На войне проще

По зимней лесной дороге неспешно пробирался уазик, которым умело управлял мужчина лет пятидесяти. Это местный егерь Николай Петров вез на подкормочник* добытый по счастливому случаю овес. Всего-то пара мешков, а приятно. Глядишь, еще несколько дней перебьются кабанчики, потом еще что-нибудь удастся подвезти, а там и до весны недалеко. Бог даст- дотянут.
Два года назад вернулся Николай из охваченного огнем Донецка на свою малую родину, в затерявшуюся в вековых лесах на севере Нижегородской области деревню Ольховка в оставшийся после родителей дом. Нет, не от войны сбежал Николай. Так получилось, что ничего не держало его там. Жена хохлушка, из-за которой, собственно, и остался на Украине в свое время после срочной службы в Советской армии, не признала пророссийскую власть и уехала к дочери в Днепропетровск, а родную хату в Горловке в аккурат перед Новым годом разворотил украинский снаряд. Хорошо хоть хозяин был в ночной смене. В деревне на новой старой родине Николай стал возить директора местного совхоза, а чуть позже, когда выправил охотничий билет, устроился еще и егерем в районное охотобщество.
- Зарплаты у наших егерей небольшие, но, если будет все нормально, подкину тебе с товарищами бесплатную лицензию на лося, -  пообещал его председатель.
Осенью, обходя свой участок, наткнулся новый егерь на яблоню, которую облюбовали кабаны. На краю овражка развесистое деревцо привлекло семейство лесных свиней мелкими, но очень сладкими яблоками. Парнокопытные гурманы всю землю вокруг истоптали, не раз наведываясь за падалицей. Кабаны в этом краю редкие гости - проходные, вот и решил Николай удержать их, прикармливая. Вплоть до снега собирал он по деревне ненужные излишки урожая и отвозил их к лесной яблоне. На третий визит удалось ему наконец перевидеть** нахлебников.  Вывалив из мешка очередную порцию корма, присел на краю поляны под елкой передохнуть. Ветер был на него, и через полчаса Николай услышал в чаще хруст и повизгивание, а затем громкое сопение с противоположной стороны. Это лесная свинья принюхивалась перед выходом на открытое место. Убедившись в безопасности, громко рюхнула, разрешив потомству приступить к кормежке. Один за другим на поляну выбежали четыре поросенка, а чуть позже осторожно вышла и сама свинья. После этого Николай не раз затаивался и наблюдал за этим семейством. К счастью, оно благополучно пережило осеннюю охоту, осталось только перетерпеть холода.
Погруженный в размышления Николай не сразу обратил внимание на череду выстрелов, потом, резко затормозив, он выскочил из машины и прислушался. Точно: стреляли с той стороны, где подкормочник! Теперь уже не жалея ни себя, ни уазик, егерь погнал машину на полной скорости, больно ударяясь головой на ухабах о потолок кабины. «Успеть, успеть!» – только эта мысль билась в его мозгу. Справа промелькнул съезд на боковую дорогу и впереди побежал свежий гусеничный след. Еще теплилась надежда, что это развлекается пьяная компания стрельбой по пустым бутылкам. Николай ухватился за эту мысль, как за волшебную палочку, тщательно прислушиваясь: не прогремят ли новые выстрелы. Разгоряченные алкоголем гуляки вряд ли ограничатся десятком сожженных патронов.  Но нет – лес молчал.
У огромной липы гусеничный след свернул налево. Здесь Николай обычно оставлял машину, чтобы лишний раза не беспокоить кабанов. Еще он не хотел, чтобы они привыкли к технике и перестали бояться человека. Оставшиеся двести метров до кормушки егерь шел пешком, перетаскивая корм на волокуше. Сейчас он также остановил здесь машину и побежал, запинаясь, по гусеничному следу на поляну. Обежав вездеход в зимней раскраске, Николай застыл, потрясенный открывшейся страшной картиной.
На затоптанном и забрызганном кровью снегу, там, где застали их безжалостные пули, лежала вся кабанья семья, а на их фоне юркий паренек фотографировал на сотовый телефон краснолицего толстяка в новеньком военном камуфляже с иностранными нашивками, картинно упиравшего в правое бедро импортный карабин. Невдалеке у раскладного стола суетились двое мужчин: высокий, сутуло согнувшись, кромсал копченую колбасу огромным охотничьим ножом, другой – среднего роста старательно разливал коньяк в металлические стаканчики.
- Вы, вы, что гады наделали ?!!- прохрипел задохнувшийся от бега Николай.
Все четверо разом повернулись к нему. Краснолицый, видимо главный здесь, вышел вперед и брызгая слюнями от злости заорал:
- А ты кто такой? Ты что, падла, рамсы попутал, на кого, сученок, голос повышаешь?
- Да я, да Вы... Суки, вы же всю семью положили! Да они же почти ручные были… - от отчаянья мысли путались у Николая в голове.
- А ты, видно, местный егерь, - догадавшись по кокарде на ушанке, заключил толстяк и продолжил:
 - А я прокурор. Так что забудь, что видел здесь и вали отсюда по-быстрому.
