Глава 1. Холодная осень Либер Тауна

1
Прохладное осеннее утро в окрестностях Либер Тауна сопровождалось сегодня светлым безоблачным небом, в лужах, оставшихся после ночного дождя, отражались солнечные зайчики и прыгали прямо ему в глаза. На мокрой дороге лежали опавшие желтые листья, наверное, уже последние в этом году, потому что деревья стояли уже почти совсем голые. Белые заборы стоявших здесь рядами домов были забрызганы грязью, бьющих из-под колес любителей погонять по пустым дорогам, даже когда по тем бегут сентябрьские ручьи. Из-под одного такого забора на торопящихся на работу людей смотрел соседский пес Лаки. Он просто положил свою морду на забор и, не сводя глаз, смотрел на дорогу, не лая на прохожих, не обращая внимания на детишек, кричащих «Фобака! Фобака!», шедших за руку с мамами в садик, пока те пытались вникнуть в утренние новости о поп-разводах каких-нибудь музыкантов, о крушении автомобилей, о новой грядущей войне между Никарагуа и Сан-Марино из-за молчания короля провинции в ответ на вопрос о качестве африканских кокосов. В общем, это было обычное утро обычного городка.
Ренато, держа на спине рюкзак, стоял на остановке и ждал опаздывающий автобус, который должен был отвезти его в школу. Возможно, он мог сегодня вообще не приехать, как это уже случалось, и тогда пришлось бы с десяток километров топать пешком, опаздывая на уроки и выслушивая потом замечая старенькой учительницы и ее нравоучения о том, что школа – это дорога в жизнь, о том, что ее, эту седовласую, наверно, когда-то во время Линкольна, жгучую брюнетку, надо уважать, и что надо не забыть напомнить родителям о том, что уже пора бы установить новый рекорд по сбору денег на шторы, заплатив за них в восьмой раз за месяц, и сверху еще накинуть на охранника, которого, похоже, собирали по частям, перевозимых на черепахах, на которых Джек Воробей выбирался с необитаемого острова.
Но автобус все-таки показался на горизонте, а это означало, что мистер Дайтерс, бессменный на протяжении уже 25 лет водитель школьного транспорта спас Ренато от участи лишний раз заговорить со «жгучей брюнеткой».
Желтый гигант остановился прямо перед мальчишкой, двери его раздвинулись, и Ренато вошел в немного душноватый и пустой автобус. Пустой, за исключением сидений у заднего окна, которые занимала школьная банда Ханфа: трое ребят, объединенных нелегкой панкерской судьбой плевать во все, что движется, гонять малолеток и одной извилиной. Чтобы лишний раз не вступать с ними в разговор, Ренато направился вперед поближе к креслу водителя. Автобус двинулся с места, мальчика немного зашатало, но, он, держась за спинки сидений, дошел до своего места.
Он сел возле окна, окидывая взглядом местные неизменяющиеся окраины, положил рюкзак на соседнее кресло, как полагается, застегнул ремень (безопасности). Амато перевел взгляд на кресло заднего вида. В нем он увидел постоянно смеющееся, улыбающееся  лицо старика Дайтерса, которого любили почти все дети Либер Тауна. К нему можно всегда было прийти где-нибудь вечером, под овсяное печенье с молоком послушать смешные и не очень, насколько позволял возраст гостей, истории из его юности, поиграть в приставку и под огромную белоснежную улыбку побежать домой.
Таких, как Дайтерс, в это городе больше не было. Другие взрослые были не очень гостеприимны, у них постоянно не было времени, возможности, молока, чтобы научить чему-нибудь дельному детей. Но у них всегда было время, чтобы увалить свое пузо на диван, включить футбол, новости о том, как сходит с ума мир, потом насладиться тем, как какой-то лысый мужик один в рукопашном бою спасает мир, а когда жена не видит, найти что-нибудь и повеселее. Делать добро для них было менее выгодно, чем засорять себе мозги, сердце и медленно убивать фаст-фудом свое тело.
- О, Ренато, привет, - улыбка Дайтерса растянулась еще сильнее. За его темными очками не видно было, куда он сейчас смотрит, но иногда складывалось ощущение, что он видит все.
- Здравствуйте, мистер Дайтерс.
- Как твои дела?
- Отлично. Как ваши?
- У меня все супер, Ренато, - старик продолжал улыбаться и на каждое слово, словно клоун, качать головой. – Прости, у меня вчера не получилось приехать на ваш матч с «Лакерами». Как все прошло? Не сильно вы им зад порвали?
- Нет, мистер Дайтерс, мы проиграли, - Амато немного взгрустнул, вспоминая о вчерашнем матче по соккеру. Он был вратарем местной школьной команды до 12 лет, и вчера они пропустили пять безответных мячей.
- О, как жаль. Но ничего! Надо продолжать работать, и я уверен, что в этом году кубок города точно украсить холл школы LTCS , - Дайтерс продолжать тренировать свои губы, растянув их в прямом смысле чуть ли не до ушей.
Автобус стал сдавать вправо и подъезжать к последней на маршруте остановке. На ней стояло несколько ребят: одна девчонка и трое ее друзей-мальчишек. Двери со скрипом раскрылись, и эта четверка, что-то друг другу крича, забежала в салон и расселась позади Амато. Он посмотрел назад, сквозь щель между сидениями, сзади него сидел пузатый мальчишка, доедая свой сэндвич, рядом с ним сидел высокий темнокожий парнишка, рыскающий по карманам, за ними сели девчонка и третий мальчишка, лицо которого Амато разглядеть не мог.
