Диспут

               

    Международная конференция учёных-марсологов, собравшихся в городке Зеенбах на юге Германии шла третий день.
    Споры учёных не утихали не только во время конференции, но и во время рекреации, когда учёные мужи совершали пешие прогулки в ближайшем лесу или взбирались на смотровую площадку в горном массиве, откуда открывался прекрасный вид на сам город и окружающие его леса и поля.

    Председательствующий:
    - Товарищи, коллеги! Вернёмся ещё раз к вопросу о жизни на Марсе. Профессор Волгин, прошу вас!
    Профессор марсологии Волгин из московского института марсианских проблем:
    - Если там существуют следы цивилизаций, существовавшие в прошлом, наверняка отыщутся следы цивилизаций, которые будут существовать в будущем!
    Профессор марсологии Редбёрн из американского института космических проблем:
    - Как вы заявили, коллега, цивилизации, которые будут существовать в будущем?
    Профессор марсологии Волгин из московского института марсианских проблем:
    - Верно.
    Профессор марсологии Комацу из японского института изучения Марса:
    - Объясните, коллега!
    Профессор марсологии Мартен из европейского института космологии:
    - Да он над нами смеётся! Вы что, не знаете этих русских!
    Профессор марсологии из института космических исследований в г. Брюэ Шварцхорст:
    - Кто, как не мы, нация, давшая миру великих Моцарта и Бетховена, знакомы с данным вопросом.
    Профессор марсологии Редбёрн из американского института космических проблем:
    - Подумать только: следы будущих цивилизаций! Это каких же именно? Уж не тех, что нашли постоянную базу в неких футуристических околонаучных размышлениях в любительских кружках?
    Профессор марсологии Фэн из Китая:
    - Полностью согласен со своим русским коллегой. Разделяю его точку зрения и, если возникнет необходимость, подпишусь под петицией.
    Профессор марсологии Гринберг из европейского института космологии:
    - Очередная плутовская уловка хитрого азиата.
    Профессор марсологии Фэн из Китая:
    - Плутовская, хитрая, азиатская!  Чушь! Чего только не придумают ленивые коллеги из Европы, лишь бы лишний раз не поработать серым веществом. И вообще, коллеги, давайте не будем уходить от  повестки конференции.
     Профессор марсологии Комацу из японского института изучения Марса:
    - Так недолго договориться до того, что следы не одних прошлых, но и будущих цивилизаций отыщутся за пределами солнечной системы!
    Профессор марсологии Волгин из московского института марсианских проблем:
    - Если так будет на самом деле, то, что в этом удивительного! Представьте на мгновение, как наш корабль-разведчик обнаруживает планету, на которой недавно существовала жизнь, развивались науки, искусства!
     Профессор марсологии Редбёрн из американского института космических проблем:
    - Как вас далеко понесло, коллега! Вы что сегодня пили на завтрак, уж не концентрат ли файо?
    Профессор марсологии Волгин из московского института марсианских проблем:
    - Да будет всем прекрасно известно, что всем напиткам предпочитаю водку в любое время суток, когда это не мешает и не вредит работе.
    Профессор марсологии Гринберг из европейского института космологии:
    - Кто бы сомневался, что водка когда-то может навредить или помешать русским!
    Профессор марсологии Фэн из Китая:
    - Коллеги! Вселенная огромна! На пути освоения этих бесконечных пространств, можно столкнуться с какими угодно чудесами и сюрпризами, а  любимый напиток Волгина не имеет к ним никакого отношения. Ну, разве что, относительного…
    Профессор марсологии Гринберг из европейского института космологии:
    - По поводу фокусов и сюрпризов нам, европейцам, вас, китайцев, не обогнать и не переплюнуть!
    Председательствующий:
    - Товарищи, коллеги! Соблюдайте, пожалуйста, дисциплину и старайтесь обходиться без персонификации. Мы собрались не для этого. Всем понятно?
    Зал ответил тишиной.
    Председательствующий:
    - Что же, молчание знак согласия! Профессор Волгин.
    Профессор марсологии Волгин из московского института марсианских проблем:
    - Да, господин председательствующий!
    Председательствующий:
    - На чём основаны ваши слова о будущих цивилизациях? Согласитесь, несколько скоропалительными слышатся ваши доводы на общем фоне не устоявшихся мнений по поводу вопроса жизни на красной планете.
    Профессор марсологии Волгин из московского института марсианских проблем:
    - Господин председательствующий! Я авторитетный учёный не только в сфере космологии, также имею узкую специализацию непосредственно на микрофлоре и микрофауне Марса, изучал снимки поверхности планеты, полученные с марсоходов, и пришёл к следующему выводу, который озвучил здесь. Надеюсь, достаточно моих объяснений. Что касается коллег, которые не согласны с моей точкой зрения, не собираюсь их третировать или как-то даже вскользь называть тёмными и неучами. Они вправе иметь свой взгляд на эту актуальную и крайне неустойчивую проблему. Право на ошибку имеет каждый из нас.
    Робкие аплодисменты послышались с мест, где разместились фоторепортёры и журналисты.
    Журналист Тимофей Копер, журнал «Инопланетяне и мы», Польша:
    - Браво, пан профессор!
    Профессор марсологии Волгин из московского института марсианских проблем:
    - Спасибо, пан журналист!
    Председательствующий:
    - Продолжим прения. Кто следующий возьмёт слово?
    Огромный конференц-холл ответил дружным молчанием.
    Председательствующий выждал ещё минуту, так он соединял внутренний регламент с заранее оговорёнными условиями проведения диспута, не дождавшись более желающих высказаться, постучал по микрофону указательным пальцем, прокашлялся.
    - Объявляю перерыв на десять минут.

