Скрип-скрип

Дмитрию показалось, что с момента их последней встречи Сергей постарел на несколько десятилетий. Они виделись вроде бы совсем недавно, летом, и тогда Сергей выглядел здоровым, крупным, в его взгляде была привычная для их дела жесткость, а движения были быстрыми и четкими, в них сквозил военный опыт и профессионализм. Сейчас же, всего полгода спустя, перед Дмитрием стоял старик – сгорбленность вместо прямой спины, дерганые движения, трясущиеся руки, в глазах только страх. Дмитрий никогда не видел страха в его глазах раньше – в их бизнесе трусы просто не выживали. В те дни, когда они заливали кровью врагов улицы Владивостока, а затем, годы спустя завоевывали Сан Сити, он видел в глазах Сергея решимость, ярость, охотничий азарт. Как же этот человек, старше Дмитрия на каких-то пять лет, превратился в жалкого напуганного старика?
Мужчины пожали руки, обнялись. Двое рослых парней Дмитрия Влад и Егор взяли багаж Сергея и погрузили его в багажник. Егор был за рулем, Влад ехал во второй машине – в Сан-Сити русские все еще были новичками, значит должны быть готовы к нападению итальянцев, ирландцев или мексиканцев.
Сергей сидел молча, пустым взглядом уставившись в окно. За стеклом мелькали цветные вывески и неоновые огни, но город не становился от них ярким – низкое небо, серое и грузное, словно давило на город, шпили небоскребов, казалось, вот-вот рухнут под его тяжестью.
Мокрый снег несся мимо окна – мелкая жесткая крошка, впивающаяся в кожу. Сколько бы американцы не говорили о суровых русских холодах, зиме гаже, чем в Сан Сити Дмитрий не видел никогда.  Сырая и кусачая, она впивалась в тебя до самых костей, лезла в каждую щель, врывалась в легкие и терзала пальцы.
Пока снег валил еще не сильно, но Дмитрий подозревал, что к вечеру начнется буран – об этом говорило и однотонное, давящее небо и ноющая боль в костях. В такие дни этого город заставлял чувствовать каждый свой шрам, рану или заросший перелом особенно явно.
- Так зачем ты приехал, Серый? – Дмитрий решил начать разговор. – Я слышал, что у тебя на Родине какие-то проблемы.
Сергей кивнул.
- Да, можно сказать и так.
- Чеченцы? Китайцы? – Дмитрий не мог представить, чтобы кто-то из них произвел на его боевого товарища такой угнетающий эффект, но если не конкуренты, то кто тогда?
- Нет, Дим, не они.
- Тогда в чем дело?
- Ты же помнишь, что я всегда был заядлым охотником?

Зверь был там, где-то в глубине лесной темноты, Сергей знал это. В этой заснеженной еловой чаще, под хлопьями снегопада, он мог видеть на два-три метра перед собой, но рык, переходящий в отчаянный вопль безошибочно говорил ему, где его добыча угодила в капкан.
Этот рев нельзя было спутать ни с чем – в капкан попал медведь.
Сергей сжал ружье крепче, аккуратно раздвигая им еловые лапы перед собой. Кровь стучала у него в висках, он всегда ощущал это чувство на грани эйфории перед тем, как лишит кого-нибудь жизни. Когда-то в его прицел попадали люди, но теперь он не уличный бандит, а респектабельный бизнесмен с хорошими политическими связями, так что пачкать руки людской кровью было нельзя. Благо, с его связями, охотничий сезон в тайге для него не заканчивался никогда.
Сейчас Сергей чувствовал предвкушение – это не тетерев, не лиса, не какой-нибудь вшивый заяц, медведя он убивал всего один раз и то был вынужден выгонять его разбуженного из берлоги, чтобы всадить в сонную тушу пулю. А это шатун. Сергей слышал от местных, что медведи любят побродить по этим лесам зимой вместо того, чтобы спать в берлоге, но сам не ожидал, что его медвежьи капканы, расставленные по лесу, смогут ухватить добычу, для которой они предназначались.