- Здравствуйте, мистер Дайтерс. Как ваши дела? - прокричала девочка на весь автобус, который все никак не хотел трогаться с места.
- Привет, Дарья. У меня все отлично. Как у тебя?
- Тоже все хорошо.
- О, Господи, неужели, - автобус затрясся, раздался рев двигателя, и они тронулись с места.
Эта девочка – Дарья, ее родители переехали в этот город, когда ей было всего года три или четыре. Амато слышал несколько раз, что девушки из России самые красивые, но вряд ли он мог представить, что настолько. В свои десять лет она уже обгоняла по привлекательности старшеклассниц, которые постоянно ходили с синяками под глазами, зелеными или синими волосами, на улице у них нередко можно было найти в зубах сигарету, а в руках банку энергетика или пива. Даша была светлым человечком, доброй, наивной девочкой, и, может быть, немного прискорбно осознавать, что эта чистота со временем скроется под различного рода новыми знакомствами, покроется бушующими гормонами, алкоголем и сексом. А, может быть, это попадание в яблочко, и чистоту она свою сохранить до скончания мира, но это лишь одному Богу известно.
Амато еще раз обернулся посмотреть на Дарью – она сидела, раскинувшись в кресле, смотря на мальчика, который сидел рядом с ней и что-то с улыбкой ей рассказывал. Амато не очень интересовало, что этот юноша говорил. Внутри себя он испытывал чувство обиды, небольшой боли и какого-то непонимания. Мальчик отвернулся, положил голову на прохладное окно и смотрел на сменяющие друг друга деревья, дома, спешащих постоянно людей, разгуливающих спокойно животных и поднимающееся все ближе и ближе к центру синего шара солнце. Девчонка все это время смеялась, периодически заглушая разговоры сидящих спереди мальчишек о какой-то новой классной всем миром ожидаемой видеоигре.
- Дарья, кстати, как дела с твоим переездом? – проговорил Дайтерс, пытаясь заглушить рев мотора.
- Не только с моим, мы все переезжаем.
- Да?! И куда же?
- Холвинг Стоун.
- А, Холвинг Стоун. Замечательное тихое место. Со своей женой я встретился именно там, - улыбка Дайтерса на секунду исчезла, но потом снова насильно натянулась.
- А как вы туда попали? – прокричал Амато.
- По молодости занесло. Любил я очень путешествовать, открывать для себя новые места. А мы, кстати, подъезжаем.
Мальчик посмотрел в окно. Они медленно приближались к на половину заплесневелому, наполовину разрушенному зданию Центральной Школы Либер Тауна. В следующем года она должна будет переехать в новое здание, на другом конце города, но а пока приходилось наслаждаться видом постапокалипсиса, смотреть на летающего орла, висящего над входом в школу, и со слезами понимать, что еще до окончания весны он отправится в свое несколькосекундное плавание по воздушным волнам города, и так же еще со слезами понимать, что, возможно, его полет завершится на твоей голове.
Автобус подъехал к главному входу, украшенному колонами, желающим освободиться наконец-то орлом, большими зелеными дверями с ржавыми ручками и миссис Поппинс – шикарной, вдохновляющей своим центнером живого веса съесть на ночь какой-нибудь незапланированный торт, уборщицей, которая настолько любила детей, что каждому при встрече давала выучить новые выражения, сказав которые где-нибудь в порту какому-нибудь бывалому моряку, можно было вызвать шум, драку и поломанные лица.
Автобус остановился, ребята стали по одному выходить из душного салона. Вслед за тем как Дарья ступила своими маленькими туфельками на мокрый асфальт, на ступеньку автобуса встал Амато, но его на землю отправил пенок под зад и раздирающий мозг нормального человека смех Ханфа.
- Че, петушара, все никак летать не научишься? – его братишки заржали с этого еще сильнее.
Мальчик стал подниматься, не видя еще того, что придумал Ханф. Он услышал рев мотора старого доброго мистера Маялза (как некоторые старожилы называли желтого гиганта), крики Ханфа и шлепок в воду чего-то большого под смех детей, проходящих мимо. Амато встал, отряхнулся, повернулся в сторону входа и увидел перед собой плескающуюся в глубокой луже банду Ханфа, недалеко стоял автобус, рядом с ним, опершись на него спиной, с широкой улыбкой, доставал из кармана зажигалку и сигарету мистер Дайтерс.
Амато с улыбкой побежал  школу под звуки раздающегося звонка.
2
Четыре часа он провел под хрипения голоса миссис «жгучая брюнетка мезозойской эры», которая от своих сородичей научилась ходить со скрюченной спиной, говорить на непонятном человеку языке и наводить страх на то, что меньше и слабее ее. Была у нее, конечно же, и одна любимица – Пеппи Кэрролл, которая, судя по всему, к тому же являлась ярой фанаткой миссис Поппинс. Она единственная понимала этого потомка птеродактиля, единственная, кто получал у нее «А», и, конечно же, единственная из всего класса, кто имеет, хоть какое-то нормальное будущее.