                ***

    Слова председательствующего послужили призывом к действию.
    С мест с шумом и жестикуляцией повскакали маститые учёные мирового уровня и неорганизованной массой направились к одному выходу; остальные пять оказались не задействованы в силу неких мистико-космических причин.
    Уже более организованно учёные скомпоновались в кружки по интересам и разошлись по местам рекреации: одни направились в мелкие буфеты, где в скромном ассортименте предлагались на изысканный вкус потребителя контрафактные спиртные напитки, изготовленные по старинным дедовским и домашним технологиям в бытовых условиях, к ним предлагалась такая же домашняя закуска, жирная, сытная, аппетитная и вкусная.
     Для любителей испытывать свой организм губительно-экстремальным воздействием диет в цокольном этаже здания, чтобы не травмировать истинных гурманов и поклонников, безусловно, вредной еды, приготовленной с использованием неприемлемых пищевых технологий прошлого века, где улыбчивые сотрудники буфетов предлагали приготовленную на пару с использованием передовых технологий в кулинарии сверхполезную пищу из свежих овощей и выращенных в лабораторных условиях насекомых.
    Для обычных поклонников сытно поесть, гостеприимно раскрыты двери ресторанов национальных кухонь, где соскучившиеся и истосковавшиеся по малой родине учёные могли утолить астрально-кулинарный и продуктовый голод и таким вот привычным способом почувствовать неразрывность с родными пенатами.
    В этих уединённых местах тоже не обошлось без споров, но уже без той экзальтации и экспрессии, столь присущей в огромной аудитории, где каждое слово и каждое движение рассчитано на эффективность и зрелищность, аффектацию и восприятие, на импульсивность подачи информации и её последующее распространение.
    Да, любили господа учёные поспорить, что тут ни говори.
    Особенно это проявлялось, когда хмельные пары алкоголя раскрепощали фантазию, воображение и тогда любой вялотекущий спор переходил в активную фазу, иногда сопряжённую с некими физическими воздействиями, к которым всегда прибегают не одни маргиналы, далёкие от научного общества в целом, но также увешанные регалиями учёные мужи, потому что когда исчерпаны все аргументированные вербальные доводы, в спор вступает товарищ маузер, то бишь, крепко сжатый мужской кулак; вот тогда и всплывают на поверхность любого спора сильные и слабые стороны противника.
    И всегда самый умный оказывается на щите, в большинстве случаев слабый под щитом или под стулом в поисках утерянных мест, где можно спрятаться от активной доказательной базы более подготовленного оппонента.   
    В связи с этим стоит заметить, что к помощи генуэзской «аква виты» прибегают не определённые представители какой-то избранной расы, её притягательно-мистической целебно-восстановительной силой пользуются все без исключения представители сильно разросшейся ветви гомо сапиенсов.
    Как увидим ниже, иногда истина рождается не только в споре, но и не чаще она отыскивается в вине; чем глубже чаша, тем приятнее поиски истины.
    Споры, диспуты, дебаты, дискуссии, полемика…
    Не обязательно с ритуальным слюноотделением и брызганьем по сторонам и вовсе уж не непременно с случайным ломаньем копий, пик и сарисс.
    Но это не говорит, что высокий уровень интеллекта дискутирующих сторон безотлагательное соблюдение писаных и неписаных правил; иногда, чем выше степень полученного образования, тем чётче проявляется жгучее нетерпеливое желание применить к оппоненту приём ниже пояса доказательных баз.
    Об этом говорилось выше, но не грех упомянуть повторно. Не зря же на первых этапах обучения в низших классах школы среди учителей бытует пословица, применяемая часто веским доводом для учеников: «Повторение – мать учения».


