Конунг. Часть 3. Друг империи

***

Багряно-красные стяги киевской дружины трепетали на ветру. Августовским утром 6504 года от сотворения мира, 996 года от Рождества Христова, небольшая рать великого князя Владимира - тысячи три конных и пеших бойцов - строилась под стенами деревянного городка-крепости Василёв: здесь готовились отражать нашествие печенегов хана Родмана.

Олаф Троггвасон, опытный тридцатитрехлетний командир наёмников, стоял с лучшими пешими бойцами-варягами в центре — в большом полку, как его называли русичи. Полки правой и левой руки состояли из городских ополчений, в основном из зажиточных киевлян. Владимир резонно решил не брать в битву тех, кто не мог позволить себе приличного снаряжения: легковооружённые бойцы стали бы слишком заманчивой целью для печенежских стрел. Правый фланг войска упирался в перелесок, не давая противнику обойти его, левый внешне казался открытым — за ним расположилась в засаде конная княжеская дружина. План Владимира состоял в том, чтобы выманить печенегов на атаку на центр и левый фланг, обрушиться на них со своими дружинниками и разбить. Олафу предстояло выдержать шквальный обстрел кочевников, принять на копья первый натиск и выстоять до того момента, как тяжелые всадники великого князя дожмут врага.

Для рубаки, прошедшего не один десяток боёв — не самая сложная задача, вопрос только в том, сколько войска привели с собой эти дикари. И какого.

Страха и волнения не было, лишь привычная в таких случаях сосредоточенность. Олаф прошёл вдоль строя, осматривая оружие и доспехи своих воинов: всё ли в порядке? Оценил расстояние до «волчьих ям»: пожалуй, стоит сделать шагов двадцать-тридцать назад на случай, если печенеги сразу обнаружат ловушки и начнут стрелять, не пытаясь подойти ближе. Оглядел собственную кольчугу, проверил, плотно ли сидит островерхний шлем. Потом перекрестился, словно защищая себя перед битвой,  поцеловал серебряный нательный крест, висевший на груди. Слишком долгим был путь Олафа к истинной вере, чтобы сейчас пренебрегать Его защитой!

Вдали, примерно в полутора верстах, уже виднелись основные силы кочевников. Троггвасон прикинул на глаз: печенегов было раза в два больше, чем русичей и викингов вместе взятых. Обычно степняки, наступая, выпускали тучу стрел и сразу шли в ближний бой.

«Но у них всего лишь лёгкая конница, вооружённая луками и саблями, - отметил про себя Олаф. - Наш план должен сработать».

Князь Владимир тем временем объезжал полки с напутственным словом:

- Постоим крепко, братие, за нами — жилища наши, жёны и чада наши! Не осрамим перед язычниками воинскую славу и веру Христову!

Троггвасон мельком глянул на старых приятелей: Ульви отвечал за левый фас большого полка, Бранд — за правый. Что касается Эйнара Брюхотряса, то он остался в Василёве — командовать стрелками на городских стенах.

Странный крик, разнесшийся над полем, прервал размышления Олафа — то ли вопль умирающей птицы, то ли песня одинокого волка, мгновенно подхваченная сотнями голосов. И тотчас вся масса кочевой конницы пришла в движение, земля пока еще чуть заметно задрожала от топота копыт.

- Сомкнуть щиты! Копья готовь! - крикнул Троггвасон.

Кочевники, приблизившись на расстояние чуть меньше полуверсты, начали обстреливать княжеское войско из луков. Несколько воинов позади Олафа упали, их тут же уволокли вглубь строя. Но в целом этот дождь не причинил викингам серьёзного вреда — спасали крепкие доспехи. Однако дальше началось нечто необычное. Печенеги снова и снова подбирались на расстояние выстрела, спускали тетивы и отходили, упорно не желая лезть в рукопашную.

«Кто ими командует? - мелькнуло у Троггвасона. - Они сегодня дерутся совсем не так, как всегда».

