровать ботинки дальше, не забывая при этом оглядываться на кухню, где Маша заворочалась и вздохнула, просыпаясь. Во всяком случае, здесь она в безопасности. Из комнаты появилась Таня.
— И без меня? – улыбнулась она. – Вы меня, стало быть, тут оставите?
Владимир обречённо вздохнул, шагнул к ней и обнял за плечи.
— И как же ты поедешь, ласточка? Ты сейчас не в том состоянии чтобы искать себе приключения.
— А я и не ищу. Я просто еду с вами.
— А кто позаботится о Маше?
— Фёдор с женой. Мы уже договорились.
— Когда это вы успели? – удивился Андрюха. Таня потянулась за курткой.
— Вчера. Я звонила им, пока была в ванной. А что?
— Ничего. – Владимир улыбнулся. – Так, стало быть, от вас не отделаться. Ну, тогда поехали.
— Не-а, – фыркнула Таня. – А ты надеялся?
— Могу я верить в чудеса? – не остался в долгу Владимир.
— Можешь, – покровительственно произнёс Андрюха. – Раз уж ты всё равно неисправим.
— Не я один... И чего это вы, интересно, всё ещё ждёте? Раз едете – так собирайтесь.
— Так уже, – заверил Андрюха, натягивая косуху и влезая в казаки.
Утро выдалось ясное, чистое и прохладное. На улице было безлюдно в ранний час. Одиноко стояли рядышком байки, как будто тоже спали. Владимир на ходу вытащил из кармана ключи.
— Куда хоть ехать-то? – поинтересовался Андрюха.
Владимир обошёл мотоцикл, открыл багажник и запихал в него Танину сумку.
«Это город… – отозвался в памяти далёкий прерывающийся от волнения голос. Она звонила накануне, а Владимир так и не решился раньше времени обрадовать друзей. Вообще, он хотел уехать молча, и никого не впутывать. – Название у него такое… вишнёвое… кажется, Вишневецк… или Вишневск.»
— Для начала – в Вишневск, – отозвался он. – А там поищем – город небольшой, слухи разносятся быстро, найти новеньких не составит особого труда.
— Чёрт... – Андрюха запустил мотор и тряхнул головой. – Ещё и едем на деревню к дедушке. Не, ну нельзя же так.
— Андрюха, ты где совсем недавно работал, забыл, что ли? – искренне удивился Владимир. – Спецслужбы не только через ментов информацию собирают, к твоему сведению.
— Помню, – зло отозвался Андрюха. Он замер, будто вспомнив о чём-то, призадумался и закурил сигарету. Владимир обернулся.
— Ну, ты где там?
Андрюха задумчиво созерцал размокший окурок в луже.
— А знаешь... – протянул он. – Я тут подумал... Мне, вообще-то, опасно на улице появляться. Меня наверняка ищут.
— Ну и что? Нас тоже.
Андрюха фыркнул.
— Ну, это вы. А я – разумный человек. Я знаю, когда лучше не лезть. Я лучше с Машей посижу, а вы по быстренькому возьмёте рыжую и вернётесь. А я лучше останусь «на базе» на экстренный случай. Прикрою вас, вытащить постараюсь, если что-то пойдёт не так.
— И правда, – согласился Владимир. – Ладно, сиди дома.
— Вы звоните, если что, – заметно оживился Андрюха. – Ну, счастливо. Я пошёл.
— Погоди. – Владимир потянул из кармана кошелёк и сунул Андрюхе несколько денежных бумажек. – Вот вам, на еду, и вообще.
— Спасибо, рыжий. Я верну.
— Не стоит. Счастливо. Да, из квартиры не высовывайтесь. Оба. Насчёт всего необходимого – хоть Фёдора попросите, он поможет, хоть через Интернет заказывайте. На улицу не выходить. Всё ясно?
— Можно мне уже идти? – нервно осведомился Андрюха, машинально оглянувшись на окна.
— Ступай.
Андрюха направился к подъезду, но вдруг остановился и обернулся.
— Рыжий!
— Да?
— Удачи.
— Тебе того же. Мы скоро вернёмся.
Взревел мотор и мотоцикл, не превышая положенной в пешеходной зоне скорости, покатил через двор в сторону шоссе. Андрюха вздохнул, поглядел вслед друзьям, пробормотал что-то вроде «эх, рыжий, пропадёшь ведь без меня со своим героизмом...» и уныло похромал к подъезду.
