Сердце Катерины. II. Под пламенем Клинка. Глава 7

Глава 7. Возвращение
Все эти недели элементальские целители в Солиуме ни на секунду не отходили от постели Катерины, хотя и не надеялись спасти ее. По всем медицинским представлениям, ее душа давно уже должна была покинуть изувеченное тело, но она непостижимым образом всё еще держалась. Элементали применяли всё свое магическое искусство, постоянно удерживая ее на зыбкой грани между жизнью и смертью. Особенно старалась Циэла. Она не только делилась с раненой своими силами, но и лечила ее малоизвестными даже среди элементальских целителей, но весьма сильными заклинаниями из сферы водной магии, которые утоляли боль, уменьшали воспаление, выводили гниль из ран и перераспределяли потоки циркулирующей в организме энергии, концентрируя ее в жизненно важных органах. Эманации, испускаемые стоящими по углам палаты водяными кристаллами, умножали действие заклинаний и помогали целительнице восстанавливать собственные силы, потраченные на лечение. И хотя Циэле, как и другим элементалям, не удавалось исцелить Катерину, бывшая эрафийская королева до сих пор была жива только благодаря усердию и самоотверженности этой женщины, находившейся при ней почти неотлучно.
Большую часть времени она пребывала в бреду и беспамятстве. Ей мерещилось нестерпимое адское пламя, испепеляющее всё вокруг, растрескивающаяся и проваливающаяся в преисподнюю земная твердь, рушащиеся города, заливаемые клокочущими потоками лавы, дикие вопли сгорающих заживо людей… Нет, это было не  то заклинание, которое вызывал Ксерон своим Клинком в ее последнем бою… что-то иное, гораздо страшнее... Но всё-таки как-то связанное с Клинком Армагеддона, с этой войной и с ней, Катериной… Часто ей виделась призрачная фигура отца в белом одеянии, глядящая на нее с такой знакомой ласковой и печальной улыбкой. Отец призывно махал рукой, и Катерина устремлялась к нему по узкому темному коридору, но звучало элементальское заклинание – и ее отбрасывало назад. А потом видения исчезали, и наваливалась глухая беспросветная темнота. Иногда из окружающего мрака выплывало лицо сосредоточенно колдующей Циэлы или Роланда, произносящего какие-то ласковые слова. До слуха доносились обрывки чьих-то разговоров о том, как правильно пользоваться Клинком Армагеддона, и об осаде Крилаха, из чего следовало, что война подходит к концу. Время от времени Циэла, возложив руки ей на грудь, начинала ритмично раскачиваться, и Катерина ощущала, как вливается в тело жизненная сила целительницы. После таких процедур Циэла выглядела совершенно измотанной, но зато сознание Катерины ненадолго прояснялось.
В один из таких моментов Катерина увидела, что в изголовье ее постели сидит Джелу. Усталое лицо полуэльфа было еще бледнее обычного, а в руке он сжимал так хорошо знакомый ей Клинок Армагеддона.
– Всё кончено, – произнес он с мрачным торжеством в голосе. – Люцифер мертв. Наконец-то получил по заслугам, мерзавец. А этот Клинок всё-таки очень сильная вещь. Я мог бы разнести им в щепки весь Крилах!
– Что… вы сделали… с городом? – с трудом проговорила Катерина.
– Да ничего такого. Спалил королевский дворец, и всё. Мы же не варвары какие-нибудь, чтобы громить всё подряд. Там мирных жителей полно было… Или я не прав? Вы-то как считаете? – Джелу с тревогой заглянул в лицо Катерины.
– Правы… Нельзя быть… варварами… – согласилась она.
Катерина утомленно прикрыла глаза. Вот цель и достигнута – враг повержен, Клинок в их руках… но что теперь с ним делать? Столкновение с Ксероном нарушило ее планы оставить это дьявольское оружие у себя – она при смерти, каждый день может стать последним, и кому тогда достанется Клинок? Лучше уж заранее найти для него надежного хранителя. Отсылать его в Стедвик на усмотрение Кендала и Совета лордов слишком опасно, вернее будет отдать кому-то из близких, но кому? Роланду? «Весь Эофол будет гореть в огне!» – вспомнились слова мужа. И этот его злобный демонический взгляд, так пугавший ее. И заваленный изуродованными трупами город Стугиус… Нет, Роланд, овладев Клинком, может натворить ужасных бед. А вот Джелу – кандидатура, пожалуй, самая подходящая. Раз он не стал зверствовать в покоренном Крилахе – значит, не потерял голову от ярости и не намерен поднимать руку на невиновных. Катерина и так чувствовала, что Джелу в полной мере разделяет ее ценности и убеждения, а сегодняшний разговор окончательно уверил ее: он никогда не применит Клинок в злых целях.
Тем временем Джелу, приняв ее задумчивость за обморок, поднялся и пошел к выходу.
– Постойте, – окликнула его Катерина.
– Что такое?
– Возьмите себе… этот Клинок… Вы заслужили.
Лицо Джелу вытянулось.
– Я?! – он явно не ожидал такого предложения. – Как же это? Я ведь добывал его для вас!
– Возьмите, – несмотря на слабость, голос Катерины прозвучал твердо и требовательно. – Теперь он ваш…
– О, благодарю вас! Клянусь, я оправдаю ваше доверие! – воскликнул Джелу и, крепче сжав Клинок, выскользнул за дверь.
«Вот всё и решилось наилучшим образом», – подумала Катерина и провалилась в забытье. Лицо ее, и без того бескровное, стало покрываться мертвенной бледностью, и подбежавшая Циэла, взяв больную за руку, с ужасом ощутила, как стремительно слабеет ее пульс и холодеет кожа. Элементальская целительница мысленно выругалась на себя. И зачем только она пустила сюда Джелу? Всё это время Циэла тщательно оберегала покой своей пациентки, позволяя посещать ее одному лишь Роланду, но сейчас сделала исключение, посчитав, что весть о победе над Люцифером должна благотворно сказаться на самочувствии Катерины. Да еще и специально потратила почти всю свою энергию на приведение королевы в сознание, чтобы дать ей возможность выслушать Джелу. А что в итоге? Разговор с полуэльфом не только не подбодрил Катерину, но и, напротив, окончательно истощил ее силы, и чем их теперь восполнять, если сама Циэла чувствует себя как выжатый лимон? Целительница попыталась сколдовать заклинание восстановления, которым уже не раз возвращала к жизни Катерину, когда у той останавливалось сердце, но сейчас оно не помогло. Циэла в бессилии опустила руки. В конце концов, она сделала всё, что могла, да, в сущности, с самого начала было ясно, что надежды нет… Но, проведя с Катериной уже месяц, день за днем подключаясь к ее энергетическим потокам, принимая на себя ее боль и фактически управляя жизнедеятельностью ее организма, Циэла начала ощущать себя с ней единым целым, неразделимым двухтелесным существом. Допустить ее смерть было все равно что умереть самой, и, движимая не столько даже долгом или состраданием, сколько чувством самосохранения, целительница принялась нещадно выдавливать из себя последние капли жизненных сил, вливая их в энергетически опустошенное тело Катерины. Полчаса напряженного колдовства показались вечностью, но в конце концов состояние раненой удалось стабилизировать – ее лицо слегка порозовело, пульс сделался ровнее. Поняв, что на сей раз Катерину вновь удалось вырвать из лап смерти, Циэла в изнеможении рухнула наземь, обмякшая, будто тряпичная кукла. Теперь лечение требовалось и ей самой, но она знала, что здесь, в обители водной стихии, среди целебных кристаллов и потоков живительной влаги из фонтана, связанного с родным Сопряжением, силы вернутся к ней.