Проведя все это время ни с чем, Амато спустился на первый этаж, подошел к своему шкафчику, взял оттуда сумку и направился к кабинету директора. Сегодня мяч погонять не получится. Вчера Ханф запустил его в окно мистера Дингса, и пока мальчишка смотрел за тем, куда летит его ball friend, не заметил, как остался на вечерней площадке один и потом под звуки «Зайдешь ко мне завтра после уроков, Инганнаморте!», которые исходили от директора в мокрой от кофе рубашке, потопал домой.
Амато подошел к стеклянной полупрозрачной двери с надписью «Jack Dings. Head of school» , сел рядом с ней на черный железный стул с кожаной сидушкой и спинкой и ждал пока, его позовут. Судя по звукам, на ковре у директора кто-то уже был.
- Послушай, Дайтерс, мне надоели твои выходки. Я прекрасно понимаю, какое у тебя было прошлое, и что оно оставило у тебя определенные повадки, но ведь нельзя их показывать каждого ребенку.
Какое такое прошлое? Мистер Дайтерс мало, что рассказывал о нем. Известно, что он приехал откуда-то  с севера штата, но ничего больше.
- Под каждым ребенком вы имеете в виду эту бестолочь Ханфа?!
- Его отец один из самых влиятельных людей этого города, и он спонсирует нам строительство новой школы. Я сам знаю, какое Ханф демонстрирует поведение, и я бы давно вышвырнул его, если бы нам не нужны были деньги.
- Ты хотел сказать, тебе не нужны были бы деньги.
Раздалось неловкое молчание, длившееся несколько секунд, после чего мистер Дингс, прокашлявшись, продолжил:
- Мы сейчас говорим не об этом… Послушай, я уже не в первый раз виду с тобой этот разговор.
- Дингс…
- И меня не устраивает сложившаяся ситуация. Мы знакомы с тобой уже почти полвека, и ты помнишь, что я держу свои обещания. Помнишь, что я сказал при нашей последней подобной встрече?
- Да.
- Ты уволен.
Амато открыл от шока рот. Как можно было уволить такого доброго, отзывчивого, всегда готового прийти на помощь человека? Мальчик закрыл рот рукой, пытался взять свое дрожащее дыхание под контроль и сдержать рвущиеся из глаз слезы.
- Дингс, я…
- Я все сказал, Дайтерс. Сегодня развези детей по домам, а завтра не приходи.
- Дингс…
- Довольно. Пошел вон.
За дверью послышался скрип стула, медленные тяжелые шаги направлялись к выходу. Перед лицом у Амато открылась дверь, лучи света ламп кабинета осветили его блестящие глаза, по щекам бежали ручейки слез, дрожащие губы на время остановились. Мальчишка посмотрел в расстроенные глаза старика, его поникшую голову. Дайтерс положил свою большую руку Амато на голову, потеребил волосы и быстрой походкой направился к выходу.
Мистер Дингс, выглядывая из-за своего стола в коридор, позвал Амато к себе.
Мальчик вошел в просторный кабинет директора, закрыл за собой дверь и подошел к стулу. Мистер Дингс был крупным афроамериканцем, он носил на голове короткие седые волосы, пышные усы и бороду, которыми он хвастался в молодости на фотографиях, висевших у него в кабинете вместе с его пышногрудой красавицей женой и двумя детьми, которые уже давно закончили колледж и уехали в города покрупнее.
После длительных нравоучений о правильном поведении мистер Дингс дал Амато поручение оставаться после всех уроков в течение одной недели, начиная с этого дня, и помогать учителю физкультуры раскладывать инвентарь.
- И да, чек на разбитое окно я уже отправил твоему отцу. Амато, еще раз говорю, ты должен соблюдать установленные поколениями нормы морали, тем более ты сын священника. Твоего отца очень сильно почитают в городе и…
- Это не я, - сказал Амато спокойным и равнодушным голосом, потому что за последние полчаса он фразу произнес раз двадцать.
- А кто?
- Ханф!
- Я понимаю, что Ханф очень не любим всеми учениками, но не надо каждое преступление вешать на него. Я понимаю, что он, скорее всего, убежал, пока ты в растерянности стоял и смотрел, что будет дальше, но на площадке я видел только тебя и никого больше. Так что, Амато, наказание придется отрабатывать тебе.
Мальчик сморщил губы в знак недовольство и сложил руки на груди.
- Ты можешь идти.
Амато вышел из кабинета и направился в туалет.
В местном туалете, как всегда было накурено, на полу валялся размотанный рулон туалетной бумаги, стены были расписаны строчками из каких-то тупых песен, и почти все, как обычно, было занято. Амато подошел к одной из дверей, потянул ручку на себя, кабинка оказалась пустой. Мальчишка вошел в нее, захлопнул дверцу, расстегнул ширинку и приступил к делу.
Когда он хотел уже выходить, в туалет вошли знакомые ржущие голоса, обсуждавшие победу над каким-то мистером Тими–мусорное ведро. Каждый день они кому-то делали шапки из мусорного ведра, объясняя это заботой о голове школьника в прохладный конец сентября. Для Амато это были плохие новости, потому что, если он выйдет, то, скорее всего, либо у школы появится новый флаг в виде его штанов или трусов, либо сегодня его ждут внеочередные уроки по плаванию в унитазе от банды Ханфа. Но и сидеть в вонючем туалете было не менее жестокой карой.
Собравшись с мыслями, Амато все-таки вышел из кабинки, но сразу же на его плечо легла огромная ладонь Ханфа, к нему подошли и другие двое ребят.
- Так, мелкий, мы не договорили сегодня.