                ***

    Немецкий пивной ресторанчик «Сытый бургер».
    Мюнхенские сосиски, горчица, поджаренный на сливочном масле деревенский хлеб с хрустящей ароматной корочкой, кружки с пенным напитком – давно стоят на столе. Ждут своей очереди, пока друзья-учёные окунулись в приятную негу воспоминаний.      
    Шварцхорст:
    - Дитрих, ты вот напомни мне, когда мы вот так вот непринуждённо сидели дома? А?
    Дитрих Бор, журналист:
    - По правде говоря, Николас, не припомню. Постоянные разъезды…
    Шварцхорст:
    - Всё по странам да по континентам!..
    Дитрих Бор:
    - Естественно, дружище! Скучаю по дому, по жене, детям, такой вкусной домашней пище! И это всё из-за естественной надобности быть на острие любого события!
    Шварцхорст:
    - Ага… Дай-ка вспомню… Как это: Фигаро здесь, Фигаро там!..
    Дитрих Бор:
    - Если ты хочешь уязвить, сравнив меня со слугой, служащим двух господам, то я ничуть не противлюсь этому. Почему, хочешь знать?
    Шварцхорст:
    - Сгораю от нетерпения!
    Дитрих Бор:
    - Сначала предлагаю выпить, Питер! Как в старые добрые времена, когда над нашими юношескими кудрями вился струями весенний ветер и в голове роились самые, что ни на есть безумные идеи, свойственные молодости!
    Шварцхорст:
    - О, да! как это мы забыли про выпивку! Прозит, друг!
    Дитрих Бор:
    - Прозит! За торжество немецкой фундаментальной науки и прирождённой педантичности! За наших…
    Шварцхорст:
    - За наши светлые умные головы! (Пьёт пиво.) Удивительно, баварское пиво всегда безупречно на вкус! (Хрустит сосиской, обмакнув в горчицу.) О, только дома может быть этот непередаваемый вкус родительского очага!
    Дитрих Бор (делает большой глоток пива):
    - Согласен! Так вот, вернёмся к нашим прерванным прениям: ты, в самом деле, уверен, что этот русский профессор, как его, Вольжин…
    Шварцхорст:
    - Волгин, Дитрих, профессор Волгин. К слову сказать, очень умный и эрудированный человек.
    Дитрих Бор:
    - Ты хочешь сказать, что его бредовое высказывание (быстро повертел пальцами в воздухе, изображая некое волнообразное движение) о следах будущих цивилизаций…
    Шварцхорст:
    - Не бредовая, Дитрих, а, как выразиться правильнее, научно (он повторил круговое движение друга пальцами в воздухе) обоснованная, что ли…
    Дитрих Бор:
    - Научно обоснованная?! Пит, ты подумал, прежде, чем сказать?! Это же ересь! Околонаучная и какая-то там ещё ересь!
    Шварцхорст:
    - Не пыли по мелочам, Дитрих. Кто знает, может быть мы стоим на пороге неких великих… Нет, величайших научных открытий, и профессор Волгин своим замечанием, предположением, внёс ясность в ещё не поднятый научным сообществом вопрос! Погоди, Дитрих, мы так и будем болтать, а пиво кипеть, как говорят те же русские! Прозит!
    Дитрих Бор:
    - Прозит!

