Ad finem seculorum

в какой-то другой вселенной
где мы были совсем не мы
я тебя пламенно ненавижу
ты же со мной на вы



я ловлю в прохожих привычки твои.
вырисовываю на полях силуэт мне как будто знакомой фигуры.
я рисую черты твои, трепетно и покорно, будто бы скульптор творит шедевры. хотя если признаться честно всегда слыл обделенным таким талантом.

я ищу тебя в каждом.
в каждом похожем смехе, позе или привычке при разговоре касаться пальцами выступающей ключицы или водить по горлу.
а пальцы, знаешь, какие у тебя пальцы ?
длинные и всегда холодные; кончики просто ледяные, меня всегда это сводило с ума.
я не помню этого, потому что этого не было, но я знаю.
и знание это внутри меня подобно базовому.
вот как знание где "верх" и "низ"; знаешь,
звучит смешно, конечно, но я без тебя теряю ориентиры.

мне кажется серым и обыденным день, если я не ловлю отзвуки смеха похожего на твой в толпе.
смех у тебя всегда был какой-то натянутый, даже беззвучный, но улыбка до безрассудного счастливая. такая что невозможно взгляд оторвать,
потому у меня и не выходило никогда.

я болею тобой.
мое беспокойное сердце ждет тебя, как ждут первую весеннюю грозу или первый снег.

иногда я тоскую.
тоскую до белеющих костяшек на сжатых пальцах, до лихого блеска в глазах.
это разрывает изнутри.

знаешь, если б можно было выжигать чувства и мысли, мне определенно стоило удалить все связанное с тобой.
выбросить-выкинуть- перечеркнуть и забыть,
но шутка в том, что это невозможно.
и никогда не будет возможно с тобой.

слабая человеческая привычка? как знать;
ведь ничуть не окрыляет, не отрывает от земли. скорее бьет под дых, весь воздух выбивая,
так, словно стоя на самой неприступной вершине смотришь вниз на проделанный тобой путь и не веришь, и дышать хочется полной грудью, но кажется, ты даже не помнишь как дышать вовсе, и все горит внутри.
смотришь сверху и не веришь в свое небессилие.
смеяться хочется и немножечко даже жить. до одури хочется жить.

если бы меня попросили наспех назвать пять причин, чтобы жить,
пятой была бы возможно мысленно тебя рисовать.
и искренность эта болезненная как оголенный провод, лилась бы из меня,
потому что я чувствую себя живее, возвращаясь к тебе.

я люблю тебя горячо;
горячо и нежно, как любят, наверное один раз в несколько тысяч жизней, и если меня одернут, мол, что ты городишь, бредишь, я улыбнусь чуть криво, сочувственно к тем несчастным, что никогда не испытали такое.
я не знаю случились ли мы когда или может быть никогда, я целую тебя под ключицу, я ищу тебя, я тебя рисую.

я пьянею под взглядом глаз, направленных не на меня и меня лихорадит.
от этой лихорадки не излечится. но, наверное,  когда выбираешь верную смерть стоит руководствоваться какой-то вышей целью.
моим оправданием будет, что у тебя безумно красивые глаза.

хочешь, я тебя приснюсь как-нибудь? может мельком и может где-то под утро,  когда сны никогда не сохраняются в памяти? ну пожалуйста.

наверное, это случилось не со мной, а может просто во сне, может это было не с нами, может нас и быть никогда не должно, было кто знает?
но я ищу тебя, ищу тебя в каждом.
жажду встречи, чтобы бросить в лицо небрежное:

лучше бы мне вовсе не знать тебя.