Мамино детство. Хуторяне Белого. Переселенцы - 39

     Я продолжаю рассказы о детстве маленькой Зины на хуторе Белый под Гдовом.

     Хуторяне жили здесь еще до 70-х годов 19 века. Отец Зины Степан родился и вырос на этом хуторе. Жил он, а потом и его семья в доме родителей матери. Степан был внебрачным ребенком. У его отца была своя семья, которая жила в соседней деревне. Мать Степана - Анна - рано умерла, вероятна от горя и переживаемого позора.

     Оставшегося сиротой мальчика вырастила и воспитала незамужняя сестра матери - Прасковья. Поэтому до конца своих дней Степан считал своей матерью Прасковью, защищал ее от обидчиков, как мог помогал ей. Надо сказать, что Прасковья Кузминична была волевой женщиной и успешно преодолевала трудности. И это вопреки внешнему недостатку - обезображенному в результате болезни в молодости лицу. Вероятно - это было воспаление лицевого нерва, в результате которого нарушилась мимика лица. Несмотря на этот недостаток, Прасковья осталась добрым человеком, готовым помочь нуждающимся. Жила Прасковья в родительском доме вместе с сестрой Анной, пока не случилась беда с младшей сестрой. Так маленький Степа стал сыном Прасковьи.

     Помогала Прасковье растить Степу старшая сестра  Ирина, жившая в соседнем доме и бывшая женой соседа Осипова Осипа Матвеевича. Был он мужчиной видным и оборотистым. В своем доме он устроил торговую лавку придорожной торговли. В своем дворе он оборудовал площадку для размещения конных повозок заезжавших к нему покупателей. Сделал у себя во дворе отдельный от всех колодец, чтобы можно было напоить лошадей, приезжавших к нему покупателей. А жена Ирина - добрая и красивая женщина - пекла хлеб и пироги на продажу. Хлеб у нее получался вкусный и красивый. Поэтому народ даже из отдаленных деревень и хуторов стремились в магазин Осиповых. Торговали Осиповы и продуктами, и скобяными изделиями, и всем, что нужно было сельским жителям и проезжающим мимо по дороге из Гдова в Псков.
     Дорога эта называлась большак. Была она вымощена естественным булыжником, отполированным ногами и экипажами за несколько сот лет. Скорее всего - дорога эта является ровесником Гдова и Пскова. Наверное по камням этой дороги ходили и новгородцы, и псковичи, и ливонцы, когда шли на сечу с ратью князя Александра Невского - рядом, всего в пятидесяти километрах от хутора была эта битва на Чудском озере. Ходили по ней и шведы воевать Псков. Из этих мест родом была легендарная княгиня Ольга. Много разных людей полировали своими ногами камни этого старинного большака. В последнюю большую войну утюжили эту дорогу танки и повозки немцев.
     Я как-то спросил маму - забирали немцы в войну у них лошадей, коров, овец? Мама улыбнулась и ответила нет, у нас они забирали только молодых свиней. А наши тощие и малорослые лошаденки им были не нужны. Маленькая Зина видела высокие телеги немцев с огромными колесами, которые таскали огромные немецкие кони. Такие телеги наши лошаденки бы не смогли сдвинуть с места, вспоминала Зина.

     Соседи по хутору, как и Прасковья Кузьминична - были арендаторами земли еще до революции. Жили хуторяне дружно, почти по-родственному.

     Хутор стоял на перекрестке дорог. В одну сторону от большака начиналась грунтовая дорога в деревню Озерцы, стоявшую в 2 километрах от хутора на берегу красивого озера, которое на старых картах 19 века называют Круглое. В его водах красиво отражается голубое небо и окружающие его леса. Эта же дорога шла далее через леса к берегу достаточно полноводной реки Плюсса. Здесь были две деревни Большое и Малое Озерёво (так называли эти деревни местные жители). Деревни еще живы и сегодня. Говорили, что Плюсса раньше была судоходной рекой, пока в истоке реки не стали осушать болота. В результате пересохло Заплюсское озеро, из которого вытекала река. Исток был почти рядом с озером Ильмень, а впадала река в реку Нарва. По Нарве попадаем в Финский залив и Балтийское море. Так что Плюсса в средние века могла быть одним из путей с новгородчины в Европу и наоборот - из Европы в Новгород.