Здесь его ждал сюрприз.
На стоявшей под козырьком подъезда скамеечке, где обычно днём наблюдают за улицей бабульки, сидела молодая темноволосая женщина в светлом плаще и косынке.
— Андрей! – позвала она, и байкер обернулся на голос. А обернувшись, даже рот раскрыл.
— Э-э... Женя?..
— А то кто же, – улыбнулась женщина. У неё были большие синие глаза и изящно очерченные нежно-алые губы. – Я просто подумала, что могу тебя найти у Володи, но вот, забыла код подъезда... Ты не сердишься что я без приглашения?..
— Нет, что ты. – Андрюха поцеловал её в губы. – А ты, собственно, по какому поводу?
Женя вспыхнула и опустила глаза.
— Я... ну... я даже не знаю, как тебе сказать?
— Это почему это? – встревожился Андрюха. – Ты чего, из Приозерска сюда одна приехала?
— Я... ну, да. Слушай... тут такое дело...
Андрюха обнял её одной рукой за плечи и усадил обратно на скамейку.
— Слушай, ты успокойся для начала. – Женя глубоко вздохнула. – Вот. Теперь говори.
Женя покосилась на Андрюху, вздохнула вторично и – на одном дыхании выпалила:
— У-у нас будет ребёнок!
Андрюху будто по голове шарахули.
Некоторое время он сидел неподвижно, глядя в одну точку и переваривая полученную информацию, а в голове бегущей строкой мигала одна-единственная мысль: «Влип-влип-вот-так-влип...» Бежала, не останавливаясь, будто лошадка в карусели по раз и навсегда заведённому кругу. Женя явно испугалась столь невменяемого поведения и осторожно коснулась его руки. Андрюха подскочил, будто ошпаренный.
— Ты чего, рехнулась?!! – заорал на весь двор. – Такого быть не может!.. не может... Слушай, это ведь шутка, да? – Байкер ухватил её за плечи, заглядывая в глаза. – Скажи, что ты пошутила!
Однако на лице Жени застыло такое выражение, что версия с шуткой отпадала как-то сама собой. Андрюха обречённо опустился подле неё на скамейку и уронил голову на руки.
— Я пропал, – глухо сообщил он асфальту.
Женя тоже сидела, не шевелясь, и напряжённо ловила каждое его движение.
— Я хотела, чтобы ты знал, – наконец, зачем-то пояснила она и снова замолчала.
— Ну, знаю, – раздражённо отозвался Андрюха. – А мне от этого легче, что ли?..
— Ладно. – Женя поднялась и оправила плащ. – Тогда счастливо.
Андрюха подскочил.
— Э-э, ты куда?.. И даже не зайдёшь?..
— Нафига? – сдержанно отозвалась Женя. – Любоваться на твою вселенскую депрессию? Нет уж, я лучше пойду. – Она развернулась и быстро направилась вниз по улице.
— Постой. – Андрюха нагнал её и ухватил за руку. Женя рванулась.
— Да что уж теперь. Я всё поняла. Пусти меня!
Андрюхе сделалось стыдно.
— Ладно, ты, это, слушай... Пошли, поднимемся, посидим, спокойно всё обсудим...
Женя глядела куда-то вниз. Шмыгнула носом и перестала тянуть руку.
— А зачем? Нервы трепать почём зря? Я уже видела твою реакцию.
Андрюха обнял её за плечи и почти насильно потащил к подъезду.
— А Володя дома? – поинтересовалась Женя, когда они вошли в лифт. Глаза у неё были красные. Андрюха нажал кнопку, двери закрылись, и кабина мягко тронулась вверх.
— Нету его, – буркнул он. – Только что уехал.
— У него всё в порядке?
— У него? – Андрюха фыркнул. – У этого всегда всё в порядке.
Женя отвернулась к стенке, но ничего не сказала.
Дома их встретила Маша, успевшая умыться и увлечённо что-то рисующая за кухонным столом. При виде вошедших она по привычке прикрыла рисунок ладошкой.
— Доброе утро, – сказала Женя, проходя на кухню и стаскивая косынку. Волосы рассыпались тёмными прядями, и она быстро заколола их невидимками. – Володи дочка? – шёпотом спросила она у Андрюхи. Байкер открыл было рот чтобы ответить, однако Маша вопрос расслышала.