Белая, словно фарфоровая тарелка, луна, только начавшая свой подъем по темнеющему к вечеру небу, то и дело выглядывала своим холодным глазом из-за туч. Снег продолжал идти, из туч ли, или лишь ветер сносил его шапки с деревьев, но в лесу стало светлее –  лунный свет синевой пронизывал заснеженные ветки.
Рев затих, теперь Сергей слышал лишь скуление, почти напоминающее человеческих плач.
Сергей вскинул ружье. Луна осветила открывшуюся перед охотником поляну белесым пятном. Посреди нее, словно обрывок темноты еще не вступившей в свои права ночи, возвышался зверь. Огромный, словно гора, куда больше, чем Сергей мог ожидать, стоящий на задних лапах и будто бы достигающий своей макушкой древесных вершин, медведь нависал над охотником, заслоняя вечернее небо и в его глазах, устремленных прямо в глаза человека, отражался ледяной лунный свет.
Человек был букашкой перед этим олицетворением грозной первобытной силы природы. На мгновение охотник замешкался, величие добычи подавляло, заставляло чувствовать себя ничтожным. Но этот миг был недолгим.
Грохнул выстрел и зверь со скоростью, неожиданной для его размеров, рванулся в сумрак лесной чащи, в мгновение растворившись в ней без следа.  Лишь вопль, полный боли и ярости прокатился над заснеженными древесными кронами.
На том месте, где секунду назад возвышался медведь, осталась лишь его лапа, зажатая в капкан.

Сергей плохо спал в ту ночь, ему казалось, что кто-то наблюдает за ним – голодный ли зверь, рыскающий вокруг, или нависший над его охотничьим домом безразличный глаз луны. Продолжать преследовать медведя в наступавшем раннем сумраке не имело смысла, да и растворился он будто бы не оставив следов, ни пятен крови, ни сломанных ветвей.  Огромная лапа медведя лежала на столе как трофей, и запах крови, исходивший от нее, пропитал доски охотничьего дома. Ветер выл за окнами, и ворочающийся в своей кровати Сергей, то падающий в объятия хрупкого тревожного сна, то выныривающий из него, слышал в шуме снаружи не только ветер, но и скрипы, и шаги, и будто бы странную песню, словно низкий голос хрипло пел ему слабо различимую колыбельную.  «Скрип-скрип-скрип. Все по селам спят. По деревням спят. Лишь один не спит – мою лапу сторожит». И хоть вырываясь из плена этого ночного кошмара Сергей и убеждал себя, что не стоит бояться своих снов, ружье к утру лежало в его кровати, а руки охотника намертво впивались в оружие.
А утром на снегу Сергей увидел следы, и ужас вновь обуял его – некто обходил дом по кругу, и одна его нога оставляла на снегу след звериной лапы, а вторая идеальный овал, словно кто-то втыкал в снег огромное полено.

Руки Сергея впивались в колени с такой силой, что костяшки его пальцев побелели.
- Подожди, ты мне серьезно сейчас говоришь, что тебя преследует тот медведь? – Дмитрий ухмыльнулся. Похоже, его старый товарищ просто начал сходить с ума.
- Ты не веришь мне, это предсказуемо. -  в затравленных глазах Сергея читался страх, но не безумие. – Но кто тогда убил мою жену!
В мгновение Сергей взорвался, и в этой ярости Дмитрий увидел человека, которого знал раньше, но скрытого за личиной сидящего перед ним сейчас старика.
- Это… Эта тварь растерзала ее!

Сергей бежал, но скрип и колыбельная, несущиеся в холодном ветре вместо со снегом не покидали его. Мчал ли он на своем джипе прочь от леса, запирался ли на пять замков в своей квартире, пил ли в барах до потери памяти – ему казалось, что темная фигура всегда рядом, нависает теневой громадиной где-то на границе его зрения.
Светлана считала своего мужа сумасшедшим. Она видела Сергея редко, он давно уже жил отдельно, предпочитая спать с женщинами куда моложе нее, но в момент этого отчаянного ужаса он вернулся к ней, чтобы найти хоть кого-то, кто воспримет его страх без смеха и не сочтет за слабость, как все окружавшие его мужчины.  Она не смеялась, но вид того, во что превратился некогда страшный и могущественный человек вызвал у нее лишь грусть, сжавшуюся комом внизу живота.