                ***

    Не менее интересные словесные прения происходили в азиатском ресторанчике «Золотой дракон» (у них, куда ни ткни пальцем, повсюду одни драконы разного окраса). Поглощая ароматно пахнущую пищу с острым вкусом и безумно красиво смотрящейся на тарелке, профессора Фэн и его японский оппонент Комацу, перебрасывались репликами. Не столь экспрессивно, как того требовал этикет: не тыкали друг в друга палочками, не махали руками, не расплёскивали сакэ и кислое плодовое вино. Они ели, пили, говорили одновременно, брызги срывались с губ, летели на тарелки с едой и на пустую посуду. Просто удивительно, как их обед не закончился походом в спортивный зал выяснением отношений.
    Фэн:
    - Эти русские хитрые бестии, но нельзя отказать им в уме и научной порядочности. Ведь они никогда не разбрасываются словами по пустякам. И если что-то говорят, то сказанное перепроверяют трижды по три раза!
    Комацу:
    - Коллега, вы хотите сказать, что бредовое заявление о нахождении на Марсе неких следов неких пока не существующих цивилизаций имеет под собой вполне обоснованную базу?
    Фэн:
    - Безусловно, хоть и хвастовство присуще всем этносам нашей планеты Земля, но наши русские друзья, учёные с именами и без оных, в вопросе, поднятом профессором Волгиным, кощунственно не изгаляются над нашим неверием или верой. 
    Комацу:
    - Можно с натяжкой согласиться. В разумных пределах, конечно же…
    Фэн:
    - Дорогой коллега! Какую натяжку вы имеете ввиду: научный спор не привычный плебсу бабл-гам, жуй резинку и тяни её, дуй пузыри и проводи соревнования, кто больше проявит умения! Коллега: сколько можно скрываться за веером слов «в разумных пределах»! посмотрите правде в глаза! Всего-то навсего и увидите яркий свет истины, льющийся в ваши глаза из источника истинной правды!
    Комацу:
    - Мне вот кажется, вы слишком впадаете в крайности, присущие другим представителям общества… И вашей страны, и моей родины… красивые слова, не подкреплённые никакими аргументами… Ветер, дующий в полдень и несущий пыль…
    Фэн:
    - Я вас правильно понял: пыль?..
    Комацу:
    - Верно: пыль. Пыль заблуждений. Пыль беспомощности. Пыль… Я даже затрудняюсь, какое придумать ёще сравнение…
    Фэн:
    - Затрудняетесь, дорогой коллега! Конечно же! Как же я мог что-либо иное придумать в данном течении нашей беседы или, вернее, спора. Спора, в котором должна появиться на свет безгрешная истина, как новорожденное дитя! Вам должно быть стыдно!..
    Комацу:
    - Этого чувства мне никогда не испытать, дорогой коллега! У нас с вами разные представления о науке и подходе к некоторым её течениям. Можно смело предполагать…
     Фэн:
    - Предлагаю прекратить пустые предположения и вернуться к обеду. Блюда стынут. Есть холодную пищу, всё одно, что пускать в жилище ледяной ветер зимы.
    Комацу:
    - Восхитительно сказано, коллега, впускать в жилище ледяной ветер зимы…
     Фэн:
    - Давайте отбросим всякую чушь и вернёмся к нашим прекрасным лугам и полям, ну их к чёртовой матери. Как говорят русские товарищи, им наверняка виднее и понятнее этот пункт, который оттачивают с момента рождения и до последнего вздоха. Мне вот просто хочется просто выпить и оставить за порогом этого уютного ресторанчика, - там, снаружи, - все глупости о следах существовавших когда-либо цивилизациях и когда-нибудь имеющих шанс на существование. Выпьем же, уважаемый коллега, за торжество нашей азиатской науки! 
    Комацу:
    - Удивительно точно замечено: за торжество нашей азиатской науки!

