Дракайна и ее сын. Главы I-VI

ДРАКАЙНА И ЕЕ СЫН
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Пробираясь по городу, люди жались к стенам домов и перебегали улицы, то и дело прислушиваясь или со страхом взглядывая в небо. В выжженных кварталах даже для мародеров не находилось поживы.

Низкий каменный дом. Светились два окошка второго этажа, выступавшего над улицей и подпертого балками. Борсо, кутаясь в плащ, постучал тяжелым кольцом в грубую дверь. Скоро за ней послышались шаги и негромкий высокий голос. Отсветы масляной лампы и тени шатались по стенам, полу, потолку, нехитрым мебели и утвари, по ступеням узкой лестницы, скрипевшей под тяжелыми шагами Борсо. Следом за хозяйкой мужчина вошел в комнату, где было жарко натоплено и могло быть уютно, но воздух казался горьким – не от вездесущего запаха гари, а от скорби и страха. Собравшихся было семеро, случайных товарищей по несчастью – обоего пола, разных возрастов и сословий. Борсо поздоровался со всеми, хотел по обычаю, принятому в Аире, призвать богов благословить этот дом, но вовремя спохватился. Пришлось отвечать на расспросы.
- Я не нашел его, - сокрушенно выговорил Борсо. – Искал, но не нашел.
- Кого ты ищешь? – спросил сухощавый, гладко выбритый старик.
- Сына.
От этого слова на душе Борсо сделалось невыносимо тяжело и мерзко. И еще тяжелее стало от хлынувшего со всех сторон сочувствия.
- Искать всё остальное бесполезно.

Рынок и постоялый двор при нем были уничтожены первыми. Борсо подумал о своих людях. Все они сгорели заживо. Не осталось даже праха. Борсо искренне скорбел о них. Мысли об уничтоженных деньгах и товаре тоже приходили в голову, но Борсо понимал, что в сравнении с человеческими жизнями все это – ничто.
«Не думал, что когда-нибудь буду торговать с Городом Дракона. И не следовало этого делать. Никогда».
Борсо шумно вздохнул. Это был высокий, крупный человек с огромным гладким брюхом. Лицо с резкими чертами и глубоко посаженными чуть раскосыми глазами заплывшим не выглядело. Русые волосы и борода были коротко подстрижены.

Жители города Дракона, и мужчины, и женщины носили штаны и длинные рубахи из белого полотна, богато украшенные черными и красными геометрическими орнаментами. В Аире одевались так же, как и в городе Дракона, но платье могло быть разных цветов, а орнаменты – менее сложными.

Хозяйка позвала собравшихся разделить ужин с ее семьей. Каждый принес с собой еду для общего стола. Борсо на несколько мгновений задержался в комнате, и вместе с ним – хрупкая невысокая женщина с почти черными мелко-волнистыми растрёпанными волосами.
- Хенно жив. Он вместе со мной прятался в подвале, а потом помогал лечить обожженных. Надеюсь, с ним ничего не случилось после того, как мы расстались.
- Вы знали его?
- Да. Он сын… приемный сын хранителя библиотеки в Аире. Полагаю, нам лучше переговорить об этом позже.

Гости стали расходиться, Борсо и Рената разговаривали, стоя у дверей.
- Хенно был совершенно убит после разговора с вами. Думаю, он вернется домой.
Взгляд ее треугольных карих глаз был страдальческим и темным. Широкое желто-смуглое лицо с полукруглым лбом и извитыми линиями клейм – языков пламени – на щеках оставалось неподвижным. Она говорила с Борсо спокойно и ровно, но ей не всегда удавалось скрыть неприязнь. От этой молчаливой замкнутой женщины зависели дальнейшая жизнь и спокойствие Борсо. Он уже тысячу раз проклял свою подозрительность. Лучше было ошибиться, признав своим чужого сына, чем оттолкнуть родного. Борсо кое-что осознал, вновь оказавшись в смертельной опасности, и был благодарен Хенно.
- А вы, Рената, что будете делать дальше?
- Я уйду в Аир. Здесь у меня больше никого нет, и я не хочу оставаться здесь ни одного лишнего часа.
- Боги послали вас мне! – выдохнул Борсо. – Не собираетесь же вы идти туда в одиночестве? Отправимся вместе.
- Вы, наверное, пойдете по Главному тракту, - возразила Рената. – А мне нужно идти обходным путем.
- Почему?
- Нас режут, - сказала она коротко и глухо. – Кто-то считает, что именно такие, как я, повинны в случившемся.
- Значит, пойдем вместе обходным путем.
Рената, через миг молчания, кивнула.

