Иситнофрет Книга первая Принцесса Египта Гл. 11-15

               

                Глава 11

      Как обычно, очень ранним утром дочь забежала к отцу покормить его и провести немного времени вдвоём. Неожиданно вошла Бентришур в покои Тремидата.  Иситнофрет крайне удивилась, ведь жрица редко покидает храм, а в этот раз она даже осмелилась найти её у отца.
- Бентришур, ты ли это?
- Удивляйся не моему приходу, а своей судьбе, дочь смотрителя покоев.
- По какой такой срочной надобности ты осмелилась покинуть храм ради такой ничего не значащей особы как я?
- Может ты и действительно так о себе думаешь, но боги могут легко оспорить твоё слабое мнение. Исида мне сказала, что произошло нечто, что может перечеркнуть всю твою судьбу. Поэтому я не стала дожидаться начала дня и пришла сама к тебе, что бы твой папирус раскатывался дальше.
- Бентришур, пожалуйста прекрати безумствовать и говори более понятным мне языком. Я и так встревожена состоянием отца, а ты выжимаешь из моих мозгов последнюю жидкость, говоря загадками.
- Ты получила вчера важное известие, ведь так?
- О, да! Весть хорошая!
- Чем она хороша?
- Мернептаха женят на принцессе Ассуров, и мне больше не угрожает его липкая любовь.
- Так ли?...- в раздумье жрица присела на край ложа Тримидата - а ты уверена, что это известие подлинное?
- Ну, как же. Сам Его величество вёл переговоры с Ассирийским царем и получил положительный ответ. Он и вызвал к себе Мернептаха, что бы обсудить этот вопрос.
- А что потом?
- Я не ведаю. Его увёл посыльный, и мы больше ничего не слышали об этом.
- Ага... А, что, принцесса уже здесь?
- Ну как же я могу знать! Хотя... Постой... я видела вчера, как Мернептах и посыльный проходили мимо меня и, кажется посыльный сказал, что: «они собираются в путь». Я ещё тогда ничего не поняла о чём это они.
- Ага... собираются...
- А что мне с того! Слава богине, я больше не буду трястись от одной только мысли, что придётся выходить за него замуж!
- Папирус, моя принцесса, раскрывается...
- Бентришур!...
- Хатхор, никогда не отпускает из своих рук своих преданных. Исида предначертала - папирус раскрывается, жизнь идёт, как она предначертана.
- Что ты там бормочешь? Давай выйдем отсюда: отец поел и ему надо поспать, а мы только шум создаём и мешаем ему уснуть.
- Ты иди, а я пойду туда, куда меня ведёт великая Хатхор.
- Куда?
- Я дам тебе знать. Не переживай, ты в руках богов, они тебя защитят, и ты ни о чём не пожалеешь, дочь смотрителя дворцовых покоев.
       Жрица бесшумно выскользнула из комнаты. Иситнофрет впервые подумала: «беззвучно исчезает, как змея». Но потом всё её внимание сосредоточилось на отце, который вдруг неожиданно глубоко вдохнул и как то содрогнулся. Его глаза широко раскрылись, в них не было боли.  Он очень ясно и осознанно промолвил:
- Иди, доченька, я тебя подожду. Исида тебя не оставит. Иди. — его глаза спокойно закрылись и дыхание нормализовалось. Слова отца принесли Иситнофрет умиротворение, затеплилась надежда что он ещё побудет с ней. И со спокойной душой она вышла из отцовских покоев.

       Иситнофрет уже достигла покоев царицы и стражники раскрыли перед ней двери,  как звук шагов бегущего человека заставил её обернуться. Старый слуга отца, почти того же возраста как и он, но Анубис даже и не думал призывать его, бежал вслед Иситнофрет. Увидев, что девушка обернулась , старик закричал через весь коридор:
- Ваш отец!... Скорее!...
Дочь дворцового смотрителя ради этикета переступила порог комнаты царицы и почти прокричала:
- Великая царица, мой отец... простите меня... я должна бежать к нему! - со всей силы, что позволяли её молодые ноги, она помчалась в покои отца.
       Но там уже её ни кто не ждал. Последние слова отца к ней были прощальными. Как раз в тот момент Анубис уже стоял у изголовья его ложа, давая возможность отцу попрощаться с дочерью. Он уходил.  А Иситнофрет подумала, что дела идут на поправку. И вот «начальник послушных призыву дома его величества», управляющий делами дворца фараона, внук великого фараона Сети, сын дочери его Тиа, был на пути в «страну запада», где ждал его бог Осирис.  Горе нахлынуло песчаной бурей, застилая глаза и иссушая сердце Иситнофрет. Она рухнула возле бездыханного тела своего отца, обхватила его ноги, голося и рыдая. Слуги, которые должны были подготовить тело к бальзамированию, вынуждены были, в полном смысле этого слова, отодрать её от усопшего. Тело отца унесли , а она попрежнему сидела у ложа и горько плакала.
          Вошла царица Меритамон. Явление само по себе небывалое: цари не приходят в покои своих слуг - слуги должны быть в постоянном услужении царей. Но в этом случае Меритамон чувствовала себя ответственной за жизнь Иситнофрет, да и, в общем-то, Тремидат являлся двоюродным дядей ей самой, она об этом тоже вспомнила. Вот она и зашла по-родственному узнать, что произошло. Уже в дверях всё стало понятно, слугам не обязательно было нашёптывать царице о горе её любимицы. Картина, открывшаяся перед  взором, не позволила ей молвить что либо. Меритамон просто уселась здесь же на полу, возле девочки и обняла её. Слуги были ошарашены поведением царицы, и это сразу же подняло статус  Иситнофрет.

        Процесс подготовки похорон занимает обычно семьдесят дней: бальзамирование и подготовка мумии, приготовление погребальной утвари и изготовление саркофага, наём профессиональных плакальщиков и носильщиков, катафалка и несущих коров, выбор жреца и ещё много мелких приготовлений. Суета этих дней обычно даёт возможность родственникам ушедшего привыкнуть к мысли об утрате. Но в случае Иситнофрет это не происходило. Сам факт, что многое из того о чём надо было позаботиться лежало на её плечах, удручал её и ещё более обострял боль. Обычно вдова, старший сын, вся семья усопшего заботилась о его погребении. Культ погребения всегда был одним из важнейших культов культуры Египта. Но у нашей «принцессы» никого не было — одиночество было её семьёй. Если бы не вмешательство царицы Меритамон, она не знала бы как вынесла всё это. Как назло куда-то пропала Бентришур, даже в храме её не было видно, хотя Иситнофрет продолжала приходить туда каждый день. Она однажды попыталась спросить у одной из служительниц храма о своей подруге, но не получила вразумительного ответа, что-то типа: жрица Мер отправила её куда-то по своей надобности. Ну как Хатхор могла допустить такое именно тогда, когда ей, Исетнофрет, так нужна поддержка подруги! Дни проходили в тумане. Она продолжала служить царице, а та назначила людей в помощь по подготовке похорон.