- Гад ты, да я на тебя протокол составлю! – не унимался Николай.
- Ну все – ты меня достал! -прошипел красномордый, поднимая карабин.
 В повисшей тишине звонко щелкнул предохранитель, и черное дуло карабина зловеще уставилось в лицо егеря.
- Не уберешься – завалю на месте, и свидетели, - кивнул головой на своих подельников краснолицый, - они подтвердят, что ты и кабанчиков порешил, и на нас с ружьем бросался, пришлось пристрелить тебя при самообороне. Считаю до пяти и стреляю! – грозно предупредил, назвавшийся прокурором и демонстративно щелкнул затвором, досылая патрон в патронник.
-Петр Илларионыч, погоди! - окликнул толстяка высокий мужчина у стола, - щас мы этому козлу популярно объясним, с кем он связался!
- Стоять! -оборвал его прокурор, - Раз! Два уже было!
Время остановилось для егеря. Сейчас только он и черная бездонность ствола, готовая в любое мгновение плюнуть смертельным свинцом. «Никаких резких движений, этот не шутит и в любой момент выстрелит», - как-то спокойно подумал Николай и поэтому вслух сказал:
- Я понял, я ухожу.
Сев за руль уазика, Николай поспешил за подмогой. Доехав до лесной опушки, где уже брала сотовая связь, он, заглушив двигатель, позвонил охотоведу и, сбиваясь, доложил:
- Петрович, тут моих кабанов перебили!
- Кто и когда, сам видел? - начал уточнять начальник.
- Сейчас, видел сам. Главный у них прокурором назвался.
- Уверен, что прокурор? – уже как-то настороженно спросил Петрович.
- Он сказал, что прокурор, хоть корки красные и не показывал, а когда я заартачился, он мне карабин, заряженный в лоб наставил… Шестёрки евоные Иларионычем его называли. У них там еще гт-ска*** стояла, видно на ней приехали.
- Удостоверение прокурорское, на гт-ске, Илларионович, -  задумался на секунду охотовед и решительно продолжил:
 - Тогда точно – это райпрокурор с соседнего Тоншинского района. Да уж: он большой любитель пострелять! Гм… Значится так: ты ничего не видел!
- Как не видел! - вскипел Николай. - Он мне чуть башку из карабина не разнес, а кабаны перебитые, да там следов хватит, вызывай ментов, щас их гадов прищучим - на мясе тепленькими возьмем! 
- Никого вызывать не буду и тебе запрещаю, потому как ничего не докажем. Себе только проблем наделаем. Если не заткнешься, я тебя задним числом уволю, и тогда ты точно сядешь! Так что забудь про это! Забудь! – приказал Петрович и отключил связь.
Николай нервно закурил. Нет, ничего забывать он не собирался. Такие вещи настоящий мужик прощать не должен, иначе какой же ты мужик – тебе в лицо плюнули, а ты стерпел - утерся. Немного успокоившись, он вспомнил, как сосед Иван рассказывал про Тоншинского райпрокурора:
 - Вот брек так брек! И отчество у него нерусское хрен выговоришь – «Иларионыч». Никто ему здеся не указ. А кто ж супротив прокурора пойдет! Прикрываясь прокурорским званием, переколотил он всю дичь у себя в округе. А тут еще напасть: где-то надыбал этот гад гтс-ку и на ней все лесные дороги даже в соседних районах изъездил, из люка ее, как фашист по партизанам, по всему, что летает и бегает в лесу лупит.  Мужики сказывали, километрах в десяти выше по Вае реке от моста автомобильного на Киров база у него на широкую ногу построена: дом пятистенок там и баня, и сарай для припасов. А чего на халяву не построить! Вот он там завсегда после охоты отдыхает.
«Ну вот там и поквитаемся, только домой заскочу – гостинцы для разговора захвачу!» -зло ухмыльнулся Николай, заводя уазик.
Дома, решив не поганить отцовское ружье черной кровью, егерь достал из тайника обрез двустволки, глянул по привычке на свет на стволы, затем взял десяток картечных патронов, припасенных на волка. «Да, не знал я на какого волка их снаряжал. - продумал Николай- Да какой он волк – шакал и есть шакал! Таких в донецких степях бьют безжалостно.» Присев на пару минут на табуретку, егерь в уме еще раз прикинул план мести, затем решительно встал и вышел из дома.