После взятия Крилаха Роланд и Джелу покинули Эофол, предоставив полуросликам самим продолжать борьбу за освобождение своей страны от демонов. Джелу отправился в Эрафию, унося с собой Клинок Армагеддона, на который он теперь, после победы над Люцифером, смотрел с еще большим почтением, чем прежде. Роланд повез Катерину в Энрот в надежде, что придворные медики, выпускники лучших на континенте академий, сумеют поставить ее на ноги. Он уже понял, что элементали этого сделать не в состоянии, и уж тем более не рассчитывал на целителей из числа местных полуросликов, умевших лишь штопать раны, варить травяные зелья и накладывать несложные заклинания из сферы телесной магии. В Стедвик решили не заезжать, а отплыть прямо с восточного побережья на криганских кораблях, стоявших в гавани Крилаха – так выходило намного короче. Скрепя сердце, Роланд вынужден был признать мудрость решения Тамара и Эрдамона поручить штурм Крилаха Джелу: если бы столицу брал он, Роланд, то от этих кораблей остались бы одни головешки, так же как от порта и всего города.
Ушли и элементали: их задача в этом мире была выполнена. Их причудливые города бесследно растворились в воздухе так же быстро, как в свое время появились на этих землях. Духи четырех стихий вернулись в свой загадочный мир, о котором было известно лишь то, что он называется Стихийными Плоскостями или Сопряжением. Из всех элементалей осталась лишь Циэла, пообещавшая сопровождать Катерину до Энрота.
– Мне разрешили, – коротко пояснила она Роланду. – Иначе вы ее не довезете.
 
