Иситнофрет Книга первая Принцесса Египта гл. 16-19

Глава 16


День пролетел в заботах о предстоящей свадебной церемонии. Меритамон как будто никогда и не болела. Она почти летала, перебегая от одних покоев в другие, отдавая приказы. Царица персонально пошла на кухню, выбирая блюда для пира, и в сокровищницу, что бы выбрать подарки и приданое для Иситнофрет. Она вызвала несколько письцов, что бы составить пригласительные таблички для разных вельмож, посольств и семьи. Меритамон не на шутку готовила празднество. Обычно свадебные церемонии не такое уж грандиозное событие по сравнению с похоронами, тем более, для членов семьи не претендующих на корону. Но Великая Царица решила на этот раз устроить пышный праздник во дворце, оправдывая  себя тем, что «всё это только в память о Великой Царице Иситнофрет, столь рано ушедшей, и столь любимой Великим Господином».
      Бентришур была незамедлительно вызвана к фараону. Благодарный отец-муж по-царски поблагодарил её и приказал дать ей титул придворной Ур-т Хекау. Юной жрице повесили на шею бронзовое ожерелье-пропуск во дворец это же являлось знаком её титула. Больше гипнозом не надо было пользоваться, что бы видеться с подругой. Затем её приняла Меритамон. Официоза не произошло потому что в этот момент царица стремительно направлялась вместе с семенящими за ней служанками в хозяйственную часть дворца, что бы распорядиться о столах для пира, утвари и украшении зала. В этой суете Меритамон так и не смогла уединиться с жрицей, что бы задать ей свои вопросы. Но та уверила Великую царицу, что: «в любую минуту будет по её зову. Его Величество даровал ей титул и свободу передвижения».
    Мернептах узнал о решении отца от служанки Меритамон, посланной к нему с сообщением. Он почти подпрыгнул по-мальчишески, забыв о субординации в присутствии прислуги. Принц, окрылённый предвкушением счастья полетел к «своей тростиночке». Но  за дверьми её покоев ни кого не было. Охранник сказал, что её не было там со вчерашнего утра. Он понял, что надо искать невесту у её благодетельницы. Царевич устремился туда, но стража не впустила его под предлогом отсутствия царицы: «а принцесса Иситнофрет  сейчас заняты подготовкой к свадьбе, и Её Величество Великая царица приказали не беспокоить невесту». Правда, на долгие сокрушения по причине разлуки со своей избранницей, у царевича Мернептаха не оказалось даже минуты. Здесь же, после долгих поисков, его нашёл посыльный отца. Принца ждали в тронном зале. Богиня удачи Рененутет* явно серьёзно занялась Мернептахом. Аудиенция у отца тоже не заняла много времени. Владыка поздравил сына с его предстоящим браком, выразил своё удовольствие, что имя невесты такое же, как у матери жениха - любимой и незабвенной жены. Пообещал принцу прийти на церемонию, персонально вручил ему свадебный контракт и напомнил, что ожидает побед в жизни от своего тринадцатого сына, и что он подумает о дальнейшем продвижении Мернептаха по иерархической лестнице. Просто сын должен показать своё рвение и усердие, что бы радовать отца. Всё.         
      Остаток дня принц томился от ожидания в одной из харчевен при дворцовой площади, воздавая хвалу возлияниями, и Рененунет, и Исиде, и Гору, и Ра, и ещё многим богам: они возвысили его и дали самую прекрасную из всех, кого он знал. Возлияния постепенно привели к забытью, так и заснул принц крови в при площадной забегаловке.
     Вот так боги устраяли судьбу каждого. Но только одна Иситнофрет не была втянута в эту праздничную эйфорию, её Ка (внутренняя сущность) не особо источало радости. Вокруг кудахтали служанки, примеряя на неё обновки, показывая приданое и обсуждая грядущее празднество. Но она как статуя сидела в покоях царицы, ощущая себя подобно молодой газели, которую готовят на убой для царского пира.
«Милая, дорогая царица Меритамон, вы стали мне как мать и вы же теперь - мой палач. Мой отказ будет подобен убийству, вы не переживёте этого, а мне придётся ложиться под нож кухарки-Исиды. Богиня так решила, вы, царица, утвердили, фараон засвидетельствовал: вот и готово новое блюдо для пира богов. Прости меня, Исида, но ты не права...» - Слёз не было, эмоций тоже. Горечь и пустота.
        Царица Меритамон спешила. Страх смерти заставлял её действовать незамедлительно. Устроение судьбы Иситнофрет стало основной её молитвой и заботой. Поэтому уже через день после её чудесного выздоровления была назначена церемония подписания брачного контракта тринадцатого сына Рамзеса Второго принца Мернептаха и дочери дворцового смотрителя Тремидата, потомка фараона Сети, двоюродного брата Великого и Вечного.
      То, что невеста не была родной сестрой принца, не имело значения. Мернептаху не приходилось даже задумываться над тем, что ему грозит царствовать. Жив отец, живы почти все его старшие братья. Правда уже погиб первенец Амонхерхопшеф в войне с Хеттами и второй сын Великого уже прибывал в «западной земле». Но живы ещё остальные десять старших сыновей Рамзеса. Тем более родные братья Мернептаха, рождённые от возлюбленной жены Иситнофрет, царевичи Рамсес и Хаэмуас, первые претенденты на трон - живы и здравы. Так что беспокоиться о династийной традиции и жениться на сёстрах не обязательно. Иситнофрет - любимая и это не обсуждается.