— Нет, – отозвалась она. – Он просто заботится обо мне. – И гордо прибавила:
— Он мой друг!
— Ясно. А ты что-нибудь ела сегодня?
Маша помотала головой.
— Так у тебя ещё и ребёнок голодный? Сейчас что-нибудь сообразим. – Женя заглянула в холодильник и вытащила сковородку с котлетами. – Пахнет вкусно... Кто готовил?
— Ласточка, – буркнул Андрюха. Ему было неприятно, что он не при делах, но байкер понимал, что хозяйничает Женя для того, чтобы отвлечься и не заплакать. Истерики он боялся, как огня. Женя тем временем щёлкнула конфоркой, зажигая газ.
— Кто? – удивилась она.
— Ласточка, – неприязненно повторил байкер. – Твоего обожаемого Володи великая любовь.
— Да ладно тебе, – отмахнулась Женя. – Что тебе он-то плохого сделал?.. А чего, он нашёл себе невесту? Слава богу! А то всё один да один. Человек-то хороший...
— Ласточка хорошая, – ввернула Маша. Андрюха обречённо закатил глаза к потолку.
 

В общем, рыжей повезло в том, что Владимир был знаком с географией области и прекрасно знал, что в ближайшем Подмосковье города с названием Вишневецк не существует. И, вообще, что с «вишнёвым названием» там есть только один город – Вишневск.
Город Вишневск встретил Владимира и Таню грохотом электричек, когда они проезжали мимо железнодорожной станции, сырой свежестью, афишами кино и бабушками, которые, стоя вдоль дороги, продавали комнатные цветы, вязаные шапочки, собственноручно выращенные астры и женские колготки.
Владимир притормозил и достал сигарету. Таня слегка поёживалась от холода.
— А дальше куда? – спросила она. – Будем искать парикмахерскую «Эльф»?
— Ага. – В руках Владимира вспыхнул огонёк. – Найдём, а там порасспрашиваем народ. Кто-нибудь, да подскажет. Ты чего, ласточка?
— Есть хочется... – вздохнула Таня, щурясь на холодное осеннее полуденное солнце.
— Ну, так давай накормлю, – сказал Владимир. – Идём.
Они нашли не очень-то надёжное с виду привокзальное кафе и, за неимением лучшего, направились туда. Таню отчего-то всегда тянуло забиться подальше в угол в подобных заведениях, и она довольно быстро отыскала в пелене сигаретного дыма и перегара угловой столик. Подошла официантка в несвежей блузке и устало хлопнула перед носом Тани журнальчиком с меню. Владимир куда-то подевался.
— Пожалуйста, девушка. Как определитесь, позовите, я во-он там буду. – Официантка махнула рукой в сторону барной стойки, которая в дыму угадывалась с трудом.
— Спасибо, – сказала Таня. Вернулся Владимир.
— Это недалеко от вокзала, – сообщил он. – Соседняя улица. Минут пятнадцать ходьбы. – Он вздрогнул и скривился от резкого движения. – Выпить бы... хоть полегче будет.
Таня сочувственно на него поглядела.
— «Блэк Лэйбл», «Рэд Лэйбл», «Малибу», коньяк «Арарат»...
— Так я и поверил. Один чёрт, метил с сахаром. – Байкер весело улыбнулся. – А значит – разницы нет.
— Тогда вискарь...
Вскоре Таня воодушевлённо принялась за салат, а Владимир – за сивуху с гордой претензией на звание виски.
— Слу-ушай... Таня потянулась за креветкой, но на полпути положила подбородок на руки и прищурилась. – А ты, правда, увлекаешься мифологией?
— Тебе Андрюха рассказал? Правда. – Владимир подумал немного. – Иногда.
— И Андрюха тоже, – отозвалась Ласточка, откладывая вилку и закуривая. – Я видела у тебя оберег, когда пулю вытаскивали.
— Ах, вот оно что. А ты в этом разбираешься?
Таня смущённо опустила взгляд. Голос прозвучал полуслышно, но в нём сквозила улыбка.
— И довольно неплохо, надеюсь.
Владимир распахнул глаза. Таня протянула руку через стол и сжала его пальцы.
— Ну, да. Удивлён?