     В противоположную сторону от большака уходила дорога к барской мызе Белая и деревне Слудка. По этой дороге можно было добраться быстрее всего к берегу Чудского озера. Мыза Белая, Слудка, да и земля хутора Белый принадлежали примернл с середины 19 века и до революции 17 года князю Николаю Салтыкову. Основная усадьба князя была рядом с селом Чернёво. Там князь построил одну из первых в России спичечных фабрик. И теперь растапливать печи стало возможным спичками, а не с помощью сохранения угольков из печи или костра. В наследство от князя после революции достался и молокозавод, и конфетная фабрика... Жаль, в 1944 году пришедший с немцами сын князя Николая при отступлении немецкой армии организовал уничтожение основных построек отца. Всё-таки отец его построил это руками простых русских людей. Всё это было на пользу России, а не только и не столько, я думаю, ради личного обогащения. Вот и хутор Белый возник за долго до земельной реформы Петра Столыпина.

     Справа от дороги на Озерцы, напротив дома Зины, был общественный колодец с журавлем и стоял дом Зининой крестной, которую звали Феня – Феодосия Андреева. Весь хутор пользовался водой из этого колодца. Вода здесь была хорошая, а вот у Осиповых в их неглубоком колодце вода был плохая - со вкусом болота.

     Во времена детства Зины Феодосия Андреева жила в доме со своей сестрой Александрой. Дом у них был большой, с высоким крыльцом. Семья у Андреевых как и дом была очень большая – 18 детей и все сыновья. Интересно, что все сыновья у Фени были как на подбор – богатыри – высокие, сильные и красивые. Сыновья были похожи на своего отца, высокого, широкоплечего с вьющейся кольцами большой шапкой
 чёрных, как ворон, волос. Он мог из грязи один поднять застрявшую телег и вынести её на сухое место. Даже как-то таким образом вытащил лошадь, ноги которой засосала грязь. Болота же вокруг. А вот их мама была маленькая и полная, как кубышечка. Часть их детей, когда выросли, перебралась в Ленинград еще до войны. Рядом на хуторе построились только два брата Андреевых - Фёдор и Яков. Но были они какими-то разными. Если у Якова все в хозяйстве спорилось и прирастало, то у Фёдора, наоборот, огороды почти заросли бурьяном, сам он всё больше пил и спал. Жена ему досталась похожая на него. В доме было бедно. Основной едой была неочищенная картошка с хлебом и солью, да квас.

     Иногда Феня выходила из дома и садилась на ступенях высокого крыльца. При этом она всегда надевала на голову чепец в сборочку и обязательно передник в цветочек. Они были обязательно отделаны кружевами. Маленькой Зине нарядная крёстная казалась барыней. Иногда Феня кричала Зине с крыльца: «Зенка, чего так громко хохочешь?». Умницу и веселую крестницу Феня любила. Ведь своих дочерей у этой маленькой, но сильной женщины не было.

     Когда зимой Константиновы вымораживали дом от клопов, то они жили неделю, а то и две бабы Фени. Ну и наоборот тоже. В каждом дворе на противоположном от дома краю метрах в двухстах были построены овин или рига для сушки урожая зерновых и льна. Там же его и перерабатывали - снопы сушили с помощью отопления, зерна хлеба выбивали цепами коллективно, провеивали их на сквозняке у ворот. Там же хранили и досушивали, если надо, сено на корм скоту зимой. Почему вдали от дома? Так пожароопасной была эта постройка.Правда за всё время на хуторе не загорелась ни одна рига.

     Дальше вдоль дороги на Озерцы, за Константиновыми построили свои дома два сына Фени – Фёдор и Яков. Их дома были последними на хуторе вдоль дороги на Озерцы.

     С дочерью дяди Яши Андреева Валей Зина дружила и ходила потом в школу, когда они подросли. Они часто играли с подругой в учительниц и учеников. Один день учительницей была Зина, а другой - Валя. Дружили они и с дочерью дяди Фёдора - Ниной. Все они были погодками и учились вместе в одном классе, когда пошли в школу.