    Зал для пиршеств с раннего утра кишел слугами, его украшали цветочными гирляндами, шкурами, диковинными светильниками. Троны для фараона, главных цариц и старших детей стояли на возвышении в специальной нише зала и так же украшались цветами. На кухне уже с рассвета всё кипело и источало  невероятно аппетитные запахи. Царица Меритамон проявила незаурядные способности организатора, заставив всё вертеться в подготовке свадьбы в столь короткий срок. Гости были все оповещены и ожидалось около трёх сот человек на сегодняшнем празднике любви. Не так уж часто бывает, что бы дети фараонов женились по расположению сердца. Как во все времена, браки правителей и их детей были только политической шахматной игрой. Даже не стоит вопрос о чувствах или желании, их уже с детства готовят к отсутствию таковых. Из вереницы царских браков в этом дворце, этот - особенный: принц выбрал сам себе невесту. Это из ряда вон выходящий случай.
    Рамзес Второй, расчувствовавшись, в память своей любимой жены и свадьбы её сына, распорядился расставить по всему городу палантины с бочками пива и угощать любого. Даже рабам выделили пиво, было послано по сто бочек в станы Израильтян, Нубийцев и Хеттов. Такого размаха не помнила молодая столица Единого Египта Пи-Рамсес. Оживление , славословия царя и его семьи, музыка и веселье наполнили город. Имя Мернептаха было у всех на устах: «боги  благоволят к этому сыну фараона. Всего лишь тринадцатый, не наследник и ни когда им не будет, а сколько чести! А говорят невеста из наших, и даже не принцесса. Поди, любимчик этот Царевич у папы, коль такое послабление ему позволено. Небывалые новости!» - народ гудел, понемногу пьянея, веселея и праздник обещал быть всеобщим.
    Разочарованная, без эмоций и с каменной стелой внутри Иситнофрет уже не ждала чуда, а только молилась, что бы это всё поскорее кончилось. Мириам кружила вокруг невесты-статуи, пытаясь  хоть как-то расшевелить её, но та была молчалива и неподвижна. Служанки, умащая Иситнофрет притираниями, пели свадебные песни, их она не слышала. Именно в этот момент умирала юная, наивная, доверчивая и чистая Иситнофрет. Она не слышала, ни песен служанок, ни слёз, ни причитаний Мириам.


*Рененутет: дарует изобилие, удачу, богатство, счастье, помогает при родах. Впоследствии она, как и бог урожая винограда Шаи, стала почитаться как богиня судьбы

               
 Глава 17

    И вот оно прошло. Длинная занудная церемония подписания свадебного контракта тянулась до бесконечности. Джати гнусаво бубнил, нагоняя страшную скуку на всех. От жары и чрезмерного цветочного запаха люди были почти в обморочном состоянии, а джати будто бы не замечал этого и продолжал медленно-медленно разворачивать церемониальный папирус. Его уже все ненавидели. Потом последовала бесконечная вереница поздравлений и подарков. Каждый стремился раскрыть свой павлиний хвост, произвести впечатление, припасть к ногам фараона и витиевато поздравить молодожёнов. Подарками был заставлен весь пол вокруг сочетающихся. Наконец это «наказание Ра» закончилось.
   И начался пир. Яства, музыка и танцовщицы оживили колышущуюся массу полу-заснувшей и обалдевшей толпы гостей. До зажжения лампад чопорная знать, не привыкшая к слишком большим дозам возлияний и кушаний, ещё как-то держала себя в руках. Но после того, как свет масляных светильников заплясал на фресках стен, оживляя их, праздник вошёл  в стадию своего апогея. Вино полилось рекой, кухню чуть не подпалили, в спешке готовя всё новые яства, ибо они исчезали немедленно, показавшись народу. Музыка и танцовщики неистовствовали ритмами и огнемётностью танцев, обычно таких статичных и помпезных.
  И только два человека оставались жердо-подобными и неподвижными. Это был Великий и Вечный: можно было подумать, что он не участвует в общем веселее, сохраняя свою царственность и достоинство Фараонов. Но никто и не догадывался, что именно в это время, как назло, разыгралась не на шутку его хроническая боль в деснах. Поэтому он ничего не мог есть, и не двигался по причине невыносимой муки от каждого движения. И вторым изваянием являлась Иситнофрет. Как была каменной на протяжении последних двух дней, так и присутствовала прекрасной статуей на собственной свадьбе. Все воспринимали её поведение, как скромность невесты, по свадебному обычаю. Но нам-то известно чем это было вызвано.