         Наконец-то, за неделю до похорон объявилась Бентришур. Она покинула город сразу же после последней встречи с Иситнофрет и по прибытии обратно была поражена вестью о смерти отца подруги. Предметом её отсутствия была некая миссия, о которой она и собиралась поведать «принцессе». Жрицы в храме рассказали Бенришур, что:  «её подруга приходила в храм каждый день, искала её, а теперь уже более недели как не показывается. Пусть Исида помилует девочку и с ней ничего не случилось».
Бентришур своим обычным путём проникла во дворец и нашла свою скорбящую Иситнофрет в её покоях. Это был вечер, лампады были зажжены, из покоев царицы Меритамон раздавалась музыка: значит она вызвала к себе танцоров и музыкантов для коротания вечера. А юная компаньонка была отпущена с миром на отдых. Девушке, потерявшей отца и оставшейся совершенно одной, было совсем не до услад слуха и взора. Хотелось выть, а не петь. Веселье других удручало и раздражало. Даже на пруд не хотелось идти: пространство и буйство жизни парка только приносили желание ещё глубже забиться в угол и уже никогда оттуда не выходить. В таком состоянии жрица нашла её.
- Твой отец наконец-то встретится с богами, он прибывает в лучшем мире, а ты стенаешь о нём. - попробовала успокоить подругу Бентришур.
- А разве мне надо танцевать, веселиться и  благодарить Анубиса, что он навсегда забрал отца? - взорвалась подруга.
- Чем бог заслужил такое неуважение к себе? Ему решать, когда человек переходит в его царство. Твой эгоизм не может его остановить. - нарочито спокойным тоном проговорила жрица.
- Причём тут мой эгоизм? Бентришур, подумай о чём ты говоришь и в какое время. Если ты не хочешь ещё больнее ранить меня, то лучше уходи. - С горечью и усталостью пробормотала Иситнофрес.
- Не гневайся, принцесса, я тут что бы принести тебе успокоение.
- Но ты только...
- Да будет Исида благосклонна к тебе и даст твоему сердцу покой. Я не уйду и буду всё это время с тобой. Ты меня не можешь прогнать. Я послана тебе богиней.
- Бентришур! Во имя Хатхор, уходи!
- Нет!
- Я велю тебе! Уходи!!!
- Ну вот и проговорилась. — на лице жрицы расцвела широченная улыбка - Вели, приказывай, повелевай! — и озорно добавила — а я всё равно не послушаю и буду с тобой.
- Убирайся!!!
- Ну, наконец-то вылезла из пещерного заточения. Здравствуй, принцесса, добро пожаловать в мир живых! Гнев это тоже признак жизни.  А то совсем завяла, и все чувства скрутились в тростниковую дудочку. Ну и что она много тебе звуков издавала? Пищала так противненько, аж слушать было скучно. Поднимись и утри всю жидкость с лица. Ты жива, и история твоей жизни только начинается. А боги, зачастую, перед тем, как что-то начертать новое, предпочитают разрушить старое и начать на новой чистой и ещё сырой глиняной дощечке.
- Опять твои странные мудрствования. По твоему я та самая сырая дощечка?
- Та самая, моя повелительница, та самая!
- А ты знаешь - ты, кажется, права. Я начинаю новую жизнь: совершенно одна! - дерзко огрызнулась скорбящая.
- Принцесса, а как же я? Разве я не с тобой? Ты меня на свою колесницу не посадишь? Я, конечно, как служительница богини не должна обижаться, но ты говоришь речи ранящие сердце сестры.
      Иситнофрет, услышав такие слова, неожиданно обмякла и бросилась на грудь подруги, рыдая.
- Ну, вот и ладно. Прощаю — заворковала жрица.

 *Ассирия: древне-месопотамское государство с метропольной территорией на севере современного Ирака