ГЛАВА ВТОРАЯ
Утром следующего дня по растрескавшейся тропке среди слоистых изломанных скал шли двое – массивный мужчина и молодая тонкая женщина. На скалах росли серые круглые пыльные кустики. Кое-где поднимались темные ели. Двое шли на север, к границам Аирской республики и с того момента, как встретились у городских ворот, не сказали друг другу ни слова. Для Ренаты это молчание не было тягостным. Попутчик был ей неприятен и не интересен. Могло показаться, что Рената очень мужественно держалась, но она сама еще не знала, насколько сильно ее потрясло случившееся. Скорбь коварна. Ренате больно было смотреть на всё, что она любила. Ей мешали жаркое солнце, густо-голубое небо, полосатые скалы и трава, пестревшая мелкими желтыми цветами.

Борсо дернул было губами, но ничего не сказал. Помолчали еще немного, а затем Борсо запел. Рената, шедшая чуть впереди, поморщилась, втянула голову в плечи. Идя по этой тропе необходимо было либо петь, либо громко разговаривать – Рената об этом знала. В песне было лишь два коротких куплета, а между ними – бессвязица, похожая на последние мысли перед засыпанием, обрывки фраз, не имевших никакого отношения к смыслу песни, тарабарщина, хрип, стон и завывания, такие, что оставалось только поражаться возможностям горла Борсо. Все это многократно повторялось в разных сочетаниях. Cлова, в которых заключался смысл песни, было легко пропеть и легко запомнить, но простыми они не были. Скорее всего, их сочинил мудрый, много переживший и перестрадавший человек. Закончив эту песню, Борсо принялся за вторую, шуточную, но горькую и не без яда – о человеке, продешевившем на ярмарке. И снова - хрип, стон, завывания. Песни Борсо увлекли Ренату. Он спел еще одну песню и замолчал, чтобы передохнуть.
- Ну как? – по тону Борсо было ясно, что он не ожидал ничего, кроме похвал.
- Замечательно, - искренне сказала Рената. Борсо гордо блеснул глазами.
- В Долине все так поют. Мы почти все время поем.
- Вы говорили, что живете в Аире.
- Да. Я живу в Аире. Что же в этом странного? Я родился в Долине. Когда мне было лет двенадцать, на нашу деревню напали люди из города Дракона. Кого не порезали – угнали в плен. Большинство порезали. Пленных вы вообще неохотно берете, как я потом узнал… Я с вами теперь говорю только потому, что уходил пасти коз.
Рената ничего не ответила. Она сама не знала, чего было больше в ее душе: неловкости или отторжения. В это мгновение на тропу очень быстро и проворно выбежала на широко расставленных длинных лапах ящерица величиной с крупную собаку. При виде незваных гостей, которые, к счастью, были далеко от нее, она распрямила черный кожаный воротник и легко выдохнула струю клубящегося пламени. Вспыхнул сухой куст. Маленький дракон скрылся среди валунов. Шуметь требовалось именно для того, чтобы отпугивать ему подобных.

Борсо снова принялся петь. Переход казался Ренате очень длинным. Когда остановились на привал, Рената сказала:
- Я разведу костер.
Борсо с любопытством, едва справляясь со своим ртом, разъезжавшимся в улыбку, наблюдал, как Рената, то на корточках, то на коленях, сооружала нечто из веточек. Борсо раздраженно выдохнул.
- Глаза б мои на это не глядели! Отойдите.
Рената выпрямилась и отошла в сторону. Борсо вмиг развёл огонь и приготовил обед.
Борсо в тот день спел много песен. То ли вдруг почувствовал, что ему льстило внимание Ренаты, то ли хотел сделать ей приятное.
Борсо и Рената остановились на ночлег. После ужина Рената достала из заплечного мешка потрепанную тетрадку.
- Мне очень понравились ваши песни. Вы можете надиктовать мне слова?
- Чего-чего? – переспросил Борсо.
Рената не поняла, чего он не понимал, и подумала, что Борсо, возможно, не знает, что значит «надиктовать».
- Медленно произнести, чтобы я успела записать их в тетрадку.
- Да я понял! Но кто же записывает песни!? Песни нужно петь.
- А если я хочу, чтобы ваши песни разучил кто-нибудь еще?
- Спойте им их.
- Я хочу сохранить эти песни для людей. А память может подвести и нас с вами, и слушателей.
- Ну и что? – пожал плечами Борсо. – Что забудут, то сами сочинят. Раз ты поёшь песню – она твоя. Даже если не ты первый ее сочинил.
Ренате понравилась эта мысль, пусть сомнительная и спорная, но спорить не хотелось.
- Неужели вам так трудно потратить немного времени на хорошее дело!?
- Ну ладно, давайте.
Борсо вздохнул и стал диктовать – четко, но и довольно быстро. Перо носилось по бумаге, и Рената то и дело обмакивала его кончик в походную чернильницу.
- Всё, хватит, - Борсо, через плечо Ренаты заглянул в ее тетрадь и произнес в воздух. – Даже странно, что песни выглядят так… Зачем тогда голова, если всё записать в книжки и ничего не держать в уме!?
Борсо был неграмотным. Несколько раз он принимался штурмовать искусство чтения и письма, но каждый раз бросал из-за полного неуспеха.
- Для шляпы, разумеется. И для причесок.
- И чтобы есть! – подхватил Борсо.