   Пир шумел и колыхался весельем, а юная женщина, наполненная горечью одиночества и отчаяния, с ощущением каменной стелы внутри, сидела неподвижная и отрешённая от жизни. Она умерла. Кто будет жить дальше вместо неё? Кто будет эта принцесса, которая будет продолжать жизнь вместо Иситнофрет? Близких ей людей на этой свадьбе не было: брат и отец - в земле мёртвых; рабыне-няне не было места на празднике высших существ; только подруга, которая по приглашению спасённой ею царицы, находилась в этом зале, и та пряталась где-то за колоннами, не имея возможности подступиться к молодожёнам.
   Неожиданно перед взором Иситнофрет предстал старший брат Мернептаха Хамэуас тридцатилетний верховный жрец Птаха, самый молодой из всех, когда-либо носивших этот титул. Всеми почитаемый и любимый, он был один из претендентов на корону.  Иситнофрет всегда с уважением относилась к нему. В детстве, когда Моисей брал её с собой на охоту или плавать по реке, зачастую вместе с Мернептахом их сопровождали оба старших брата царевича: Хаэмуас и Рамсес. Трое родных братьев были близки. Ранняя смерть их матери Иситнофрет-Великой сплотила их, и частые военные компании вместе с отцом воспитали в них чувство бережного отношения друг к другу. Мернептах оставил военную карьеру недавно, по его просьбе отец произвёл его в писцы. Рамсес всё ещё руководил частью войск отца и часто вместо него отправлялся, то на подавление восстания, то на смирение наглых вылазок разношёрстных племён в империи. А вот Хаэмуас, отличавшийся от всех своей не по годам рассудительностью и мудрым отношением ко многим вопросам, бросил военную карьеру ещё совсем молодым. В пятилетнем возрасте он впервые участвовал в походе на Нубию вместе с отцом. Понасмотревшись ужасов войны, он не смог принять смысла этого кровавого месива. Его Ка отторгал этот вид укрепления государства за счёт такой страшной смерти людей с обоих сторон. Хаэмуас так и не принял теорию доблестной смерти в сражении. Его здравый смысл подсказывал, что человек может добиться большего на благо государства будучи живым, будь то раб или сын фараона. Ему хватило того, что он увидел собственными глазами, как погиб его старший сводный брат Амонхерхопшеф, первенец и наследник отца. Амонхер был кумиром маленького Хаэ, как звала его мать. Эта смерть потрясла его и отодвинула идею быть великим полководцем далеко за приделы его мечтаний. Что-то стало происходить в его светлой голове, и в неполных одиннадцать лет он сообщил отцу, что бы тот больше не ожидал от своего сына Хаэмуаса ратных подвигов, он оставляет кровавую карьеру, так и сказал: «кровавую карьеру». Хаэмуас принял сан жреца-послушника бога Птаха. Отцу понравился выбор сына. В небывалые сроки, за какие-то девять лет, царевич стал верховным жрецом Птаха. Таким назначением Рамзес Второй пытался усилить мемфисское жречество Птаха, чтобы уравновесить непомерную мощь фиванской жреческой иерархии Амона, которое слишко гордо держало свою голову и претендовало на фактическое управление страной, попирая правами фараона. Сын вёл очень осторожную и мудрую политику, хотя к тому времени его лет было всего двадцать. Хаэмуас быстро завоевал уважение жречества, и своим авторитетом постепенно уравновесил эти, казалось бы не равные силы.
    Иситнофрет не ожидала, что кто-то интересуется её персоной, в этом круговороте шумного празднества. Она словно очнулась ото сна, когда верховный жрец подошёл и обратился к ней.
- Я рад приветствовать новую сестру и носительницу имени моей матери, столь недостающей мне. - Хамэуаз с достоинством и почтительностью поклонился. Его голос был мягок и вкрадчив.
   Неожиданный покой проник в сердце Иситнофрет. Она ничего не нашлась сказать, её глаза расширились в изумлении, губы, дрогнув, так и не открылись для ответа.
- Великая богиня Исида порадовала нас всех таким подарком, соединив вас с моим братом. Я считаю, что нам вас не хватало. - Иситнофрет попыталась подняться со своего трона, но верховный жрец мягко и с уважением остановил её. - Ваше высочество, вам не надо вставать, я уже счастлив, что ваши взоры направлены на меня. Я буду денно и нощно молить Птаха за ваше благополучие.; Наконец-то статуя заговорила:
- Принц, я не имею слов, что бы ответить на ваше столь чудное приветствие. Это мне вы выказали величайшую честь, обратившись. Великий Ра дал вам своё сердце и Птах, во истину, должен очень гордиться, что у него есть такой мудрый и великий служитель, как вы.
- Ваше высочество, не превышайте моих достоинств, они не выше ваших. Просто, когда боги пишут папирус жизни, они знают нас за долго до нашего появления и не допускают ни каких случайностей. Вы и я не случайны здесь.  И сегодня мы разворачиваем и читаем этот папирус.
   Исетнофрет мягко улыбнулась, вспомнив, что Бентришур постоянно так говорит. Но из уст этого человека эти слова прозвучали совсем по-другому, без краски таинственности, но со вселяющей уверенность правдой.
- Ну, вот вы , наконец, улыбнулись. Рад.
- Слова, что вы сказали о папирусе постоянно повторяет моя подруга, жрица Исиды.
- Она мудра, ваша подруга
- Да. Это та, которая вернула к жизни мою царицу.