     За большаком на берегу реки Черма располагался надел эстонцев Юхкамов. У них была мельница и кузница, а сад был с прекрасными яблонями и вкусными яблоками. Они тоже относились к хутору Белый. Об этой семье я уже упоминал в опубликованных рассказах, но позже хочу рассказать отдельно о стариках-эстонцах этой семьи.

     На берегу за рекой Чермой стояло большое каменное здание с толстыми стенами из больших камней. Раньше земли и постройки за рекой принадлежали барину Белой мызы. Кто был владельцем этой мызы Зине не было известно. Говорили, что хозяева редко приезжали из Петербурга сюда. А жила здесь семья управляющего, которого все звали Сысой. О том, что владельцем земли и мызы был князь Николай Салтыков я узнал уже в период написания рассказов о жителях хутора.

     Земли и постройки управляющий мызой сдавал в аренду хуторянам. В конце 19 века хозяева земель в Гдовском районе сдавали их в аренду крестьянам по 2 рубля 40 копеек за десятину в год. Это считалось выгодно обеим сторонам. Я думаю, также поступал хозяин Белой мызы и его управляющий.

     У Сысоя был свой добротный дом. Он был обит доской и покрашен, что было по тем временам в этих краях редкостью. В отсутствии хозяина семья управляющего жила в доме барина. После революции 1917 года барская усадьба получила название – Красный поселок. Управляющий Сысой со своей семьёй после революции 1917 года стал жить постоянно в барском доме. Там они жили еще в 30-е годы. Мама рассказывала, как они детьми лазили за яблоками в бывший барский сад. Но Сысой их не трогал. Что стало с семьей Сысоя потом – мама не помнит. Вероятно, они были репрессированы или тихо скрылись где-нибудь. Страна у нас большая, да и граница с буржуазной Эстонией была рядом - сразу за Чудским озером. До берега всего 18 километров, да 20 - по воде.

     Уже работая над рассказами мамы о ее детстве я узнал, что земли хутора входили до революции 17-го года в имение князей Салтыковых. Основная усадьба их была в 12 километрах в поселке Чернево, рядом с селом Прибуж, где был старинный храм 18 века и старинный погост на берегу реки Плюсса. Храм Преображения Господня построен при императрице Елизавете Петровне в 1755 году Семеном Хвостовым по прошению его брата Ивана - полковника Степанова-Хвостова. На этом месте стояла с 1628 года деревянная церковь, также построенная предками Хвостовых.

     В статье историка Марковой Маргариты Тимофеевны «Князья Салтыковы и усадьба Чернево» рассказана история усадьбы Чернево. Там мы читаем:

     ...В XVI в. земли Прибужской волости Гдовского уезда принадлежали братьям Хвостовым и Александру Нащокину. В середине XVIII в. на левом берегу р.Плюссы Хвостовы начали создавать усадьбу, но уже в начале XIX в. ею владела генерал-майорша Ольга Петровна Геллейн фон Гембниц, от которой в 1850 г. «согласно купчей крепости во владение вводится состоящий под попечительством по несовершеннолетию князь Николай Иванович Салтыков». Вместе с землей он приобрел «256 крестьян мужского полу», во владение его перешли множество деревень: Большое и Малое Скородно, Прибуж, Новотроицкое, Заречье, Гнилище, Яктушино, Тербачево, Славотино, Боровня, Горки, Черемух, Слутка, а также пустоши Емельяново, Лаптево, Туров, Лю-бовичи, Бахло, Дуброво, Калиновка, Наумово, Борки, Хворица. Так как имение находилось в залоге, то князь принял на себя и весь долг, и поэтому цена имения была определена в 60 тыс. руб. серебром. Свидетелями купчей стали тайный советник Б.К.Данзас, обер-шенк (нем. Oberschenk — «старший хранитель вин» - примечание автора - Л.К.))  князь Н.В.Долгоруков и гофмейстер князь Д.П.Волконский.