Доехав до автомобильного моста, Николай обнулил счетчик спидометра и свернул на проселочную дорогу, где четко отпечатались следы гусянок гт-ски. Когда счетчик показал, что уазик проехал девять с половиной километров, егерь загнал автомобиль в прогал между деревьями, так чтобы его не видно было с дороги. Дальше Николай решил идти пешком, чтобы на прокурорской базе не услышали звук едущего уазика. Минут через двадцать мужчина дошел до цели своего путешествия. Встав за толстую сосну, Николай огляделся. Все было, как и рассказывал сосед: на крутом берегу реки блестел свежерубленными боками дом-пятистенок, а рядом - сарай. «Ага, вот, где я устрою засаду, -  обрадовался Николай, заметив чуть в стороне в низинке летний туалет типа «сортир». - Все равно эта тварь не утерпит, сюда придет. Вот здесь с глазу на глаз и потолкуем!» Обойдя поляну по большому кругу, Николай незаметно для обитателей охотничьего дома пробрался к месту засады. Отсюда, от зарослей молодых елочек, было всего два шага до дверей сортира. Время тянулось медленно, а красномордый все не шел и не шел. Егерь сильно замерз и тут вспомнил слова отца: “В ожидании зверя, чтобы не выдать себя движением, несколько раз подряд резко напряги мышцы и тут же расслабь. Кровь прильнет к жилам и сразу станет теплее.» Проделав это упражнение несколько раз, Николай действительно немного согрелся, и тут услышал скрип снега под чьими-то торопливыми шагами.
По грузной фигуре егерь сразу узнал своего обидчика. Тот почти бегом подбежал к сортиру и протянул руку к вертушку двери. Сбросив рукавицы и поудобнее взяв обрез, Николай вышел из укрытия и окликнул обидчика:
- Не спеши!
Прокурор резко развернулся и, увидев внезапно появившегося человека с оружием, вскрикнул от испуга. 
- Не ори, - предупредил Николай, - враз картечью брюхо нашпигую!
- В доме выстрел сразу услышат и прибегут, - прошептал прокурор. Даже в свете луны было хорошо видно ставшее мертвенно бледным его лицо.
- А ты об этом уже не узнаешь! – ухмыльнулся Николай, одновременно взводя курки обреза, подтверждая, что не шутит.   
Этот негромкий металлический звук подействовал на собеседника сильнее, чем слова. Судорожно сглатывая слюну, прокурор расширенными от ужаса глазами смотрел на стволы двустволки, смотрел и молчал.
- Что, тяжело говорить, когда в руках заряженного карабина нет? – усмехнулся Николай.
- Да уж. - пробормотал прокурор,- Чего ты хочешь? 
- Справедливости!
- А она есть, эта справедливость?
Приняв молчание Николая за колебание, прокурор пошел в словесную атаку:
- Пойми, за меня тебя обязательно найдут и накажут, строго накажут. Если ты сейчас просто уйдешь, я забуду, что видел тебя.
- Что? - оторопел от такой наглости Николай, - Говоришь, нету справедливости? Ну, ты и тварь, а вроде законник! Ты же на страже закона поставлен, за эту справедливость жилы рвать должен, а сам что творишь?
- Да любой на моем месте так бы жил! У воды, да не напиться! Знаешь какая сила- Власть? Это свобода! Я здесь в районе, да что там в районе – на всем севере области, что хочу, то и творю. Живу не по закону, а как хочу: я сам здесь закон! Любого начальника могу здесь поменять, если захочу. Пьяный езжу. Ни один гаишник меня не остановит. А как охочусь знаешь? На охоту, когда хочу, тогда и хожу, плевал я на сроки открытия и закрытия, и путевки всякие. Знаешь, сколько я зверя разного перебил? Знаешь сколько завалил лосей, медведей, кабанов …
При слове «кабанов» перед глазами у Николая возникла картина окровавленной поляны с тушками расстрелянных его питомцев. Уже не владея собой, егерь положил обрез на снег, резко шагнул к прокурору и с правой врезал в его ненавистную рожу. Тот упал навзничь. Из разбитого носа показалась кровь. Странное дело, буквально несколько минут назад Николай с нетерпением ждал этой встречи, готовясь разобраться с обидчиком самым жестоким образом. Но вот сейчас, глядя на поверженного, кроме откровенной брезгливости ничего к нему не испытывал, и разворачиваясь к нему спиной, презрительно бросил:
- Живи падаль, но помни: еще раз залезешь ко мне в угодья -  найду и кончу тебя!
Нестерпимо захотелось помыть руки. Николай зачерпнул ладонью снега и стал старательно протирать им каждый палец. Услышав шорох, он обернулся и увидел прокурора, уже поднимающего на него обрез. Не раздумывая, Николай бросился на противника.  В последний миг егерь успел оттолкнуть уже готовые плюнуть огненным свинцом стволы. Оглушительно грохнул выстрел. Прокурора откинуло на снег. Заряд картечи вошел ему в горло и на выходе разнес затылок.
Эпилог.
Раздвигая темноту прожектором, к станции подкатил скорый поезд. Одинокий человек со стареньким рюкзаком поспешил на посадку. Навстречу ему по перрону неспешно двигались двое охранников частной компании с надписью на фирменных куртках «Калибр». Один из них, узнав прохожего, окликнул его:
- Николай, ты что ли?! 
- Да, я.
- Куда собрался?
- В Донецк.
- Так там же война?!
- Ну и что? Зато там в спину не стреляют. Так что оказывается – на войне проще!

Подкормочник*(охотн.)- подкормочная площадка для диких животных в лесу.
Перевидеть**(охотн.)-  — увидеть промелькнувшего зверя
Гт-ска*** - гусеничный вездеход -