Перед тем, как лечь спать, Борсо негромко сосредоточенно бормотал, держа в своей крупной холеной руке бусину четок. Рената прислушалась, Борсо заметил это и осекся, но затем продолжил свою молитву. Четки были украшены узорами и символами богов, в том числе богов народа Долины. Пока Рената работала со своими записями, мужчина произнес по короткой молитве еще пяти богам.
- Борсо! – окликнула его Рената. – Я правильно поняла, что вы молились Богу-орлу и Жабе?
Борсо кивнул.
- Я полагала, что люди Долины считают Орла лишь одним из множества враждебных демонов. А в Аире религию людей Долины и вовсе считают набором суеверий.
- Ну и что? Это их дела. Высокий и Милосердная - добрые боги. Они мудры, и верно понимают людские молитвы.
- А чьему учению вы следуете?
Борсо не ответил, будто не услышал вопроса, хотя сомнений, что услышал, быть не могло.
- С людьми из Аира проще вести дела, если они знают, что ты с ними одной веры.
- А когда вы начинали торговлю с нашим городом, вы приняли веру в дракона?
- Нет, - произнес Борсо твердо, почти резко. Его лицо и тон переменились так, что Ренате стало стыдно своей иронии. – Я верю в разных богов, всех их люблю и чту. Всем приношу жертвы. А дракон – это не бог.

Ночью оказалось, что Борсо – сосед невыносимый. Ворочаясь под своей накидкой, Рената проклинала его за оглушительный раскатистый храп. Затем Борсо, постанывая, перевалился на бок. На некоторое время храп прекратился. Рената стала задремывать, но вскоре ее подбросило от громкого, отчаянного вскрика:
- Стрелы!
Борсо спал. Рената потрясла его за плечо.  Борсо тяжело, судорожно дыша, открыл глаза. Только через несколько мгновений он понял, что пережитое было сном. Почти каждой ночью в течение их путешествия Ренате предстояло просыпаться от криков и стонов, как из воды, выхватывать Борсо из кошмаров и утешать. Ренате доводилось читать и слышать о подобном. Борсо оставался там, на полях сражений и в крепости Ключ. Днем он отвлекался, но по ночам был беззащитен перед прошлым.  Рената не расспрашивала его о войне, но, если он что-то рассказывал, внимательно слушала. Порой Рената упрекала себя за восхищение этим человеком, но тотчас возражала самой себе: уважение к достойному врагу – благородное чувство, тем более, что Аир вел справедливую, оборонительную войну. За свою родину было нестерпимо стыдно.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
На следующий день Рената заметила возле тропки ящерицу с охристой чешуей, похожую на вчерашнюю. Она неподвижно лежала на боку и уже окоченела. Черные глянцевые глаза еще не помутнели, и запаха не было.

Борсо возился с костром, а Рената отточенным движением разрезала кожу и мышцы у ящера на брюхе. Это оказалась самка, беременная несколькими зародышами. Ближе всего к хвосту лежал в своих оболочках готовый к рождению детеныш с сомкнутыми веками, с туловищем, скрытым хорошо развитыми крыльями и свернутым в спираль хвостом. Дальше всего – сфера, похожая на желток куриного яйца с бледным пятнышком. На нем - крошечный зародыш, окруженный веточками сосудов. Борсо подошел и брезгливо посмотрел, как Рената рылась во внутренностях мертвого существа.
- Вы что, суп из него варить собрались?
- Разумеется, - Рената хотела ответить шутливо, получилось злобно.
- Если бы вы так кур и куропаток потрошили, цены б вам не было.