Амато молча стоял на месте, он понимал, что вряд ли сможет что-то сделать, да ему и попусту было страшно.
- Вчера бы я тебе предложил выбрать развлечение, но сегодня ты меня расстроил, поэтому…
Другие ребята схватили Амато за руки, Ханф достал из кармана разноцветные маркеры и принялся их перебирать. Мальчишка дергался, но не мог вырваться из лап этих амбалов.
- Стой смирно, а то некрасиво получится, - Ханф открыл красный маркер, подошел к Амато и стал медленно выводить на лбу у него буквы.
Тот закрыл глаза и начал плакать, но вдруг рука Ханфа куда-то пропала со лба, с Амато снялись его оковы.
- Э, ты чего, старикашка, охренел?!
Мальчик открыл глаза. Возле побеленной туалетной стены стоял зажатый мистером Дайтерсом Ханф. Старик что-то рисовал на его лице, для чего специально повернул его к окну. Другие двое стояли на месте, и было ясно, что они собирались поскорее отсюда валить.
- Отпусти меня, старый пердун! – Ханф дергался, но старик был намного больше и тяжелее.
- Стой смирно, а то некрасиво получится, - Дайтерс стоял на месте, высунув к углу рта язык и что-то аккуратно вырисовывал красным спиртовым маркером на лице у парня.
- Тебя здесь больше не будет. Никогда! Я буду первым, кто даст пенок тебе под зад, когда тебя будут отсюда вышвыривать!
- Опоздал ты немного. Я уже здесь не работаю… Да не дергайся ты! Немного осталось.
- Дайтерс! – в дверях послышался грубый голос мистера Дингса. Господин директор стоял в проеме со скрещенными на груди руками. – Отпусти мальчишку.
- Да, босс, - сказал старик после небольшой паузы, отошел от стены, Ханф рухнул на пол и с изрисованным под клоуна лицом выбежал в коридор под смех проходивших мимо ребят.
- Амато, покинь, пожалуйста, это помещение, - Дингс стоял с по-прежнему скрещенными руками и каменным лицом.
Подойдя к выходу, Амато взял из рук директора влажную салфетку и вышел. Как только дверь закрылась, Дингс подошел к Дайтерсу и начал говорить.
- Я уже ничему не удивлен Дайтерс, и я не собираюсь тебя упрекать в твоих поступках. Я хотел бы с тобой поговорить о другом, пошли ко мне в кабинет. Есть одно дело.
Дингс развернулся и вместе со стариком вышел из туалета и направился прямо к двери с надписью “Head of School”.
Амато шел по коридору, вытирая со свою лба неизвестную ему надпись. Ханф тем временем носился где-то по школе в попытках смыть с себя неуклюжую гримасу под звуки аплодисментов и хохота от того, как он пытался удержаться на вечно скользком полу, как пытался уйти от неминуемой кары в виде швабры миссис Поппинс и как при этом пытался удержать вечно спадывающие с него штаны.
Надпись не сводилась, поэтому Амато просто натянул сильнее шапку и пошел по мокрой дороге домой.
В это время в Либер Тауне было очень красиво: почти постоянно синее небо, в лужах плавали желтые, только что опавшие листья, глаза слепило от отражающихся отовсюду лучей солнца, никаких машин не ходило, и все это подпитывали потоки прохладного свежего воздуха с запахом мокрого асфальта. Но Амато это не смогло поддержать, он шел вперед, опустив голову, держа в правой руке портфель. Он не был рад тому известию, которое сегодня получил: мистер Дайтерс уволен! Утро с ним – это словно поцелуй Бога перед рассветом, вы нигде не увидите более любящего этот мир человека, более улыбающегося всем неприятностям. И точно ни у кого в мире вы не попробуете более вкусного овсяного печенья с молоком, подпитанного различными завораживающими историями.
Амато подходил к своему дому, в окне заметил знакомую мохнатую мордашку и быстро виляющий позади хвост. Мальчишка спустился по небольшой, маленькой лестнице в сад; идя по дорожке, ведущей к двери, посмотрел по сторонам, оглядывая кусты и деревья, за которыми родители пристально следили, достал ключ, с трудом провернул его в замочной скважине, открыл белоснежную дверь и вошел в дом.
В зале раздался грохот, тяжелыми быстрыми шагами кто-то приближался к коридору. Амато сбросил рюкзак и расставил руки в ожидании, что его мохнатый друг скоро на него напрыгнет. Дверь зала распахнулась, навстречу выбежал большой кувас с белой шерстью, прыгнул на мальчика, повалив его на пол и начал своим длинным язык лизать ему лицо. Амато лежал на полу и смеялся от щекотки языка и мохнатых лап. Все сейчас было хорошо.
3
Мистер Дайтерс вернулся к себе домой поздно вечером, когда солнце уже совсем скрылось и многие его соседи собирались спать. Амато сидел у себя в кровати, дочитывая свой любимый рассказ о маленьком хоббите и дюжине гномов, в его ногах валялся, кривляясь, кувас. Окно его спальни выходило прямо в окно мистера Дайтерса, на втором этаже у старика находился своего рода склад, где он хранил всякие полезные и не очень вещицы. По приезде Дайтерс первым делом пошел туда, в свой маленький павильон.