Владимир тряхнул головой и рассмеялся.
— Ещё бы... Просто... Да такого в жизни просто-напросто не бывает, вот что!
— Чего? – удивилась Таня. Владимир поцеловал её пальцы.
— Такого везения. Или... или таких совпадений. Впрочем, не заостряй на этом внимания, идёт? Религия – это не для меня, я просто люблю легенды и сказки. Но, знаешь, я рад, что наши интересы совпадают. – Владимир улыбнулся.
Они замолчали ненадолго, глядя друг на друга, затем Таня смущённо накинулась на салат, покраснев и не поднимая глаз от тарелки.
— Не надо на меня так смотреть, – буркнула она. – А то... а то ты от меня не отделаешься, вот.
Владимир захлебнулся виски и закашлялся.
— А я что, собирался? – прохрипел он. Таня вскочила и подбежала к нему.
— Ты в порядке?
— Нет. Это что ещё за новости?
— Извини, – покаянно проговорила Таня, обнимая его за плечи. – Просто я всё боюсь... очень боюсь...
— Боишься? – Владимир осторожно отстранился и поймал её взгляд. Впрочем, Ласточка немедленно уткнулась ему в плечо. – Чего боишься?
Таня вздрогнула. Голос прозвучал едва различимо.
— Поверить. Нет, не тебе!.. Просто... просто ещё раз поверить.
Владимир ждал, что она скажет что-то ещё, но Таня молчала. И очень захотелось узнать: кто они были? Те, кто каким-то образом сумел не оценить её доверие. Доверие самого чудесного человека на свете – как его вообще можно не оценить?! Это же просто невозможно... Мучительно захотелось обнять её, защитить ото всего, никуда больше не отпускать, чтобы никто больше не посмел её обидеть. Как же легко искалечить чистую душу...
— Ласточка...
— Прости!
— За что?
— Ты... ты на меня не злишься?
— Нет.
Таня чуть отстранилась.
— Ты злишься.
— Не на тебя.
— А на кого же?.. Я... просто... просто боюсь снова поверить, понимаешь?.. Я тебе верю, просто... Знаешь, мне казалось, что у меня ни с кем и никогда не будет больше любви. Может, это я какая-то неправильная... Я боюсь...
— А ты не бойся. Ласточка... иди сюда... вот так. Посмотри на меня. Хорошо. А теперь слушай: обещаю никогда не причинять тебе боль. Слышишь? Даю тебе слово.
— Я... прости меня, пожалуйста... я, правда, тебе верю... я не знаю, что на меня нашло... прости... – Таня всхлипнула и кинулась ему на шею. Владимир погладил её по спине.
— Не за что, ласточка. Я же люблю тебя... как я могу тебя подвести... не плачь...
— Я тебя тоже люблю. – Она отстранилась. – Идём? Я быстренько.
— Тогда ты сиди, а я за сигаретами.
— Угу! – весело отозвалась Таня уже с набитым ртом. – А вообще, нормальные влюблённые так себя не ведут как мы с тобой.
— Ещё бы. Нормальные влюблённые по ресторанам ходят, а не по забегаловкам.
— Да не, – отмахнулась Ласточка. – Нормальные влюблённые – они спорят, ругаются без повода...
— А ты хочешь поругаться без повода? – удивился Владимир.
— Нет, просто мне уж точно так повезти не может.
— Это мне не может. – Владимир неожиданно остановился, глядя на неё с отрешённой нежностью. – Не может... У меня же на роду написано...
— Ты чего? – удивилась Ласточка. Владимир опустился на краешек скамейки, сцепив руки на коленях.
— Я чего?.. Нет, всё хорошо. Просто странно это.
— Что странно?
