Я сегодня попаду в Какаду

              Когда мне было два года, у меня все было хорошо.
              И в три года все было отлично, пока я нечаянно не наступил на свой любимый водяной пистолет. Я обильно посолил слезами собственные сопли, и жить стало тяжело. Я похоронил пистолет во дворе, присыпав его глиной, новый мне не купили, на лбу появилась первая грустная морщина–вертикаль.
              В семь лет мое тело покрылось новой одеждой. Ежедневно сопел ранец за спиной, противная однопартница со старческой склонностью к нравоучениям, утренние подъемы с криками поднимающих и недоуменными воплями поднимаемого, ненависть к дневнику–доносчику, потуги обручить  с худой, некрасивой скрипкой и попытка отца загнать меня  домой  с футбольного поля в 11 часов вечера при зыбком счете 47:24.
              В семнадцать лет – прыщи на лбу, эскалация напряженности на границе родительской комнаты и взаимные ноты протеста; к Нике пылкая любовь, зацепившая  и Свету, ненависть к Нике, скандалы со Светой, неудачная попытка немного выпить красивый напиток  -  «Портвейн 777»: выпил много, даже рубашке со штанами хватило, куда пойти вечером, куда пойти учиться, для чего я живу, для чего живут они все, провал на экзаменах в институт, дома встречали две фразы: «Я так и знал!» и «Я так и знала!», уеду на Курилы, овощебаза, мечты, растерянность, вакуум, пауза…
              В двадцать лет – армия, учебка, желание набить морду главному редактору бодрых телепередач «Служу Советскому Союзу!», удивительная собственная сообразительность, свежая мысль: два года – это, оказывается,  730 дней; понимание  того, что мог попасть и в морфлот на три года,  тупость поставленного задания старшим по званию, четкость выполнения этого задания младшим по должности, мужской живой коллектив и голые красотки из журналов с извиняющимися улыбками –  пока извиняем, девочки. Письмо, ночная тревога, ночная вахта, гауптвахта, дембель, счастье,  дома, встречи с друзьями в кафе «Какаду»…
              Двадцать пять – университет, кожаный элегантный «дипломат»; в нем – эспандер, методички, книга "Князь Серебряный" и 7 толстых тетрадей. Дискотека, и только там стопроцентная посещаемость студентов, включая вечных доноров и  ничего не подозревающих беременных первокурсниц. Собственная свадьба под песню «Лаванда», перестройка, взрыв интереса к истории, недоумение жены, мое бодрое разъяснение, родился сын, перестройка все еще продолжается, дискуссии с женой не прекращаются, жена, протестуя, не моет посуду, а мне некогда  –  ем суп из кастрюли кружкой и убегаю на работу: перевелся на заочное, семья на грани развода или, может, даже уже мы в разводе – не знаю точно;  все – за Ельцина, жена -  против меня, советы непосторонних – родителей, просьбы сына нарисовать «ускорение», новые анекдоты моих старых друзей.
              Когда-то казалось, что по мере взросления жить обязательно будет легче, иначе зачем  тогда люди взрослеют? Я железно на это надеялся в 3 года и свято в это верил в 7 лет. Теперь я боюсь дней рождения и с тревогой гляжу на потрепанную бахрому своего несовершеннолетнего паспорта.
              Правда, радуюсь жизни. Лежу и смотрю на сына, которому ровно 3 года и 3 дня. Он  едет   машинкой по моему животу, мне щекотно, но я терплю, чтобы не было ДТП.
              Сын должен доехать до станции «Счастье».