Восемь хроник

Хроника первая

- Сходите в сороковую? Начальник их просит. Вчера дедушку прооперировали. Ампутация голени. Всю ночь буянил.
Сороковая реанимация или еще называется реанимация для больных с гнойными осложнениями после операций. Два года назад мы прощались здесь с отцом. Дежурный реаниматолог, он же мой бывший сосед по общежитию, весельчак рыжеволосый Пашка с грустным лицом сказал: «Слава, бери жену и приходи…лучше после девяти, когда у нас поспокойнее будет…это последняя ночь Владимира Ивановича…».
И сегодня Павел как бы виновато улыбается и докладывает о том, что не справились. Второй визит к ним за двое суток. Опять принцип парности сработал.
«Всю ночь грузили дексдором, Слава…Кричит, материт, весь проводами от датчиками себя опутал… Помогает дексдор, но не надолго. Пытается почесать пальцы ноги, говорит, что болят они. Это нормально ведь в его состоянии? Общий наркоз перенес…семьдесят шесть лет. Плюс дал задержку мочи на операции. Катетеризацию провели…На второй ноге тоже ишемия приличная…»
Антон Сергеевич, завидев незнакомца, присмиряет. Рассказывает, что пришел в поликлинику, что привязали, что не дают походить, что ноги затекли, что жену похоронил осенью, что скучает по ней, что Сердюков сократил его должность четыре года назад.
- Ну что посоветуешь, Слава? Неулептил?
- Да, Паш, он самый, девять капель на сутки…думаю достаточно для органика. Плюс финлепсин от фантомных. Должен сгладить негативизм и боли уменьшить. Биохимию повторите, вдруг где-то катастрофа… все же пять дней прошло с последнего анализа.

Хроника вторая

  - Как ваш Шевченко, Сан Саныч? Вызов прислали из вашей урологии?
- Это старый наверное, Иваныч. После возвращения из реанимации, как огурчик. Лежит, восстанавливается. Больше кровью не брызгает по палате и ноги под подушку соседу не засовывает.
- Вот и хорошо. Алкаш он. Видимо делирий был отставленный. Вовремя спохватились вчера.
В урологии ремонт. Три отделения на базе одного. В палате на четыре койки с трудом можно пройти. Расстояние между ними меньше метра. Хорошо, что хоть потолки четыре пятьдесят.
- Узнаёте, Михаил Павлович? – спрашиваю у худосочного старика с полурыжими спутанными волосами и седой бородой. Три бутылки на штативе вливают жидкости в его спавшиеся вены и послеоперационную рану.
- Да, виделись где-то…Уж не припомню.
- Жалобы есть к психиатру?
- Домой охота, доктор. Вот одна жалоба.
- А выпить?
- Если б налили, не отказался…