В тот день Борсо и Рената увидели еще одного дракона, и это была уже не тощая голенастая ящерица. Длинное тяжелое тело с широко расставленными лапами с громким шорохом двигалось между камней. Черная жирно блестящая шкура была вся в белесых шрамах без чешуи. Ровно по середине морды изо рта чудовища торчал огромный загнутый внутрь зуб. Мощные когти с громким скрежетом царапали камень.  Из лопаток росли нелепые, почти трогательные недоразвитые крылья. Борсо наполовину вытащил меч из ножен. Дракон прополз мимо Борсо и Ренаты к колючему кусту и, приоткрыв рот, стал своим зубом выкапывать куст из земли. Дракон когтем правой лапы задел левую – несколько чешуй оказалось на земле. Когда ящер пополз прочь, за ним оставался след из капель темной дымящейся крови.
- Бедная тварь, - сказал Борсо. – Интересно, почему бы вам не считать ЭТОГО дракона своим божеством и не кормить какими-нибудь вкусными кореньями? Как по-ученому называется вопрос без ответа?
- Риторический.
«Может ли быть, что дракайна, которой поклонялись в нашем городе, породила этих тварей. Может быть, она также набита зародышами, или сохраняет в себе семя драконов-самцов, с которыми спарилась в древности. Ведь рядом с ней долго не было никого, сопоставимого по величине и силе. И тех своих детенышей, кто оказывается опасен для нее, она уничтожает».
Рената начала отставать, затем – прихрамывать. Несколько раз она останавливалась и по нескольку мгновений стояла на одной ноге. Наконец Борсо обернулся.
- Цапля! В чем дело?
- У меня стерты подошвы.
У Ренаты ноги были уже натерты и разбиты в кровь.
- У вас что, нет подходящих башмаков?
- Нет, - грустно ответила Рената.
- Вы умеете плести обувь?
- Нет.
- Да не печальтесь вы так. Зато крючки умеете рисовать.
Второй раз Ренате пришлось проглотить насмешки Борсо. Вечером он сплел ей обувь.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Над нежной холодной голубизной широкого озера поднимались скалистые острова. На самом большом острове из камня вырастали мощные крепостные стены и тонкие башни. Здания лепились по склонам скалы, и ее вершину венчал храм Дракона с тремя острыми шпилями и высокими стрельчатыми окнами. Между них – пучки колонн, покрытых искусной прихотливой резьбой. Повсюду в городе зеленели сады.

Единственный спуск к воде начинался у городских ворот и вел к пристаням. Рената стояла на скрипучем сером мостке. Пахло водой, и откуда-то немного тянуло рыбой. Рената вышла из гончарной мастерской пообедать, но и думать о возвращении в мастерскую было тошно. От пристани отошел корабль с резным носовым украшением в виде изогнувшегося дракона. Корабль уходил к гористым берегам озера, и возможно, подумала Рената, кто-то из таких, как она, навсегда покидал город, чтобы зажить в одном из дальних городков или селений. Некоторые переходили границу и селились в Аирской республике. Впрочем, и там отношение к ним будет двойственным, и всюду их будет неотвязно сопровождать подозрение в предательстве, разное в этих двух местах.
«Еще немного потерплю и тоже уйду», - часто думала Рената, но понимала, что ее любовь к родным местам, терпение и, увы, трусость слишком велики.

Щеки Ренаты почти до самых глаз пересекали клейма в виде языков пламени. Некоторые люди дополнительно подкрашивали свои клейма, но многие, напротив, стремились их скрыть или вовсе вывести – по рукам ходили бесчисленные рецепты мазей. Рената не пыталась избавиться от клейм. Её посвятили Дракону в возрасте семи лет, когда ее мать, вдова, вторично вышла замуж.

В темные стародавние времена Дракону приносили в жертву преступников, пленников, и, что самое страшное, младенцев и детей до 15 лет, а теперь жертвами добровольно становились самые образованные, воспитанные и привлекательные люди, которых с детства готовили к жертве ради сограждан. Дракону посвящали детей от предыдущих браков, бастардов, нежеланных детей и сирот. Те из них, кто дожил до двадцати пяти лет, были предметом всеобщего презрения и насмешек.  Прежде, когда дракон прилетал к островам не менее раза в год, зажившихся почти не оставалось. Но вот уже шестьдесят восемь лет никто не видел дракона. Посвященных становилось все больше и больше. Особым законом им было дозволено жить среди остальных людей и заниматься торговлей и ремеслами.