Она помнила его тем летом, когда они познакомились – Сергей был молодым и поджарым, только вернувшимся из армии, помнила она своего мужа и порочным, жестоким и властным человеком, что поставил ногу на горло своему городу, помнила волком на улицах и львом на роскошных приемах. Теперь же она видела перед собой лишь безумца, слабого и старого, плененного в паутине своих кошмаров, не отличающего явь ото сна.
Светлана немного жалела своего бывшего мужа, правда жалость эта была сродни брезгливости.
Но это было до того, как она услышала скрип чьих-то шагов за окном своего двухэтажного дома в дачном поселке под Владивостоком, до того, как услышала из тьмы заунывное сиплое пение. «Скрип-скрип-скрип. Все по селам спят. По деревням спят. Только баба не спит – мою лапу прячет».
В этот момент ужас проник в ее голову вместе с хриплым вкрадчивым голосом, и черная тень за ее окном начала расти, заслоняя собой зимнее небо.
Сергей проснулся от истошного крика и, схватив пистолет, влетел в кухню.
Все было залито кровью – пол, стены, потолок. Громадная темная фигура за окном удалялась со скрипом, водрузив на свою горбатую спину болтающееся кульком тело Светланы.
Сергей стрелял в темноту, но фигура исчезла во мраке так же быстро, как и появилась.

Автомобили остановились перед двухэтажным кирпичным домом, окруженным высоким кованным забором. Огни Сан-Сити остались позади, здесь лишь оранжевых фонарь у ворот разгонял наступающий мрак зимнего вечера.  Влад и Егор вышли из машины первыми, у входа их ждало еще трое крепких парней в кожаных куртках.
Один из них открыл Дмитрию дверь, вслед за ним из автомобиля вышел и Сергей.
Сейчас Дмитрий смотрел на Сергея со слабо скрываемым отвращением – тот хотел, чтобы Дмитрий собрал для него крутых парней и помог отошедшему от кровавых дел брату разобраться с каким-то врагом, но только не предупредил, что его враг – персонаж из какой-то сраной сказки.
Дмитрий чувствовал себя идиотом – изолированный дом, куча парней со стволами, и все из-за того, что у старого дурака поехала крыша. Дмитрий просто не понимал, как столь жалкий человек мог быть его другом, мог решать свои проблемы сам, и внушать своим врагам ужас.
Отойдя от охранников, он повернулся к Сергею и со злостью произнес:
- Серый, ты приперся из-за сраного океана и сказал мне собирать людей по тому, что боишься, твою мать, волшебного медведя? - желваки Дмитрия ходили вверх-вниз, он с трудом сдерживал гнев.
- Он огромным. Дима, ты не представляешь себе на сколько.
- Да мне насрать на сколько! – Дмитрий сорвался на крик, но увидев, что охранники обернулись в их сторону, вновь понизил голос. –Ты больной нахрен старый дурак. Ты думаешь, что я поверю во всю эту сказочную туфту?
- Тогда смотри сам. – Сергей открыл самый большой из чемоданов в своем багаже и продемонстрировал Дмитрию свой трофей.
Лапа была действительно огромной – в пол человеческого роста, а ведь она была оторвана только на месте коленного сустава зверя. Разложение совершенно не тронуло ее, не смотря на прошедшие недели, напротив – запах крови ударил Дмитрию и Сергею в ноздри, когда чемодан открылся.
- Нихрена себе… - только и смог произнести Дмитрий.
- Он ее хочет вернуть. За ней и идет. Все время только за ней и шел.
В глазах Сергея плясали желтые огоньки фонаря или именно в этот момент страх в его глазах сменился безумием?
- Если он за ней идет, то нахера ты ее притащил сюда?
- Как приманку. Чтобы выманить и завалить гада. – Теперь Сергей вновь выглядел спокойным и взвешенным, как в старые времена – его спина выпрямилась, а в голосе появились стальные нотки.
- Ты понимаешь, что он остался за мать его океаном! – Дмитрий не мог понять, что пугает его больше – гигантская пахнущая кровью медвежья лапа или огни безумия, пляшущие у Сергея в глазах.  – Он не может сюда попасть, мы на другом континенте.