Солнце давно миновало зенит, когда конная орда наконец перестроилась в подобие колонны и с диким воем кинулась на полки Владимира. Олаф заметил, как печенеги пытаются охватить, обтечь полк левой руки. Потом он услышал близкое ржание коней, пригнулся и воткнул копье древком в землю, направив острие в сторону атакующих. То же сделали остальные бойцы передних рядов, так что большой полк стал похож на громадного ежа из людей и железа. Лошади кочевников храпели, вставали на дыбы, отказываясь идти на наконечники, наставленные им в морды. Упавших всадников поражали мечами и секирами. Часть орды, спешившись, завязала рубку с викингами, в какой-то момент Олаф чуть не пропустил удар и уже видел перед собой скуластое лицо кочевника, его рот, открытый в воинственном крике. Но противник схватился за бок и рухнул на землю, не успев достать предводителя наёмников. Олаф обернулся — рядом стоял молодой викинг из его отряда по имени Хаген. Принц успел кивнуть в знак благодарности, юноша понимающе улыбнулся в ответ: в такой схватке не до благородных поединков один-в-один, сейчас выручаешь ты, через минуту — тебя.

В то время, как центр войска уверенно сдерживал печенегов, строй полка левой руки пришел в движение. Под громовые кличи русичей над ним взвился княжеский стяг — это шла в контратаку дружина Владимира. Троггвасон ждал, что вот-вот конные отряды схватятся между собой, и натиск врагов на пехоту ослабнет. Но печенеги продолжали давить на большой полк с прежней силой.

Вдруг откуда-то справа до Олафа донеслись визгливые, торжествующие вопли кочевников. Принц, почуяв неладное, отошёл из первых рядов и столкнулся с Брандом. На шлеме сотника зияла глубокая зазубрина, но сам он, похоже, пока был невредим.

- Плохо дело! - крикнул Бранд, перекрывая грохот боя. - Они почти разбили полк правой руки и теперь теснят нас!

Олаф на мгновение онемел. Правый фланг русичей казался неприступным, перед боем Владимир перевел оттуда самые боеспособные отряды в центр и на левый край. Печенеги обманули их, направив главный удар туда, где его никто не ждал!

- Бранд собирай своих и остатки полка правой руки, отходим! - заорал Троггвасон.

«Где же князь?» - пронеслось в голове. Но вместо Владимира неподалёку от Олафа показался Ульви — левый фланг тоже отступал.

- Кажется, жаровня вышла немного горячее, чем ты думал! - выкрикнул неунывающий сотник. Олаф бросился к нему.

- Где дружина князя?

- Ушла в степь мух ловить, - съязвил Ульви. - Их заманили в засаду притворным отступлением и окружили. Пробиваются обратно к своим!

- Отходи, Ульви! Прими командование над полком левой руки, занимаем оборону у ворот!

Викинги и оставшиеся в строю русичи медленно пятились под натиском врага. Им удалось избежать паники, чего в глубине души очень боялся Олаф. Поредевшее войско выстроилось полукругом, уперев фланги в ров перед городскими воротами. В это время из рядов печенегов показались великокняжеские дружинники, которым всё-таки удалось вырваться из кольца.

- Дорогу! Дайте дорогу! - послышался голос Владимира. Ряды пехоты, насколько могли, разомкнулись, пропуская дружину на мост перед воротами. Со стен Василёва в печенегов полетели стрелы — лучники русичей отгоняли противника, давая пешей рати уйти под защиту крепости. Печенеги удовлетворились победой, не стали искушать судьбу и отхлынули, продолжая обстреливать отступающих. Олаф со своими викингами прикрывал отход, одна из стрел пропела у самого уха, вторая ударила в наносье шлема, едва не оглушив принца.

Наконец ворота захлопнулись за последними беглецами с поля боя. Троггвасон тяжело осел на землю. Его товарищи уводили и уносили раненых.

***

Кочевники, хоть и были опьянены неожиданной разгромной победой, всё же не решились осаждать хорошо укреплённый Василёв. На следующий день киевский князь начал переговоры с печенегами о мире.

- Мой хан хотеть много стада, золото, женщины, и хотеть без помех вернуться в степь, - с порога заявил Владимиру Сулчу, посол печенежского предводителя.

Олаф присматривался к делегации, явившейся во двор крепости, и вдруг едва сдержался, чтобы не присвистнуть от удивления. Среди воинов и вельмож степняков виднелась фигура невысокого человека в расшитом золотом хитоне. Троггвасон сразу узнал его, хотя они не виделись больше десяти лет: Алексей Комнин собственной персоной!

