Конунг. Эпилог

***

В конце сентября 6508 года от сотворения мира, 1000 от Рождества Христова, из гавани норвежского порта Урнес вышел ничем не примечательный торговый кнорр. Мореходы, судя по всему, были заморскими купцами: вся команда из пятнадцати человек говорила на языке русов. Возглавлял ее молодой мужчина — крепко сложенный, русоволосый, с заметным широким лбом и голубыми глазами. От подчиненных он отличался тем, что никогда не расставался с оружием: постоянно носил на перевязи меч, а за спиной — длинный лук.

Необычным на судне было одно обстоятельство: единственный трюм кнорра ни разу не открывался за первые два дня пути. Лишь на третью ночь, когда корабль отдалился от норвежских берегов, капитан в кромешной темноте пробрался к двери трюма, зажег лучину и трижды постучал — коротко и сбивчиво, словно подавая условный сигнал. Внутри послышался шорох, и дверь отворилась.

- Здравствуй, госпожа Анастасия, - вполголоса произнес капитан, протискиваясь внутрь. - Все ли хорошо с тобой и сыном, хватило ли еды и воды?

- Все в порядке, Дмитрий, - ответила ему женщина, откидывая с лица спутанные ярко-рыжие волосы. На груди у нее безмятежно посапывал годовалый мальчик. - Если нас никто не слышит, можешь по-прежнему называть меня Тирой. Узнал ли ты что-нибудь о моем муже Олафе?

- Пока ничего нового, госпожа, - вздохнул русич. - Мои лазутчики говорят: тело конунга так и не нашли, но никто не может утверждать, что он жив. Ни одни глаза не видели Олафа с того дня, как он прыгнул в море с «Великого Змея». Но как тебе удалось ускользнуть от Эйрика и его людей?

- Ты не знаешь всех женских хитростей, Дмитрий, - грустно улыбнулась Тира. - Я оставила прощальное письмо о том, что хочу утопиться вместе с сыном, а потом Эйнар, который убедил мятежников сохранить ему жизнь, позаботился, чтобы я исчезла навсегда. Так появилась княжна Анастасия, уплывшая из Норвегии с купцами-русами.

- Я тоже не терял времени даром, госпожа Тира, - с легкой обидой в голосе заметил Дмитрий. Затем придвинулся поближе и прошептал: - На моей родине, в Новгороде, сейчас княжит второй сын Владимира, молодой Ярослав. Народу возвестили, что скоро к правителю приедет супруга с маленьким сыном и наследником Ильей.

- Это имя моего Троггви в крещении. Я поняла тебя, - кивнула Тира. - Что ж, побуду на людях настоящей княжной. Но известно ли Ярославу, что я — жена конунга, ей и останусь до конца дней?

- Говорят, он мудр не по годам. Тебе не о чем беспокоиться, госпожа.
 
Оба собеседника замолчали, вслушиваясь, как волны бьются в борта суденышка. Потом Тира медленно, с усилием проговорила:

- Олаф погиб — я чувствую это сердцем. Моему письму поверили, потому что я написала его искренне. Жена без мужа — как рука без тела... Нет мне больше ни жизни, ни радости без конунга.

- Олаф Троггвасон, первый христианский государь Норвегии, уже стал легендой, - эхом откликнулся Дмитрий. - Его имя будет жить в веках, и даст Бог, мы еще не раз услышим о нем.