                ***

    Такие или почти такие же разговоры витали в баре «Смелый ковбой Джонни». Виски, бурбон со льдом или с содовой или же без оных лились из объёмистых стеклянных массивных ёмкостей в лужёные глотки профессорского состава. К профессору Редбёрну присоединились его коллеги из соседних ресторанчиков «Фиш энд чипс» Гринберг и «Кокотка Франсуаза» Мартен.
    Если каждый из них по отдельности пил исконно национально-патриотические напитки, то слившись в одну дружную компанию, решили прополоскать горло коктейлями, соображёнными тут же, не отходя от барной стойки без активного участия бармена.
    Его роль сводилась к скучной наблюдательности статиста, время от времени убиравшего пустую тару и ставящего на барную стойку нераспечатанные бутылки с красивыми этикетками с не менее красивыми на цвет крепко-алкогольными жидкостями.    
    Важные и вальяжные перед публикой и студентами профессора с мировыми именами в науке наедине с собой становились обычными людьми. Теми же, кто окружает их на улице или в подъезде дома, или сосед по участку, где расположен уютный домик с камином и флюгером. Профессора снимали маски учёности и задумчивости, лица принимали индивидуальность, даденную природой, проявлялись характерные черты, эмоциональные всплески прорывались наружу, ощущение окружающего мира светилось каждой чертой и морщиной вокруг глаз.
    Редбёрн (добродушно и поучительно):
    - Господа, предлагаю выпить за превосходство англосаксов!
    Гринберг (торжественно):
    - Своевременно, очень своевременно замечено! Кубки полны!
    Мартен (кривясь):
    - Англосаксы… Любите вы себя больше других… особенностей некоторых не подмечая… Да-да-да…
    Редбёрн:
    - Коллега, особенность у нас одна на всех…
    Гринберг:
    - Давайте выпьем, а уже потом будем выяснять особенности или отсутствие оных! Страсть как хочется хоть на минуту забыть о проблемах науки и прочую чушь!
    Редбёрн:
    - Именно: выпивка прежде всего! Остальное пока что на задворки главного момента!
    Мартен:
    - Главнее всего то, что главного в нас самих: наше всё!
    Учёные с умными лицами благоговейно выпивают с поспешной медлительностью первые порции получившегося коктейля.
    Нельзя сказать, что рецепт, как говорят в некоторых славянских странах, был состряпан на коленке, убойная сила убойной порции жидкости произвела нужное и ожидаемое впечатление на мужчин: лица просветлели, разгладились, глаза засияли тем незабываемым светом, который льёт с небес в вечерние часы тихого солнечного заката и освещает умиротворенную землю, её луга, доли и поля, леса и перелески, стада пасущихся домашних и диких животных.
    Наоборот, существую на момент составления коктейля посторонний наблюдатель, он непременно смог заметить одну существенную деталь: талантливый в одном человек талантлив, - пусть частично, -  во многом.
    Редбёрн (жадно утирая рот тыльной стороной ладони):
    - Чертовски хорошо пошла сия алкогольная импровизация!
    Гринберг (осушив бокал, ставит его на столешницу):
    - Никогда прежде не доводилось пить такое превосходное пойло, составленное из чёрт знает чего! Но – замечательно прекрасное пойло!
    Мартен (морщась):
    - Фу, какой маргинальный, отвратительный вкус! Вы туда, что, коровье дерьмо для аромата положили, Редбёрн?
    Редбёрн (смеясь и поглаживая выпирающий живот):
    - Мой галльский друг, если бы я добавил в напиток коровьего дерьма, крепость составила бы намного большую убийственную компоненту!
    Мартен (брезгливо):
    - Мой не менее уважаемый англосакс! С дерьмом или без него, напиток похож на козью мочу!
   Гринберг (взрывается смехом):
    - Х-ха! Вот уж чего не пил, того не пил: так это козью мочу! Да вы большой оригинал, мой сталевар!
    Мартен:
    - К сталеваренью имею такое же отношение, как и вы к озеленению гор – опосредованно только фамилией!
    Редбёрн (примирительно):
    - Друзья, друзья! Не будем забывать о нашей миссии!
    Гринберг:
    - О какой же?
    Мартен:
    - И он ещё спрашивает! Нажраться в млечный путь и забыть о всяких проблемах на Марсе! Кстати, Редбёрн, вы там над чем мистифицируете?
    Редбёрн (трясёт шейкером):
    - Мистификации оставим церковникам! Мы насквозь прагматичные люди! Если над чем и трудимся, то непосредственно с материальными предметами. Пример: новый напиток, восемь составляющих, плюс сироп можжевельника и ванильный экстракт. Что получилось, сейчас увидим! (Разливает коктейль по стаканам.) Дринк! 
    Гринберг:
    - Тринк!
    Мартен:
    - Придётся пить! Куда денешься от этих засранцев-алкоголиков! (Выпивает.)
    Редбёрн и Гринберг следят за реакцией французского коллеги.
    Редбёрн:
    - Ну, мой галльский друг, как вам эта импровизация?
    Гринберг:
    - Не кокетничайте, Мартен! Смелее в бой, будто снова берёте приступом Бастилию!
    Мартен (отдувается, лицо красно):
    - С взятием Бастилии распитие алкогольных коктейлей не имеет общего по сути, но много общего по содержанию. Там и тут всегда есть незапланированные жертвы…
    Учёные смеются над шуткой коллеги. Хлопают в ладоши. Бармен почтительно улыбается, выставляет на стойку новые нераспечатанные бутылки с крепкими напитками.
     Редбёрн (хлопает бармена по плечу):
    - Вот это, ковбой, правильно!
    Бармен:
    - Я – Гарри, не ковбой.
    Редбёрн:
    - М-да?! я, каюсь, не заметил разницы! (Хлопает снова парня по плечу.)
    Гринберг:
    - Как же хорошо, коллеги1 вот так, вдали от научной ереси сидеть и пить, ни о чём не думать. Ни о том, были ли цивилизации на Марсе или будут! Просто сидеть, не забивать голову пустяками и пить в хорошей компании прекрасных парней!
    Мартен (мечтательно):
    - Кальвадос, бри, подвяленное яблоко, ржаные сухари и обязательно костёр. И обязательно осенью, чтобы на небе клубились тучи, дул северный ветер, гнал по земле опавшие листья и прочий сор. А тебе всё равно: ты возле костра в кресле, укутан в старый тёплый плед, и плевать хотел на всё, есть только ты и осень!
    Редбёрн:
    - Эко нашего друга расслабило!
    Гринберг:
    - Больше не наливаем!
    Мартен:
    - А больше и не надо! Скоро идти в зал и слушать определённо грамотную мистификацию русского шарлатана Волгина о якобы имеющей место быть в будущем цивилизации на Марсе и её пока что не обнаруженных следах!
    Редбёрн:
    - Справедливости ради стоит заметить… (Останавливается.)
    Гринберг:
    - О чём заметить?
    Редбёрн (задумчиво):
    - Да… стоит заметить о некой доле правды в его словах…
    Мартен:
    - И вы туда же!
    Редбёрн (машет рукой со стаканом, разбрызгивает остатки жидкости вокруг):
    - Туда же, куда и все: вперёд за открытиями! Можно с уверенностью сказать, что опоздать всегда успеем, да вот успеем ли опередить! Вот! Дринк! (Смотрит на стакан.) Чёрт знает что! это пойло успевает быстрее кончиться, чем его выпьешь!
    Гринберг (вытирает салфеткой пиджак):
    - неблагодарный труд, коллеги, отрицать очевидное! Очевидное, вероятное! Всё, что лежит за гранью понимания человека близкого к науке и её тайнам, находится за семью печатями для обычного обывателя! Для него луна предел мечтаний, воспетый поэтами-лириками с древних времён, как предмет недостижимых мечтаний!
    Мартен:
    - А ведь именно с луны началось моё увлечение наукой, коллеги! Мон папа подарил мне в семь лет на день рождения простенький телескоп и сказал: сынок, многие люди не догадывались о своём призвании и жили всю жизнь в неведении, что могут сделать что-то полезное для себя и окружающим, сынок, пусть эта недорогая игрушка станет твоим первым шагом к твоей мечте! И знаете что?
    Редбёрн:
    - Очень интересно!
    Гринберг:
    - Да говорите же, не интригуйте!
    Мартен:
    - В первую лунную ночь навёл телескоп на звёздное небо. В объектив попала луна… И я заболел космосом на всю жизнь…
    Повисает пауза. Звонко поёт капля воды, она срывается с носика трубы и бьётся о никелированную раковину. Все вздрагивают.
    Редбёрн:
    - Справедливости ради нужно сказать, Мартен, в моей жизни не было ничего подробного. Родился и вырос в научной среде. Поэтому ни о чём остальном, приземлённом, мечтать, даже не смел думать. Путь в науку был предопределён! Но, чёрт возьми, как же мне не хватало этой вот романтической струи! Я вам, Мартен, завидую! Белой завистью!
    Гринберг:
    - Собственно, выбора не было и у меня. Фатер пригрозил. Стоит лишь мне подумать о чём другом, как не о науке, меня отлучат от семьи, традиций… Жалею ли об этом? Ничуть! Но иногда приходит подленькая мысль тёмной ночью, а вдруг бы из меня получился отличный архитектор или музыкант? А?
    Мартен:
    - Месье, мон папа преподавал химию в школе. Он говорил не одиножды мне, его слова повторю вам: в жизни, как и в химии, происходят те реакции, которые должны происходить, другого не бывает. Если нам суждено было стать учёными – мы ими стали! Стоит ли об этом сожалеть? Лучше выпьем! Редбёрн, нафантазируйте нам снова что-нибудь ваше исконно американское!..