               
Глава 12


         День похорон Тримидата. Похороны - мрачное и одновременно красочное зрелище. Траурную процессию составляли, большей частью младшие братья отца Иситнофрет и их семьи, его бывшие подчинённые, слуги, кое кто из окружения царицы Меритамон. Сама она не пошла на это мероприятие, сказавшись нездоровой. Плакальщики были поистине неутомимы. Вымазав лица илом, обнажившись до пояса, разорвав на себе одежды, они рыдали, стонали и били себя руками по голове.  Солидные мужи в траурной процессии не предавались таким чрезмерным проявлениям горя, но вспоминали на ходу о достоинствах покойного:
- «Сколь прекрасна его судьба!.. Он заполнил сердце Хонсу* в Пер-Рамзисе и тот дозволил ему достичь Запада в сопровождении поколении и поколении его служителей».
  Группа служителей несла на коромыслах пирожки и цветы, глиняные кувшины и каменные вазы, ларцы со статуэтками-ушебти и их орудиями труда. Вторая, более многочисленная группа несла обычную погребальную мебель: кресла, кровати, ларцы и шкафчики, а кроме того — колесницу в разобранном виде. Личные вещи, ящики с канонами, трости, скипетры, статуи, зонты были доверены третьей группе носильщиков. Драгоценности, ожерелья, фигуры соколов с распростертыми крыльями, птиц с человеческими головами и другие предметы роскоши несли на блюдах не опасаясь многочисленных зевак, наблюдавших за шествием. Саркофага почти не было видно на катафалке, который тащили две коровы; несколько мужчин подталкивали его. Он покоился на ладье со статуями Исиды и Нефтис* с обеих сторон, а сама ладья стояла на санях с полозьями.
Процессия медленно приближалась к берегу Нила, где её уже ожидала целая флотилия. Главная погребальная ладья с грациозно изогнутыми внутрь носом и кормой в форме зонтиков папируса имела посередине большую кабину, увешанную изнутри расшитыми тканями и кожаными лентами. В нее и поставили катафалк вместе со статуями Исиды и Нефтис. Жрец в наброшенной на плечи шкуре пантеры возжигает благовония. Плакальщицы бьют себя по голове. Команда этой ладьи — единственный матрос, который прощупывает глубину длинным шестом, потому что погребальную ладью ведет на буксире другое судно с многочисленным экипажем под командой капитана и кормчим у рулевого весла. На этом судне тоже стоит большая кабина. На крыше её группа обнаженных по пояс плакальщиц продолжает рыдать и заламывать руки, повернувшись лицом к саркофагу. Вот одна из них возвышает голос:
- Скорее плывем на Запад*, к земле Истины! Женщины плачут и плачут. С миром, с миром на Запад, о достойнейший, иди с миром! Если угодно богу, когда день сменится вечностью, мы увидим тебя, увидим, как ты уходишь на ту землю, где все люди!
  Еще четыре судна следовали за погребальной ладьей. На них взошли те, кто решил проводить покойного до конца, и туда же погрузили погребальную утварь. 
На другом берегу процессию уже ждут. Люди разбились на группы. Повсюду стоят маленькие лавочки со всевозможными амулетами, талисманами и прочими предметами культа для тех, кто не успел ими запастись в городе. Человек на причале придерживает за нос первую ладью, и все помогают переносить на берег катафалк и погребальную утварь. Вновь выстраивается похоронная процессия, не столь многочисленная, но примерно в том же порядке. Двух коров снова впрягают в сани, на которых стоит ладья с саркофагом. Исида и Нефтис занимают свои места. Погонщики берут в руки кнуты. Вместе с ними идет человек со свитком. Дорога идет вверх и становится все труднее. Коров отпрягают. Теперь сани тянут за собой люди, иногда саркофаг приходится нести на плечах. Впереди идет жрец, который все время окропляет саркофаг из чаши и протягивает в его сторону зажженную курильницу. Процессия с трудом добирается до гробницы. Здесь тоже стоят маленькие лавочки, где торговцы разжигают курильницы с ручкой и охлаждают воду в больших глиняных кувшинах. Саркофаг снимают с катафалка. Плакальщицы бьют себя руками по голове еще отчаяннее, чем в начале церемонии. Жрецам необходимо выполнить очень важный обряд. Они уже расставили на столе самое необходимое для «тризны» — хлебцы и кружки с пивом, а рядом положили: тесло, тесак в форме страусового пера, муляж бычьей ноги, палитру с двумя завитками на краях. Эти предметы понадобятся жрецу, чтобы устранить последствия бальзамирования и вернуть усопшему возможность двигаться. Он снова сможет видеть. Он откроет рот, чтобы говорить и есть (так называемый обряд «отверзания уст и очей»).
      Момент расставания приближается. Остается только спустить саркофаг в гробницу и расставить там погребальную утварь. Катафалк теперь пуст. Давшие его напрокат жрецы отвезут его в город, где их уже дожидаются другие клиенты.
      Скорбь присутствующих достигает предела. Иситнофрет держалась всю дорогу, старалась не поддаваться напору эмоций, создаваемых плакальщиками. Хотя её роль в этом трагическом спектакле должна была быть даже более выдающейся, чем у этих наёмных актёров. Но она чувствовала себя столь опустошённой и иссохшей даже более, чем мумия её дорогого отца. Хранилища слёз иссушило горе. Она ничего не видела и не замечала вокруг себя. Её совершенно не интересовало кто находится в процессии, люди были в этот момент для неё, как тени: лиц и чинов не различала; звуки и события слились в единый стон. Отца больше нет с ней, и жизнь прекратилась.
       Когда в подземной усыпальнице все было расставлено по местам, жрец и его помощники удалились, каменщик замуровал вход, однако родственники и друзья, которые проводили усопшего до его вечного жилища, не торопились уходить. Такое горе и волнение пробуждали аппетит. Носильщики, доставившие все, что нужно покойнику, не забыли и о пище для живых. Все собрались чуть поодаль от гробницы, в легких беседках. Стол не отличался роскошеством. То, что можно было принести в этот жаркий день, то и пошло в желудки растерзанных горем страдальцев. Зато пива было в достатке. Иситнофрет села на камень рядом со входом в гробницу отца. Она не принимала участие в этом празднике жизни, скорбя по будущему без дорогого ей человека. Весь её облик нёс собой послание остальным: «не трогайте меня - я скорблю, и - не ваше занятие меня успокаивать». Поэтому её одиночество не слишком старались нарушить, воздавая почести пиву и яствам. Вдруг чья-то рука поднесла глиняную чашу с охлаждённым пивом прямо ей под нос.
- Так не долго и получить удар от палящих стрел Ра-солнца.
- О, богиня! Вы тут откуда, Мернептах?
- О, великий Ра! Я был в процессии всё это время, и даже помогал волочить в гору эти сани с саркофагом, исполняя роль быка. Я понимаю, что горе отвернуло глаза твои от мира живых. 
- Принц, я благод...
- Не меня благодари, а Бастет, она ведёт наши судьбы.
- Да и ваш батюшка уже предопределил её для вас. Разве не к вам едет невеста, ассирийская принцесса, кажется? - с ехидством отпарировала девушка.
- Ехала.
- Приехала?
- Мы только что узнали, что на её караван напали разбойники. Случайно наш пограничный патруль нашёл её сгоревший шатёр и трупы охраны, служанок и её самой. Ни кого в живых не оставили.
- Как такое может произойти в наших приделах? Это неслыханно!
- И всё же это случилось. Моя невеста погибла. Отец приказал найти этих живоглотов. Но я боюсь, что вряд ли это увенчается успехом. Никаких следов не осталось.
- Порождения скорпиона, они подняли руку на царственную особу! Боги покарают их. Им не уйти от проклятия. Не беспокойтесь, принц ваша невеста будет отомщена, если люди не смогут, то боги не допустят такой несправедливости!
- Дело не в этом...
- Простите меня принц, а в чём? Однако, меня удивляет ваше спокойствие.
- Дело в том, что Ра освободил меня от обещания моему отцу жениться на дочери Ассирийского царя. Она погибла.
- Мне жаль её, несчастная судьба.
- И мне жаль, но я теперь свободен в своём выборе...
- Принц, ради Исиды не начинайте!..
- Я всё же посмею. Будьте моей принцессой.
    Его пылкий шёпот начал раздражать Иситнофрет. Она приняла его игру и шёпотом так же эмоционально как бы закричала ему в лицо:
- Не кощунствуйте перед усыпальницей моего отца, принц. Вы этим ни чего не добьётесь. Я только что похоронила самого любимого человека, а вы виснете на моей душе с вашим предложением. И вы хотите услышать положительный ответ?! О боги, за что мне это?!
- Послушай, моя принцесса...
- Нет - это вы меня послушайте! -  гневно перебила она. - Я понимаю, что не являюсь настоящей принцессой и не достойна королевского обращения, но я и не рабыня, что бы попирать мои чувства и мои желания! Оставьте меня, прошу... -  Слёзы хлынули горьким потоком. Мернептаха как буд-то обдало ледяной водой.
- Прости меня... я - глупец. Прости. - Он вскочил и быстро исчез.
     Слёзы, которые, казалось, уже не смогут накопиться в её глазах, всё лились и лились. Вся боль потери, одиночества и озлобленности хлынула вместе с этим потоком. Вопросы били по сердцу: как жить дальше? Что осталось? Куда бежать от одиночества? Где взять сил? Кончится ли когда-нибудь эта ночь?


               
*Хонсу: египетский бог, почитавшийся в Фивах как сын Амона и Мут, вместе с которыми составлял фиванскую триаду богов, божество луны. 
*Западная земля: земля умерших
Нефтис: Нефтида, рассматривалась одними авторами как богиня смерти, а другими — как аспект Черной Исиды. Нефтиду также иногда называли Владычицей Свитков и приписывали ей авторство скорбных песнопений и других гимнов.



