Старшина

На снимке Николай Константинович Артамонов с детьми

Мой дедушка Николай Константинович Артамонов (1902 — 1958) был правозащитником. Так называют людей, которые добиваются правды от государства. Дело в том, что в тридцатые годы в маленькой деревеньке Русско-Игнашкино Николай Артамонов был, пожалуй, единственным человеком, который умел читать и писать. Ещё мальчишкой он этому научился в церковно-приходской школе. Прошла Первая мировая война, за нею была Гражданская. Церковность объявили враждебной, и на какое-то время сельчане остались без школ, без грамотных педагогов. Но, вот, настали мирные времена. Советская власть укоренилась. Николай Константинович Артамонов женился. У него была большая семья. В доме ютилось семеро человек. Все его дочки хотели хлеба и молока. Однажды появились комиссары и объявили хозяина кулаком за то, что он имел две коровы. Животных забрали в колхоз, а Николая Артамонова и ещё двух сельчан отправили в Уфимскую тюрьму. Башкирия — лесная сторона. Заключённые валили деревья. Живы ещё легенды об этом, и, глядя с Ямантау, это — вершина Южного Урала, по расположению просек на склонах ближайших гор в молодой поросли леса можно угадать суровую дату — тысяча девятьсот тридцать такой-то год. Жёстокое было время, порою безумное, беспощадное к людям. Его стремились увековечить как лучшую народную долю от самых справедливых в мире вождей. Недалёко от Уфы вырос город Магнитогорск. Он тоже был задуман в буквах, две из которых «С» и «Т» долго были видны из летящего самолёта.
За себя, за своих сельчан, за других заключённых Николай Артамонов писал объяснительные письма людям, имеющим власть и силу в стране, и просил у них свободы для всех. Бумага для обращений добывалась с трудом — непарадная, мятая. От руки начертанные строки были нестильными, случались ошибки. В своих челобитных Николай Константинович сообщал, что на свободе у него остались жена и пятеро маленьких детей, двое из которых — грудные. Даже, возможно, винился за лишнюю корову, считая это недоразумением в своей жизни. Многие чиновники и доныне не читают обращения граждан, хотя современники печатают их на чистой бумаге, в которой нет дефицита. «Оставить без изменения», — таковы резолюции из Москвы на наши слёзы.
И всё-таки, одно из артамоновских писем было изучено Надеждой Константиновной Крупской и вместе с её ходатайством попало на стол к Михаилу Ивановичу Калинину. Тот являлся одним из первых правителей в нашей большой стране — в Союзе Советских Социалистических Республик. К нему обращались с самыми разными просьбами о помощи — при раскулачивании, несправедливом аресте или сложностях в трудоустройстве. Часто Калинин лично или посредством своего секретариата такую помощь тем, кто ему писал, оказывал. В марте и в начале мая 1932 года при решении в Политбюро вопроса о высылке кулаков, исключённых из колхозов, Калинин высказал своё особое мнение. На листе голосования опросом постановления о высылке крестьянских семей он написал: «Я считаю необоснованной такую операцию». Через две недели Политбюро отменило своё решение.
Крестьян, раскулаченных в Русско-Игнашкино, освободили. Кто-то из современников Артамонова в своей книге написал о том, как ночами эти больные, голодные и нестриженные люди пешими добирались домой, питаясь в дороге подножными ягодами и травой, боясь посторонних глаз и возврата за решётку.
Когда началась Великая Отечественная война, мой дедушка стал солдатом. Как человек, обученный грамоте, старший сержант  Артамонов выполнял обязанности старшины. Он вёл учетные книги, проводил многочисленные проверки личного состава, обеспечивал солдат одеждой, пищей, вооружением, привозил и раздавал долгожданные письма, писал ходатайства для награждений и похоронки. Доныне это — трудная должность на воинской службе. 
Однажды немецкие танки прорвали оборону советских войск, и сержант Артамонов попал под удар врагов. Лошадь, на которой он развозил полевую кухню, была убита, каша расплёскана по земле, раненый возница попытался спрятаться в старом окопе, но враги его обнаружили и закопали гусеницами в землю. В этом неравном бою Николай Константинович выжил, но остался калекой со сломанными ногами и руками, с раздавленным телом. До окончания войны оставалось менее года, когда человек вернулся домой и на короткое время возглавил сельсовет. Потом пришла Победа. Николая сместили с главного деревенского поста более здоровые мужчины, слава Богу, не все погибли на бранных полях. Бывшие солдаты возвращались с чемоданами полными трофейных вещей. В них лежали патефоны, буржуйские игрушки, нарядные тряпки, диковинные часы. Время от времени Николай Артамонов тоже рассказывал о том, какие ухоженные дома и улицы он видел на прибалтийской земле, как проживают, богатея, иные по духу люди, враждебные для России. «Так почему же ты ничего не привёз из-за этой границы, не отобрал у них добро, необходимое для нашей лучшей жизни?» — спросили у него однажды в беседе, может быть, даже желая ущемить своим вопросом. Своевольным был дедушка Николай, упрямым и твёрдым, перечил он каждому. «Все это нажито нелёгким трудом, — сердито ответил на это вчерашний воин, поучая ехидного человека, — нам с тобою самим надобно больше работать, а не грабить, и будет всё». Николай Константинович Артамонов выполнил свою христианскую миссию в миру, и то, что мы состоялись — его заслуга. Этот огромный человек с небольшим образованием, всего-то четыре класса церковной школы, устоял и в тюрьме, и в труде, и на фронте. Он умер от гангрены ног. Это последствие битвы с немецким танком…