- Он сможет. – Сергей улыбнулся. – Поверь мне, он сможет.

Ночь полностью вступила в свои права. Мгла клубилась вокруг особняка, отгоняемая лишь редкими желтыми фонарями. Длинные тени древесных ветвей сжимали дом своими костлявыми ведьмовскими пальцами. Снег продолжал валить, бился в оконные стекла жесткой ледяной крошкой.
Четверо вооруженных мужчин дежурили во дворе, еще четверо на первом этаже дома. Сергей и Дмитрий сидели на втором, Сергей смотрел сквозь размалеванные инеем стекла в наружную тьму, сжав в руках ствол СВД. Дмитрий пил, но омерзительный запах медвежьей крови перебивал даже запах водки, вызывая легкую тошноту.
Дмитрий никогда бы не подумал, что окажется в такой ситуации – будет ждать мифического монстра вместе с психом-параноиком. 
Все этот чертов город – думал он. Хренов Сан Сити, в нем все сходят с ума. Если бы подобная хрень произошла во Владике, Питере или Москве – там бы его подняли на смех. Но Америка – чертовски суеверная страна, а этот город – суевернейший из ее городов. Здесь все – от хозяев жизни до уличной шпаны вели себя так, словно дети, боящиеся высовывать ногу из-под одеяла, чтобы ее не схватил бабай.
В былые времена он бы только посмеялся над Сергеем и его страхами, но этот город, похоже, проник в голову Дмитрия с длинными тенями, холодным ветром и испуганными ночными шепотами на улицах, и теперь, глядя на явно сошедшего с ума Сергея, вцепившегося в винтовку и ждущего какого-то невообразимого демона, приходящего из темноты, он сам начинал чувствовать страх, и подавлять этот страх становилось все сложнее.
- Серый, долго так сидеть будешь? – Дмитрий налил себе еще стопарь водки, но пить не стал. Не хотел напивать на случай (какой к черту случай, бред все это) если зверь все же явится.
- Подожди, он еще не начал петь. – Сергей не мигая вглядывался в мутную темноту за окном.
Так тянулись минуты и часы, казалось, что эта ночь будет бесконечной и снегопад укроет собой весь мир, поглотив его без остатка, заключив в ледяную могильную тьму.
Дмитрия начала накрывать волна дремы. Снаружи выл ветер, мел снег, а он погружался в приятный полусон под его колыбельную. Колыбельную!
«Скрип-скрип-скрип. На липовой ноге, на березовой клюке…»
Дмитрий встрепенулся и схватился за пистолет. Нет, это не могло быть правдой, просто сон, странный сон, навеянный безумными рассказами Сергея, на мгновение слился с реальностью.
Сергей пялился в окно с сумасшедшей улыбкой и шептал, шептал себе под нос – он пришел.
Ветер выл все сильнее и терзаемые им деревья скрипели под его ледяными ударами. Но деревья ли?
Скрип-скрип-скрип. Дмитрий смотрел в темноту за окном, но не мог ничего различить среди снежной бури, захлестнувшей Сан Сити. Деревья качались из стороны в сторону, и за ними, скрытая от желтого фонарного света, в фиолетовом зимнем мраке двигалась огромная, почти достигавшая древесных вершин, темная фигура. Или это лишь страх играл с воображением Дмитрия в игры?
Он сжал рукоять пистолета до боли в пальцах. Все его нутро обратилось в слух, и, к своему ужасу, он слышал в вое ветра хриплый голос, слышал его все более отчетливо, так, что уже не мог списать на разгоряченное воображение.
«Все по селам спят, по деревням спят. Мужики не спят, на моей шерсти сидят, мою лапу прячут»
Сергей открыл окно и высунул ствол винтовки в щель, готовясь к выстрелу – холодный ветер влетел в комнату, обжигая легкие, вгрызаясь в кости.
Но выстрелы раздались раньше, чем Сергей отыскал цель. Снизу – один, другой, третий, затем крики, хруст, и через минуту вновь тишина, нарушаемая лишь воем ветра.
Не смотря на пришедший в комнату холод, на лбу Дмитрия выступили капельки пота.