«Вот кто обучил кочевую орду тактике боя! Интересно, как он объяснит князю своё присутствие?»

От взгляда Владимира тоже не ускользнуло, что один из послов — явно высокопоставленный ромейский чиновник. Великий князь нахмурился. Комнин, заметив, что на него обратили внимание, вышел вперёд.

- Мои приветствия и почтение тебе, князь Владимир. Ты храбро сражался, жаль, что фортуна на сей раз была не на твоей стороне, - сказал он.

«Разумеется - ведь ты сам об этом позаботился», - подумал Олаф.

- Великая империя весьма опечалена твоим раздором с народом, который мог бы стать нашим общим союзником, - продолжал тем временем Комнин. - По поручению своего владыки я помогу тебе преодолеть вражду и поспособствую заключению мира.

Олаф видел по лицу Владимира: тот догадался о том же, о чём и сам норвежец. Но князь сдержал себя:

- Передай, посланник, мою благодарность императору за то, что о мире печётся, и твоим присутствием почтил наш разговор. Помощь его воистину бесценна.

Закончив с вежливыми формальностями, стороны приступили к обсуждению условий перемирия. Требование «отдать женщин» князь сразу категорически отверг — продавать в рабство своих подданных-христиан он не собирался. Печенеги не стали настаивать, Комнин предложил взамен немного увеличить размер откупа. Кочевникам гарантировался свободный проход при условии, что они не будут нападать на беззащитные деревни и города. Владимир обязался отвести войска обратно в столицу.

Когда все вопросы были улажены, Троггвасон отыскал среди послов Алексея Комнина и попросил его о разговоре с глазу на глаз. Ромей, узнав своего давнего пленника, кивнул и отошёл в сторону.

- Ты всё так же любопытен, сын Троггви, - улыбнулся он. - Один раз это уже закончилось для тебя не лучшим образом.

- Здесь ты вряд ли продашь меня в рабство, - парировал Олаф. - Скажи, ромеи всегда уходят от ответа, или можно задать тебе прямой вопрос?

- Что ж, задавай.

- Зачем командир Второго дворцового легиона помог печенегам Родмана нас разбить?

- «Помог» - это слишком громко сказано, Олаф, - усмехнулся Комнин. - Но кое-какие ценные подсказки с моей стороны, не скрою, были. Говорю тебе это открыто, потому что ты не выдашь меня князю — и сейчас поймёшь, почему.

- Каким образом в этом деле замешан я? - удивился Олаф.

- Больше, чем ты можешь себе представить. Твоя персона весьма интересует императорский двор, и князю уже не раз делались намеки, что в его рядах служит тот, кто мог бы выполнить великую миссию — распространить веру Христа далеко на северные земли.

- А Владимир?

- Отказался, так как не хотел терять ценного наемника и отпускать с ним лучшие отряды. Пришлось, как видишь, пойти чуть далее намеков. Но не возгордись слишком сильно: ради тебя никто не начал бы целую войну. Это было одно из многих разногласий императора с князем.

Олаф почувствовал, как кровь хлынула ему в голову. Трон. Великая миссия! Норвегия под крестом истинной веры...

- И что теперь — я могу уйти? - спросил он.

- Да, можешь.

- И рассчитывать на поддержку императора в деле... - норвежец запнулся.

- ...Возвращения трона законному наследнику и обращения языческой страны к Господу нашему Иисусу Христу, - спокойно закончил Комнин. - Насколько это будет возможно — империя тебя поддержит.

- А как же нынешний конунг Хакон с его наемниками, которых он отправляет на службу императору?

- Хакон строптив и далеко не всегда выполняет наши указания, - пожал плечами ромей. - Кроме того, он всего лишь один человек, хоть и конунг. А мы говорим о целом королевстве благоденствия и истинной веры. Это несопоставимые вещи, Олаф. Теперь, когда ты готов к своему предназначению, ты должен это хорошо понимать.

- Я пойду в Норвегию, - выдохнул Олаф. И добавил уже более твердым голосом: - Да послужит мой клинок праведному гневу христианина!

- Прекрасно. Советую тебе, не откладывая, переговорить об этом с князем. Но помни, что для управления государством, кроме клинка, нужна еще и голова, - чуть усмехнулся Комнин. - Империя рассчитывает на тебя и будет наблюдать за тобой. А теперь позволь мне откланяться.