Роланд стоял на палубе, с наслаждением вдыхая чистый и свежий морской воздух. Эофол с его серной вонью, дымным небом и проникающим в самую душу тлетворным дьявольским туманом остался далеко позади, и лишь эти мрачные черные корабли с парусами цвета гниющего мяса и носовыми украшениями в виде хищно оскаленных бесовских рож напоминали сейчас о проклятых криганах. Надо было по прибытии в родную гавань немедленно сжечь их, чтоб не мозолили глаза своим зловещим видом. А прибытие ожидалось уже сегодня – с погодой в этот раз повезло, и попутный ветер быстро гнал суда к энротскому берегу. Роланд жадно вглядывался в горизонт, туда, где синева океанских волн сливалась с лазурью безоблачного неба. К нетерпеливому предвкушению встречи с родиной примешивалась тревога: как там без него всё устроилось? И удастся ли энротским лекарям исцелить его жену? Глубоко погрузившись в свои мысли, король не сразу заметил, как к нему подошла Циэла и встала рядом. Роланд перевел взгляд на ее спокойное красивое лицо, будто озаренное тихим внутренним светом, и поймал себя на мысли, что ему будет жаль расставаться с этой с виду нежной, но на деле мужественной и самоотверженной женщиной, сделавшей так много для их победы. Да и вообще, может быть, зря он с таким недоверием относился к элементалям?
 – Вы от Катерины? Как она там? – поинтересовался король.
– Спит. Я наложила на нее успокоительное заклинание.
– Скажите, Циэла, она будет жить? – спросил Роланд, боясь услышать отрицательный ответ.
– Не знаю. С такими повреждениями вообще-то не выживают, но у нее на удивление выносливый организм. Сейчас ей вроде чуть лучше, хотя раны по-прежнему не затягиваются. И неудивительно – ее жизненные силы на исходе, для исцеления их не хватает. Я пыталась делиться с ней своими, но ее раны слишком тяжелы, и моя энергия в ее теле не удерживается – это всё равно, что наливать воду в дырявый сосуд… Может быть, ваши лекари помогут ей лучше, чем я. Но даже в самом благоприятном случае ей потребуется очень много времени, чтобы вылечиться.
Циэла достала из кармана небольшую записную книжечку в голубоватом переплете из полупрозрачного кожеподобного материала.
– Вот, возьмите. Я записала сюда лечебные заклинания, которыми пользовалась. Отдайте это вашим целителям – едва ли они знают такие заклинания.

