Прощай, друзья однополчане!

ИЗ АРМЕЙСКОГО ДНЕВНИКА ОТЦА

Занятия на втором курсе начались в новой аудитории цикла электроники. Справа в аудитории находился огромный макет самолета ИЛ-28, на котором была установлена настоящая аппаратура автопилота. Это впечатляло. Занятия с нами по теории проводил сам начальник цикла подполковник Кириченко Это был образец внешнего вида офицера. На занятия он приходил подчеркнуто опрятным и отутюженным. Исключительный внешний вид, начиная с прически, бритья и заканчивая обувью. Этой опрятности он требовал как от своих офицеров цикла, так и от нас, непременно повторяя:
-Будущий офицер не просто человек, надевший военную форму. Это образец для своих подчиненных, а для окружающих должен внушать уважение. По вам, будущим офицерам, будут судить не только о морской авиации, но и обо всей армии.
Мы слушали с открытыми ртами, впитывая в себя все, что говорил нам одаренный профессионал, успевший за свою службу налетать около 2000 часов, совершить почти 300 парашютных прыжков. Это был человек хорошо знающий русскую, советскую и зарубежную литературу, отечественную историю, музыку и живопись. Электроника и автоматика, тем более самолетная, была сложная и немного сухая наука. Но начальник цикла Кириченко умудрялся, как он сам выражался, сделать из нее поэзию.
Он мог целыми главами цитировать из «Онегина», «Руслана и Людмилы», а также из произведений других поэтов Блока, Маяковского, Твардовского. Это был очень эрудированный, серьезный, в то же время, очень контактный человек.
Другой офицер, преподаватель по предмету «Материаловедение и ремонт авиационной техники» также удивил нас. Он никогда, нигде и ничего не отдавал в ремонт. Начиная от утюга, часов, швейной машинки и кончая радиоприемником и другой
сложной аппаратурой. Все ремонтировал исключительно сам. Это меня вначале очень удивило, даже позабавило. Потом я подумал и решил, а почему и мне не стать таким? Всю свою дальнейшую жизнь я старался все делать, по возможности, сам.
 Учеба шла своим чередом. По училищу поползли слухи, что училище будут закрывать. Кто пожелает, будет переведен в гражданские учебные заведения. Этой мыслью я поделился со своими домашними в письме. Мама, бабушка  и сестра были за то, чтобы я вернулся домой, а папа, твой дед Ваня, единолично и совершенно категорически желал, чтобы его сын стал офицером.
В этом же письме сестра мне прислала адрес Надежды Дьяковой, с которой моя связь прервалась после моего отъезда из Гофицкого. Я готовился ей написать письмо, но не решался. Она теперь жила и работала в торге в городе Дербенте и готовилась поступать в Орджоникидзевский техникум советской торговли. Я отправил Надежде Дьяковой десять писем, но ни одного ответа не получил. Лишь на тринадцатое письмо получил коротенькую холодную писульку. Делать было нечего, нужно было терпеливо продолжать переписку, решил я.
 
Слухи, что училище передают гражданскому воздушному флоту, не утихали. Другая новость была такая, что училище входит в подчинение ВВС, потому что морская авиация ликвидируется. Первой ласточкой, в подтверждении этой новости, стал начальник нашего лазарета подполковник Доленков, который заявил:
-Я всю войну прошел с морской авиацией и умру с ней, поэтому я увольняюсь в форме морского летчика.
Узнав об этом, мы загрустили, но ничего не поделаешь, служба есть служба. В четвертом учебном семестре мы чаще работали на аэродроме. Было уже тепло. Ранняя весна завладела своими правами. Уже распустились листья.

Как отличник учебы был отдан приказом для несения службы на посту номер один. Пост номер один, это охрана знамени училища. Хотя стояли по часу, но с непривычки было вначале тяжело, не шевелясь стоять целый час. Позже втянулся, было нормально. Меня сменял на посту Коля Ярышкин, а я сменял Вову Склянухина.
 
Дальнейшая учеба усложнялась и приобретала практический смысл. Теоретических занятий в шестом семестре было мало, чаще занимались практически. В июне должны были уезжать на войсковую стажировку. Мы с Сашей Крыловым выбрали себе для стажировки Черноморский флот. А Коля Ярышкин и Вова Склянухин-Североморск, Северный флот.
С конца марта у нас уже началась постоянная работа на аэродроме. Одну неделю мы работаем ночью, другую днем и так чередовались. В конце апреля нам объявили, что войсковая стажировка отменяется.
20 мая 1960 года, начались государственные выпускные экзамены. Председателем экзаменационной комиссии был назначен главный инженер авиации Приволжского Военного Округа полковник Сандацян. В сороковых годах он входил в состав сборной страны по волейболу. Это был высокого роста, спортивного телосложения, крепкой наружности офицер с высокой профессиональной подготовкой.