- Слышал. Исида - величайшая из богинь! Дочери её несут с честью имя своей покровительницы. Держитесь таких друзей. Боги дают нам их не зря. На нашем пути по этому миру друзья - глаза и уши богов. Их руками боги дают нам своё благословение. И я хочу предложить вам свою дружбу. Я верю, что этим самым выполню свой долг перед богами.
- О, великий жрец, разве достойна я такого подарка от богов?
- Вы любимица Исиды, даже ваше имя этому подтверждение.
- Исида меня ... - Иситнофрет хотела сказать «предала», но не решилась трогать этот вопрос в этой обстановке и среди этих людей. Она только потупила взор и отвернулась, почти плача.
- О, дитя, я вижу - ваше Ка в смятении. Что за кручина поворачивает ваше лицо от меня?
Она пыталась, что-то промычать, но остановилась, что бы не разрыдаться сейчас при всех. Чуткий и тактичный жрец Хаэмуас, видя состояние девушки, промолвил.
- Я прошу у вас прощение за столь неосторожное вторжение. Впредь я буду более аккуратен. - Иситнофрет качнула головой, слова застряли в глотке, как кляп во рту. - Я буду ждать вас всегда у себя в храме в Мемфисе. - жрец Птаха с уважением поклонился и отошёл от Иситнофрет.
    Эту сцену внимательно наблюдал фараон. Его трон стоял на возвышении в нише, в нескольких локтях от тронов сына и его невесты. Мернептаха не было на месте, веселился с братьями, может поэтому Хаэмуас подошёл к Иситнофрет, что бы поговорить с ней наедине. Прозорливый старик понимал почему невеста столь нелюдима. В отличии от многих, его интересовала её персона. Он подозвал слугу и приказал подвести невестку к себе. Превозмогая боль он заговорил с ней:
- Ты вовсе не рада, о дочь Исиды! Этот свадебный контракт жжёт твои руки? Значит мой сын ослеплён твоей красотой и оглушён стуком своего сердца, но  твоё он не слышит. - Глупо было притворяться, что всё прекрасно. Иситнофрет не сомневалась в прозорливости Рамзеса.
- Ваше величество, Амон Ра даровал вам видеть сердцем, то что не видят глаза. Вы правы, я не была вовлечена в планы, ни Исиды, ни её величества Великой царицы Меритамон, и тем более вашего сына. Точнее : эти планы со мной не согласовали. - Опять глаза девушки коварно выдали её смятение навернувшимися слезами. 
- Тебе не стоит роптать, дочь моя. Прими день этот, как благословение богов, оставь печаль за порогом его. Великий Ра вернётся завтра, что бы осветить твоё лицо днём новой жизни. Не противься богам. Слезы прожгут твоё сердце, ты же не дай им разжечь огонь противления в нём. Убеди свои глаза сменить слезу на улыбку. Ты принцесса теперь и должна учиться жить не для себя и не по своему благоволению. Муж твой и господин не должен утяжелять своё сердце твоею печалью.    
    Правитель Верхнего и Нижнего Нила говорил со своей невесткой без малейшей доли холодной назидательности. Он звучал сострадательно и мягко. Иситнофрет не ожидала от Великого такого обращения. Это было скорее наставление отца, чем назидание повелителя.
- Я безмерно благодарю вас, о величайший из фараонов - девушка низко приклонилась перед ним, не скрывая своё восхищение. - Я положила ваши слова в своё сердце и буду ориентироваться на них, как на путеводную звезду в безбрежном море.
- Дитя, ты учишься быстро. Я начинаю понимать почему мой ветреный сын остановил свой взор на тебе. Ты несёшь то, что может уравновесить его и дать моей стране хорошего слугу. Я даю тебе моё благословение и будь достойной дочерью семьи фараона.
- А я обещаю, что буду вам преданной дочерью. ;   
    Фараон в знак своего одобрения положил руку на сердце и отпустил невестку жестом. Боль досаждала и гнала его в свои покои. Он покидал пир с успокоенным сердцем. Ему нравилась эта девочка, и он будет присматривать за ней. Вертопрах Мернептах наконец-то ощутит крепкую почву под ногами, вместо ила своего сумасбродства. Эта девочка сможет натянуть его поводья и управлять его шальной колесницей. Только бы Ра помог ей и Исида была с ней. Рамзес удалился без прощаний, указав жестом своему наместнику джати не поднимать шуму о его уходе.


               
 Глава 18
       
     Воды Нила, лениво перекатываясь, унесли полтора года.
Рамзес, как всегда не ошибся: женитьба царевича Мернептаха принесла стране только пользу. Пока он благоразумно ожидал расположения жены, он научился уважать желания других. Может быть не столь углублённо, но в случае с Иситнофрет, уважение к ней и её чувствам перевесило горячее желание обладать ею. Это был существенный прогресс в развитии его внутреннего человека Ка. Почти полгода раненая птица - Иситнофрет привыкала к осознанию своего замужества и лечила крылья своей души. За это время Мернептах удивительным образом превратился из молодого повесы в заботливого мужа. Это заметили все. Царица Меритамон догадывалась о некоторых нюансах взаимоотношений молодых. Однажды, войдя по-свойски в покои Иситнофрет  царица молвила:
- А что, моя лилия, твой муж изменился. Даже отец похвалил его при мне и  принял решение вернуть ему военное звание. Что ты сделала, что бы обточить его так?