Он там рылся уже час, что-то горячо ища и раздражаясь от того, что он этого найти не может. Амато наблюдал за всем этим с большим интересом, он никогда до этого не видел мистера Дайтерса злым, и его гложило любопытство, от чего это может быть. Старик перебирал шкафы, выбрасывая из них вещи на пол, доставал все подряд из ящиков, он явно искал что-то очень важное и что-то давно запропастившееся.
На первом этаже в его вещах рылся второй человек, который приехал с ним вместе на своей машине. Амато пытался разглядеть лицо это огромного мужчины с черной кожей. Он смахивал на мистера Дингса, но что директор школы мог здесь забыть? Они оба горячо что-то искали и явно сопровождали это не лучшими выражениями.
Они пробыли в доме целый час, после чего сели в машину мистера Дингса и уехали.
Амато лег на своей кровати, положил книжку на тумбочку, выключил лампу и в темноте продолжал смотреть через окно в дом мистера Дайтерса. Что может скрываться за стенами, в которых живет, наверное, один из самых лучших людей этого мира? Какое такое прошлое было у старика? И как-то странно он назвал в туалете мистера Дингса: «босс»? До этого Дайтерс к директору так не обращался.  Под этими мыслями у Амато стали опускаться веки, не слушая его воли, и мальчик медленно заснул.
4
Мистер Майлз пятился к остановке, оставляя за собой след черного дыма, местами приятный запах бензина и мокрый след на дороге от вытекающего масла. Двери его с трудом раздвинулись, и Амато вошел в пустой салон автобуса, банды Ханфа сегодня здесь не было, и это не могло не радовать. Мальчик по привычке пошел к переднему ряду, к своему излюбленному месту у окна, сел на него, закинув на соседнее сиденья сумку. Ему было интересно, кто сегодня сидит за рулем этой желтой субмарины.
Амато посмотрел в зеркало заднего вида: в нем по старинке отражалась большая, натянутая на все лицо улыбка, на глазах сидели солнечные очки, на голове разместилась привычная серая кепка мистера Дайтерса.
- Здравствуйте, мистер Дайтерс! – Амато запрыгал от радости на кожаном, с торчащими пружинами кресле, также рисуя на своем лице большую улыбку.
Но старик просто сидел на месте, голова его качалась из стороны в сторону,  как у собачки, стоящей перед лобовым стеклом.
- Мистер Дайтерс…
Руку Амато схватило что-то холодное, скользкое и живое. Он медленно повернул голову налево. Рядом с ним сидел мужчина с длинной коричневой бородой, короткими волосами, в старой изорванной одежде. Он смотрел на Амато своими пустыми глазницами, на краях которых были небольшие красные полосы от свернувшейся крови. Рот его был раскрыт, и из него доносилось какое-то хрипение, словно старик что-то хотел ему сказать.
 Амато посмотрел вперед. На водительском кресле никого не было, а автобус с огромной скоростью ехал к стене школьного здания. Мальчик повернулся обратно к немому, начал вытягивать свою руку из его скользких пальцев, но чем больше Амато делал усилий, тем больше мужчина своими ногтями впивался в его кожу.
Автобус быстрее и быстрее приближался к стене, чья-то нога все сильнее вдавливала педаль газа в пол. С сиденья водителя послышался смех, Амато повернул голову вперед, в зеркале заднего вида была морда огромного клоуна. Он сидел своим задом на руле и, кривляясь, руководил движением автобуса.
- Время фокусов. Ты же любишь фокусы Амато? Я знаю, ты любишь.
- Остановитесь, остановитесь, пожалуйста, - мальчик начал плакать от страха и боли, склизкие пальцы все сильнее и сильнее сдавливали его руку.
- Зачем останавливаться? Веселье только начинается.
За окном и в автобусе резко стало темно. От руки Амато уползли склизки ладони. Вокруг было тихо, не было слышно ни шума колес, не ерзаний клоуна на руле, ни хрипа из рта немого. Было очень тихо.
В автобусе включился фиолетовый свет. Лицо клоуна оказалось прямо перед глазами Амато – оно было скользким, вонючим и уродливым. Клоун тряс свой огромной радужной шевелюрой под хлопки магнитофона. Где-то вокруг автобуса слышались аплодисменты, люди кричали: «Фокус! Фокус! Фокус!». Клоун перестал трястись, вплотную подвинулся к Амато своими маленькими ножками и тихо прошептал:
- Время… ФОКУСОВ! – вокруг взорвались фейерверки, аплодисменты стали еще громче, заиграла барабанная дробь.
Руку Амато снова взяли скользкие пальцы слепо-немого, но теперь они уже не сжимали его маленькую ладонь, а просто ее трясли. Амато повернулся. Бородатый мужчина сидел не подвижно, и смотрел пустыми глазницами прямо на него.
- Маэстро... ПРОШУ! – клоун сказал эту фразу в микрофон и исчез.
Снова все стало тихо, аплодисменты в ужасе замерли, музыка перестала играть. Мужчина сидел неподвижно примерно минуту.
Из-под края глазницы показалось какое-то шевеление, Амато не мог разглядеть, что это было, потому что в салоне было темновато. На лицо мужчины выполз огромный таракан, он побежал, перебирая своими многочисленными ножками, к его носу и стал откусывать по кусочку кожи, из другой глазницы выполз второй таракан и присоединился к пиршеству.
Амато сидел на месте, он не мог двинутся, не мог ничего сказать, он не мог даже отвернуться от этого. Он застыл на месте и сидел так, смотря на все происходящее.