Экзамены проходили очень торжественно и серьезно. Последний экзамен был о порядке эксплуатации авиационной техники. Предмет назывался так: «Техническая эксплуатация электронного и приборного оборудования самолетов». Первый теоретический вопрос устно в аудитории, а второй вопрос сдавали практически на аэродроме.
Посредине аэродрома стоял стол экзаменационной комиссии. На столе лежали билеты, в которых были практические вопросы. Мне достался о запуске МиГ-19. Вначале я растерялся, т. к. из экономии керосина никто из техников Миги не запускал. Ограничивались только теорией.
Я сел в кабину МиГа и взглядом окинул приборную панель и все моментально вспомнил. Майор, который принимал экзамен, наклонился ко мне в кабину:
-Вам понятна Ваша задача?
-Так точно, товарищ майор.
-Тогда доложите, что вы собираетесь делать?
Я четко рассказал последовательность запуска МиГ-19. Когда я закончил майор одобрительно похлопал меня по плечу, но не дал выйти из-за штурвала.
-Похвально, весьма похвально, товарищ лейтенант. Не удивляйтесь, через 10 дней придет приказ о присвоении Вам офицерского звания. Запустить двигатель!- вдруг приказал майор.
 Моментально отбросив умиленные мысли о присвоении офицерского звания, сохраняя спокойствие, я браво ответил:
-Есть, запустить двигатель! Быстро, но четко, чтобы не ошибиться, стал набирать схему запуска двигателя МиГ-19. Набрав схему, я немного заволновался и как-то не естественно снял свой палец с кнопки запуска двигателя. Двигатель молчал... Замерло и наше руководство и преподаватели.
Вдруг, мой взгляд уловил, как стрелка оборотов турбины на приборной панели дрогнула и я услышал рокот турбины двигателя. Я подал ручку газа чуть вперед. Да так, что Мощный грохот двигателя боевой машины разнесся над аэродромом и военным городком училища и соседней вертолетной части.
-На форсаж выходить?-спросил я и поставил ноги на педали тормозов.
-Нет, достаточно, выключай, молодец, оценка отлично.

Когда я покинул кабину МиГ-19, то только за воротами аэродрома понял, что произошло. Запуск МиГ-19 считался трудным вопросом у техников, так как единственная машина МиГ-19, стоявшая на аэродроме, была во всех отношениях очень капризной. Запускалась через раз и её выкатили только для комиссии. В надежде, что все и ограничится показом лишь схемы, без активного запуска. Мне повезло.
Эта новость, как и грохот ревущего двигателя, быстро разнеслись по училищу. Направляясь в столовую меня останавливали и курсанты, и офицеры. Поздравляли с тем, что справился с трудной задачей, смог укротить напрочь «убитого зверя». Как выразился один из офицеров, спас реноме училища.
Помыв руки, я вошел в столовую, где обед уже близился к концу. Увидев меня, ребята зашумели. Командир взвода насторожился, но, увидев меня, заулыбался, направился навстречу, пожал руку, поздравил с отличным результатом. Я извинился за опоздание, спросил разрешения сесть за стол.
-Конечно, для героя дня все можно!-пошутил капитан Иванов и заулыбался.

2

Государственные экзамены позади. Потянулись томительные дни ожидания приказа о присвоения воинского звания, вручения дипломов, погон, значков и кортиков. Все слонялись из угла в угол от безделья, а мы с утра и до вечера репетировали программу прощального заключительного концерта.
Через неделю, мучительным ожиданиям пришел конец. Долгожданный приказ привезли в училище. Первого июля 1960 года нам вручали дипломы и погоны. Все училище было выстроено на плацу. Погоны, диплом, кортик и значок мне вручал герой Советского Союза командир авиационной дивизии генерал-полковник Жолудев. После вручения мы быстро переоделись и построились в походные офицерские колоны для прохождения торжественным прощальным маршем.
Начальник училища генерал майор Аникеев собрал всех выпускников в зале Дома офицеров училища для напутствия.  Закончив отеческие напутствия, генерал предоставил слово начальнику строевой части. Каждый выпускник получил пакет. В нем находились денежное довольствие, отпускные, проездные документы и предписание, куда после отпуска должен прибыть отпускник.