— Я с двенадцати лет один, – пояснил Владимир, не зная, отчего это его вдруг потянуло откровенничать. – Отец пил много, гулял, и вообще... мать меня одна растила. Разумеется, не выдержала. Сердце стало постепенно сдавать. Она слегла окончательно в мой день рождения, тогда ей сделалось плохо, «скорую» вызывали. Инсульт. Она тогда сказала нам с отцом: «Уходите». Не могла перенести, что мы её видим в таком состоянии, возимся с ней, словно с ребёнком. Она слишком гордая была для того – ей беспомощность казалась хуже любой пытки... Отец ушёл. А я не мог с ней расстаться. Плакала, кричала по ночам, просила её убить. И так до второго по счету инсульта. Она умерла, а я остался один. Квартиру продали. Меня хотели в детдом определить, но уж этого я допустить не мог. Вот и жил на улице. Работал с четырнадцати лет на заводе, а затем заводы стали закрывать. Наш тоже закрылся. Не знаю, зачем пошёл в авиацию. Наверное, мне казался оптимальным именно этот шаг. Я хотел приносить пользу людям, а тогда народ ещё верил в светлое будущее. Профессия военного была привилегией... – Тут он улыбнулся, перебивая сам себя, и тряхнул головой, будто отгоняя ненужные мысли. – С чего это я разоткровенничался... В общем, это я всё к тому, что не может такого быть со мной. Семья, любовь, дружба – это всё не для меня.
Она была самой Жизнью. Чудом из сказки, ангелом, спустившимся с небес, по какой-то ошибке – именно к нему. Казалось, что всё это – такой странный волшебный сон – вот сейчас откроешь глаза, а вокруг суета, шум, земляная траншея окопа, взрывы, крики раненых и всеобщая паника. Она просто не могла принадлежать к этому миру – миру, вся грязь которого её, несмотря на войну, так и не коснулась. Что это? Дар небес?.. Иначе и не назовёшь...
Ласточка протянула руку и погладила его по шее, заставив вздрогнуть от лёгкого прикосновения. Затем обняла.
— Ты не думай об этом, – сказала она. – Я ведь тоже столько раз обжигалась, что уже внутри всё перегорело. Знаешь... ты ведь вернул мне способность чувствовать. Спасибо.
— Да я ничего не делал.
— Ты есть на свете. Ты живёшь – и ты со мной. А больше мне ничего и не надо.
— И мне от тебя больше ничего не надо. Здорово, правда? Как хорошо, когда люди друг от друга ничего не ждут и не требуют. Легко.
Он улыбнулся и поцеловал её.
 

— Хреновая парикмахерская, – безапелляционно заявил слегка поддатый мужик, к которому они обратились за помощью. – Лучше туда не ходите.
— Нам там работу предложили, – сказала Таня. Мужик скривился.
— Да ну. С этим кризисом все идут работать, куда попало! То какими-то про... пром...
— Промоутерами? – подсказал Владимир. – Ну, это ещё хуже, чем плохая парикмахерская.
— Короче, вдоль по улице идите, не промахнётесь. Там спросите. – Мужик махнул рукой и отправился своей дорогой, что-то ещё ворча про кризис.
...Они остановились посреди двора.
— Здесь четыре дома, – заметила Таня. – И все высотные. Что делать будем?
— Как так – что? Играть в сыщиков, разумеется. – И Владимир уверенно направился в сторону ближайшей скамеечки, на которой теснились местные бабушки.
— День добрый, – вежливо поздоровался Селиванов.
Бабушки покивали в ответ. Владимир, как ни в чём не бывало, присел рядом, машинально вертя в руках пачку сигарет. Подошла и пристроилась рядом Таня, обхватив его за руку.
— А здорово вырос город, – заметил байкер. – Сто лет здесь не был...
— И магазины новые построили, у меня внучка работает в магазине, – прибавила одна бабка, в чёрной беретке, очень похожая на старуху Шапокляк.
— Лучше бы он не рос вовсе, – фыркнула вторая бабушка, в платке, с воинственно торчащими под подбородком углами, завязанными в узел. – Безобразие! С детьми выйти погулять нельзя!
— Не ругайси! – миролюбиво сказала третья бабуля – в синем пальто. – Чего нельзя-то?
— Одни бандиты кругом! – не унималась бабка в платке, яростно двигая спицами со скоростью пулемёта. – Понаехали тут! Москвы им мало! Вон, домов для кого понастроили? Нам они нужны, энти дома?
Байкер вежливо молчал и слушал, готовый, в случае чего, направить разговор в нужное русло.
— А для кого, в самом деле? – спросил он. – Наверное, тут квартиры дорогие?
— Да уж не дешёвые, – фыркнула бабка в берете.
— Понаехали, – прошипела вторая, с вязанием и в платке.
— У меня здесь родители, – пояснил Владимир.
Бабка критично оглядела его и Таню, словно прикидывая, стоит ли оставлять их жить в Вишневске. Результат её, видимо, удовлетворил.