Маленькими шажками подбирался Мернептах к расположению своей жены, и этот путь приближал его к благоразумию. Страдания и душевная работа приводят к исцелению от болезни детством и вертопрашества. И прежний повеса царевич медленно, но верно погружался в неизведанные до селе зыбучие пески истинных взаимоотношений с человеком, который очень дорог. Сама не ведая того, Иситнофрет ковала будущую жизнь с этим человеком, пока столь далёким.
   Однажды зимним вечером после продолжительного ливня, Иситнофрет решила прогуляться в прохладе и поболтать, по своему обыкновению, с лотосами у пруда. Уже почти стемнело. Подходя, она заметила фигуру сидящую на ступеньках, где она обычно сиживала. Ну, кому ещё нужно приходить в это захолустье дворцового парка, которое практически заброшено и не обрабатывается садовниками? Кто ещё, как не Бентришур. Странно, почему она не зашла к подруге сначала? Темно, и трудно разобрать по одежде кто это. Подойдя ближе, можно было уже понять, что на плечах сидящей фигуры нет шкуры жрицы, как у Бентришур. На звук её тихих шагов повернулась голова, и, о боги, это был Мернептах! Да, это было истинным удивлением. Это место было сокровенным для Иситнофрет, она не думала, что кто-то может найти в себе желание приходить сюда пробираясь сквозь джунгли необработанного сада. А тут такое...
   Оказалось, что её супруг повадился приходить сюда не так давно. Почему и как он проведал про это место? Но похоже, что оно стало любимым и для него. «Как-то странно и чересчур сентиментально для человека, как он» : рассуждала жена. Но его умиротворённый вид тронул что-то в её сердце. И пирамида Хеопса, построенная над надгробием души юной Исетнофрет, дала глубокую трещину. Ей показалось, что что-то в его взгляде поменялось на настоящее и более глубокое. Этот вечер они просидели на ступеньках пруда, и впервые юная супруга заговорила со своим мужем без стены неприятия. Первый раз за все полгода их «супружества», уйдя в свои покои, Иситнофрет думала о нём. Окончательный развал пирамиды надгробия её сердца произошёл, когда муж стал сопровождать её почти каждый день в храм Исиды. Он так же горячо и самозабвенно молился и терпеливо ждал её у порога храма, ожидая, когда она распрощается с подругой. И однажды после такого вот посещения храма они ушли вместе в его покои. Пирамида пала, тяжёлые глыбы горя и одиночества превратились в песок и их развеяли  ветры новых ощущений: любовь мужа, казалось он не мог дышать находясь рядом с ней, это щекотало её женскую сущность и самолюбие; новые, не знакомые ощущения её созревшего тела и радость близости, до селе столь отторгаемой. И самое чудесное-это радостные ощущения зарождения новой жизни в ней.
    Сын-первенец родился именно в тот день, когда пришло известие о победе над восстанием в Нубии*. Мернептах и его брат Рамсес были направлены отцом для подавления мятежа и ещё не вернулись. Иситнофрет назвала сына по имени отца: Мернептах. «Отец снискал себе славу на поле сражения и его прославленное имя должно возвеличить и сына»: говорила она. Этот крохотный человечек закрыл собой всё небо. Сомнения, недоверие и боль прошедших лет уплыли в лодке Акена в «западную страну» откуда нет возврата. Мернептах - младший был точной копией отца. Сложно было понять кто больше радовался прибытию на этот свет юного потомка Фараона: Бабушка Меритамон, тётя Бентришур или няня Мириам? Они все кружились над колыбелькой малыша, как мухи над мёдом. Иситнофрет порой имела доступ к собственному дитя только тогда, когда приходило время кормления. Даже сам дедушка Рамзес  оторвался от своих дел и заглянул на минутку в покои принцессы Иситнофрет, что бы познакомиться с вновь прибывшим. Ему нравилась его невестка, каким то образом она выделялась из толпы всей огромной семьи для Рамзеса, и его зачерствевшее в боях и царствии сердце немного оттаивало при ней, и значит сын её входил в сферу его внимания. А улицы Пи-Рамсиса праздновали победу над Нубией, как будто страна радовалась прибытию в семье тринадцатого сына фараона. Иситнофрет знала, что боги уготовили великую судьбу её сыну.
   Через неделю вернулись принцы Мернептах и Рамсис со своей победоносной армией.
Папа-Мернептах кружил над колыбелькой как орёл, ни кого не подпуская и что-то постоянно бормоча. Картина была уморительная. Он совершенно растаял и потерял себя в маленьких глазках сына. Потом взялся усердно возносить приношения богам. Не было храма в столице, который бы не услышал биение расширенного от любви и гордости сердца Мернептаха. Первой в списке была, конечно же, Исида. Потом высочайшее уважение проявили к Бастет и Ра. Самой пышной церемонии удостоилась Хатхор. Словом, ни кто из богов покровителей не был забыт. Для Иситнофрет не  легко дались эти дни. Она тряслась от страха когда производились все церемонии: только бы жрец не уронил малыша; только бы солнце не попало под балдахин; только бы вода в жертвеннике не была слишком холодной, а то простудят ей его. И так далее. Тряслась над всем. Даже в храме Исиды, столь почитаемом и до боли знакомом, мамочка-Иситнофрет чуть не устроила скандал своей же дражайшей подруге Бентришур из-за того что та, якобы, не так держала ребёнка. Мамаша!