Комнин отвесил поклон и быстрым шагом направился обратно к печенежскому посольству. Олаф посмотрел ему вслед, отвернулся и подставил горевшее лицо ветру, всё ещё не до конца веря в услышанное. Но это был не сон — предстояли разговор с Владимиром и подготовка к походу.

***

- Без ножа режешь, сын Троггви, - вздохнул князь Владимир в ответ на просьбу Олафа отпустить его на родину. - И так, почитай, только от печенегов отбились, а ты своих молодцов с собой уводишь. Ну да Бог с тобой, ступай.

Владимир разрешил Троггвасону забрать большую часть наемников, но настрого запретил набирать «охотников» для похода в Киеве и окрестностях. Во всех остальных землях норвежец был свободен в выборе, а для подтверждения полномочий великий князь вручил уходящему соратнику именной перстень с печатью. Олаф с радостью принял эти условия: у него оставалась изрядная часть княжеского жалования, и он рассчитывал на золото ромеев — не зря же ему обещали помощь! Таким образом, часть воинства можно было собрать в пути.

Всего в распоряжении принца оказалось примерно полторы тысячи варягов и двадцать пять ладей. Не ахти какое войско и флот, но если рейд окажется неожиданным, вполне можно рассчитывать на успех. На сборы ушло больше полугода - лишь весной 6505 года от сотворения мира, 997 от Рождества Христова норвежская рать двинулась вверх по Днепру.

Поднявшись до Касплянского озера, викинги перетащили ладьи волоком и вышли в Западную Двину. Здесь Олаф обратил внимание, что деревни и села у них на пути окружены крепким частоколом с деревянными сторожевыми башнями.

- Зачем им такие укрепления, ведь граница со степью далеко? - спросил принц у Эйнара Брюхотряса, который (и это втайне порадовало Троггвасона) вызвался идти с войском.

- Беспокойные места, Олаф. Просто рай для местных разбойничков и головная боль для купцов, ведущих караваны по реке.

Двина, принимая в себя полноводные притоки, становилась всё шире, её каменистые берега давали неплохие места для стоянок, в лесах выше по склону в изобилии водилась дичь. Отдыхая на привале в небольшом шатре, Олаф размышлял, что в таких условиях пиратский набег действительно был бы удачным, и укрыться от преследования не составило бы труда. Его мысли прервал резкий сигнал рога. Принц выскочил из шатра, к нему уже спешил новоиспеченный сотник Хаген - долговязый юноша с буйными светлыми вихрами, который получил повышение за спасение жизни Троггвасона в битве с печенегами.

- Мой принц, на холмах неподалеку замечены вооруженные люди! Пока ведут себя смирно, но возможно, это разведка.

- Хаген, передай приказ: удвоить посты, всем находиться в полной готовности, доспехи не снимать, не спать!

Олаф, присмотревшись, действительно заметил на ближайшем холме легкое движение и увидел пару всадников, которые поспешно скрылись с глаз. Итак, кто-то решил подстроить ловушку. Грузиться на корабли нельзя — пока викинги будут перетаскивать свой скарб, им ударят в спину. Так что в случае атаки придется держать удар здесь, на берегу.

- Бранд!

- Я здесь, командир, - сотник был слегка заспан — видимо, вскочил по тревоге. - Такое чувство, что мы опять влипли...

- Хватит ныть! Надо срочно выслать лазутчиков: что за люди, откуда, сколько их, станут ли нападать.

- Вышлем, командир. Мои бойцы уже на ногах.

- Отправь самых расторопных, Бранд. Чтобы тихо, как мыши, но высмотрели всё, что нужно.