Нос мужчины отпал, и из его ноздрей повылезала сотня тараканов. Они забрались на его лицо, и в один момент съели кожу, мышцы, оставив только болтающийся череп.
Амато почувствовал боль в ладони. Он вырвал руки из хватки мертвеца и, по-прежнему сидя на месте, стал ее осматривать. Из центра кисти торчала небольшая головка таракана, он прогрызал себе путь наружу, и, когда вылез, за ним выпрыгнула еще примерно дюжина таких же, как он. Тараканы спрыгнули на сиденье и побежали мертвецу. Люди за автобусом аплодировали, свистели, кричали.
Перед Амато снова появился клоун. Он стоял на коротеньких ножках, с расставленными руками и смотрел куда-то наверх, к нему на импровизированную сцену попадали цветы. Музыка раздирала уши, Амато закрыл глаза и потерял сознание.
Через мгновение, как ему показалось, он очнулся. Он ехал в старом добром мистере Майлзе. Сзади сидела знакомая четверка, снова он услышал разговоры про игры, какие-то непотные шутки, которые из-за шума нельзя было разобрать. На задних сиденьях разлеглась банда Ханфа, втыкая своими круглыми лицами в телефон главаря.
На месте водителя был какой-то молодой парень лет тридцати, за черными очками он скрыл свою внешность от окружающего мира, смотрел вперед, не улыбаясь и ни с кем не разговаривая.
Амато положил голову на прохладное окно, за парой домов уже появится школа. Все это был только страшный сон, который никогда не явится в его дом. По крайней мере, в это хотелось верить.
После четырех часов пребывания в Юрском периоде Амато направился в спортзал, чтобы отрабатывать свое наказание.
Физкультуру вел тренер школьной команды по соккеру, невысокий крупный мужчина, по вискам которого уже гуляла седина. За его искрометными шутками про политиков, женщин и феминисток Амато провел два часа, надувая мячи, моя в спортзале пол, распределяя по полкам документы.
После двух часов рабства, он был отпущен ровно на сутки, и под запах свободы, запах воздуха, в котором не витал пот и звуковые волны с шутками о прическах президента, о дурочках на Луне и нравоучениями о выборе для вечера пива и девушки, Амато пошел домой.
По дороге он решил завернуть в местную церковь святого Павла, там был его отец, да и просто он хотел побыть в атмосфере божественной тишины, в месте, где все люди приходят, чтобы поговорить с Тем, Кого в этой жизни они видят очень мало. Амато еще не осознавал этого чувства, но атмосфера церкви, атмосфера тишины периодически пленяла его маленькую, неокрепшую и незачерствевшую душу.
Мальчик пошел по улице Майкол Стрит налево, после чего свернул на Денджер Стрит и дальше десять минут шел пешком.
Церковь была в центре города недалеко от здания администрации, где восседал глава Либер Тауна, пузатый мужик мистер Морбис, который мало что видел дальше окна своего кабинета, в котором сейчас, судя по всему, его не было. Амато подошел к церкви, взялся за большую дверную ручку, потянул ее на себя, но дверь на удивление оказалась закрыта. Мальчик постоял на месте пару минут, после чего еще раз дернул несколько раз за ручку, но дверь все равно не поддавалась.
Амато пошел к углу церкви, чтобы посмотреть в окно, украшенное мозаикой, изображавшее Христа на Голгофе. Через небольшие бесцветные стекла он смог заглянуть внутрь. Между рядами стояли два человека: первый был одет в черную мантию, на груди у него висел золотой крест, на глаза были надеты постоянно сползающие с носа очки, второй был негром высокого роста с большим животом. Эти люди – отец Амато, Ренато Инганнаморте, а второй был похож на мистера Дингса, директора Центральной Школы Либер Тауна. Они смотрели вниз, что-то обсуждая между собой.
Мистер Дингс стал осматриваться по сторонам, словно снова что-то ища, о чем-то рассказывая Ренато. Отец в этот момент разводил руками в ответ на какие-то вопросы директора и продолжил задумчиво вглядываться в пол. Дингс подозвал к себе указательным пальцем Ренато, тот приблизился к нему, негр схватил его за воротник, достал из-под ремня пистолет и подставил дуло ко лбу папы.
Амато, испугавшись, воскликнул: «Нет!». Двое мужчин обернулись, мистер Дингс сразу же убрал пистолет, а Ренато вышел, поспешно пошел к двери, доставая из кармана ключи. Мальчик подбежал к входу в церковь, где его уже ждал отец.
- Что ты тут делаешь? – Ренато сел на корточки, чтобы быть на одном уровне с сыном.
- Я хотел зайти к тебе после школы, - Амато стоял на месте и вытирал слезы.
- Беги отсюда, беги домой, потом мы с тобой поговорим, хорошо? – Ренато сидел, стараясь не жестикулировать руками и держа их ладонями вниз.
Амато увидел бегущие по одной на землю капельки крови, после чего перевел взгляд на отца.
- Папа…
- Иди домой. Потом мы с тобой поговорим. Все давай, - Ренато встал, смотря прямо в глаза своему сыну.
Мальчик часто видел этот прямой взгляд отца, он смотрел своими большими зелеными глазами, в которых отражались блики дневного света. Казалось, что он вот-вот заплачет, но отец всегда себя сдерживал.
- У-у-у тебя кровь, - выговорил Амато дрожащим голосом.