 Глава 13


        Прошла вечность. Так казалось Иситнофрет. Царица Меритамон из жалости к любимице позволила ей не приходить целую неделю. Этот отпуск не сработал в лучшую сторону. Девушка совсем замкнула замки своих покоев и своей души. Она не выходила оттуда. Любимый пруд не манил, солнце не ласкало по утрам и птицы больше не приносили радостную весть, храм оставался обделённым её присутствием. Небывалые события! Бентришур устала ждать окончания скорбного самопогребения подруги. Она вновь появилась во дворце.
- И как долго ты будешь прожигать свои дни ничего не делая и сваливая все свои обязанности на других? Хорошо устроилась, подруга!
- Мне дали время на скорбь.
- Ну конечно, это самое плодотворное занятие в жизни.
- А ты что в этом понимаешь, жрица? По крайней мере я не бегаю по всему дворцу с разорванной на груди одеждой и не голошу, как истошная. Что тебя не устраивает?
- Ты знаешь, Принцесса, с той поры, как ты вернулась с праздничной поездки, твоё внутреннее сияние куда-то исчезло. Твой дух мечется.
- Какое ещё сияние? Бентришур, разве твоя богиня не поведала тебе от чего люди плачут, когда их дорогие покидают их?
- Вот видишь, ты постоянно обороняешься, как загнанная в силки волчица. И вообще, богиня не только моя...
- Я ранена и бальзам, врачующий такую рану, боги ещё не передали людям. Боль - порождает стон, стон порождает крик, а крик заставляет содрогнулся и того, кто кричит, и тех, кто слышит его. Это - мой крик.
- Ну тогда кричи потише. Даже будет лучше, что бы ты перестала кричать и вернулась к жизни. Пойди окунись в Ниле, священная река, несущая жизнь, подарит её тебе, она охладит твоё воспалённое одиночество, вернёт тебя в мир людей из мира теней.
- У тебя хорошие учителя, жрица, они хорошо научили тебя говорить.
- Я пытаюсь вернуть тебя к мыслям о живых, а ты всё цепляешься за страну мёртвых!
- Время, мне нужно, время...
- Нет у тебя его, дорогая, надо поспешать.
- Для чего?
- Ты - дочь фараонов и твоя судьба предначертана богами. А ты как глыба неотёсанного камня лежишь без надобности, вместо того что бы быть опорой великому зданию храма.
- Ох, величавы речи твои, вот только реалии мои ничтожные.
- Это ты сама уничижаешь себя! Воспрянь в конце-концов! Ты нужна мне, царица томится без тебя, и вообще...
- А кто эти «вообще»?
- Я скажу тебе, что ты зря пренебрегаешь людьми, которые жизненосны для твоего пути. Твоя заносчивость - твой враг.
- Ты опять с нотациями! Пора и честь знать! Зовёшься подругой, а хуже бабки надсмотрщицы, скрипишь и скрипишь.
- Друзья и даны нам в помощь для отшлифовки наших душ. Без друзей указующих на истину, жизнь человека покрыта густым туманом самообольщения. Поднимайся и стряхни этот туман с себя!
     Бентришур не стала дожидаться ответа, схватила Иситнофрет под локоть и поволокла её прочь из комнаты.
 - На свет! К свежему дуновению ветра! Довольно хоронить живого! - Иситнофрет пыталась сопротивляться, но дни скорби истощили её силы. Она даже не могла крикнуть в ответ, только страдальчески мычала. ;   
    Скрип, закрывающейся за ними двери комнаты Иситнофрет прозвучал для самозаточенки, как набат по утраченной жизни. Она чувствовала, что эта дверь спела ей прощальную песню. Что-то внутри Иситнофрет надорвалось, она отказалась контролировать ситуацию. Тряпичной куклой она плелась, ведомая уверенной рукой подруги. Мимо проплыла колоннада, позади остался пруд и тарелки лилий, как бы они не зазывали молчаливым криком свою любимицу. Глазами Иситнофрет видела проплывающие мимо ворота и дворцовую площадь, но разум не реагировал на смены декораций. Даже храм Исиды оказался не на пути жрицы и её подопечной. Это тоже не стало предметом удивления «принцессы». Куда её вела Бентришур, Иситнофрет не волновало. Уже приближался шум базарной площади, туда смотрительница покоев царицы  давненько не захаживала. Удивления тоже не последовало. Жара, пыль и человеческий улей приняли в своё лоно двух юных паломниц судьбы. Бентришур шла очень быстро и поэтому болтающуюся у неё на руке «принцессу» швыряло от одного прохожего к другому. Эти столкновения немного привели её в некое само осознание в пространстве. Опустевшие глаза вновь начали ощупывать окружающий мир, хотя бы ради того, что бы опять не столкнуться с надвигающимся прохожим. Ощущение собственного дыхания стало возвращаться в, потерявший всякую осознанность разум Иситнофрет. Неожиданно для себя, она нашла, что подруга больше не держит её за руку, но продолжает быстро продвигаться сквозь толпу. Иситнофрет пришлось ускориться, что бы не потерять из вида Бентришур. Вдруг резкая боль пронзила шею. Её любимое ожерелье, подаренное отцом когда-то в детстве,  которое ни когда она не снимала, было сорвано с шеи каким-то оборванцем. Он стремительно побежал, пытаясь затеряться в толпе. Иситнофрет, очнувшись окончательно от своего забытья, истошно закричала и помчалась вслед за воришкой:
- Вор, вор! Ловите! - силы неожиданно вернулись, и она неслась сквозь толпу, стремясь не потерять его из виду.
    Она видела, как озорной мальчишка повернулся к ней на бегу замахал ожерельем, дразня свою преследовательницу. И в этот самый миг он со всего размаха врезался в чью- то спину. Это отбросило вора на землю, ожерелье полетело высоко над головами зевак, а тот в кого врезался оборванец, неожиданно поймал драгоценность. Всё произошло невероятно быстро. Иситнофрет ещё не успела разглядеть того, кто оказался на пути у оборванца. Люди подбежали к упавшему, что бы не пропустить такого удовольствия, отмутузить вора. Галдящая ватага народного гнева преградила путь владелице украденной вещи добраться до своего сокровища. Иситнофрет не снесла зрелища веселящейся толпы, набросившейся на несчастного дурачка, и ринулась прямо в этот многокулачный клубок человеческих тел, что бы облегчить участь того, который только-что покушался на самое её драгоценное с криком:
- Да что ж вы все сворой койотов на одного мальчишку накинулись! Ра всесильный, не дай им отправить его к Анубису! Прекратите! - она ринулась в самую гущу, но тут чья то рука поволокла её прочь от поля сражения. Иситнофрет приняла это за руку помощи от подруги, наконец-то нашедшей её в рыночной толчее, после того, как случайно оторвавшись, затерялась, а теперь вернулась спасать.
- Бентришур, ты не понимаешь, они же его убьют не за что.
- А разве не он у тебя сорвал с шеи это? - раздался голос отнюдь не Бентришур, и рука протянутая прямо под нос «принцессы» держала её ожерелье. Голос и рука были явно мужскими. Она обернулась и поняла, что они принадлежали тому, от которого она старалась убежать: царевич Мернептах. Он с лёгкой иронией продолжал:
- Глупец так хотел поиздеваться над тобой, что не заметил меня и столкнувшись выронил вещицу, а я поймал. Бог Ра знал, когда вёл меня на базар. Я здесь не частый гость. У моей сестры Бент-Анат день рождения завтра и я хотел найти какой-нибудь подарок для неё. Видишь, божье провидение по прежнему указывает нам друг на друга.
- Подарок для царицы, любимицы фараона - на городском рынке? - Иситнофрет насторожилась. - А не проще ли было вызвать к себе мастеров золотых дел или благовоний, любой торговец драгоценными тканями с радостью придёт во дворец поторговаться с принцем. Рынок не самое подходящее место для покупок членов царской семьи.
- А что у принца не может быть своей причуды? Я может не хотел сидеть во дворце и задумал подышать воздухом простолюдинов. А ты разве не за этим здесь, дочь потомка великого Сети? - Мернептах лукаво поглядывал на неё.
- Принц, я служанка во дворце и была отпущена моей благородной госпожой на семь дней скорби. Вам ли не знать это. Не выдумывайте небылиц и не прикрывайте ваши интриги ими.
- Каков язык - острее моего меча. О, Бастет великая богиня, ты неизмеримо благословила одну из своих дочерей! Иситнофрет, тёзка моей матери, ты воистину несёшь величие богини в себе. Как прекрасна ты, и твой гнев, и твоё упрямство прекрасны. Потому что Исида послушала Бастет и наградила тебя не только ликом богини, но и сердцем своим. - Восторг принца показался Иситнофрет подлинным.
- Вы смущаете меня, принц. Спасибо за возврат подарка моего отца, мне очень дорог он. И прощайте. Я должна найти подругу и идти к себе.
- Это жрицу? А я видел, как она выходила из ворот рынка. Похоже, что дела храма забрали её у тебя сегодня. А хочешь я сопровожу тебя? Куда ты пожелаешь идти: в храм, во дворец, к Нилу?
- Я желаю идти в пустыню, что бы просто избавиться от вашего общества.
- Моя принцесса, я с радостью приму любое испытание: в пустыню - так в пустыню.
- Я вас туда не зову, я от вас туда бегу! Принц, я не доверяю вам, и вы это знаете. Зачем вы играете со мной в эту игру?
- Это вы играете с моим сердцем.
- Ваше сердце столь же переменчиво, как и пески пустыни. Я наслышана о вашем неустойчивом характере, и не могу вас порадовать своим отношением к вам. Я подозреваю, что слухи о ваших неуважительных поступках по отношению к девушкам тоже не преуменьшены.
- О, дочь смотрителя покоев, ты прожила всю жизнь во дворце и знаешь каковы языки у челяди. От скуки они выдумывают такие истории, которые даже боги не додумаются свершить.
- Боги благоразумны и мудры. Слухи о вас говорят об обратном.
- Вот и я говорю: не стоит доверять свой слух наветам злопыхателей. Обрати свой взор к воле богов. Разве не их воля была, что бы сегодня рынок стал прибежищем двух одиноких сердец?
- Я тут по воле моей подруги...
- А разве она не жрица Исиды? Она близка к богине и знает её волю.
- Не говорите мне, что Бентришур привела меня сюда специально... Или это так? - Иситнофрет остановилась в замешательстве, хотя во время всей этой перепалки стремительно, почти бегом, продвигалась к дворцовой площади, прочь от базара. Через пару секунд она уже неслась по направлению храма Исиды.
    Иситнофрет не удалось приостановить свой темп сразу. Она металась от притвора к притвору и от колонны к колонне храма, обескураживая жриц. Невиданное дело - такое поведение в храме. Нарушение тишины и вторжение в обряды было почти сродни с преступлением. Несчастная девушка разыскивала свою подозреваемую, теребя жриц с вопросом не видели ли они Бентришур. И в одной из самых отдалённых молелен Исетнофрет напоролась на свою «провинившуюся» подругу.
- Почему ты покинула меня на базаре? Ты специально меня туда привела? Это ты всё подстроила! - тараторила Иситнофрет полу-шёпотом, граничащим с рыком.
- Богиня неожиданно велела мне прийти сюда - безмятежно, без всякой реакции на истерику подруги, парировала жрица. - Я же её послушная дочь. Но я попросила её позаботиться о тебе. А что такое произошло, что любимица великой царицы так поспешила найти меня?
  Иситнофрет вдруг показалось, что в интонации Бентришур сквозит ирония или даже издёвка. Вместо того, чтобы рассвирепеть ещё больше, Иситнофрет даже приостановила дыхание, её глаза расширились и в бессильном безмолвии она осела прямо на пол.
- Повелительница сердца рождённого от солнца, разве ты не знаешь, что богиня разворачивает твой папирус? Почему тебя удивляют события, которые она тебе посылает? - Бентришур присела на корточки рядом с Иситнофрет. - Почему ты винишь служительницу  великой богини, и не внимаешь голосу той, которая покровительствует тебе всю твою жизнь? Открой сердце своё и услышь её голос.
- Богиня так жестока?
- А ты так ненавидишь её избранника для тебя?
- Я его не ненавижу, я просто не хочу даже думать о браке с ним. Я ему не доверяю.
- Тебе не обязательно ему доверять. Доверься решению мудрой богини. Человек не знает, что скрывает покров будущего и что уготовили ему боги.
- Моё сердце не принимает это решение. Попроси Исиду изменить его. - сквозь слёзы стала умолять свою подругу «принцесса».
- Ты знаешь меня столько лет, дочь фараонов, но так и не поняла, что Бентришур никогда не будет манипулировать волей богов.
- Тебе проще манипулировать жизнью подруги! - Вот теперь пришло возмущение и противление. Иситнофрет вскочила на ноги и решительно направилась прочь из храма. Бентришур не стала её догонять. Она-то знала, что папирус судьбы Иситнофрет разворачивается в её руках.
      На пороге храма уже не было Мернептаха, он не стал сопровождать больше Иситнофрет, благоразумно решив отдать её на волю богини и подруги. Зато её смиренно ждала там Мириам.
- Стража видела, как ты направлялась сюда, развернувшись от дворцовых ворот. Я решила подождать тебя здесь. Лилия моя, ты совсем разбита! - няня с любовью обняла девушку.
- Мириам, почему ты меня искала? А, ну да, я не успела тебе сказать, что Бентришур меня уволокла.
- Я очень за тебя беспокоюсь, моя тростиночка, ты уже так долго сама не своя. Скорбь подкосила тебя. Ты хотя бы ела сегодня?
- Я не хочу.
- Пойдём я покормлю тебя, и ты предстанешь перед своей покровительницей. Она прислала свою служанку с дарами тебе и попросила прийти сегодня. Не дай скорби иссушить твою жизнь, выйди из её гробницы, моя лилия.
- Няня, спасибо. Ты права я совсем позабыла про Великую Царицу. - Иситнофрет успокоилась, обмякла и поплелась за своей няней во дворец.