Роланд и Циэла несколько часов стояли молча, слушая шум моря. Мыслями король находился уже в Свободной Гавани, на родной земле, где он не был, казалось, уже целую вечность, где остались его друзья, где без него рос и взрослел единственный сын, которого он в последний раз видел десятилетним мальчиком… Наконец на горизонте появилась едва различимая полоска земли, постепенно приближавшаяся.
– Энрот? – спросила Циэла.
– Да, Энрот. Скоро мы будем дома. Наконец-то… Даже не верится. Я ведь там не был, наверное, лет десять! Сначала криганский плен, потом служба в Эрафии и эта война… И всё из-за этих поганых криган! – глаза короля недобро блеснули. – Эх, всё-таки надо было вырезать их всех до одного, хоть Катерина и возражала…
Циэла нахмурилась:
– Нет, Роланд, так не годится. Со злом нельзя бороться его же методами, иначе в мире его станет только больше. Что там говорит по этому поводу ваш Кодекс Света?
– Он говорит, что надо вести борьбы с силами Тьмы и утверждать светлые идеалы. Что я, собственно, и делаю.
– А разве там сказано, что во имя победы над Тьмой нужно под корень изничтожать всех жителей стран с темными культами?
– Нет, – признался Роланд.
– Вот в том-то и дело. Идеалы Света утверждаются по-другому – добротой, милосердием. Иногда, конечно, и силой, но эта сила должна быть справедливой. А убивать всех подряд на том основании, что когда-то они, может быть, станут врагами – значит тешить темных богов. Так что мой вам совет: когда будете в Энроте, сходите там в храм Света. А то вы, по-моему, уходите на путь Тьмы.
Роланд задумался. Он не любил, когда кто-то пытался учить его жить, но подобные речи в последнее время приходилось выслушивать часто. Слишком часто, чтобы игнорировать их.
– На путь Тьмы, говорите? А знаете, мне ведь и самому иногда так кажется. Будто какие-то внутренние демоны сидят во мне и сбивают с правильного пути. Я стал черствым, жестоким… А как могло быть иначе после шести лет плена в Эофоле? Если б вы знали, как там измывались надо мной эти изверги, вы бы меня поняли!
Циэла внимательно взглянула на собеседника.
– А как именно они вас мучили?
Лицо Роланда исказила болезненная гримаса.
– Ох, не спрашивайте! Как только не мучили…  Били, жгли каленым железом, душили, ломали кости, сдирали кожу… Я был как безумный, плохо соображал, что происходит, но боль была страшная. Каждый раз казалось – всё, сегодня точно концы отдам, но наутро приходил в себя – и ничего не было, ни ран, ни ожогов. Не знаю уж, как, но за ночь они  всё залечивали.
– За одну ночь? – озадаченно переспросила Циэла. – Невероятно… Подождите, а они вас во время пыток в зеркало смотреть не заставляли?
– Откуда вы знаете? – в глазах Роланда отразилось удивление. – Они с этого и начинали – привязывали к креслу напротив зеркала, гасили факелы и уходили, сначала зеркало обжигало пламенем, а потом уже набрасывались с пыточными инструментами…
Циэла покачала головой.
– Так я и думала. Это зеркало – их любимое орудие истязаний. Зерцало Огня – кажется, они так его называют... Оно собирает в себе злобу истязаемого и обращает против него. Признайтесь, Роланд, ведь вы, будучи в плену, гневались на демонов и мечтали о расправе над ними?
– Разумеется. Если бы я мог – такое бы сотворил с этими  живодерами…
– Вот. Зерцало отражало вашу ярость – и все муки, которые вы придумывали для них, доставались вам же. А кригане вас и пальцем не тронули – от обычных пыток они разве что удовольствие получат, и долго пытаемый не выживет, а вот пытка зеркалом наполняет их силами, и использовать пленника можно долго… вы шесть лет выдержали.
– Но я же видел и чувствовал, как они терзали меня!
– Эти видения могут быть неотличимы от реальности. Они тем ярче, чем больше ярости в душе у человека.
Лицо Роланда вытянулось:
– Так, значит, я страдал от собственной злобы?
– Вот именно.
– Не знаю, что и сказать… – растерянно произнес король. – Да, наверное, мне действительно надо отправиться в храм и очистить душу. Хотя… поможет ли? Сколько я уже ходил в эти храмы, а облегчения никакого. Да я, честно говоря, и в богов-то не особо верю.
– Если не верите, зачем же тогда в храмы ходите? – удивилась Циэла.
– Скорее по традиции. В Эрафии принято всякое дело начинать с молитвы светлым богам, да и в Энроте тоже часто приходилось участвовать во всяких религиозных церемониях – положение обязывало.
– А вы попробуйте прийти туда с верой. И не просто на молитву, а на особый обряд очищения – я знаю, что в культе Света такие обряды применяются и бывают весьма действенными.
– Что ж, – задумчиво проговорил король, – попробую…

К Роланду подошел один из матросов.
– Ваше Величество, через час мы приплываем, – сообщил он.
– Значит, мне пора, – вздохнула Циэла, – Я должна вернуться в свою стихию.
Роланд взглянул на нее с грустью.
– Циэла, останьтесь с нами еще хотя бы на несколько дней. Я покажу вам свою столицу – Свободную Гавань. Это прекрасный город, вы сами увидите. Я представлю вас лордам, вас примут как самого дорогого гостя!
– Мне очень жаль, но я не имею права сойти на берег Энрота. Моя миссия закончена, и я должна вас покинуть.
– Но почему?!
– Сопряжение зовет меня к себе…
– Объясните же мне, в конце концов, что такое Сопряжение? Кто вы, элементали? Откуда вы пришли и куда теперь уходите?
Циэла печально улыбнулась.
– Это тайна, которую не положено знать смертным. Вы всё равно не поймете… Я могу сказать только одно – если когда-нибудь зло опять начнет угрожать миру людей, и вы будете не в силах справиться сами – тогда мы вернемся и снова поможем. А теперь прощайте, Роланд. Я должна идти.
И Циэла, легким грациозным движением перемахнув через борт, прыгнула в воду и исчезла в ней без следа, как будто растворилась в своей родной стихии.
Король еще немного постоял на палубе и спустился в пропахшую лекарствами каюту Катерины. Присев на край кровати, он долго всматривался в бледно-серое, с обострившимися чертами лицо жены. Очнувшись, Катерина слабо застонала и устремила на Роланда больные, запавшие глаза.
– Катерина, милая! Мы подходим к родным берегам. Скоро мы с тобой будем дома…