Хроника третья 

- Доктор, у меня ПТСР! – заявил буквально с первых слов нестарый майор переводчик из военного института. Его прислали на комиссию с отрицательной характеристикой. Это бывает всегда так. Служил человек, служил и враз становится негодяем. «Не знает уставов. Не пользуется авторитетом у сослуживцев. Плохо ориентируется в требованиях руководящих документов. Небрежно носит военную форму одежду…». Шаблонные фразы, которые заканчиваются одним: «Сохранение на военной службе нецелесообразно». Я смотрел на интеллигентного вида мужчину восточной внешности, с умными карими глазами, слегка полного и гладко выбритого, с нотами дорогого парфюма; чуть тревожного и немного нерешительного и думал, чем мог насолить Родине преподаватель кафедры иностранных языков.
- Вы же не врач, чтобы ставить себе диагноз! Что вас беспокоит и почему вы у нас оказались?
- Я начну с последнего вопроса…Мне выделили квартиру в Молжаниново. Это Новая Москва. Между Химками и Сходней. Гетто своеобразное. На двадцать пятом этаже дома, где лифт сломан. Где в квартире дыры между бетоном и стеклопакетами. Где не работает сантехника, и текут трубы. Где температура не больше десяти тепла сейчас. Я составил акт о тридцати недостатках и отправил его в департамент жилищного обеспечения МО РФ. Мне пришел ответ, что квартира соответствует ГОСТу. Я подал в суд. Прошел год судебных тяжб. От меня решили избавиться и сократили мою должность в институте.
- А к чему диагноз посттравматическое стрессовое расстройство?
- Я военный переводчик. Знаю шесть языков. В совершенстве арабский, португальский, французский. Плюс английский, итальянский, немецкий. Но зарплата у военного переводчика небольшая. Прошел курсы наблюдателей при ООН. Два с половиной года служил в Судане и больше года в Конго. Попал в  так называемую «Красную Зону». Это место, куда направляют неблатных и молодых, чтобы проверить их на вшивость. Кадры миссии ООН в Конго в руках пакистано-индийской военной мафии. Они направляют своих на спокойные места, а русские – это пушечное мясо. За год из 126 офицеров домой вернулись 97. Остальные либо умерли от болезней либо ушли через самострелы. Так вот в «красной зоне» заболеваемость лихорадкой девяносто пять процентов. В центре ее деревня Эбола. Сотовой связи там нет, интернета нет. Повезет, если кто приедет со спутниковым телефоном и даст позвонить. Я менял земляка, который просидел там семь месяцев. У него были безумные глаза, он смеялся и плакал одновременно. Через два месяца я заболел. Температура сорок два. Тело ломало. В китайском госпитале мне не смогли поставить диагноз. Китайцы шлют туда чуть ли не санитаров да медбратьев, лишь бы ООН платило деньги. Пролежал две недели без лечения. Температура не падала. Внезапно прилетел вертолет с русским врачом, который поставил мне диагноз малярия и забрал на аэродром крупного поселка. Оттуда самолетом меня эвакуировали в госпиталь на территории ЮАР. Я там провел два месяца... Меня потеряли и никто не искал. На вопросы российской дипмиссии отвечали, что числюсь, как без вести пропавший. Мой анализ крови был на грани катастрофы. Временами сознание уходило из меня. Я ничего не мог есть. Лишь друзья спасли, разыскали меня и переправили в Россию, где я еще три месяца провел в госпиталях. Поверьте, это не стоит тех денег, что там платят.
- Это правда, что пять тысяч в месяц?
- Первые два месяца по семь, потом по пять тысяч долларов. Но тогда я был вынужден пойти на это. У меня была ипотека. Я должен был банку полтора миллиона плюс шли проценты…Когда я вернулся в Москву меня еще ограбили в банке. Это тоже отразилось на моем душевном равновесии. Я менял десять с половиной тысяч долларов и мне подсунули куклу. Полиция приехала через тридцать минут. Охранник с кассиром тем временем исчезли. Банк сказал, что к ним эта касса не имела никакого отношения, а просто ООО арендовало помещение. Потом закрылся и банк. Дело отправили в архив…

Хроника четвертая

- Добрый день, Сергей Антонович! Меня зовут Вячеслав Иванович. Я врач психиатр, - привычно представился перед пациентом из онкологии. Из разговора с начальником знал, что тридцатипятилетнему подполковнику с раком почки и метастазами во все органу не захотелось жить, и он пытался убить себя в результате ДТП, но спасли подушки безопасности. - Как ваше самочувствие?
- Лучше не бывает! – иронично ответил он без улыбки на бледном лице с выделяющимися скулами и острым носом. Он сидел в кресле, и мне казалось, что ему холодно. Может, потому, что не снял вязаную шапку разведчика и ватную куртку, а может от того, что перед ним три психиатра и психолог, которые будут задавать неприятные вопросы. Безумия в его глазах не было. Глубокая тоска. Такое ощущение, что смотришь в темный деревенский колодец. Если повезет и попадет солнечный луч, то увидишь воду, а если нет, то ощущение, что смотришь в ночь.
- Что привело вас к нам?
- Медсестра привела. Сказала, что мой начальник отделения назначил.
Беседа психиатра привычное дело. И вопросы сыпались по проторенной дорожке. Родился, вырос, увлечения, водка, травмы, семья, служба, планы на будущее. Подполковник отвечал. Желания не было, как и обратного. Привык подчиняться, - подумал про себя.
- Начальник тыла бригады спецназ в Дагестане. Воевал. Трижды в браке. Через три месяца от третьей жены должен родиться четвертый ребенок. В августе пятнадцатого заболела спина. Лечили остеохондроз. Мазями, таблетками, уколами. Через два месяца сделал УЗИ. Потом КТ. Опухоль почки двадцать сантиметров. Удалили. Два курса лучевой, пять химий. Потерял пятьдесят пять килограмм. Аппетита нет. Метастазы везде, кроме мозга. Убивать себя не хотел. Слабость в ногах. Ничто не радует. Если помогут наши таблетки, согласен принимать.
Он вышел из кабинета, оставив нас наедине с историей болезни, на лицевой стороне которой в графе диагноз написана аббревиатура «C-r IV» с перечислением осложнений…