Глава 14


        В покоях царицы царила суматоха. Слуги сновали как стрижи в жаркий день над дорогой. Каждый деловито бежал по надобности одному ему известной. Царица заболела. Она велела послать за Иситнофрет. Ей было так плохо, что она боялась уйти в объятья Нубиса не увидев свою любимицу -  единственную связь с пропавшим сыном. Главный Ур-Сену (жрец-целитель) фараона дежурил у её опочивальни. Он уже произвёл все необходимые ритуалы и надавал снадобий Меритамон, отдал все необходимые распоряжения. Это под его угрозами слуги летали с такой быстротой. Улучшения в состоянии царицы не последовало. Он не мог понять, что могло так скоропостижно свалить в постель эту ещё не дряхлую и вполне здоровую женщину. Ещё сегодня утром её здравие было во славу богов. Она занималась своими кошками и не думала болеть. А теперь вся бледная лежала на своём ложе и постанывала. Что же за хворь овладела ею? Чем царица прогневала богиню Сехмет*, что так быстро захворала? Рецепты-пехрет Ур-Сену не возымели результата. Царица угасала на глазах.
        Иситнофрет влетела в покои царицы, бесцеремонно растолкав стражу. Вид ослабевшей и бледной как мрамор Меритамон поднял бурю страха в сердце Иситнофрет. Слёзы ринулись зимним ливнем из глаз. Она стояла и молча рыдала у кровати. Служанка осмелилась прошептать царице на ухо о том, что пришла Иситнофрет. Больная приоткрыла очи, её лицо попыталось произвести некое подобие улыбки, но мышцы не слушались от слабости. Рука, дрожа протянулась, приглашая любимицу подойти ближе, и тут же рухнула обратно на ложе: сил не было. Иситнофрет присела рядом с царицей, так что бы быть рядом с её лицом. Она схватила руку покровительницы и прильнула к ней, обильно смачивая слезами. Меритамон ощутила слёзы девочки и с закрытыми глазами, медленно, с остановкой на каждом слове промолвила:
- Доченька... не убивайся... по мне...Всё... хорошо. Наверное боги... ждут меня у себя...
- Нет, нет, нет, ваше величество, они не могут так с вами поступить! Они не могут вас отнять у нас, у меня... Разве можно забирать одного, а потом сразу другого! Они не могут так опять поступить со мной! Я принесу самые большие приношения и умолю богов вас оставить с нами!
- Доченька... прошу..., если мне... надо уйти..., не оставайся..од.... Я прошу..., умоляю... - силы оставили царицу, она впала в забытьё.
Иситнофрет, истерически рыдая, вскочила и стремглав подбежала к жрецу-целителю:
- Вы же всесильный, каждая хвороба вам подвластна, помогите ей!- девушка упала на колени у ног врачевателя. Он в смущении поднял её на ноги.
- Дорогая моя, эта хворь столь неожиданна и не изучена мной. Моя молитва слаба. Я не понимаю от чего царица в таком состоянии. - Ур-Сену понизил голос до шёпота и прильнул к уху девушки - Хотя иногда меня терзает одно подозрение: не отравлена ли она. Если это так, то этот яд мне неизвестен, что бы сотворить противоядие. Мне нужно время. Помогите мне, умалите богов дать ей ещё время. Я постараюсь что-нибудь придумать. Одна из служанок мне напомнила, что в Храме Исиды есть жрица Ур т-Хекау*.
     Вновь Иситнофрет летит в храм. Опухшие от слёз глаза по прежнему неустанно источают обильную влагу. От быстрого бега и пелены на глазах она спотыкается, падает, уличная пыль брызгает в лицо, поднимается, бежит дальше, чуть прихрамывая ногой с содранной до крови коленкой. Лицо её больше напоминает маску в храме из-за разводов грязи и неиссякаемых слёз. Она даже не вытирает лица.
     Иситнофрет давно знала что Бентришур готовят в жрицы Ур-т Хекау — «обладательница священных сил». Они были хранителями Божественной Силы, и могли передать её предметам — «освятить», а также помочь больным в исцелении. По счастью и провидению Богини на пороге храма стояла главная жрица по хозяйству храма Ур-т Мер и Иситнофрет не пришлось бегать по храму, вновь нарушая покой и порядок, что бы найти Бентришур. Одного только упоминания, что царица больна и нуждается в молитвах было достаточно, что бы Бентришур немедленно вывели и направили во дворец. По дороге туда Иситнофрет рассказала, как могла через слёзы, истерику и учащённое дыхание от бега о состоянии царицы. Бентришур молча бежала в след за подругой. В первые стража пропустила жрицу без гипноза с её стороны, она вошла во дворец как приглашённая царицей. В покоях у ложа больной по прежнему царила суматоха. Как только смотрительница покоев царицы и жрица переступили порог опочивальни, Бентришур громогласно известила.
- Богиня не любит суеты! Она повелевает всем покинуть эти покои! - мраморный пол покоев отразил шуршание десяток ног как песок перетекает в барханах. Дверь затворили наконец, и тишина установила свой порядок. Иситнофрет по прежнему рыдая, но уже без истерики, стояла у изголовья царицы.
- Смотрительницу покоев это тоже касается - сухо произнесла подруга. Было слышно по её интонации, что она внутренне готовится к священному действу.  Иситнофрет осеклась, слёзы перестали течь от удивления. Но ни сказав ни слова, она ушла за дверь.
    Прошло около часа. Все превратились в слух стоя за дверьми покоев царицы. Шутка ли таинство богини происходило по ту сторону и всем очень хотелось хотя бы услышать, что делает жрица. Ибо это было священное действо и посторонним нельзя было присутствовать. Каждый ждал и молился за успех, потому что каждый жаждал остаться ещё во дворце в прислугах, а не идти неизвестно куда и заниматься, одни боги знают, чем. Голос Бентришур, то был матово приглушённый, то взлетал грозным воющим воплем. Она явно зажигала какие то травы и благовония, запах их доходил до слушателей. Звенели систры и монотонно отсчитывал секунды маленький ритуальный барабан, всегда привязанный к поясу жрицы. Наконец всё утихло. Дверь слегка приоткрылась и жрица усталая и вся мокрая от испарины просочилась сквозь створки.
- Ни кому не входить - повелела она - богиня обещала исцеление, царице нужна тишина и одиночество. Богиня сейчас с ней.
   Толпа слуг покорно повиновалась юной девушке. Жрица молча и устало ушла, жестом наказав Иситнофрет остаться. А та и не думала покидать свою царицу.
   Потянулись долгие минуты ожидания неизвестно чего. Все изнемогали от беспокойства и неопределённости. Врачеватель Ур-Сену стоял бледный и нервно взмокший. Он прекрасно понимал, что если царица умрёт, то ему не придётся прожить дольше её. Фараон отдаст приказ о его казни.
      Ожидание становилось невыносимым. Но, как не странно все боялись ослушаться повеления жрицы, страх гнева богини преодолел все другие страхи. Уже прошло больше часа, Иситнофрет в нетерпении попыталась приоткрыть дверь покоев и в узенькую щёлку, хоть немного, подсмотреть каково состояние её покровительницы. В сумраке, спустившемся за то время пока жрица производила свои действа и ожидания решения богини, было сложно разглядеть детали. Очевидно было, что царица была неподвижна и казалось не дышала. Не вынеся напряжения, Ур-Сену ринулся к двери, в нетерпении отстранил Иситнофрет и проник в опочивальню. Вся толпа, изведённая неизвестностью, ринулась за ним, внося факела.
- О боги, румянец! - вопль врачевателя разверз сыпуче-песочные звуки испуганной толпы. - Она порозовела! Слава великой Исиде! - столь резкий звук нарушил спокойный сон Меритамон. 
- Где Иситнофрет - было первым, что произнёс слабый голос царицы.
- Я здесь, моя царица! - выдохнула сквозь слёзы девушка.
   Рука царицы потянулась на звук голоса любимицы, она была ещё очень слаба и глаза не открывала. Иситнофрет вцепилась в эту руку, орошая её слезами счастья.
- Исида не отдала вас Нубису. Слава великой богине, Милосерден Амон-Ра покровитель фараонов. Вы остаётесь с нами.
- Доченька... я осталась... как на долго не знаю...
- На долго, госпожа, а как же иначе. Боги велики и милосердны.
- Они дали... мне... отсрочку.
- Я буду молить их...
- Не надо их молить. Это.. я умоляю... тебя... -
- Великая царица, разве можете вы умолять свою служанку?
- Дочь...
- О, боги! Разве достойна я?
- Молю тебя: подпиши... брачный контракт... с Мернептахом. Мой дух... будет спокоен... за тебя в... земле мёртвых.
- Великая, боги даровали вам жизнь, не прогоняйте меня от себя, я не вынесу.
- Ты всегда будешь... со мной... Молю...
- Но как я... я же...
- Не бойся... Исида изрекла... мне, что желает этого...
- Но я...
- Это воля богини... я тоже... - царица в бессилии обмякла и ушла в забытьё. Иситнофрет сидела на коленях подле ложа своей покровительницы, она продолжала рыдать, только слёзы теперь окрасились в цвет безисходности.