Мне ничего не вручили. Таких, как я, набралось около десятка человек. В их числе оказались и Коля Ярышкин. После совещания нам объяснили, Николая оставляют на три дня оказать помощь строевой части, а мне должны были вручить партбилет. НачПо училища должен был вернуться из командировки только через два дня.
В столовой были накрыты столы прощального ужина. Первый тост произнес генерал, начальник училища, еще раз пожелав нам успехов в нелегкой офицерской службе. В ответном слове лейтенант Тарасов, наш помкомвзвода, поблагодарил офицеров и весь персонал училища за терпение, которое они проявляли в процессе нашего обучения.
 
В гарнизонном Доме Офицеров было все готово для выпускного вечера и праздничного концерта. Зал был полон. Собрался чуть ли не весь город. Доклад начальника училища был коротким. После небольшого перерыва начался наш концерт. Мы играли хотя и азартно, но каждый ощущал, что это в последний раз в таком составе и на этой сцене. Хотя было и радостно, но, в то же время, и грустно.
После концерта был прощальный бал. На этом балу мы уже играли с таким подъемом, чтобы все знали, на что способен наш ансамбль.
 Отгремел бал, мы с Вовкой Склянухиным вернулись в кубрик. Посидели вдвоем, взгрустнули, я его проводил на поезд и вернулся в училище. Спать не хотелось, да и не возможно было, потому что всю ночь провожали отъезжающих. Только под утро я чуть-чуть вздремнул. Через два дня из командировки вернулся начальник политотдела, вручил партбилет, поздравил и пожелал и т. д. и т. п. Все, как положено.

Документы в строевой части мы с Колей Ярышкиным получали вместе. Прочитав свои отпускные билеты, обратили внимание, что мы оба назначались в одну и ту же часть, расположенную, как потом выяснилось в Подмосковье. Так мы с ним расстались, но договорившись встретиться через месяц. Он уехал к себе в Метрострой, тогдашний пригород Москвы, а я поехал в свою Богдановку, хотя и отпускной и проездные были выписаны до Дербента.
Побыв в Богдановке пару дней, я уехал в Дербент. Впервые попал в южный приморский город. Здесь всё было для меня ново и интересно. Оставив свой чемодан в камере хранения, я отправился искать гостиницу. Как всегда мест не было, но меня обнадежили. Предложили подойти к вечеру.
В широких, жутко модных саржевых шароварах, темно-зеленого цвета и яркой оранжевой футболке я дефилировал по городу. Комсомольский переулок, где снимала квартиру Надежда Дьякова, я нашел быстро.
В какой-то момент, мне показалось, что Надежда не ожидала моего появления в Дербенте. И даже была чем-то смущена. Единственное только спросила, где я устроился?
- Хотел в гостинице, но место обещали только вечером и то еще неизвестно.
Хозяйка была удивлена, что в гостинице.
-Что у нас места мало? Нечего выдумывать. Заберите вещи, а пока вы будите ходить, мы с Людмилой приготовим быстренько ужин.

Забрав мои вещи и документы из гостиницы, к хозяйке мы не спешили. Побродили по городу. Вечер был теплый, даже душный. С моря тянуло прохладой. Когда появились у хозяйки, она запричитала:
-Где же вы так долго ходите? Уже, наверно, все остыло.
-Извините,-сказал я, -пока туда, назад дошли.
-Вы пешком ходили?-спросила хозяйка.
-Да,-ответил я,-Надежда мне и город показала.
-Да, что там ночью можно увидеть?-произнесла Людмила.
-Садитесь за стол, а то все остывает.
Кроме жареной картошки, мяса на столе было много овощей, зелени и фруктов, наполненных ярким, южным солнечным светом.

После ужина, поговорив немного о жизни, стали готовиться ко сну. Мне приготовили спальное ложе в очень уютном месте. Во дворе, закрытом крепостной стеной, уходящей к морю.
От утренних, солнечных лучей мой топчан закрывали густые виноградные лозы, пахло ночной фиалкой, растущей рядом. Раскаленные за день камни крепостной стены, остывая, испускали тепло. Сотни и сотни цикад исполняли свою ночную рапсодию. Ночное небо было настолько низко, что казалось, протяни руку и можно коснуться любой звезды.
Я долго не спал, но потом, за своими мыслями не заметил, как и уснул. На следующий день мы отправились с Надеждой на море. Она не купалась. Сидела и зубрила Математику, готовилась поступать в техникум. Я, чтобы ей не мешать, бултыхался в море. Море было теплое, а солнце очень яркое. Хотя у меня и появлялись мысли, а как там дальше будет в части, но я быстро прогонял их, чтобы не мешали спокойно отдыхать.