Потянулось томительное ожидание. Неизвестный враг не наступал. Наконец разведчики вернулись и доложили: люди по виду — местные воины, не пришлые, на балтов, викингов или киевлян не похожи. Разбиты на несколько отрядов, примерным общим числом около полутора-двух тысяч, почти все пешие, конников — считанные единицы. Троггвасон, услышав эти вести, немного успокоился. Численного превосходства у противника нет, в ближнем бою опытные рубаки викингов легко одолеют разбойников - в том, что он столкнулся с крупными силами пиратов, принц почти не сомневался. Но вечно стоять у ладей нельзя, значит, надо думать, как самим втянуть этих мужиков в сражение. Высылать отряд для заманной атаки небольшими силами — смерти подобно, эти прохвосты, конечно, прекрасно знают местность и устроят засаду. Выстраивать войско в боевой порядок — тоже не выход: враги не станут лезть в битву и предпочтут подождать, пока викинги начнут валиться с ног от усталости. Наконец Олафу пришла в голову отличная, как ему показалось, идея: «Разбойники хотят атаковать нас в спину — они это получат!» Он снова кликнул Хагена и ещё двух сотников — Эймунда и Странда.

- Так, слушайте внимательно. Ваши бойцы сейчас разберут лагерь и перегрузят наши запасы на корабли. Всем изображать крайнюю спешку! Будьте в любой момент готовы к обороне.

Отправив три сотни на погрузку, Олаф быстрыми, четкими командами рассредоточил основную часть войска по берегу с тем расчетом, чтобы любой отряд не ушел слишком далеко и мог прикрыть ладьи. Сам принц с сотнями Ульви и Бранда укрылся в ближайшем перелеске. Вскоре ему доложили, что воинство разбойников стронулось с места и быстро идёт к кораблям викингов. Передовые отряды пиратов с воплями бросились к берегу, рассчитывая прижать Хагена, Эймунда и Странда к воде и захватить добычу, а может быть, и не один десяток пленных. У кораблей завязался бой, но Олаф ждал, пока в мешок втянутся основные силы врага. Наконец, увидев, что его воины на берегу отступают, он понял: сеча разгорелась всерьез, и приказал трубить общую атаку.

Разбойники были в шоке, когда со всех сторон запели рога, и на них обрушилась главная рать Троггвасона. Запаниковав, они попытались было отойти, но в тылу у них уже вовсю хозяйничали викинги. Пираты, отбиваясь и отстреливаясь, пробовали укрыться в лесах, ещё совсем недавно служивших им надёжной защитой. Спастись удалось немногим: викинги замкнули кольцо вокруг врагов.

- Сдавайтесь! - выйдя вперёд и стараясь перекричать шум битвы, рявкнул Олаф. - Сдавайтесь, или перебьём всех! - и в подтверждение своих слов одним взмахом меча снёс голову ближайшему противнику, который пытался заставить его замолчать.

Пираты сбились в кучу, организованное сопротивление таяло на глазах. Троггвасон, поняв, что сражение выиграно, навскидку подсчитал потери. У викингов полегла пара десятков бойцов, в основном из тех сотен, что защищали корабли. Зато берега Двины были усеяны множеством тел разбойников — в окружении их оставалось не больше двухсот-трехсот человек. Увидев, что драться бесполезно, они побросали оружие и начали умолять о пощаде.

- Бой прекратить, никого не выпускать! - скомандовал Олаф своим и, обращаясь к пиратам, крикнул: - Где ваш вождь? Я хочу говорить с ним.

Из рядов разбойников показался плотно сбитый мужик. Его лицо, почти квадратной формы, точно вырубленное ленивым подмастерьем столяра, окаймляла густая черная борода. Пират был без шлема, в потертой кольчуге, надетой на вывернутые наружу меха, тёмные глаза из-под всклокоченных волос хмуро разглядывали Олафа.

- Вождь наш, Емельян, от твоих молодцев, витязь, по башке огрёб, да тут же и кончину принял, - сиплым голосом сказал он. - А меня Торопшей звать, по деревне нашей, а в крещении Иваном. Я теперь, стало быть, за главного.

- Кто вы такие, Торопша? Вам кто-то сообщил, что я буду здесь?

- Нет, княже, местные мы, пощади — пограбить хотели, сами с хлеба на воду перебиваемся, а мыслей супротив тебя иных не имели.

- Пощажу, если присоединитесь ко мне. Мы идём в дальний поход, войску нужно пополнение и хорошие проводники. У меня есть немного золота, буду платить вам жалованье.

- Пойдём, княже, как не пойти? - кивнул Торопша. - Всё лучше, чем кишками наружу на берегу валяться. А если ещё заплатишь — с головой твои будем!