Хроника пятая

- Посмотрите мою маму, Вячеслав Иванович, – по телефону попросил Алексей, работающий юристом госпиталя, - она в кардиологии сейчас лежит, давление высокое и ритм нарушился. Фамилия такая же, как и моя. Придет к вам, когда назначите.
Спустя тридцать минут в кабинет робко вошла женщина в плюшевом спортивном костюме персикового цвета, и серых уггах, что диссонировало с её тихим голосом и бесцветным маникюром. Она отказалась от мягкого глубокого кресла и, стесняясь, присела на краешек стула. Ирине Петровне немногим за шестьдесят, но внешний вид не соответствовал годам. Стройная фигура, ухоженная кожа, минимум морщин, аккуратное карэ. Двое детей, двое внуков, двадцать лет, как развелась, работает преподавателем эстетики в Коломне. Со слезами на глазах она рассказывала, что полтора года назад потеряла сон и настроение.
- Я не знаю за что нашей семье дано такое испытание. Мы все верующие, соблюдаем праздники и посты, регулярно посещаем церковь. Словом, живём по законам Божьим. В 2014-м у моей дочери в Питерском роддоме родилась девочка…без ручки…Я не могла поверить в это. Ведь на всех УЗИ обе конечности присутствовали. Мы слышали о таком, но никогда не могли подумать, что беда настигнет нас… За что доктор?
- Скажите, а если бы УЗИ показало отсутствие верхней конечности, то, что было бы в этом случае?
- Конечно, дочь бы рожала. Ни о каком аборте не могло быть и речи… И сейчас они с мужем прикладывают все усилия для развития своей малышки. Возят девочку в Германию на реабилитацию. У неё есть детский психолог, который приходит на дом. Она хорошо развивается. Умная, всё понимает. Планируем изготовить временный протез. Но как подумаю, что вскоре она повзрослеет и пожнет детскую жестокость, а потом и взрослую, то, как будто что-то острое пронзает мое сердце... Вот, посмотрите её фотографии на моем телефоне… - Ирина Петровна положила свой красный смартфон на стол передо мной и стала листать снимки малышки и её родителей на экране. - Это ей месяц. Здесь она пошла. Вот её папа и мама…-  Слёзы высохли на лице, и мне показалось, что она переключилась на комментарии с воспоминаниями. – Ой, извините, я, наверное, у вас время отвлекаю своими глупыми разговорами. Ведь у вас больные, работа…
- Нет, всё нормально. Это и есть моя работа. И сейчас я принимаю вас с настоящей болезнью, которую назову Неврастения. И если вы не против, назначу вам лечение… Антидепрессант, снотворное, лечебную физкультуру, физиопроцедуры и барокамеру.
- Поможет, думаете?
- Думаю да…

Хроника шестая

Хирургическое отделение гнойной инфекции
- Я не вызывала психиатра. Чем вы мне можете помочь? Я внука потеряла вчера…О чем с вами говорить? Вы ведь не вернете мне его…
- Успокойтесь, не плачьте, расскажите, что произошло?
- Как тут успокоиться. Это я должна была умереть. Мне шестьдесят пять, второй год я лечу свою протезную инфекцию  из-за неудачной операции на сосудах ног. Не хожу. Ноги, как бутылки из-под шампанского. Того и гляди треснут от гноя. Вон, видите, гной в банку отходит?
- Да, я все вижу…
- Я ему звонила вчера…Спрашиваю, ты хорошо кушаешь? Он отвечает: «Да бабуленька. Не волнуйся…Ем кашку…». А он постился. Впервые в жизни. Не ел мясо, молоко, сыр. А тренировался по две тренировки в день…И вечером он умер…В тренажерном зале…от сердечной недостаточности…Красивый двухметровый парень…Лежит сейчас в холодном морге…И я старуха, пережившая его, мужа, внучку лежу здесь и реву…Почему такая несправедливость, доктор?
…Муж умер год назад. Он работал еще. Жалоб не было. Случайная находка на гастроскопии. Тридцать лет в армии и двадцать пять на гражданке. Не жаловался ни на что. Нашли опухоль в желудке. Прооперировали…удалили желудок. Тромбоэмболия на третьи сутки после операции.  Я была не готова к его смерти…
…Внучка умерла двенадцать лет назад. Ей шестнадцать было. Сгорела от лимфосаркомы за шесть месяцев…А я осталась?
- Может, я назначу вам что-то успокаивающее?
- Нельзя мне, доктор. Я антибиотики пью, сердечные, варфарин. И так желудок испорчен… И я ведь не дура! В своем уме? Что ж мне радоваться? Слезы – это единственное, что осталось. Я даже на похороны к нему не могу приехать… Вы не думайте, доктор, суицидом я не закончу. У меня осталось двое детей и еще одна внучка. Для них я – стержень. Как они без меня?