     А мыза Белая была на границе этого имения Салтыковых. После отмены крепостного права земли мызы стали сдавать в аренду. А вот жители хутора по словам мамы никогда не были крепостными, как и жители соседней деревни Озерцы. Ее основали пришедшие из Новгородских земель свободные люди во времена основания Пскова и Гдова. Мама рассказывала легенду жителей Озерец о том, как пришла ватага первых поселенцев на берег этого красивого озера, взошли на высокий холм на берегу и объявил их старший - здесь поставим часовню а вокруг - дома. Так стали жить здесь русичи. А рядом с хутором Белый на более высоком берегу Чермы у Костиновского моста было место, которое местные жители называли «Городок». В этом месте ничего не было, но по преданию здесь была старая крепость и древнее поселение. О хуторе Костиновский я уже рассказал, а вот судьбе Костиновского моста во время оккупации немцами этих мест рассказ впереди.
     Однажды в 1938 году утром домой к Константиновым прибежал Валера Юхкам. На глазах слёзы. Мальчика усадили за стол, налили чая с сахаром. Ребёнок немного успокоился и сообщил:
- Ночью приехали милиционеры, разбудили всех и арестовали папу.
Так с хутора навсегда исчез в "ежовщину" нормальный трудолюбивый мужик - Фёдор Юхкам, хороший кузнец, уважавший своих русских соседей. Ольга, его жена, осталась одна в большом хозяйстве. Старики Фёдора - мельник и его жена, утонули весной во время ледохода на Черме. Пытались переправится на лодке. Об этом я опубликовал отдельный рассказ.

     В 39-м хуторян стали переселять в соседние деревни. Шла война с финнами. Для присмотра за сельскими жителями решили их «уплотнить». Тогда это называлось укрупнить колхозы. В деревни пошла техника - тракторы и другие механизмы.

     Отец Зины - Степан Константинов и до революции держал большое хозяйство, но никого не нанимал - все делал сам. А после революции его выбрали сходом бригадиром, когда началась коллективизация крестьянских хозяйств. Разбросанные по лесам хутора стали подчиняться сельсовету, в котором стал секретарём сводный брат Степана - Александр Константинов. Оба они были грамотными, по воевали с немцами в мировую войну 14-го года. Тогда они были лихими рубаками. Рано утром - до рассвета Степан садился на лошадь и начинал разъезд в правление колхоза в Озерцах, потом по множеству хуторов среди лесов и болот. Надо было раздать наряды на общие работы - задания на разные работы. А потом проверить выполнение заданий. К вечеру в правление на отчет о проделанной работе и составление плана на следующий день. К заходу солнца и в выходные, ну и зимой - начинал заниматься своим хозяйством. Сыновья - два мальчика Алеша и Коля были еще мальцами, как здесь называли малышей. Старший Алексей был с 24-го года, а Коля с 26-го. А перед ними одни девчонки - Маша, Аня, Саша. Вот они, да жена Наталья и тянули лямку огромного хозяйства. Маша - старшая, была основной помощницей. В середине 30-х Маша - уже взрослая барышня перебралась в Ленинград к родственникам и устроилась на фабрику. Теперь все легло на Аню с Сашей и подросшего Алешу. Но вскоре и Анна перебралась в Ленинград, вышла там замуж за состоятельного еврея, родила ему на кануне войны мальчика, которого назвал Алёшей. Мальчик погиб в блокаду Ленинграда.  Во время артобстрела работницы детского сада и яслей вынесли малышей во двор и положили на снег. Пока выносили, пока прятались от взрывов, а дети плакали на снегу, пока снова к ним пришли взрослые - Алеша сильно замерз. Началось воспаление лёгких. Врачи не смогли спасти малыша, да и слаб он был от голода, да и лекарств нужных не было. Аня уволилась с работы в парикмахерской и записалась парикмахером на фронт. Там служила до освобождения Ленинграда. Вернулась и родила девочку Людочку. Но это отдельная история.