- А ты, про это… - Ренато взглянул на свои руки, после чего перевел взгляд на Амато и сказал: «Ничего страшного, просто двери уже старые вот и порезался. Все давай, иди домой».
Мальчик развернулся и медленным шагом потопал по белой каменной дорожке, смотря на загнивающие цветы, и пустое, голое дерево. Ренато вошел в церковь, проводил взглядом до поворота сына, движениями головы его перекрестил и закрыл дверь на ключ.
- На чем мы остановились? – отец обернулся, мистер Дингс стоял прямо перед ним, в руках он держал пистолет и смотрел прямо на Ренато.
- Прости, я так, как и ты, хочу жить. Сам же знаешь: «Ничего личного, просто бизнес», - негр поднял ствол и выстрелил Инганнаморте прямо между глаз. Святой отец упал на пол, оставив за собой на двери огромное пятно крови. Мистер Диггенс засунул за ремень, под рубашку пистолет, подошел к двери, повернул ключ и поспешно вышел на улицу.
К церкви подходил мужчина с длинной коричневой бородой и в темных очках, нащупывая себе дорогу при помощи своей тростью. Услышав выбежавшего мистера Диггенса, он остановился:
- Освяти, Господи, твой путь, неизвестный. Помоги мне, пожалуйста, подняться, - слепой протянул руку, но директор просто пробежал мимо, сел в свой миникупер и уехал.
Амато медленно шел домой, не заглядывая в лужи, не осматриваясь по сторонам, не кидая палку каждой пробегавшей мимо собаке, он просто направлялся домой, опустив голову вниз и смотря на землю. По высохшему за сутки асфальту мальчишка дошел до своего дома, открыл дверь и без приветствий со своим псом поднялся к себе в комнату.
На кровать полетел рюкзак, футболка и джинсы. Амато достал из шкафчика майку и спортивную штаны, натянул их стоя на полу, подошел к окну, взобрался на стул и стал наблюдать за тем, что происходит на улице. В доме мистера Дайтерса было пусто, вещи после вчерашнего были разбросаны, шкафы открыты, телевизор повален на пол. Что такого могло случиться, Амато не понимал. Как и не понимал, откуда у его папы кровь на руке, какие такие тайны у него с мистером Дингсом, которые надо было решать в церкви с окровавленными ладонями, и при этом закрываться от прихожан.
За несколькими домами замигали красно-голубые огоньки, раздалась сирена, полицейский патруль ехал в сторону, откуда Амато только что пришел. Сердце мальчишки сжалось, он опустил глаза в подоконник и с дрожащим дыханием сидел так несколько минут. После этого встал, переоделся, спустился на первый этаж и выбежал на улицу. Мальчик со всех ног помчался в церковь, куда, судя по всему, машины и направились.
У серого невысокого здания с крестом на крыше стояло два пустых полицейских автомобиля, офицеры находились внутри дома божьего. У входных дверей собралось несколько прихожан, они что-то тихо обсуждали. Ближе всех к церкви стоял невысокий человек с длинной бородой, в черных очках, опираясь на свою маленькую железную трость.
Подъехала карета скорой помощи, врачи выбежали из нее с носилками и, прорываясь сквозь прихожан, пошли внутрь здания. Какая-то толстая женщина заметила стоявшего по ту сторону дороги Амато,  глубоко вздохнула, закрыв своей ладошкой свой рот, что-то сказала своей подруге и повернулась обратно.
Через пару минут врачи вышли, в носилках лежал большой черный пакет, они погрузили его в машину и побежали обратно.
- Расходимся, расходимся, нечего здесь смотреть, - полицейские стали разгонять толпу и огораживать территорию желтыми лентами.
Из церкви тем временем вынесли второй тело.
- Пойдем-пойдем, нечего тебе здесь смотреть, - какая-то старушка взяла Амато за руку и толкала его в сторону домов. Мальчик стоял на месте, не двигаясь, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь за белыми халатами и синими рубашками.
- Пойдем-пойдем, иди домой. Зачем тебе все эти убийства?
Амато стоял на месте и ждал, пока из церкви выйдет папа, но кроме полицейских там никого не было. Старушка тем временем продолжала попытки сдвинуть мальчика с места, но ничего не выходило.
- Пойдем!
Амато развернулся, его губы начали дрожать, из глаз полились слезы, и он со всех ног побежал обратно. Не дойдя до дома, он сел между домами на мокрую траву, уперся спиной в забор, закрыл лицо своими маленькими ладошками и зарыдал. Про себя он повторял: «Нет, пожалуйста, Господи, не надо. Пусть это будет не он, пусть папа сейчас просто придет домой, включит телевизор и будет смотреть матч своей любимой команды. Пожалуйста, пусть он просто будет дома. Пожалуйста, Господи, пожалуйста».
Солнце, светившее целый день, закрылось неожиданно появившейся тучей, за которой из-за горизонта шло еще несколько.
Немного посидев на траве, Амато встал и, наклоняя голову вниз, чтобы спрятать свои глаза, пошел домой.
В своей комнате он просто целый день лежал на кровати, смотря либо в окно, либо в потолок. В нем была надежда, вера в то, что отец вот-вот уже придет. В голове и груди от всех этих мыслей болело, крутило. Мальчик не мог сосредоточиться ни на чем: ни на уроках, ни на книжках, ни на своем любимом псе, который лежал у него в ногах, молчал, не двигался, словно также был охвачен тоской по любимому человеку.