                ***

    Нечто мистически-естественное происходило внутри стен русского ресторанчика; заведения без названия, определяющего стиль и направление развития народно-гастрономических пристрастий; на вывеске лаконично выведено: русский ресторан. Просто и экзистенциально: без балалайки и медведя, без цыган и блинов с белужьей икрой.
    Профессор Юрий Волгин отобедал тушёными в сметане карасями и теперь пил чай из самовара с сушками, засахаренными орехами и сахаром вприкуску. Ему компанию составил Тимофей Копер, польский журналист, он тоже трапезничал скромно: бигус с квашеной капусты с колбасой, но чаю предпочёл кофе.
    Копер:
    - Пан профессор.
    Волгин:
    - Да, Тимофей. Можете обращаться по имени. Без приставок.
    Копер:
    - Хорошо. Ежи, что вас заставило высказаться о следах несуществующих цивилизаций? На желание встряхнуть уснувшее болото науки не похоже. Вы хотели шокировать, получается так?
    Волгин:
    - Нет, Тимофей. Никого шокировать мысли не было.
    Копер:
    - Тогда я, честно говоря, Ежи, теряюсь в догадках.
    Волгин (разломал сильными пальцами сушку, отправил в рот кусок, захрустел):
    - Собственно, зря.
    Копер (поставил чашку на стол):
    - Что – зря?
    Волгин:
    - Теряетесь в догадках.
    Копер:
    - Так что это было? Ненаучная или околонаучная сенсация? Идея фраппировать мировое научное сообщество известием о нахождении на Марсе или на Луне, допустим, следов будущих цивилизаций? Каких?
    Волгин (вкусно хрустит засахаренным орешком):
    - Фраппировать кого бы то ни было не ставил целью.
    Копер (делает глоток кофе):
    - Тогда, что же?
    Волгин (прекращает жевать орешек, смотрит в глаза собеседнику):
    - Момент слабости.
    Копер (оторопело):
    - Момент слабости?! Чьей?!
    Волгин:
    - Момент слабости научного сообщества для принятия столь откровенно сильно преподнесённого известия.
    Копер:
    - Да ну!
    Волгин:
    - Вы журналист. Вам и решать.
    Копер:
    - Нет-нет-нет, ежи! Никаким моментом слабости тут и не пахло, простите за пошленькое сравнение. Здесь крылось нечто иное. Вот и хочу докопаться: что?
    Волгин (улыбается):
    - Дорогой Тимофей, вы напрасно ищете следы сала в колбасе, если оно не предусмотрено рецептом.
    Копер:
    - Сало в колбасе? Ого! что-то новенькое: выходит, вы напали на след чего-то, что скроет истинное положение в науке, до определённого часа «Х»?
    Волгин (делает глоток чаю):
    - Вы мне нравитесь… Не именно вы, Тимофей, а журналисты, обобщённо говоря. Повсюду ищете сенсаций. Спотыкаетесь на ровном месте и ищете рытвину. Не находите, оправдываете происками неких сил.
    Копер:
    - Зачастую, Ежи, так и обстоит.
    Волгин:
    - Вам, Тимофей, не хватает сил признаться, что без трудностей существовать в мире без сенсаций тяжело. Хоть вывернись наизнанку, хоть высоси из пальца, да, на худой конец, придумай что-то, что перевернёт сознание людей и заставить их поверить в это.
    Копер:
    - Что в этом плохого? Жизнь станет пресной и скоро наскучит, если выпадет из общего строя одна составляющая. На чём зиждется мир? На  противоположностях! На примитивной конфронтации добра и зла! Инь и янь у китайцев прекрасная демонстрация моего тезиса.
    Волгин:
    - Солёное – сладкое, острое – пресное. По-вашему, выходит, так, Тимофей?
    Копер:
    - Именно, Ежи! Перманентное наличие этих острых углов и придаёт жизни гомо сапиенса вкус к оной. Согласитесь, разве я не прав?
    Волгин (добродушно усмехается):
    - Правы, Тимофей, правы! Всегда и во всём! Кстати, мне кажется, или прозвучал звонок?
    Копер:
    - Не кажется, Ежи! До встречи в зале! Жду вашего выступления!
 