     В 39-м Степану объявили,  что все хуторяне и он тоже должны перебраться в деревню Озерцы. Особенно на этом настаивал сын его отца Александр. Степан объявил об этом хуторянам и своей семье. Хутора загудели, как пчелиные ульи. В каждой семье судили-рядили, как все бросить и на пустое место идти жить. Снова с нуля начинать. Прасковья, приемная мать Степана, заявила, что умрет в родном доме и на родной земле, но не поедет в деревню. Соседка Феня Андреева тоже категорически отказалась покидать родной дом. Соседи Осиповы колебались и тоже решили сопротивляться. Степан - бригадир, а в правлении его сводный брат Сашка Константинов, ненавидевший семью байстрюка Степана, которого отец признал сыном и дал свою фамилию. Время было тревожное, люди по ночам пропадали и Степан решил ради семьи дать согласие. Через день к дому Степана пригнали бригаду мужиков с большими подводами. Мужики разметили брёвна дома, отпилили за день половину дома, которую Степан пристроил к дому Прасковьи, когда женился. Они пометили бревна разобрали дом на бревна за один день и начали возить все в деревню на новое место. За несколько дней бригада собрала дом на берегу реки, вытекавшей из озера в деревне Озерцы. Земли колхоз дал аж 4 гектара. Надел хороший и на краю деревни, что удобно - рядом пустырь для выпаса скота и можно строить еще всякие подсобные постройки. Место красивое, почти рядом школа. Чуть ниже по реке мельница эстонца Обранта. Тоже удобно. Так семья Зины стала жить на новом месте.
     После войны и я в детстве со своими двоюродными рос в доме на том месте, куда переехал Степан с хутора.
    
     А вот Прасковья с Феней Андреевой и Ириной Осиповой воевали с правлением почти до начала войны с немцами. Сводный братец Степана Сашка часто наезжал к бабкам и угрожал, что колхоз спалит их дома. Но бабки упорно откупались от него самогоном. Перед войной все хуторяне были переселены в Озерцы. Только бабка Феня со своей сестрой Александрой заколотили двери и окна досками и тихо ушли к родственникам на Плюссе.
   
     Семья Осиповых получила надел за часовней на берегу озера рядом с колхозной конюшней. Место себе Осип Матвеевич выторговал не плохое. Кусок берега озера и не заболоченный.  Соседство с конюшней тоже хорошо - можно стать конюхом, а там - кому что подвести-отвести, вспахать. По нашему - транспортный цех колхоза. Вот только торговать здесь было не удобно и не с кем. Другая жизнь началась.

     Дом Прасковьи Кузьминичны - приемной матери Степана Константинова -  перевезли через год после переселения его приемного сына и собрали через дорогу от конюшни не далеко от конца  основной улицы. В деревне говорили - на дальнем конце деревни. Двор получился красивый. Дом поставили в глубину двора, подальше от дороги и перед ним образовалась красивая поляна - газон по современному. Хозпостройки и огород были за домом. Земля здесь была хорошая. Я помню светлицу внутри дома бабушки Прасы (так мы ее звали). Она была большая и светлая. Наверное, размером 5х6 метров. Три больших окна  на дорогу и одно - сбоку. По стенам лавки. Здесь всегда было чисто, все на своем месте. Мы бегали к ней часто в гости, т.к. дорога на деревенский пляж - купальню, как здесь говорили - шла мимо дома Прасковьи. Знали мы, бабуля обязательно нас угостит чем-нибудь вкусненьким. Она тоже искренне радовалась приходу малышей - это скрашивало ее одиночество.

     Дворы братьев Федора и Якова Андреевых оказались теперь в разных местах деревни. Федор получил надел в центре деревни рядом с деревенским клубом - центром развлечения и культурно-массовой работы. Здесь показывали кино, летом в хорошую погоду на улице перед клубом. Здесь же устраивали собрания колхозников, танцы и постановки художественной самодеятельности. Зинин брат Коля любил читать здесь стихи и целые поэмы. Память у Коли была феноменальная. Он мог часами читать наизусть поэмы Маяковского. Зина говорила, что он выучил пьесу «Стакан воды» и читал ее со сцены в лицах. Он много читал и запоминал с одного раза. А было тогда ему 13 или 14 лет. Но мы отвлеклись.

     Якова Андреева поселили за конюшней почти на окраине. Земля здесь была сырая. Это был уже низкий берег озера, а вокруг заросли кустов, деревьев, кочки с осокой. За ним стоял в этом ряду только последний двор. Здесь поселилась семья эстонцев Савиковых. После войны здесь на месте сгоревшего дома построился
 Александр Королев. В этом доме после войны жила сельская учительница Анна Николаевна Лосикова.

     Надел Савиковых был еще хуже, чем у Якова Андреева. Единственное его достоинство было в том, что он был последним и там было тихо. За этим двором от основной улице начиналась тропа через болота на деревню Большое Озерево. Раньше это была тропа на Савиков хутор. Савиковы там жили среди болот, но и их переселили в деревню.