Сергей дергался, истерически поворачиваясь то к окну, то к двери, пытаясь понять, с какой стороны ему ждать атаки.
Снизу послышался грохот – звон бьющихся стекол, треск ломаемых досок, какофония автоматных очередей. Затем дом сотряс яростный звериный рык.
Сергей отвернулся от окна, направив ствол СВД на дверь. Дмитрий, все еще сжимая пистолет, медленно двигался прочь и от окна, и от двери. Присев, он спрятался за диваном, молясь про себе Богу, чтоб зверь его не заметил. Лапа продолжала лежать посреди комнаты, под ней растекалось теплое алое пятно. Снежинки танцевали в комнате.
А затем когтистая лапа, громадная, мохнатая, но чем-то все же напоминающая человеческую, схватила Сергея за шиворот и в долю секунды выволокла вопящего мужчину за шкирку, круша его спиной оконные стекла и рамы. Грянула еще пара выстрелов.  Снаружи слышался мат, переходящий в дикий вопль, хруст и треск. Дмитрий знал эти звуки – с ними ломались кости и рвались сухожилия.
Крик продолжался и продолжался, Дмитрий затыкал себе уши, чтобы не слышать этого воя агонии, жизни, медленно покидающей тело. Наконец Сергей замолк. Лишь ветер продолжал выть, наметая в комнате сугробы.
Затем скрип, звуки толи ударов, толи шагов, снаружи, в снегу, потом на первом этаже – было слышно, как стучит деревяшка, а когти скребут паркет. Дмитрий сжался за диваном в комок, пытаясь стать как можно меньше и незаметней.
Дверь распахнулась, но сквозняка не было. Все ее
пространство занимала огромная мохнатая туша, с трудом пробиравшаяся в слишком маленьких дверной проем. С оскаленных клыков медвежьей морды на пол капала кровь, горбатая спина упиралась в потолок, лапы оставляли на полу ярко-красные отпечатки. В комнату за зверем тянулся кровавый след, и даже деревянное полено, неясным образом прилаженное на месте отсутствующей задней лапы, оставляло за собой на паркете алую полосу.
Чудовище нагнулось над своей потерянной лапой, принюхалось. Запах крови, напополам человечьей и звериной наполнял комнату.
Дмитрий затаил дыхание, изо всех сил стараясь не выдать себя ни единым звуком.
Зверь все еще нависал над своей лапой, рассматривая и обнюхивая ее, будто опасаясь, что ему могли подсунуть подделку. Наконец, он подобрал ее своей передней лапой, словно человек, и, прижав к себе, как мать прижимает к груди младенца, с трудом развернулся в комнате и двинулся к двери. Дмитрий выдохнул и осел на пол.
Пол скрипнул под его весом.
Зверь остановился.
Медведь медленно оборачивался, деревянная нога чертила по комнате кровавую дугу. Дмитрий поднял пистолет, но даже если бы он унял тряску рук и смог выстрелить, какой вред пуля могла причинить этой громадине?
Многие столетия назад люди в страхе прятались в своих избах и лачугах от этого зверя. Поколения спустя они решили, что обуздали природу и теперь они в полной безопасности в каменных домах с электрическим светом и огнестрельным оружием. Но то была лишь самодовольная иллюзия – ничто на самом деле не изменилось с тех давних мрачных времен.
Мужчине было не скрыться, зверь повернул к укрытию Дмитрия свою морду и нагнулся над диваном. Пол скрипел под его весом, и деревянная нога заскрипела, когда чудовище оперлось на нее, нависая над сжавшимся и дрожащим Дмитрием. Еще утром молодой и крепкий, теперь мужчина обратился в дряхлого съежившегося старика, направляющего на своего врага дрожащей рукой бесполезное оружие.

Ветер нес над деревьями крик. Выстрелы так и не грянули, лишь вопли боли и ужаса разносились в ночи, гонимые снежной бурей прочь, дальше от Сан Сити, в темные, скованные морозом леса.
Туда же вела и цепочка следов – четыре огромные лапы отпечатывались на снегу красными пятнами. Но вскоре снегопад сотрет их без следа, оставив за собой лишь бескрайнюю белую тишину.