                ***

    Звонок прервал диспуты-споры в кабачках-ресторанчиках, закусочных-буфетах.
    Подчинённые строгим правилам дисциплинированно-нетрезвые учёные стройными рядами неровными походками потянулись в зал.
    Нельзя судить строго их за эти пустяки, человеку свойственны чисто человеческие слабости.
    Гул голосов постепенно стихает. Слушатели рассаживаются по местам. Пересматриваются между собой, обмениваются репликами. Жестами и мимикой лица.
    На трибуну входит председательствующий.
    Председательствующий:
    - Коллеги! Мы прервались на отдых во время выступления профессора Волгина. Думаю, за обедом накал эмоций поостыл. И мы вернёмся к выступлению профессора и последующему обсуждению…
    Речь председательствующего прервал ворвавшийся в аудиторию молодой человек. Он потрясал зажатым в руке свернутым в трубочку листом бумаги.
    - Господин председательствующий! Господин председательствующий!
    Председательствующий (спокойно):
    - Что за спешка, господин Браун?
    Браун (экспрессивно):
    - Господин председательствующий! Вот.. Срочно… Только что получено из… Читайте сами!..
    Председательствующий разворачивает лист бумаги. Читает медленно. Смотрит поверх листа в зал. Затем повторно перечитывает содержимое. Качает отрицательно головой. 
    Слышатся крики из зала.
    - Что за известие?
    - Можете зачитать вслух?
    - Господин председательствующий! Что-то важное?
    Председательствующий (дрожащим от волнения голосом):
    - Господа учёные! Коллеги… даже не знаю с чего начать…
    Голоса из зала:
    - Начните, с чего знаете!
    Председательствующий:
    - Господа! Это – невероятно! Это – сенсация! Получена депеша из центра по слежению за Марсом. Наши коллеги… В общем… Другими словами: подтвердились слова профессора Волгина…
    Крики из зала.   
    - Какие слова?
    - Профессор много чего наговорил!
    Председательствующий:
    - Я их повторю из стенограммы: «Если там – на Марсе – существуют следы цивилизаций, существовавшие в прошлом, наверняка отыщутся следы цивилизаций, которые будут существовать в будущем!» Так вот, коллеги, следы будущих цивилизаций на Марсе отыскались!..
                Якутск 2018- 19.04.2020г.