- Называй меня конунгом, а не князем. Вас распределят по несколько человек на каждую сотню, оружие вернём после отплытия. Но смотрите: если хоть один попытается бунтовать или бежать — казним всех без разбора на правых и виноватых!

***

На пятый день после боя с разбойниками флот Олафа нагнала посыльная ладья. На борту оказался чиновник ромейского двора в Киеве - он передал Троггвасону пакет с вложенной в него грамотой. Норвежец распечатал пакет: на пергаменте стояла печать рода Комнинов.
 
«Привет и почтение тебе, друг империи Олаф! - писал Алексей Комнин. - Прими мой совет: зайди по пути на родину в город Новгород Великий. Ты, вероятно, не застанешь там князя Вышеслава, сына Владимира, поэтому обратись к местному посаднику Добрыне. Через него ты получишь то, что было обещано мной накануне похода. Воины Новгорода поставлены в известность о твоей миссии, власти не станут чинить препятствий при условии, что ты не уведешь с собой княжеских дружинников. Ответ передай посланнику устно.
 
Империя благословляет тебя, да поможет тебе Господь».

- Скажи Комнину: его совет принят, - бросил Олаф послу, пробежав письмо. Чиновник поклонился:

- Будет исполнено. Уничтожь послание, конунг.

Троггвасон кивнул, но грамоту тщательно спрятал в складках одежды, чтобы без лишних помех сжечь на ближайшем привале.

- Торопша!

- Да, мой конунг! - подскочил бывший главарь разбойников. Олаф, вспоминая прошлое, часто невольно улыбался, глядя на нового подчинённого: один неудачливый пират командует другим!

- Далеко отсюда до Новгорода Великого? Большой ли крюк придется сделать?

- Почитай, что никакого, мой господин. Возьмем чуть западнее, через реку Оболью, волоком протащим ладьи до Ольшанки и Ловати, через несколько дней выйдем в озеро Ильмень, а там и город недалече.

- Хорошо. Передай штурману приказ: меняем курс. И объясни направление.

Торопша подобострастно покивал и отправился выполнять поручение. Олаф задумался: Комнин, само собой, хорошо «поработал» с новгородцами, но кто знает, горят ли они желанием помочь ему деньгами и войском? Конунг вспомнил о перстне с печатью Владимира - самое время пустить подарок в дело.

К стенам Новгорода рать Олафа подошла рано утром на девятые сутки после встречи с послом. У ворот крепости, выстроенной по обе стороны реки, лежала пристань со множеством кораблей, в основном торговых, между двумя вратами раскинулся широкий деревянный мост. Крепость-детинец также была срублена из дерева, хотя по высоте почти не уступала киевской. За стенами на правом берегу угадывались очертания недостроенного купола храма.

На мосту в ранний час не оказалось ни души. Олаф в сопровождении Эйнара, Бранда и Ульви подошел к правобережным воротам и трижды громко постучал. На ближайшей башенке открылось окно, в нем показалась физиономия стражника с лохматой тёмной шевелюрой. Не сказав ни слова, он осмотрел гостей и убрался обратно. У Троггвасона зашевелилось нехорошее предчувствие.

- Открывайте! - громко крикнул норвежец. - Я — конунг Олаф, наследник трона Норвегии, друг империи и витязь великого князя Владимира!

Ответом ему стало тревожное пение рога. На ближайших стенах, слева и справа, появились воины с луками на изготовку. В окне башни снова возник стражник — теперь на нем были шлем и кольчуга.

- Кого к нам черти принесли в такую рань? - рявкнул он.

Олаф повторил приветствие и демонстративно поднял вверх руку с перстнем Владимира.

- Почем мне знать, что ты не тать, а печать не краденая? - огрызнулся стражник. - Стой, где стоишь, и говори, что нужно!

- Мне нужно увидеть посадника Добрыню. Доложи ему о моем прибытии!

- Добрыней велено вооруженных в город не пускать!

- Тогда мы войдем без особого приглашения! - Олаф, потеряв терпение, выхватил меч. Стражник громко, по-разбойничьи свистнул, и лучники на стенах натянули тетивы. Эйнар Брюхотряс положил руку Троггвасону на плечо:

- Отойдем, конунг. Посадник еще видит сны о ромейском золоте. Наступит день — недоразумение решится.