     Еще одно семейство Савиковых поселилось почти рядом со Степаном - отцом Зины. У них был очень красивый сын по имени Альберт. Высокий, широкоплечий блондин. Они тоже были эстонцы и родственники тех, первых. И жили они раньше на том же Савиковом хуторе, что и их родственники. Но были они разными. Дочь Савиковых Сельма - соседей Яши Андреева, пошла служить немцам в комендатуре в Гдове, когда началась оккупация. Там она была переводчицей. По выходным дням немцы наезжали с Сельмой в дом ее родителей на окраине Озерцев, устраивали там гулянки, но жителей деревни не трогали. А когда начались в 1942-43 годах карательные операции и облавы в деревне, эта семья Савиковых погрузилась на подводы и уехала в Эстонию. Немцы не только не трогали эстонцев, но помогали им перебраться подальше от фронта, к себе на родину. Также уехал при немцах из деревни в Эстонию и сосед Степана Константинова - мельник Обрант. Когда немцы стали отступать из Эстонии, семья Сельмы Савиковой уехала в Германию. Дальше их следы потерялись.

     После войны один из братьев Сельмы приезжал в деревню, но жители приняли его холодно, не захотели с ним общаться и, вскоре он уехал. Больше о них ничего не было слышно.

     А вот вторая семья Савиковых осталась в Озерцах даже после того, как каратели сожгли все дома, кроме дома мельника Обранта. Сын-красавец Альберт Савиков после освобождения деревни Красной Армией был призван в армию. Как и других мужчин, находившихся на оккупированной территории, кроме воевавших в партизанских отрядах, Альберт попал в штрафной батальон. Через месяц практически все бойцы этого батальона, в том числе и Альберт Савиков, погибли при штурме Пскова. Кто-то из очевидцев рассказал, что батальон бросили на немецкие пулеметы и минометы. Альберту оторвало в атаке обе ноги и он умер от полученных ран, как герой. Там же погибли почти все подросшие за период оккупации мальчишки из деревни Озерцы.

     Эстонку Ольгу Юхкам с двумя сыновьями с хутора Белый переселили на самую окраину деревни у поворота главной улицы на деревню Подоспа, которая была среди лесов, куда немцы не решались забираться. Там в начале войны прятались жители маминой деревни Озерцы. Она сама выбрала это место и быстро поставила дом. Федор так и не объявился после ареста. Ольге пришлось бросить не только мельницу, но и свою кузницу. Жила Ольга теперь с маленьким Валерой и его старшим братом тихо и не заметно. Я уже писал, что Валера был молочным братом моей мамы, а меня она назвала она в честь этого брата. Юхкамы остались в деревне и после ухода немцев. Немцы их не трогали, а когда пришли наши, то и они их не трогали, вероятно, они в оккупацию помогали партизанам. Поэтому их семья жила спокойно в деревне. Уже после развала СССР дети Федора и Ольги Юхкамов уехали жить в Эстонию.

      Во время войны деревню почти полностью сожгли каратели. Оставались только три дома. Дам эстонца Обранта, эстонки Сельмы Савиковой, служившей в немецкой комендатуре в Гдове и, как не странно, дом председателя сельсовета Михаила Иванова, который был организатором партизанского отряда из молодежи деревни Озерцы. Его мать во время акции уничтожения деревни выбежала на главную улицу напротив своего дома и начала молиться. Почему-то немецкий офицер приказал оставить ей дом.  А после войны Михаил Иванов снова стал председателем сельсовета, а деревня воспряла из пепла.

     Но уже через 40-45 лет после великой победы деревня снова почти умерла.
     Деревня Озерцы превратилась в почти необитаемый хутор. Появились дачники, а из основных жителей в 2012 году жила семья внука Осипа Матвеевича и Ирины Осиповых - Владислава, да еще была соседка Степана Константинова - Валентина Власова. Ей было уже 92 года. Она была последней хуторянкой в Озерцах, пережившей переселение хуторян Гдовского района 1939 года. Хутора и деревня Озерцы у озера Круглое умерли. Дома ещё стоят необитаемые, но напоминают памятники на кладбище истории древнего Гдовского края. Каток технического и экономического прогресса сминает безжалостно исторические корни древних русских поселений.