Туман

Туман.

       Двадцать восьмого августа в восемь часов и пятнадцать минут Александр был вынужден очнуться. Произошло это из-за невыносимо громкого и раздражающего всё его естество треска будильника, который был тут же наказан резким ударом сверху. Оглядев свою необычайно неряшливую однокомнатную холостяцкую квартиру ещё не совсем трезвым взглядом, он, очнувшийся, но не проснувшийся, через три попытки встать, всё-таки пришёл к выводу, что уже всё. Достаточно. Хватит! Нужно срочно выкарабкиваться из почти трёхнедельного запоя! Точнее сказать данный вывод был сделан им в предшествующие дни уже несколько раз, но время казалось, как всегда кажется многим в тумане приторной эйфории, терпело. Сегодня же оно истекло без остатка. Рубикон должен быть перейдён, все мосты будут сожжены!
       Из собственного опыта предыдущих загулов, Александр прекрасно помнил, а нынче опять начинал ощущать, до какой степени сильно, в его-то ещё тридцать восемь с малюсеньким, коротким хвостиком лет, уже серьёзно зашаталось некогда богатырское здоровье, пускай домашнего, непрофессионального, но спортсмена, правда, уже бесповоротно бывшего. Лучший повод задуматься или уже спохватиться о более правильном, нормальном или хотя бы допустимом образе жизни – это родной похмельный синдром! Обильные возлияния алкоголя всё чаще и неотвратимо подталкивали в бездну преисподней. Дважды его чудом из этой бездны вытаскивали друзья и сослуживцы. Но это была только первая и совсем не главная причина завязать. А вот вторая… Сегодня, по крайней мере, утром, похмеляться никак нельзя, так как отпуск уже окончательно завершён и в театре, где он служит актёром, появиться во вчерашнем непотребном облике просто невозможно. Довольно косых взглядов и сплетен.
       Перспектива принудительного возвращения в колею принятой обществом унылой жизни, однако, предстояла из процедур, скажем так, не совсем приятных, но другого выхода не было. Сбор труппы был назначен на традиционные одиннадцать часов. Времени на воскрешение, учитывая даже короткую дорогу, всё же практически не оставалось. Во что бы то ни стало нужно привести себя в порядок и заставить заработать остаток своего испорченного, пощипывающего, словно от лимонной кислоты, мозга. У Александра были в запасе общеизвестные трюки выполнить пункт первый и только один способ, хотя в последнее время подобные попытки проходили всё с большим и большим трудом и могли дать сбой, постараться выполнить пункт второй. Но он просто обязан испробовать всё возможное или хотя бы попытаться! Сначала так называемые водные процедуры. Желудок в очередной раз неприятно напомнил о себе, нервно сокращаясь болезненными рывками. Будь вчера за ужином употребление хоть какой-нибудь маломальской пищи кроме самой дешёвой водки, то быть бы ей низвергнутой вон из ослабевшего тела. Но алкоголь давно растворился, рассосавшись в крови, и живот был пуст.
       Сделав над собою невероятное, для своего состояния, усилие актёр оторвался-таки от кровати и, держась за стены, добрался до ванной комнаты, разумеется, совмещённой с туалетом. Спустив через минуту воду из бочка унитаза и открыв холодный кран, он стал жадно пить, пытаясь погасить пылающий внутри пожар. Когда жидкости в организме стало чересчур много, желудок, как и задумывалось, взбунтовался, и начались жуткие спазмы, выплёскивая содержимое наружу. Александр специально проделал это упражнение испражнения несколько раз подряд. Затем, кое-как, но всё-таки вычистив зубы, он, вместо традиционного умывания, сунул голову под ледяной душ. Отрезвление, пусть медленно, но приходило к нему. Теперь оставалось главное!
       Часы показывали восемь  часов, тридцать две минуты. Не одеваясь, он добрёл до письменного стола. Именно здесь всегда и состоялись его перерождения из состояния всезнающего и циничного мудреца в нормальный почти человеческий облик. Пока по его собственным ощущениям до полноценной личности, не смотря на выполненный первый пункт воскрешения, было ещё очень и очень далеко, поэтому Александр поскорее взял, всё ещё чужой, мелко дрожащей рукой, лежащую возле кипы исписанной бумаги свою любимую оранжевую шариковую ручку с зелёной пастой. Это тоже было частью открывшегося ему когда-то ритуала. Сосредотачиваясь несколько минут, актёр усилием воли, фактически полностью утраченной перед бутылкой спиртного, пытался успокоить слишком частое биение сердца и заставить, насколько это вообще могло быть возможным в данной ситуации, руку не дрожать. Чуда не случилось. Тогда, взяв первый попавшийся чистый, исписанный только с одной стороны, лист бумаги и левой рукой крепко стиснув правую, он начал тренировку конечностей, нервов и разума. Строчки стихов ложились медленно и криво. Они постоянно перечёркивались, но, учитывая последние дни, достижение было, как говорится, на лицо, пускай и несколько припухшее. Не прошло и часу, как стихотворное сочинение, причём далеко не плохое, было окончено. Перечитав пляшущие строки ещё несколько раз, и попутно сделав пару контрольных исправлений, он понял, что, пусть ещё не окончательно, но ожил и удовлетворённый работой возродившихся мыслей перевернул лист.
       Стрелки часов неумолимо крались к десяти. Пора собираться! Снова туалет, прохладный душ, контрольная чистка зубов, всенепременно с поеданием зубной пасты в надежде отбить запах, и, почти без порезов, обязательное бритьё. Потом последовали одевание, благо ещё осталась практически чистая одежда, собирание в мусорный пакет пустых бутылок, фырканье дезодоранта, про который вспомнил в последний момент, и в путь.
       Захлопнув за собою входную дверь, Александр уходил на работу, даже не вспомнив о том, что в кладовке его квартиры лежат брошенные им два карандашных наброска и небольшая, но уже законченная в масле картина пусть и авангардного толка над которыми он, в пьяном угаре, работал в течение последних трёх дней. Но это ничего. Скоро они всё равно обнаружатся. Беда заключалась не в этом. К новой постановке, как было объявлено на собрании, приступали на следующей неделе. Тем, кто не занят в продолжившейся работе над прерванным на время отпуска детским спектаклем посоветовали следить за расписанием и распустили.
       Вернулся артист домой уже поздно вечером. После встречи со своими сослуживцами, вновь пьяный Александр наконец-то решил прибрать у себя на столе и нечаянно разорвал и выбросил вместе с неудачными черновиками свои стихи написанные утром. Никогда больше стихов он писать не мог. Картины, что не раздарил и ещё не пропил, висят на замызганной, облупившейся стене. На краски для новых картин денег с той поры у него уже не было.

2007, 2020 год.