В доме мистера Дайтерса по-прежнему никого не было, только вчерашнее незакрытое окно впускало внутрь ветер, пчел и комаров. На крыше сидели серые голуби, вертя своими головами в разные стороны, а над ними возвышалось бесконечное синее небо, своей великою силою притягивая взгляд мальчика. Где-то там он и искал надежду, спасение от своей беды, кто-то там смотрел на него сейчас и пытался успокоить. Амато лежал на боку, перед ним улегся пес. Мальчик обнял его одной рукой, положил голову на его мягкую шерсть и заснул.
5
Был уже поздний вечер, когда Инганнаморте открыл глаза. С первого этажа доносился в комнату запах макарон с жареной печенью в сметанном соусе, по полу ходили медленные тяжелые шаги. Амато обнаружил на себе легкое летнее одеяло, его друг благополучно сбежал вниз, где витал запах свежего мяса.
Внизу мама с кем-то разговаривала, странный незнакомый мужской голос: грубый, неуклюжий и злой. Мальчик скинул с себя одеяло, спрыгнул с кровати и вышел из комнаты. Остановившись перед ступеньками, Амато сел на корточки и посмотрел вниз. Он видел гуляющие по этажу ноги мамы в каблуках, несколько мужских сапог и кроссовок. Какой-то человек стоял смирно в дверях, не двигаясь.
- Послушай, Синтия, долг любит оплату.
- Я не знаю, о каких деньгах вы говорите. Давайте не сейчас, у меня горе. Мой муж…
- Твой муж получил то, что заслужил.
Амато узнал в этой реплике знакомые нотки. Он часто слышал этот голос до этого, последние дни уж точно.
- И кто сказал, что речь идет о деньгах? Твой муж насолил мне и без денег. Он обманул меня, предал, а я не люблю, когда человек лишается верности ко мне, - мистер Дингс обошел маму и  встал у нее за спиной.
- Что тебе нужно? – Синтия стояла неподвижно и вся дрожала.
- И как же так выходит, что недостойным везет, - негр подошел к женщине, и стал водить пальцами по ее покрасневшим щекам. – Я помню, какой ты была красивой в юности. Самая горячая девушка Либер Тауна, - директор подошел вплотную к ее спине и обнял за живот.
Синтия вздрогнула:
- Нет…
- Ты и сейчас остаешься тем лакомым кусочком, о котором каждый мужчина трепетно мечтает втайне от своей жены где-нибудь в туалете или в ванной. А я могу сейчас в полной красе насладиться…
Синтия схватила с журнального столика вазу и, развернувшись, разбила ее о голову нигера. Другие мужчины подбежали и схватили женщину за руки. Дингс быстро подошел к ней и ударил ладонью по лицу.
- Ты со мной в игры играть вздумала! – кричал он, держа своими большими пальцами правой руки ее щеки. – Посадите ее, парни. Я хочу, чтобы она кое-что поняла.
Синтию силой усадили на колени. Нигер подошел к ней, расстегнул ширинку и вытащил свой прибор.
- Сейчас ты узнаешь, как надо правильно себя вести. Открой ротик.
Синтия сидела неподвижно.
- Майлз!
Один из амбалов ударил кулаком женщину в грудь, она начала кашлять. Дингс схватил ее за волосы и засунул свой огромный черный член ей глотку.
- Заглатывай его, заглатывай. Я научу тебя манером, сучка, - Дингс, держа в руках рыжие волосы Синтии, водил ее головой взад и вперед, закатывая свои маленькие карие глаза к потолку.
- Вот так да, ты можешь. Я обещал этому пидарасу, что я вернусь за ним, что я вернусь за тобой, что ты станешь моей личной игрушкой. Да-да, вот так.
Дингс схватил Синтию за горло и начал давить на нее пальцами.
- Каждый должен запомнить, что мне нельзя переходить дорогу. Каждый должен выучить, что нельзя забирать то, что принадлежит мне. Каждый должен знать, что я не умею прощать, и что кем бы он ни был, я все равно приду к нему в дом и изнасилую и перережу всю-ю-ю… е-е-его-о-о… семью.
Дингс с довольным лицом отошел назад, засунул обратно в штаны свой прибор, вытащил из-за спины пистолет, и направил его в голову Синтии. Та сидела на полу в мокрой рубашке и с мокрым лицом, тяжело дыша, смотрела прямо на нигера.
- Вот так вот, крошка. Здесь я король. А королю дорогу не имеет право переходить никто! Ты слышишь, сучка! Блять, никто! – с каждым словом Дингс сильнее и сильное нажимал на спусковой крючок, стреляя в лицо Синтии.
Женщина с перебитым и кровавым лицом упала на пол. Амато вскочил со ступеньки, побежал вниз.
- Мама!
- Здесь ребенок? – директор подошел к одному из своих людей, схватил его за края куртку и начал трясти. – Здесь ребенок, дебил! Как ты мог не заметить ребенка!
- Мистер Дингс, - Амато сидел у тела мамы, положив свои руки ей на спину, и рыдал.
- Заткнись! – негр обернулся мальчишки и наставил на него пистолет. После чего снова посмотрел на «дебила». – Чтобы сейчас же его тут не было, Джими, ты понял меня?
- Да, босс.
Амбал подошел к мальчишке, достав из-за спины пистолет. Амато, посмотрев, на него вскочил, нырнул ему между ног и выбежал на улицу.