    К этим праздничным дням прибыл из Мемфиса брат и, ставший уже добрым другом, Хаэмуас. По случаю победы египетского оружия во дворце происходили празднества, и, наконец-то, во время церемонии отец провозгласил его своим наследником. Многие не ожидали этого, потому что страна давно жила без наследника и к этому привыкли. Все ещё помнили, что в след за царицей Нефертари, столь таинственно и скоропостижно ушедшей в «западную страну», покинул этот мир и первый сын и наследник Амонхерхепешеф, который носил титул наследника, и отец правил вместе с ним некое время. После его смерти страна долго недоумевала почему фараон ни кого не назначает своим приемником. Это неравновесие, при наличии стольких детей, тревожило многих. Но Рамзес заморозил на годы своё решение. И вот долгожданное оглашение прозвучало. 
    Как верховный жрец Птаха, Хаэмуас провёл великолепную по красоте и величии церемонию посвящения дитя богу. А вечером этого столь насыщенного событиями и торжествами дня семейство Мернептаха и Хаэмуас собрались в покоях Иситнофрет. Малыш наконец-то был оторван от груди папаши и над ним ворковали Мириам и молодуха-кормилица. Заглянула и Бентришур. Вот теперь весь маленький мирок Иситнофрет был в сборе.
    Небольшая пирушка была в разгаре. Малыша унесли в его покои и он умиротворённо уснул на попечении кормилицы и Мириам. Слуг распустили. Все немного размякли: прекрасное  Критское вино, привезённое в подарок Хаэмуасом, возимело свой успех у компании. По окончании волшебного напитка в изящной амфоре, Мернептах вызвался сам сходить и приказать слугам принести ещё вина, не взирая на протесты домочадцев, мол - им уже хватит. Он выскочил за дверь с криком: «эй, кто там!» Бентришур в порыве праведного гнева устремилась за принцем, «что бы пресечь его попытку превратить посиделки в пьянку». Но на этом движение в покоях Иситнофрет не прекратилось. Через пару минут, после ухода тех двоих, свет в самом большом светильнике запрыгал, закоптел и погас. Понятно, что кончилось масло. Слуги-головотяпы не доглядели. Но Иситнофрет, не привыкшая ещё к царской привилегии безделья, сразу сорвалась и мотыльком запорхала в каморку у выхода из покоев, где хранились склянки с маслом для светильников и прочая хозяйственная утварь. Естественно, что там было темно и пришлось на ощупь искать масло. Она очень торопилась, не хотелось на долго оставлять дорогого гостя в объятиях скуки. Но, неожиданно, сквозь тонкие стены, отделяющие чуланчик от коридора, послышались голоса. Иситнофрет невольно прислушалась, узнала Бентришур:
- Тогда гипноза хватило. Всё получилось. Хотя пришлось с ними по всему пути пройти: слишком хлопотно.
- Так что сейчас нужно? - это был Мернептах.
- Всё по другому теперь. Нужно будет терпение и средства.
Иситнофрет удивилась, тому что эти двое обычно не общаются, а тут целый деловой разговор, но не стала вдаваться в суть услышанного. Она просто крикнула через стену:
- Бентришур, веди его сюда, не надо больше вина! - деловито сгребла склянку с маслом и поторопилась к гостю.  Через минуту вошли Бентришур и Мернептах. Иситнофрет даже не удосужилась взглянуть на входящих, она была занята добавлением масла во светильник. Но от прозорливого взора Хаэмуаса не ускользнула небольшая натянутость в поведении обоих, хотя они старались вести себя непринуждённо. Это показалось странным: что изменили эти несколько минут их отсутствия? Но мудрец не стал расспрашивать брата ни о чём. И вскоре все разошлись.
 
       Ночью Иситнофрет приснился сон будто она очищает лук и с каждым снимаемым слоем всё больше и больше плачет. Она проснулась среди ночи и ощутила что щёки её мокры от слёз. Рядом мирно посапывал Мернептах-старший в глубоком сне победителя, а ей не спалось. Вспомнился недавний эпизод с голосами за стеной. Только сейчас она задумалась над странностью произошедшего и непонятностью слов сказанных Бентришур: «гипноз, весь путь, средства, терпение». Но они же практически ни когда не общались. А здесь явно, что им было о чём поговорить. Размышления не спящей царевны прервали крики малыша, и мамочка помчалась в его покои не смотря на то что там и так находилась кормилица.