— Ладно тогда, – кивнула она.
— Ой-й, – фыркнула добрая бабуля в шапочке. Владимир вдруг подумал, что чем-то она напоминает Эндру – такие же кудряшки, торчащие из-под шапки – только не рыжие, а совершенно белые, и такой же быстрый внимательный взгляд, только глаза не зелёные, а карие.
— В энтот дом не селись, – поучала бабка в платке, кивнув на один из домов, как две капли воды похожий на остальные. – Тута бандиты одни. Вон, на днях девку какую-то привезли. Как это сейчас… наркоманку, во. Или пьяную.
— Брешешь, – припечатала бабушка в беретке.
— Сама ты брешешь. Точно говорю. Её ж шатало, как матроса в качку.
— И ничего и не бандиты, – встряла бабуля в шапочке. – Отец ейный привёз.
— А если отец, – вздёрнула подбородок бабка в платке, – то давно бы выдрал, чтоб не пила, да не гуляла.
— Да ну-у, такой и пальцем не тронет.
— Кто? Он не тронет? Это ж новый, из сто семьдесят второй. Сразу видать, серьёзный мужчина…
— Нет. Это – из двести пятой, – покачала головой бабуля в шапочке. – Точно, из двести пятой.
Владимир улыбнулся Тане. Узнать номер квартиры оказалось даже легче, чем он предполагал.
 

— А что мы скажем? – спросила Ласточка.
Лифт мерно шумел, поднимаясь, постукивал и жужжал.
— Там посмотрим, – ответил Владимир.
— А откуда ты знаешь, что нам именно в сто семьдесят вторую?
— Рыжая говорила, девятый этаж, помнишь?
Лифт остановился. Двери открылись, являя крашенные холодной голубой краской стены, отчего этаж походил на больничную палату. Холодно светила под потолком галогеновая лампа. На стене была аккуратно нарисована цифра «девять». Байкер огляделся, и, отыскав взглядом тяжёлую металлическую дверь с номером «сто семьдесят два», направился к ней. Таня сжала его ладонь. Она волновалась. Не за себя – за него и за Эндру.
— Всё хорошо, ласточка, – заверил Владимир, нажимая кнопку звонка.
Он откликнулся за дверью переливчатым птичьим щебетом. Некоторое время спустя, послышался стук каблучков, загремела цепь и дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель смогли выглянуть голубые глаза с аккуратно подкрашенными ресницами.
— Да?
— Здравствуйте, – улыбнулся Владимир. – Милиция. Можно войти?
Он показал в щель удостоверение.
— Н-нет, – не очень решительно отозвалась обладательница голубых глаз. – Я имею право вас не пускать, – заучено сообщила она и прибавила немного виновато: – Мне муж сказал, никого не пускать.
— Марина, отойдите от двери, – послышался мужской голос. Голубоглазую, трепетную Марину оттеснил коротко стриженный загорелый мужчина со светлым шрамом, пересекающим щёку. Владимир безошибочно узнал в нём военного.
— Слушаю, – сказал он. – Кто такие?
Тут где-то в глубине квартиры раздался ужасающий грохот. Мариночка бегом процокала каблучками. Щёлкнул ключ, хлопнула межкомнатная дверь.
— Да идите вы все в туман! – гневно и с отчаянием выкрикнул севший девичий голос.
— Ну, погоди, тебе сразу лучше станет… – уговаривала Мариночка. – Не шуми, а то пожалуюсь отцу!
Владимир прищурился и равнодушным «милицейским» тоном уведомил:
— Значит, так, граждане. К нам поступила жалоба от соседей, что в этой квартире употребляют наркотики. Либо вы пускаете нас сейчас – либо мы приходим с отрядом ОМОНа. Всё ясно? Рекомендую открыть дверь. Таня, приготовься брать анализы.
— Готова, – бодренько отозвалась Ласточка, с неподдельным профессиональным интересом разглядывая лицо мужчины.
— А приказ есть? – спросил охранник, недовольно покосившись вглубь квартиры.
— Да ни за что!! Я лучше помру тут, вам назло!
— Значит, ОМОН? – уточнил Владимир.
— Ну, Анечка, ты погоди! Это же врач прописал… Тебе сразу лучше станет… не огорчай отца…
— Да никакой он мне не отец! Отвалите от меня со своими уколами!