*Сехмет («могучая») — богиня войны и палящего солнца, грозное око бога Солнца Ра, целительница, обладавшая магической силой напускать болезни и излечивать их, покровительствовала врачам, считавшимся её жрецами. Охраняла фараона.
*Особую роль играли жрецы Ур Хеку (жрицы — Ур-т Хекау) — «обладатель священных сил». Они были хранителями Божественной Силы, и могли передать её предметам — «освятить», а также помочь больным в исцелении.

               
 Глава 15


Ночь выдалась душной. Заснуть было невозможно. Иситнофрет не пошла к себе, а осталась ночевать в покоях царицы, прикорнув на деревянной кушетке возле входной двери залы ожидания. Распухшие от продолжительных рыданий глаза чесались от раздражения, во рту пересохло и вода не утоляла жажды. Мысли, мысли, мысли: их рой надоедливым осиным гнездом не давал голове расслабиться и отрешиться от тревог прошедшего дня. Ах, как тревожило будущее! Тень Мернептаха нависла, окончательно вытесняя всё светлое, что осталось от Моисея. Боль потерь сменилась болью безисходности. Понятно, что боги не шутили, доказательством тому - вчерашний день.
 «Как же так, Исида, ну что же ты хочешь от такой неприметной девочки? Как звёзд на небе, так много благодарений тебе, богиня, за возвращение Меритамон, но зачем уговаривать царицу и манипулировать моими решениями? Не отдавай меня ему, поменяй своё решение, может будет у тебя кто-то другой. Ты же знаешь нрав этого принца. Разве я буду счастлива с ним? Ты же любишь и покровительствуешь мне, но что же это?» Ответа не было. Горечь и обида на богиню утвердились в сердце. Наконец почти перед рассветом забытьё сна милосердно покрыло эти восполненные мысли.
 
   Иситнофрет пробиралась сквозь туман. Где она находилась было не понятно - туман был слишком густой. Послышался странный хрустящий шорох и под ногами проковылял маленький жук скоробей, перекатывающий свой шарик задними лапками. Его деловитый вид вызвал лёгкую улыбку. Жук обошёл вокруг ног девушки и начал медленно подниматься в воздух вместе со своей кругленькой ношей. Причём по мере того, как он поднимался, то всё больше увеличивался в размере, шарик из помёта тоже. Молоко тумана стало рассеиваться. Иситнофрет стала понимать где она. Это была крыша храма, которого именно пока не понятно. Она находилась почти на краю, и сделай она хотя бы шаг, падение было бы неизбежным: высота приличная, можно насмерть разбиться. Сумерки тумана постепенно сменялись рассветом поднимающегося скоробея со своим шаром-солнце. С крыши уже можно было увидеть развалины города, по середине, которого стоял храм. Остатки домов и валяющиеся разбитые статуи, всё говорило о вековом запустении здесь. Её взор пал на огромную статую у подножья храма, она тоже была повалена и раздроблена на несколько частей. Безусловно это была статуя фараона, ведь только их статуи были самыми большими. Каменная голова в двойной короне валялась немного поодаль от основания статуи. В обозрении Иситнофрет нельзя было увидеть лица изваяния, оно было повёрнуто в противоположную сторону. Скоробей-солнце уже поднялся высоко и осветил это место. Жук исчез а вместо него золотой шар стал обрастать лучами похожими на руки и они потянулись к статуе. Каменная голова охваченная золотыми нитями стала медленно подниматься, разворачиваясь к Иситнофрет.  Уже можно было разглядеть черты этого вытянутого лица с огромными скулами, тонким носом, раскосыми узкими глазами и высоко вытянутым черепом. Правду  сказать, весьма образованная Иситнофрет не могла припомнить лик этого фараона. Все статуи великих фараонов в Пер-Рамсесе и в Фивах ей были знакомы. Она всегда с любопытством вглядываясь в них, изучая их лица и воображая какими они были и как жили. Даже проезжая, тогда во время праздника через Карнак, не видела подобного изображения.
     Вдруг золотые руки отступили от головы изваяния, колосс так и остался висеть в пространстве, постепенно видоизменяясь из камня в плоть. Глаза стали прозрачными и живыми, и губы промолвили: «я не успел, а ты хотя бы проснись...»
- Проснись, Иситнофрет! Проснись! - голос Меритамон прервал этот странный сон. Царица окончательно, оправившись от недуга, проснулась этим утром как только рассвело, и ни кого не вызывая, вышла из опочивальни. Она обнаружила любимицу прикорнувшей на топчане у дверей своих покоев. Было понятно по её устало-измождённому лицу, что прошлая ночь была мучительной для «доченьки». Меритамон не стала её будить. Царица не хотела тревожить ни кого и сама привела себя в порядок. В это очень ранний час воздух был пронизан прохладной свежестью, не смотря на душную ночь. Ей хотелось побыть одной. Меритамон чётко понимала о значении вчерашнего дня: ей был дан ещё один шанс. Жизнь должна продолжаться, хотя бы ради этой девочки. Перед тем, как отдать приказ страже впустить слуг, царица стала будить Иситнофрет, что бы поговорить наедине.
- Просыпайся, дочка. Я прикажу принести нам завтрак.
- Как, ваше величество, вы уже на ногах и в полном здравии!
- Ну конечно же, моя лилия, боги никогда не шутят. Исида дала мне второй шанс, и я его использую плодотворно.
- Вам надо лежать, вели...
- О чём ты? Я свежа и бодра, мне хочется кушать и нам просто необходимо выйти на прогулку!
- Но вчера вечером лодка Акена уже ждала вас... , вам необходим отдых. 
- Вот это будет самый лучший отдых для меня, моя дорогая!
- Исида - великая богиня, она свершила это чудо.
- Скажи, что произошло со мной вчера? Я помню, что очень быстро ослабела, помню была сильнейшая испарина, слабость и кажется я потеряла сознание. А что было после этого?
- Ур-Сену не удалось вам помочь вы угасали, тогда послали в храм за Ур-т Хекау. Это её священные действа вырвали вас из объятий Анубиса.
-О, Велик Амон-Ра дающий жизнь фараонам. Так странно, но в этом провале моего Ка* (жизненной силы человека)я слышала голос и это была Исида. Богиня просила за тебя. А кто эта жрица?
- Это моя близкая подруга жрица храма Исиды она заканчивает своё обучение и скоро будет посвящена в жрицы Ур-т Хекау. Боги наградили её великой мудростью, хотя дней её ещё не много - мой возраст. Она истинно близка с богиней. Я постоянно вижу, как подруга общается с ней. Ну, конечно... я богиню не вижу... но Бентришур...
- Прошу тебя прикажи, послать за ней. Мне очень надо с ней поговорить.