Причалив к берегу, Роланд отправил гонца во дворец и стал ждать, когда за ним и Катериной прибудет карета. Народ в порту удивленно разглядывал диковинные криганские корабли, никогда прежде в Энроте не виданные, и подъехавший шикарный экипаж, но сходящего по трапу Роланда никто не узнал – о его прибытии было заранее неизвестно, да многие за эти годы уже и забыли своего короля.
Держа за руку лежащую рядом жену, Роланд смотрел на проплывающие за окном кареты улицы родного города. Они мало изменились с тех пор, как король покинул Свободную Гавань – разве что кое-где открылись новые торговые лавки и неподалеку от порта отреставрировали обветшавшую старинную библиотеку –  но после долгого отсутствия казались чужими и незнакомыми.
У дверец дворца Роланда встретили Уилбер Хамфри в парадном мундире и высокий кареглазый юноша с красивым одухотворенным лицом, в котором король с трудом узнал повзрослевшего сына.
– С возвращением, Ваше Величество! – широко улыбнулся Хамфри, обнажив ровные белые зубы. – Рад заверить вас: в Энроте всё спокойно и благополучно, так что я передаю вам все дела в полном порядке.
Тепло поприветствовав советника, с которым его связывала многолетняя дружба, Роланд повернулся к Николаю, стоявшему с почтительно склоненной головой.
– Ну, здравствуй, сын.
Юноша смущенно поклонился, явно не зная, как себя вести.
– Здравствуй…те… С приездом… А что с мамой? – глаза Николая сверкнули тревогой. – Гонец сказал, она ранена.
– Да, сынок, и серьезно.
– Где она?
– Тут, в карете.
Забыв о королевском достоинстве, Николай метнулся к экипажу, рванул дверь и встревоженно склонился над Катериной.
– Мама, как ты?!
До слуха королевы донесся родной голос, сквозь пелену тумана, окутывающего помраченное сознание, проступило раскрасневшееся лицо сына. Как же он возмужал – из нескладного прыщавого подростка, каким был в их последнюю встречу, превратился в рослого и статного молодого человека… Катерина попыталась улыбнуться или хоть как-то показать Николаю, что она видит и слышит его, но ничего не вышло – сил совсем не было.

Роланд приставил к Катерине лучших врачей, профессоров медицинской академии, собранных в столицу со всего королевства. Днем и ночью хлопотали они над ней, используя и заклинания Циэлы, и старинные рецепты местных знахарей, и новейшие изобретения ученых магов. Но главное – они извлекли из дворцовой сокровищницы древний лечебный артефакт, тщательно оберегаемый и используемый только в самых крайних случаях. Это был изящный позолоченный жезл из слоновой кости, покрытый причудливой резьбой. С его помощью любой человек, даже начисто лишенный целительских способностей, мог передавать больному часть своей жизненной энергии, причем гораздо эффективнее, чем это делала Циэла посредством заклинаний. Первые опыты разочаровали. Роланд, который вернулся из храма Света осунувшимся, но с прежним ясным взором, пожелал лично испытать новое средство. Касаясь тела жены жезлом, король ощущал, как вибрирует тот в руках от потока силы, уходящей от него к Катерине, сам он через час лечения чувствовал себя как после целого дня битвы, а видимого улучшения в состоянии больной не произошло. Сразу припомнились слова Циэлы, что отданная энергия уходит, как наливаемая вода из дырявого сосуда, и Роланд подивился, сколь же велика была её сила, что она отдавала её долгими неделями.
Пока силы Катерины поддерживал Николай, король собрал всех лекарей на совет и поделился словами целительницы и своими наблюдениями.
– Ну, энергия всё-таки не вода, чтобы вот так в буквальном смысле вытекать через отверстия, – с сомнением произнес один из профессоров. – Скорее уж она расходуется быстрее, чем вы успеваете восполнять.
– Но результат-то при этом тот же самый, – подал голос другой ученый мудрец. – Заживление ран требует энергии, а ее нет – все уходит на поддержание жизни.
– И что же делать? – растерянно спросил Роланд.
Целители задумались.
– Можно попытаться сделать следующее, – предложил главный придворный лекарь. – Влить в нее разом столько силы, чтобы, выражаясь языком элементалей, сосуд наполнился до краев. Это должно стимулировать восстановительные процессы, потери энергии тогда уменьшатся, и нам будет легче поддерживать необходимый уровень. А по мере выздоровления ее организм и сам станет вырабатывать достаточно энергии, так что приток извне больше не потребуется.
– Давайте попробуем! – воскликнул Роланд. – Я готов отдать ей все свои силы!
Придворный медик едва заметно усмехнулся в усы:
– Ну, если вы разом отдадите их все, Энрот останется без короля. Да и не хватит этого – в процессе передачи часть энергии всегда рассеивается… Нет, силами одного человека тут явно не обойтись… и двух или трех человек тоже… а вот если взять семерых, этого, я думаю, будет достаточно.
– Я попрошу Хамфри, - сказал король. – Здоровья у него много, и, думаю, он согласится поделиться им с Катериной. И Николай наверняка тоже захочет помочь. Вот уже трое.
– Еще попросим троих магов, – добавил лекарь. – Тех из них, кто поопытнее в передаче энергии. А седьмым буду я – не сочтите за нескромность, но я лучше всех знаю, куда эту энергию следует направить. Договорились?
– Конечно, – кивнул король.
– Отлично. Тогда я поговорю с магами и подготовлю всё необходимое.