— Я этого не говорил, – сказал охранник.
Звякнула цепочка, и дверь открылась. Владимир и Таня вошли. Из комнаты снова раздался грохот, дверь распахнулась, оттуда вылетела Эндра и с разбегу молча кинулась на шею Владимиру. Она была бледная, в одном лёгком Танином платье и босиком. Следом выбежала перепуганная Мариночка со шприцем в руке.
— Ну, Анечка, ну, погоди… тебе нужен укол… тебе же плохо!
— Отста-ань!! – взвыла Эндра, тут же захлебнувшись рыданиями. Она уткнулась другу в плечо, а нервы сдали окончательно, и рыжая разревелась по-настоящему, громко, во весь голос, задыхаясь и вцепившись в куртку Владимира мёртвой хваткой. Байкер ощутил нездоровое желание покромсать кого-нибудь на очень мелкие сувенирчики и едва удержался, чтобы не прикончить на месте и охранника, и Марину – за компанию.
— Та-ак... – грозно прищурился он, почти забыв про амплуа милиционера. В зелёных глазах полыхнула опасная молния. – Это что же у вас тут происходит?.. Девка-то у вас и правда в состоянии наркотического опьянения. Танечка, анализов не надо. Поехали. Где хозяин квартиры? Документики ваши давайте, давайте. Танечка, отправляйся в машину.
Танечка сообразила, что от неё требуется, и быстрым шагом покинула квартиру, вошла в лифт и набрала номер дежурной части, а Владимир, сунув безоговорочно протянутые ему паспорта в карман и усадив Эндру на кровать, быстро обыскал Марину и охранника, конфисковал у последнего пистолет и при помощи него же загнал всех в угол.
— Сейчас, хозяина дождёмся и поедем, – как ни в чём не бывало, сообщил он, задумчиво прицелившись в угол с Эндриными «тюремщиками». Если Григорий Станиславович успел насовать взяток, милиция ничем не поможет. Однако шанс оставался – всё же, переехал Котов совсем недавно. Рыжая вдруг ощутила, что перед глазами всё плывёт, да тут же и уснула. Транквилизаторы возымели действие. – Вот, кто вам мешал жить, как нормальные люди?.. – невинно продолжил Владимир, философски глядя поверх оружия. – Девку на наркотики подсаживаете...
— Это ей врач прописал! – пискнула Мариночка, которая ревела ничуть не хуже самой Эндры, сжавшись и судорожно сцепив изящные руки. – Правда!
— Вот, медэкспертиза и установит, насколько квалифицированный этот ваш доктор, – строго отозвался «милиционер» Владимир. Вскоре послышались шаги по лестнице, и в комнате появились три человека в серой форме. Последней в двери протиснулась Таня.
— Ну, что тут происходит? – спросил один серый. – Так, почему оружие?
— Табельное. А почему тут шприцы валяются, вас не интересует? – задал встречный вопрос Владимир.
— Ну и что? У них тут тяжелобольная, Григорий Станиславович предупреждал, что могут быть проблемы, – не впечатлился служитель порядка.
Охранник выразительно фыркнул. Милиционер смерил его таким взглядом, как будто рассчитывал, что от него парень провалится сквозь землю. Охранник, естественно, проваливаться никуда не собирался.
— Если это всё, то мы пошли.
— Стойте! – разозлилась Таня.
— А вы, гражданочка, – сурово одёрнул её серый, – скажите «спасибо», что не штрафуем за ложный вызов. Ишь, взяли моду, чуть что – звонят!
— Он не ложный. И ваша непосредственная обязанность…
— Цыц, – лениво одёрнул мент, и Ласточка невольно сжала кулаки.
— Они её насильно держат, – сказала она.
— Кого? – переспросил мент. – Эту?
Он поглядел на свернувшуюся калачиком, явно замёрзшую, спящую Эндру, у которой на скуле налился синим и припух кровоподтёк.
— Она больная. Григорий Станиславович предупреждал. Так, а вы освободите квартиру. А то придётся пройти в отделение.
И, не дожидаясь ответа, серые вышли. Мариночка испуганно скулила.
— Григорий Станиславович, ишь, как, – нехорошо прищурился Владимир. – Что ж, придётся сюда вернуться… с видеокамерой. Но проверить стоило.