Иситнофрет не успела ответить царице, как раздался какой-то шум за дверями, они распахнулись и в залу вошёл сам Властитель Верхнего и Нижнего Нила, сын Ра, и прочее и прочее: Рамзес Второй Великий. Не смотря  на свою подагрическую хромоту, он почти вломился в покои Великой царицы.
- Почему мне только сейчас доложили, что ты была присмерти вчера?- гнев и тревога сочетались в этом возгласе повелителя. - Что я вижу, мне налгали! Кому пришла в голову такая чудовищная ложь? Моя Меритамон не может умереть, нет! Дочь моей дорогой Нефертари не имеет права умереть оставив меня одного!
- Ваше величество, опять у вас раздуло щёку. Ну когда же ваш хвалёный Ур-Сену добьётся своими волхвованиями, что бы устранить эту проклятую лихорадку ваших дёсен? Что случилось с его снадобьями и молитвами? Они не помогают. Вчерашний вечер тому пример. Вам пора искать себе нового жреца-целителя. - Подтрунивания Меритамон ни чуть не возмутили «властителя судеб». Трудно сказать кто он сейчас был: встревоженный отец или заботливый муж? Его эго не затронул озорной тон дочери-жены. Он просто благодарил Ра за сохранение жизни его царицы.
- Ра позволил тебе продолжать свой путь, моя дорогая!
- Ра позволил, а Исида вырвала меня из тёмных покоев Западной земли. Юная жрица Ур-т Хекау из храма Исиды стала её орудием. - Тон царицы по прежнему был полушутливый.
- Всё-таки ты неисправима Меритамон. - наконец улыбнувшись пробурчал Рамзес - твоё детство всю жизнь показывает мне свой остренький язычок. Ну когда ты станешь взрослой? Тебе уже почти шестьдесят, а ты ...
- Ваше величество, простите. Это просто от большой любви к вам... Господин мой, богиня показала мне как прекрасна жизнь и чему я могу её посвятить. Я счастлива.
Царица, а ты терялась в догадках чему посвятить жизнь?
- Странно, а мне казалось, что ты прекрасно знаешь обязанности, возлагаемые на тебя титулом «Великая царица». Ты заставляешь мои брови подняться. - теперь фараон позволил себе посорказничать.
- Царские обязанности и без меня уже возложены на плечи двух твоих жён, Великий, они с ними справляются. Хотя я не отказываюсь. Моя забота теперь вот это дитя. - и она обняла Иситнофрет, которая уже давно стояла на коленях по этикету, с момента вторжения фараона.
- Ещё один подкидыш? Меритамон...
- Это дочь Тремидата, нашего бывшего управляющего дворцом. Ты же помнишь, кто это был правда? Она похоронила его неделю назад.
- Н-ну да, мой племянник Тримидат. Я ... знаю... - он явно пытался сообразить, что пропустил что-то. Понятно, что всего не упомнить. Вроде бы ему докладывали об этом. Трон высок не всё усмотришь с него. - И что, твоё сердце теперь с ней? - это прозвучало немного укоризненно. До сих пор рана Моисея не затянулась до конца в сердцах обоих, и отца, и Меритамон. Последняя постаралась продолжать игривый тон, но явно ей не совсем это удавалось.
- Вот, воля Исиды должна свершиться. Она повелела, что бы девочка заключила брачный контракт с Мернептахом, сыном Исетнофрет Великой.
- О! Выбор богини не так уж плох! Жаль, что мой выбор был уничтожен мерзкими шакалами, свершившими такое злодеяние, убив дочь царя Ассирии... - фараон задумался, - да их ещё не нашли. Да... А принцу пора жениться, может тогда он будет больше думать о делах государственных. Я, кажется, его письцом во дворце оставил. Богиня права. А как зовут тебя юная дева? - он обратился к Иситнофрет, та склонилась ещё ниже. - Да ты встань, внучка великого Сети не должна падать на колени, как рабыня.
- Имя мне Иситнофрет, великий господин, мне дали это имя в честь вашей любимой жены. - она по прежнему оставалась коленопреклоненной.
- Как это божественно мудро женить моего Мернептаха, сына любимой Исетнофрет на девушке с таким же именем! Богиня, ты - великая! Не медли Меритамон, пригласи джати* и устрой это дело. Ты уже подумала о своём приданом дитя? - с неподдельным интересом поинтересовался отец.
- Ваше величество,- Меритамон ответила за оробевшую, скорее всего, онемевшую от отчаяния Исетнофрет - у неё приданое будет как у принцессы, такое, какое и полагается ей по происхождению. Принц давно просил её руки у меня и контракт составлен. Дело за подписями. - странно суетливо затараторила царица.
- А что тебе наш племянник Тримидат и его дочь? - вдруг резко развернул тему Великий.
- После смерти смотрителя дворца я взяла его дочь в смотрительницы моих покоев. Она-то знает лучше всех эти обязанности с детства. - Меритамон не удивилась скачкам мыслей отца. Его ум не возможно было догнать, он всегда работал быстрее остальных.
- Решила показать богам своё благородство, моя царица? - сквозила ирония в голосе повелителя.
- Это долгая история - царица не решалась произносить имя сына-предателя и беглеца. Фараон его не простил, и до сих пор его ищут по стране. Не следует нарываться.
- Ты - госпожа в твоих покоях. Повелеваю устроить эту свадьбу. А ту жрицу пришлите ко мне. - Он не стал ждать ответа, быстро повернулся, так же, как появился, так же стремительно покинул покои Меритамон.



*Ка: в религии древних египтян — дух человека, существо высшего порядка, олицетворенная жизненная сила, считавшаяся божественной. По верованиям древних египтян, «Ка» стояла в непосредственных отношениях к своему земному проявлению.
*Брачные контракты передавались на утверждение джати — наместнику фараона, исполнявшему по совместительству роль судьи. Джати следил, чтобы в контракте определялись обязанности мужа по содержанию супруги и было подробно описано приданое жены (на случай возможного развода).