***
- Что нам делать с ней, Слава?
- Не знаю, Игорь…Депрессия налицо. Ничего не ест, не ходит, не спит…Лежит в постели и рыдает. Тут, даже без психиатра диагноз виден. Плюс не хочет лечиться психотропными, от моих визитов и от психолога  отказывается… Выпишу  ей все же седативную микстуру, релаксон для сна, - пусть пьет, спокойнее будет…Иначе не выкарабкаться…Завтра с психологом придем, поработаем с ней…

Хроника седьмая

Отделение нейрореанимации.
- Спасибо, что пришли. А то, мы уж и не знаем, что без вас делать…
- Расскажите, что с больным?
- Честно говоря, в 48-м думали, что не жилец…С такими травмами не выживают…Два месяца назад упал  с БТР на юге.
- Подрыв?
- Не знаю. Написано в переводном  эпикризе: «столкновение БТР с тупым твердым предметом». Доставили в тамошний госпиталь. На КТ перелом основания черепа, височной, теменной, затылочной костей. Разрыв легкого, селезенки, печени, почки. Месяц на ИВЛ и в коме. Выжил. Вторую неделю, как у нас. Психоз.
- А что говорит?
- Ничего. Он же на трахеостоме. У вас, к сожалению, не получится высокоинтеллектуальной беседы. Он только рычать умеет. Как мать и жена уходят, он начинает биться головой о спинку кровати. Плачет. Срывает электроды. Пытается встать…Вот привязали.
- Чем лечите?
- Сероквель в качестве антипсихотика, тиопентал натрия при возбуждении и вязки с фиксацией.
- Пролежни есть?
- За два месяца только легкая мацерация на крестце.
- А похудел на ИВЛ?
- Нет… Он, со слов супруги и до командировки был таким доходягой. Мы его на аппарате через зонд хорошо кормили нутриэном и белковыми смесями, но не поправляется никак. Пятьдесят килограмм… Недавно наш санитар вместе с собой его на весах взвешивал. Не стоит, не сидит пока. Но мозг восстанавливается…Видите, руку вам подал…Правая слабее левой…Так как в левом полушарии очаг травмы. Язык покажешь нам? Молодчинка…А сколько пальцев я показываю? Покажи столько же левой рукой…Молодец…Ты сегодня молодец… А говорили не жилец…Еще какой жилец…Приходите, доктор к нам почаще…Он на вас хорошо реагирует…Нам бы назначить что-нибудь, чтобы он головой не бился о кровать и не сбежал куда-нибудь…

Хроника восьмая

Отделение радиолечения.
- Как самочувствие, на что жалуетесь, Владимир Борисович?
- Умереть хочу поскорее…Устал я так жить. Доктор, скажи, как коллега коллеге, когда она ко мне придет?
- Не торопитесь…Она знает, когда приходить…Полечитесь, пока есть время и возможность.
- Лечись – не лечись, исход один…Вон и бывшая жена с любовником хочет, чтобы я квартиру им отписал…Не дождетесь! Пошел прочь из палаты, сука…
- Не кипишитесь. Нет тут никакого любовника. А жена не бывшая, настоящая.
- Ничего, скоро будет бывшей. Вот захочу и не подпишу ничего!
- А зачем вам это?
- Я сказал: пошел прочь, сука…глаза свои вылупил…улыбаешься…хочешь за мою мазду сесть…Выкуси!
- Вы с кем сейчас? Здесь никого нет, кроме вас, жены и больного соседа за ширмой из одеяла. Зачем, кстати ширму сделали?
- Бросается, он доктор, в соседа. Памперсами с какашками. Ничто не помогает. Сероквель, аминазин, неулептил, дроперидол…Может, что посильнее назначить? Как я с ним дома буду справляться?
- Вам, как врачу легче будет. Инъекции будете делать. Я вам рецепты выпишу на успокаивающие. 
- Скажите, а это нормально, что его ничего не берет?
- Не знаю. Опыта лечения таких пациентов у меня нет. Гигантская глиобластома сдавливает мозг. За месяц она увеличилась в два раза. Двенадцать на десять и на шесть сантиметров…так показала МРТ три недели назад. Выживаемость при таких опухолях без лечения - три месяца, с химио- и радиолечением - шесть. Он живет уже четвёртый. Остановить рост опухоли невозможно… Нейрохирурги вынесли вердикт: «неоперабельна»… еще два месяца назад. Принципы терапии делирия схожи, что при опухолях, что при алкоголизме. Подавляем бред и галлюцинации…Поэтому лечении здесь симптоматическое.
- Приходите, доктор…Поляну накроем. Мы неврологи люди добрые. Пиво, шашлык, погуляем на природе. У нас тут общество неврологов в городе. Все друг друга знаем. У вас на халате ВБ написано? Вас, как и меня зовут?
- Нет, это «МД» – название фирмы, что халаты шьет.

***

- Как вы его находите, коллега?
- Динамика по психическому статусу отрицательная. Бред, галлюцинации, нарушения аффекта.  Я увеличу дозировку нейролептика и назначу карбамазепин… Когда вы химию заканчиваете?
- Скоро. Через десять дней выписка. Жена не хочет забирать его и везти домой в Анапу. Говорит, что не справиться с ним… Вчера предлагала взятку санитарке, чтобы та задушила его…