 Охранник усмехнулся.
— Проверил? – поинтересовался он. – Молодец. Ствол опусти – отдам рыжей паспорт. И надо валить отсюда.
— Олег, ты что?! – распахнула глаза Мариночка. – Ты же… ты что?
— Ничего, – сплюнул Олег. – Достало меня.
Владимир принял паспорт и вернул ему его пистолет.
— Эх, не хотел я этого делать... Танька, держи оружие. И проследи, чтобы нам не мешали. Мы похитили девчонку, а ты героически её защищал. Понял?
— Понял, – сказал Олег и отступил обратно в угол.
Таня поймала пистолет и заново щёлкнула предохранителем.
— А стрелять в них можно? – уточнила она.
— Нужно. – Владимир забрал Эндрин паспорт, спокойно взял с кресла её сумку и подхватил рыжую на руки.
— А ну, стой! – встрепенулся охранник.
Окончательно напугав несчастную Марину, Олег бросился наперерез Владимиру. В следующее мгновение, вслед за тихим «осторожно», один за другим раздались два выстрела. Охранник рефлекторно пригнулся, с потолка посыпалась штукатурка. Владимир перекинул Эндру через плечо и, ухватив Таню за руку, бегом кинулся вниз по лестнице.
— Так нельзя таскать! – на бегу убеждала Таня, которую заносило на поворотах. – Это вредно! У неё внутричерепное поднимется!..
— А если нас сейчас остановят менты, и ей продолжат колоть нейролептики – оно у неё упадёт, – отпарировал Владимир, аккуратно подправляя траекторию заноса Ласточки, чтобы она не стукнулась в очередной раз об стену. – Критически.
— А на нас... – Таня задыхалась, – повесят... тяжкие телесные... и похи... похищение.
— Грехом больше – грехом меньше, ни я не замечу, ни Аллах, – фыркнул Владимир. Они бегом вылетели из подъезда, пересекли двор, и байкер на ходу сунул Тане ключи от мотоцикла. – Гони в Москву, а мы на машине.
— На какой?.. – Ласточка запустила мотор и легко взлетела в седло тяжёлого «Урала», автоматически покосившись на мелькнувшую за поворотом удаляющуюся милицейскую «Газель».
— На какой получится. Дома увидимся. Скорее, ласточка.
Таня пожала плечами, отпустила сцепление и вихрем понеслась в сторону трассы, ловко вписавшись в поток машин. Владимир вылетел на проезжую часть, заставив затормозить новенькую «Ауди» с московскими номерами и вызвав волну громкого мата. Распахнул дверцу и, сунув водителю пятитысячную купюру, устроил Эндру на заднем сидении.
— Отвези в Москву, товарищ, – невинно попросил он, захлопнув за собой переднюю дверцу. – Только скорее. Сестре плохо.
Водитель – средних лет полноватый мужчина с дорогими часами на руке – оглянулся было на Эндру, но с «сестрой» байкер попал в точку. Они и правда, были удивительно похожи, вот только у Владимира были потемнее глаза и волосы, у Эндры же они были яркие.
Мужчина понимающе усмехнулся и рванул с места.
— Сейчас нельзя быстро, мы в городе, – пояснил он. – Когда до трассы доберёмся...
— Знаю. Благодарю за помощь.
— А что с сестрой?
— Эндогенное, – отозвался Владимир. – Склонность к агрессии. Мы ей вкололи успокоительное, но, вообще-то, мы приезжали к бабке в гости, а ей сделалось плохо. В Москве она лечится. Вот, забрали под расписку... наверное, не следовало...
Врать у Владимира получалось легко и непринуждённо. Должно быть, слишком много в его жизни бывало той правды, о которой людям не стоило знать.
— Жалко, – посочувствовал водитель. На трассе «Ауди» разогналась под двести. Владимира мягко прижало к сиденью, и он невольно оглянулся на рыжую. После инъекции она будет спать пять часов, и при всём желании её не разбудить. Как бы не свалилась... Слева взревела знакомая чёрная тень – пронёсся мотоцикл. Владимир набрал Танин номер.
— У нас всё в порядке, – сказал он, обернувшись на притормозившую на обочине фигурку. – Только что мимо тебя проехали. Серебристая ауди. Гони в Москву, и побыстрее.