Накануне ритуала все семеро его участников начали принимать целебные и укрепляющие отвары, и, входя наутро в покой жены, Роланд ощущал, что переполнен бурлящей жизненной силой. Ему не терпелось отдать ее Катерине, которая, как обычно, лежала в полузабытьи, с затуманенным взором, почти не реагируя на происходящее. Вокруг суетились маги и целители, готовясь к обряду. От стоящих по углам жаровен поднимался голубоватый дымок, потихоньку затягивающий комнату горьковатым ароматом. По указанию руководившего ритуалом целителя, три мага встали позади него, а за ними полукругом расположились рыцари – в центре Роланд, а по бокам Николай и Хамфри. Два мага положили ладони на плечи целителю, третий взял его за руку, а свободные руки маги протянули рыцарям. Взяв жезл, целитель дотронулся им до Катерины, а маги хором затянули речитатив. Висящее в воздухе марево замерцало, и Роланд почувствовал, как его сила вскипела и ринулась опаляющим потоком через ладонь в казавшуюся ледяной руку мага. Сквозь взлетевшие ввысь голоса магов король услышал стоны очнувшейся от беспамятства жены и устремил взгляд в ее сторону, но в наполнившем комнату густом дыму не было видно ни ее, ни целителя, и лишь едва просматривались фигуры сына и советника. А затем свет и вовсе померк в глазах Роланда, и он без сознания повалился на пол.
Очнувшись в соседней комнате, он увидел лежащих рядом Николая, Уилбера и всех троих магов. Лекари, приводившие их в чувство, сбивчиво объяснили королю, что выпитые с вечера зелья не столько добавляли силы, сколько готовили человека к быстрой и полной их отдаче. На подкашивающихся ногах Роланд поспешил к ложу супруги. Участвовавший в обряде целитель – единственный, кто не потерял сознание в течение получасового сеанса – сидел рядом с Катериной и придирчиво разглядывал ее раны.
– Наше лечение подействовало, – произнес он, заметив подошедшего Роланда. –  Видите, раны уже не сочатся и корочкой покрылись – значит, начинают заживать.
Король перевел взгляд на лицо жены. Она лежала спокойная и умиротворенная, и в глазах ее читалось явное облегчение.
– Тебе лучше? – спросил Роланд.
Катерина утвердительно прикрыла веки и слабо улыбнулась. Она была чуть жива, но неуловимые изменения в ее лице не оставляли сомнений: сделан первый шаг от грани смерти назад в мир живых. Дорога предстояла долгая, но она началась.

 Долгие дни король, его сын, Уилбер Хамфри и другие обитатели дворца по очереди сидели перед постелью Катерины, касаясь ее тела жезлом. Их сменяли лекари, которые перевязывали раны, прикладывали к ним заряженные магией камни и проводили прочие манипуляции, некоторые из которых больше походили на пытки, чем на лечение. Нет, когда ее погружали в ванну с настоем целебных трав или массировали затекшие от долгого лежания члены, было даже приятно. Но, помимо этого, раз в три дня к ней приходил сгорбленный седобородый профессор с металлическим кубком, от ножки которого отходили гибкие нити с длинными иглами на концах, и вонзал в нее эти иглы. Тонкие и очень острые, они входили в тело почти безболезненно, но когда целитель наливал в кубок какую-то зеленую жидкость, и она начинала там шипеть и дымиться – вот тут-то и начиналось мучение. Иглы раскалялись, тело содрогалось от пульсирующей боли, но Катерина терпела, поскольку знала: чтобы выздороветь, надо пройти и через это тоже. Во всяком случае, профессор утверждал, что лучшего способа направленной доставки целительных флюидов в нужные места организма пока еще не придумано.
Катерина постепенно шла на поправку, но, как и предупреждала Циэла, здоровье возвращалось крайне медленно. Даже через полгода после приезда в Энрот королева была еще настолько слаба, что не могла без посторонней помощи подняться с постели. На нее было страшно смотреть: от некогда стройной и статной фигуры остались кожа да кости, на мертвенно бледном лице резко выделялись черные круги под глазами, в волосах появились первые седые нити. Измученная длительной болезнью и лечебными процедурами, совершенно обессиленная, она выглядела бледной тенью себя прежней.