Троггвасон нехотя вложил меч в ножны, и вдруг в его ушах раздался противный свист летящей стрелы. Он успел поднять голову, увидел испуганное лицо лучника, случайно спустившего тетиву, потом боль пронзила правое плечо, накатила дурнота... Со стен слышались крики, Эйнар, Бранд и Ульви подхватили падающего Олафа на руки, и это было последнее, что он запомнил в тот день.

***

Троггвасон медленно приходил в себя. Сильно ныли плечо и правая сторона груди, но сознание прояснялось, туман перед глазами понемногу рассеивался. Он лежал в своем походном шатре, рядом на скамье пристроился Брюхотряс.

- Добро пожаловать на этот свет обратно, - заметил советник. - По крайней мере, в Новгороде еще не скоро забудут твое имя, конунг.
 
- Что произошло, Эйнар? - Олаф приподнялся на грубой, наскоро сколоченной постели. - Они напали на нас?

- Лежи, лежи... Нет, конечно. Эти дурни, узнав, кого они подстрелили, чуть сами не наложили в штаны, - ухмыльнулся Брюхотряс. - Я вел переговоры с Добрыней, он отвалил нам золота в полтора раза сверх положенного, только бы мы ушли с миром и не сообщали императору и великому князю о твоем ранении. Хотя набирать войско тебе придется в другом месте.

- Спасибо. Долго я провалялся без дела? Где мы сейчас?

- Дня четыре, Олаф. Было тяжело вытащить стрелу — ушла глубоко, но лекарь сказал, что легкие не задеты, остальное заживёт. Мы стоим лагерем на Волхове, в дне пути от города. Торопша рассказал, что отсюда удобно выходить на Балтику: вниз по течению через Нево.

- Отлично, так и сделаем, - Олаф опустился обратно на постель. В этот момент полотно шатра раздвинулось, и в проеме показался Ульви.

- Ба! Проснулся! Как отдыхалось, командир, пока мы разбирались с твоими должничками? - оскалился он. - Тут один вояка очень хочет поговорить с тобой. Вернее, не хочет... А придется!

В ответ на вопросительный взгляд Олафа Ульви сделал знак кому-то снаружи, и в шатер втолкнули молодого русоволосого воина лет двадцати двух-двадцати трех. Троггвасон узнал его лицо: это был лучник, выстреливший в него с новгородской стены.

- Вот, выдали тебе на суд. Кажется, теперь он не настолько храбр, как рядом с товарищами, которые его сдали, - ухмыльнулся сотник.

- Я знаю, кто он, Ульви. Иди, мы сами решим, что с ним делать.

Ульви иронически развел руками — мол, как хотите! - и удалился. Олаф пристально посмотрел на пленника. На широком лбу у лучника выступили капли пота, в голубых глазах явно читался страх, но взгляд он не отводил, глядя прямо на конунга. «Крепится, не паникует, пощады не просит, хотя понимает, что натворил. Молодец. Из него, пожалуй, выйдет толк».

- Как твое имя? - спросил Троггвасон.

- Дмитрий, княже.

- Я — конунг, зови меня так, - Олаф немного помолчал и продолжил: - Я не виню тебя за свою рану, Дмитрий. Для воина нет вины в том, чтобы поразить противника. Но ты стрелял без приказа, нарушив дисциплину, и это серьезный проступок. Я видел, что ты сам испугался. Рука дрогнула?

Дмитрий молча наклонил голову, по-прежнему не отводя взгляд.

- Впрочем, наказание ты уже понёс: к своим на службу тебе в любом случае не вернуться. Давай проверим, каков ты в деле. Эйнар, лучники — под твоей командой, возьми его и испытай в стрельбе по движущимся мишеням. Справится — бери в войско на общее довольствие. Не пройдёт пробу или откажется сам — пусть идёт на все четыре стороны.

Брюхотряс одобрительно покивал. Дмитрий выдохнул с заметным облегчением:

- Я справлюсь, конунг! Я докажу!

- Увидим. За тобой должок — прикрыть меня в бою, - улыбнулся Олаф. - А теперь дайте ещё немного отлежаться. Эйнар, отдай от меня приказ: готовимся к продолжению похода, выступаем завтра-послезавтра.