*Нубией называлась обычно область среднего течения Нила, до впадения Атбары и эфиопских предгорий, а более южная часть нильского бассейна (территория современного Судана),называлась Верхней Нубией


               
 Глава 19


        Страх за жизнь сына в первые месяцы после рождения превратился в настоящую пытку: каждый час Иситнофрет прокрадывалась к колыбельке ребёнка и прислушивалась к его дыханию: только бы оно не остановилось. Постепенно мамаша превратилась в сомнамбулу от постоянного недосыпа, она еле волочила ноги, опираясь на стены. Шутка ли: каждый час или два вскакивает и бежит. Страх высосал все силы. Ещё пару - тройку таких недель и сын наверняка остался бы без матери. Только на третий месяц пришла уверенность, что её сын принадлежит к миру живых и ему ничего не угрожает, хотя у самой сил уже не было. Исида сжалилась и послала мамочке уверенность в том, что жизнь - это сильная штука, если она зародилась, то не преминет продолжаться и бороться за себя. Это случилось благодаря Мириам. Не выдерживая больше лицезреть этот ежедневный акт самоубийства, любящая няня накричала на совершенно разболтавшуюся мамашу, а точнее просто рассвирепела и разоралась. Наверное это и нужно было на тот момент - встряска. Только тогда, что-то сдвинулось в сознании Иситнофрет.
    Дело было так: няня, покинув покои малыша Мернептаха, заскочила проведать «свою лилию», и застала Иситнофрет сидящей неприкаянно в своих покоях бледную, как речной камень от измождения. Терпеть это безрассудство больше было не возможно. Любовь вскипела в сердце кормилицы:
- Как же так можно доводить себя до такого! -  даже кошка соскочила с колен хозяйки, так был неожиданен и громогласен крик отчаяния любящей няни. - Ты же загонишь себя в землю мёртвых таким безрассудством! Твой сын здоров и не собирается к своему деду, что бы познакомиться с ним и передать от тебя привет! Бог не даёт жизнь без надобности и не отбирает без причины! Твоё дитя свершит свой путь! Останови свои ноги, бегущие к погибели! Нужно спать, а не сводить всех с ума, болтаясь по ночам из покоя в покой, как ожившая мумия и трясясь над каждым вдохом своего чадо! Всё! Я делаю тебе питьё из трав и ты будешь спать! - Мириам не на шутку разошлась. Она выплеснула всё своё негодование на любимицу и умчалась на кухню делать снадобье. 
     Иситнофрет  никогда такой её не видела. И не смотря на всё своё изнеможение, она вдруг услышала свою добрую Мириам. Тяжёлыми каменными шестернями медленно закрутились мысли в этой затуманенной голове, и вдруг дошли слова: «твоё дитя свершит свой путь». Шестерни поставили расшатавшиеся детали, проржавелого усталостью разума Иситнофрет на место, и он наконец-то заработал нужным образом: «Ну, конечно же! Исида никогда бы не позволила ему родиться и уйти, ничего не закончив . Всё так просто!» Пробудившаяся от кошмара обмякла и успокоилась. Через несколько минут вернулась Мириам с кружкой в руках. Практически, силой няня впихнула ароматный горячий напиток в Иситнофрет. Через несколько минут глаза сомнамбулы сомкнулись, и богиня Хемсут - хранительница Ка и сна увела её в свои покои.  ;      
   Мириам оповестила стражу ни кого не впускать даже принца Мернептаха. А сама помчалась на базар что бы пополнить свой запас трав и подобрать новенькие игрушки для малыша, ему они скоро понадобятся - растёт быстро. Времени совсем нет пока его мамочка на ногах. За ней нужен больший уход, чем за младенцем. Совсем осуетилась!
Мириам почти бегом проскочила нужные ей лавчонки и продавцов. Только у лавки с игрушками ей пришлось подзадержаться, что бы определиться какие нужны в этом возрасте. Размышляя и выбирая, её взор пал на две фигуры, столь выделяющихся из общего ритма базара: они просто стояли и тихо говорили - молодая женщина в неброском платье служанки и рыночный оборванец. С удивлением Мириам узнала в девушке-служанке жрицу Бентришур. Рой вопросов зажужжал в её голове: «а где жреческое одеяние и для чего такая перемена в одежде; а что этот оборванец делает рядом с придворной жрицей; а почему похоже на то, что они знакомы давно и просто беседуют по делу, иногда оглядываясь по сторонам? Если они оглядываются, значит чего-то остерегаются». Мириам, как истая израильтянка, была наделена изрядным любопытством и прозорливостью. Когда-то в детстве это помогло с новорождённым Моисеем. И следопытка- Мириам включилась в игру. Спрятавшись за балдахин соседней палатки торговца тканями, она с настороженностью стала за ними наблюдать. Пара заговорщиков не слишком долго обменивалась информацией. Оглядевшись в очередной раз, они разошлись в разные стороны, похоже даже не попрощавшись. Как хотелось Мириам последовать за обоими сразу. Но Господь Яхве* не дал ей способности раздвоения в пространстве, и пришлось принять решение следовать за мальчишкой: Бентришур и так известно где искать.