Прежде Рената служила в библиотеке при храме Дракона. Рената знала три языка, в том числе древний язык общих предков народа Дракона, жителей Аирской республики и Людей Долины. Но больше, чем история и языки, Ренату интересовала естественная философия. В лаборатории при библиотеке Рената вскрывала трупы людей и животных, а также через отверстия в скорлупе яиц наблюдала развитие птичьих зародышей. Но через два года службы Рената ушла из библиотеки: глава философской школы опубликовал сведения, полученные Ренатой и еще несколькими Посвященными, под своим именем. Лучше бы отобрал у Ренаты кошелек. В обычные дни, когда не совершалось религиозных обрядов, посвященных боялись и гнали отовсюду: считалось, что они одним своим появлением способны навлечь несчастье на дом, мастерскую, библиотеку и прочее. Нет, посвященных нанимали, часто на трудную и вредную работу за гроши, но об этом всем было удобнее и выгоднее молчать. Именитый философ дорожил своей доброй славой. Рената любила гончарное ремесло, но жестоко страдала от тоски по своему призванию. Порой Рената укоряла себя: что с того, что ее учитель украл (да, украл! – повторяла в душе Рената, и не могла назвать это иначе) у нее и других плоды тяжелого, неблагодарного и небезопасного труда? Ведь они работали не ради собственного имени, а из любви к истине и к людям.

Рената еще мгновение смотрела на воды озера, и отправилась туда, где теперь проводила время с утра до вечера, на узкую, шириной «в одно копье» улицу в квартале гончаров, в низкий каменный дом с мастерской и лавкой на первом этаже. Войдя в мастерскую, Рената за ширмой сменила белую тунику с вышивкой на рабочую рубашку и закатала штаны до колен.


Рената уже давно умела работать, почти не пачкая руки выше запястий, правильно приводить гончарный круг в движение босыми ногами; знала, на какой полке высокой заляпанной этажерки какую посуду следует сушить, и множество других тонкостей и секретов. Она справлялась с изготовлением «открытых форм», например, тарелок, которые на гончарном круге может разорвать центробежная сила. Ренату завораживало, как под действием вращения в ее руках из комков глины вытягивались вазы, кувшины, чаши, тарелки. Нравилось покрывать их сложным узором, который после обжига становился черным и красным.

В открытую дверь, которая вела во двор мастерской, вошла массивная приземистая женщина. Это была Джун, тоже Посвященная, зажившаяся. Черты ее широкого, с выступающим подбородком лица были интересны тем, что представляли собой полукруги: лоб, дуги бровей, веки с короткими ресницами, когда она прикрывала свои маленькие серые глазки, тонкий рот скобкой. Выражение лица – вечно недовольное и брезгливое, но сейчас Джун радостно заулыбалась. Рената почтительно поздоровалась и глубоко кивнула головой. Если бы она могла прервать работу, встала бы и поклонилась в пояс. Чужестранцы всегда обращали внимание на особую вежливость и обходительность людей Дракона. Объяснение было простым. Все мужчины носили мечи, а женщины - кинжалы с волнообразным лезвием. Здесь их называли пламенем Дракона. Поединки и убийство для самообороны не были запрещены. После нескольких смертей в темных закоулках Посвященным тоже было разрешено вооружиться, и нападения прекратились. Однако большинство горожан считало, что человек с клеймами на щеках и мечом на боку – противоестественное и гнусное зрелище.
- Рената, дружок, у меня к тебе будет просьба…
Эта преамбула не сулила Ренате ничего хорошего. Джун то и дело взваливала на Ренату свою работу. Поначалу Рената очень радовалась этим просьбам: она была кому-то полезна. Теперь Джун растеряла остатки стыда.
«Села на шею и поехала, - думала Рената. – Как бы сбросить?».
- Помоги мне, пожалуйста, перенести мои кувшины в печь. Я тороплюсь. Сегодня будем обсуждать поездку в Долину.
- Я купила котел, железные охотничьи наконечники для стрел и мазь от ран - несколько склянок, - сказала Рената. – Завтра я отнесу это в Дом Посвященных.
Рената никогда еще не ездила в Долину и корила себя за это. Но она часто покупала лекарства, муку, соль, крупы и предметы, которые люди Долины не могли сделать сами, ведь они не обрабатывали металлы.