Наверное, еще никогда в жизни Катерина не получала столько любви и внимания, не слышала столько добрых слов от мужа и сына. Николай почти всё свободное время проводил с матерью, с застенчивой улыбкой рассказывая ей о тех событиях, которые происходили в его жизни в последние годы. Что же касается Роланда, то, покинув мрачный Эофол и вступив на родную землю, он совершенно переменился. От былой озлобленности не осталось и следа, теперь он был нежен и заботлив.
– Я сходил в храм на очистительный обряд, – объяснил он Катерине. – Знаешь, когда священник читал молитву, такая тяжесть навалилась – казалось, сквозь землю провалюсь… сразу все грехи вспомнились… Зато потом – такое облегчение! Будто камень с души свалился. И кригане с тех пор больше не снились ни разу. Даже и не думал, что эти обряды могут быть столь действенны. Я потом уже просто так пришел в храм и всем богам свечки поставил в благодарность…
 
Конечно, Катерина искренне радовалась такой перемене в муже, как и тому, что наконец-то может вдоволь пообщаться с сыном, которого не видела уже несколько лет. Но вместе с тем затянувшееся пребывание в Энроте тяготило ее. Всё чаще вспоминалась родная Эрафия, ставшая после всех последних событий еще ближе и дороже. Пытаясь узнать, как дела на родине, Катерина посылала письма Кендалу и Джелу, но ответов приходилось ждать месяцами – слишком долог был путь от Энрота до Эрафии и обратно. За полгода, проведенных в Свободной Гавани, Катерина получила всего два письма от Кендала. Генерал сообщал, что жителям пострадавших от криганского нашествия областей оказывается необходимая помощь, что подготовка к выборам нового короля идет своим чередом, а он сам, как и многие другие, глубоко взволнован вестью о ее ранении и молится за нее. От Джелу Катерина так и не получила ответа, но Кендал в одном из своих писем упоминал, что полуэльф доблестно несет воинскую службу и передает ей привет. Каждая весточка с родины была для Катерины как бальзам на душу, но одними письмами тоску было не утолить. Если бы сейчас оказаться в родном Стедвике – пусть не королевой, неважно… Здесь, в Энроте, Катерину окружали любовь и забота, рядом были муж и сын, и лучшие лекари делали всё возможное, чтобы скорее вернуть ей здоровье. В Эрафии, где она уронила свой авторитет в глазах народа, на такое отношение едва ли можно было рассчитывать, хоть Кендал и писал, что в последнее время настроения там начали меняться. Но всё это не имело никакого значения. Душа неудержимо рвалась на родину, и, как ни старалась Катерина скрыть от близких одолевающую ее тоску, ее глаза говорили всё за нее. Видя печальное лицо матери, Николай терялся в догадках о причинах ее подавленного настроения, приписывая его то плохому самочувствию, то тяжелым воспоминаниям о прошедшей войне. Однако Роланд прекрасно понимал, в чем дело. Такой же он видел супругу в течение всех прошлых лет их совместной жизни в Энроте: направленный в пустоту грустный взгляд, задумчивый и рассеянный вид. Ему уже тогда было ясно: Катерина тоскует по родине. То же самое Роланд наблюдал и теперь – и с грустью сознавал, что когда-нибудь они вновь расстанутся, что Катерина рано или поздно покинет нелюбимый Энрот, так и не ставший для нее вторым отечеством, и вернется в ту страну, без которой не представляет своей жизни. А иначе, несмотря на все старания любящих мужа и сына, ей не будет счастья.

Однажды эрафийские купцы, прибывшие в Свободную Гавань из Стедвика, привезли очередное письмо от Моргана Кендала, адресованное королеве. Катерина была взволнована и обрадована – она давно уже не получала вестей из Эрафии. Прежде чем открыть письмо, она долго вертела его в руках, наслаждаясь самим видом аккуратного конверта из желтоватой плотной бумаги и до боли знакомой печати генерала Кендала. А, начав читать, не поверила своим глазам:

«Леди Катерина!
К сожалению, лишь теперь, почти потеряв вас, мы наконец поняли, сколь велики ваши заслуги перед Эрафией и сколь несправедливы были наши претензии к вам. Я уже писал, что многие в Стедвике потрясены рассказами Джелу о вашей битве с Ксероном и молятся о вашем выздоровлении. Надеюсь, что светлые боги слышат эти молитвы, что ваше здоровье идет на поправку и вы будете рады тем новостям, которые я хочу сообщить. Наконец-то выяснилось, кто мутил воду в Совете лордов, добиваясь вашего смещения. Я уже тогда подозревал, что кто-то специально настраивает лордов и народ против вас, дабы занять ваше место на престоле. Теперь стало известно: этим занимался председатель Совета, сэр Мюллих. Недавно был раскрыт его заговор против меня. Чувствуя, что общественное мнение начинает меняться не в его пользу (особенно теперь, после известий о вашей самоотверженности в битве с демонами), и не будучи уверенным в победе на предстоящих выборах, он решил устранить меня самым радикальным способом и захватить власть, но готовящееся покушение удалось предотвратить. Теперь этот мерзавец получил по заслугам, а Совет лордов раскаивается и требует вернуть вас на престол. По правде говоря, я с самого начала надеялся, что лорды одумаются – потому и не спешил с выборами, назначив их только через три года. Что же касается простых людей, то они всегда относились к вам самым лучшим образом, хотя Мюллиху и удалось некоторых из них сбить с толку.
Я знаю, насколько сильна нанесенная вам обида. Если вы предпочтете остаться в Энроте, я с пониманием отнесусь к этому решению. И всё-таки знайте: в Эрафии вас ценят и ждут. В сущности, кроме вас, у нас нет достойных претендентов на престол. Нам очень не  хватает вас. Возвращайтесь.
Ваш Морган Кендал».

Слезы счастья выступили на глазах Катерины. Она надеялась на это с самого момента своего отречения… прятала надежду в самую глубь своей души, не признавалась в этом даже самой себе – но  надеялась, что в конце концов в Эрафии ее поймут и оценят. Значит, не зря надеялась – пресветлый Илвантай, или кто там еще есть на небесах, всё-таки смилостивился над ней!
– Роланд! – закричала Катерина, размахивая посланием Кендала. – Иди скорей сюда!
– Что случилось? – с тревогой спросил влетевший в комнату король, давно уже не видевший жену такой возбужденной.
– Есть всё-таки справедливость на свете! Почитай, что Кендал пишет, – Катерина протянула ему письмо.
– Да, мне этот Мюллих с самого начала не нравился, – сказал Роланд, закончив читать. – Ну как, ты довольна?
– Еще бы! А они еще сомневаются, захочу ли я возвращаться. Да если б они знали, как я здесь скучаю, с каким удовольствием ступлю на родную землю!
В порыве радости Катерина попыталась встать, но ноги ее подкосились, лицо исказила гримаса боли, и она, резко побледнев, со стоном упала на руки мужа, еле успевшего подхватить ее.
– Ну и куда ты поедешь в таком состоянии? – спросил Роланд, осторожно укладывая супругу на кровать. – Тебе же еще лечиться и лечиться.
– Да, ты прав, – ответила она, учащенно дыша и обливаясь холодным потом. – С возвращением придется подождать. Но ты скажи этим купцам: пусть они передадут Кендалу, что я приеду сразу же, как только мне станет лучше. Обязательно скажи, не забудь!

С этого дня выздоровление Катерины заметно ускорилось. В глазах ее появились прежний блеск и жажда жизни, и лекари лишь удивленно качали головами, видя, с какой быстротой она восстанавливает силы. А спустя несколько месяцев Катерина уже отплывала в Эрафию – еще не вполне окрепшая, но довольная и счастливая. Роланд и Николай провожали ее в столичном порту.
– Не грустите так, – утешала их Катерина. – Мы же не навсегда расстаемся. Вы в любое время можете приезжать ко мне. Тебе, Николай, наверняка будет интересно побывать в Стедвике. Это такой красивый город, а ты его еще ни разу не видел… Да и я тоже буду навещать вас, так что мы в любом случае будем видеться.
На прощание Катерина крепко обняла и расцеловала своих дорогих мужчин и, несмотря на всю радость от предстоящей встречи с родиной, чуть не расплакалась от внезапно нахлынувших чувств. С мужем и сыном все-таки было хорошо, и очень жаль, что нельзя взять их с собой.

Когда ее корабль отчалил от пристани, погрустневшие Роланд с сыном еще долго стояли на берегу, провожая его взглядом.
На глазах Николая выступили слезы.
– Отец, ну почему она опять уехала? Я-то надеялся, что она останется с нами…
Роланд вздохнул и обнял сына.
– Знаешь, я тоже всегда удивлялся твоей матери. Но теперь, после всех этих событий, я, кажется, начинаю понимать ее. Она любит нас, сынок, но Эрафия – это ее судьба. И мы с тобой ничего не можем изменить.