      Уж больно быстроног был этот побирушка,  женщина пятидесяти лет еле успевала за ним, всякий раз прячась от его возможного взора. Как истый сыщик, Мириам притворялась, что на бегу интересуется товарами - прикрытие не повредит. Казалось, что на мгновение она потеряла из виду свою цель преследования, но слава Богу, он вынырнул совсем не далеко от ищейки, вроде бы не заметив её, и тут же юркнул под тряпичную занавеску близ находящейся базарной забегаловки. Что делать? Обычно в этих заведения женщины не появляются, это удел мужчин бездельничать в такой час дня по злачным местам. Как же проникнуть, не привлекая к себе внимания? Решение простое и эффективное пришло сразу. Женщина, полу- шатаясь, вошла под сень прохлады харчевни. Плюхнулась рядом со входом на деревянный топчан и претворилась, что ей плохо от жары. Харчевнику не трудно было поверить, что не молодой женщине стало плохо, она и без того обливалась потом от беготни за оборванцем.
- Добрый человек, подайте воды женщине и пусть боги вознаградят вас за доброту. - Голосом умирающей прозвучала хитрая израильтянка. Хозяин узнал по одежде принадлежность больной к слугам царского дома и кинулся услужить слуге богов. - Можно я сяду поглубже в тень вашего заведения - спросила «умирающая», когда чара с прохладной водой перешла из рук хозяина в её дрожащие руки.
- Госпожа, боги смилостивились и послали вас в мою скромную лачугу за помощью. Любое место - ваше.
    «Больная» прохромала в самый тёмный угол, но не преминула подгадать, что бы это было поближе к тому столу, за которым опустился голодранец. Он попал в компанию двоих сомнительного вида, молодых людей не похожих на попрошаек. Мириам плюхнулась за стол почти легла на него корпусом, прикрыв руками голову. Так было очень удобно наблюдать за соседями, претворяясь уснувшей. Яхве был милостив к ней, в забегаловке кроме этих троих ни кого не было и слышно было довольно сносно, о чём шёл разговор. Видимо начальные фразы уже прозвучали, но суть вопроса была ясна.
- Госпожа велела пока ждать. - оборванец явно был главарём, судя по повелительному тону его голоса.
- Ну а оплата когда? - тот который был повыше и худощавей, вопросил с заметным раздражением.
- Она сказала, что за этим не станет.
- Я не собираюсь опять ждать почти месяц, как в прошлый раз. Не верю я ей - худощавый воткнул нож в стол с раздражением. Было видно по всему, что его манеры были далеки от приличия.
- А тогда, почти два года назад, когда мы первый раз работали на неё, ждали почти три месяца. И вообще что мы делали? Я как в тумане, ни чего не помню. - пробурчал второй немного пониже первого и похожий на кролика с далеко выпирающими зубами.
- Но деньги-то были, и неплохие. Чего тебе ещё? А что делали не нашего ума дело. - Попрошайка холодно осёк подельника.
- Так ведь она нас чем-то опоила, что ли? Я же говорил она ведьма. Не верь ей, ни какая она не жрица. - длинный понизил голос до шёпота но очень грозного.
-Жрица она, я сам её в храме видел. И тогда на рынке с этим розыгрышем она была в своей шкуре - так же драматическим шёпотом парировал оборванец. - Болван, доверься мне, она нас не обманет. Мы ещё больше поживиться от неё сможем. Она хочет нанять нас на долгий срок, как бы на постоянную работу. 
- Это она тебе сказала или - это твои догадки? - обмяк долговязый.
- Она сама сказала. Вот, только-что - с гордым видом всегда правого человека произнёс попрошайка.
- А ты ей что? - подтуповато вопросил «кролик».
- Зачем задаёшь глупые вопросы, разве отказываются от такого куша господа нашего сословия? - «кролик» явно не был в глубоком почтении у попрошайки.
- Ну, ты же сам сказал, что связываться со жрецами не безопасно, они обведут любого. - Промямлил «кролик»
- Это когда я говорил. Сколько раз она уже нам доказывала, что деньги будут?
- Ладно, держи с нами связь через этого - долговязый кивнул в сторону хозяина забегаловки - мы подождём. Но, если опять месяцы надо ждать, я больше с тобой не имею дело.
  Долговязый резко поднялся, оповещая всю вселенную о своём телодвижении грохотом упавшего стула и зашагал к выходу без особых прощальных расшаркиваний. «Кролик» засеменил за ним. А голодранец, оставшись один жестом показал хозяину принести еды и вывалил кучку бронзовых монет, что бы продемонстрировать свою не дюжинную платёжеспособность.
  Мириам, притворившись очнувшейся от забытья, проплыла походкой раненого на поле боя бойца к выходу мимо голодранца, спокойно пожирающего снедь, принесённую хозяином. Она вырвалась на свет и помчалась во дворец, хлестая прохожих котомкой с купленными снадобьями. Всё услышанное и увиденное ошарашило. Да и кого бы не удивили такие новости? Она одного только не могла понять: почему Бентришур спуталась с этими людьми, и что теперь сказать Иситнофрет? Как всегда, решение у Мириам пришло быстро. Она последит за Бентришур и подождёт как будут разворачиваться события. А потом, когда появятся хоть какие нибудь ответы на вопросы, она, Мириам, поведает своей «Лилии» о проделках её лучшей подруги. 
 

*Яхве: другое имя Израильского бога Иегова. Означает Вездесущий.