Посуду понесли на обжиг в «печь-дракона». Она состояла из нескольких камер, расположенных в ряд на склоне горы. Рената, стоя внутри печи, принимала посуду из рук Джун и расставляла на полках и на полу. Изделия нескольких мастерских обжигали одновременно в установленные дни.
- Ты отнесешь кувшины обратно, когда они будут готовы?
- Послезавтра я уезжаю, - сказала Рената холодно и сумрачно. Ей едва удавалось скрыть застарелое раздражение, в это мгновение перелившееся через край.
- Куда это!? - Джун так изумилась, что даже не обратила внимания на тон Ренаты.
- В Аир, - спокойно ответила Рената.
В последние месяцы Рената редко приходила в дом Посвященных. Она наизусть знала бесконечные рассуждения о былом величии, о нынешнем унижении, о любви к ближним и жертвенности. Во всех подобных разговорах то и дело цитировали Витто Темного, знаменитого философа древности, называвшего Людей Дракона «народом, подобным львам», а мирных дикарей, обитавших в долине реки Серой, «народом, подобным зайцам». Рената прочитала все хранившиеся в библиотеке родного города сочинения Витто и не нашла этого отрывка. Неожиданно в сочинении совсем другого автора обнаружилась ссылка на раннее, а, может быть, и вовсе первое произведение Витто. Оно могло быть в библиотеке Аира.   

Доподлинно было известно, что в древние времена предки жителей города бежали с острова в Южном море, предугадав, что находиться там далее было слишком опасно. Извержение вулкана, землетрясение и чудовищные волны вскоре уничтожили их город. Часть беженцев заселила острова в обширном озере. Среди скал, окружавших его, обитала дракайна и ее потомство, но лишь ее одну видели в небе над островами. Говорили, что драконы населяли землю в начале времен и что созданию, ставшему божеством для жителей острова, много тысяч лет. Из летописи в летопись, из гимна в гимн, из рассказа в рассказ переходили повторявшиеся слово в слово описания огромного ящера в серебряной чешуе. В черных глазах дракайны – память о древнем хаосе и невыразимая мудрость. Тому, кто хоть раз взглянул в них, весь мир становился постылым. Дракайне приносили жертвы, и она не трогала людей, что возводили здания и растили сады на голых скалах. Страх перед огнедышащим чудовищем оказался защитой надежнее стен. Вскоре владения Города Дракона распространились далеко за пределы озера. Его жители больше не боялись чужих набегов, а сами стали наводить ужас на соседей.

Мысль о долгом отсутствии дракайны наполняла людей недоумением и ужасом. Их мысли шатались от одного мучительного вопроса к другому. Почему они остались без своей грозной защитницы? Не потому ли, что прогневали ее? А если да, то чем? Порядок, в котором всё вращалось вокруг дракайны, стал стремительно меняться, и людям казалось, что земля заходила у них под ногами. Многие считали, что, дав Посвященным возможность жить среди остальных горожан, народ Дракона только усугубил свои несчастья и унижения. Хуже всего было сокрушительное поражение в десятилетней войне с Аиром. Начал ее народ дракона. Целью была плодородная долина реки Серой, по которой проходила граница. Среди немногих, стыдившихся войны больше, чем поражения, была и Рената. Кроме того, ее совесть жгло от мысли о нападениях сограждан на поселения Людей Долины – скорее ради гнусного развлечения, чем из корысти. Жрецы Дракона не поощряли, но и не осуждали это – как охоту на лесное зверье. Теперь многие посвященные ездили к Людям Долины – лечили, обучали грамоте, раздавали еду и всё необходимое.

ГЛАВА ПЯТАЯ
Дорога шла среди пушистых раскидистых сосен. В знойном воздухе пахло смолой и разогретой сухой хвоей. На земле и в ветвях слышались шорохи и голоса птиц. Всюду на земле, покрытой сетью теней и пятен света, громоздились серые камни, и кое-где зеленели кустарники. Время от времени с глухим стуком падали шишки.
Понемногу небо стало затягиваться дымкой и бледнеть. Дымку сменили серые плотные облака. Потемнело. Некоторое время не ощущалось ни дуновения. На растрескавшемся суглинке дороги появились крапинки, капель в воздухе делалось всё больше, и скоро над дорогой повис дождевой туман. Борсо и Рената пытались прятаться под деревьями, но они оказались плохой защитой от ливня. Двое почти мгновенно вымокли до нитки. Одежда облепила их, и еще неприятнее чувствовался поднявшийся холодный ветер. Но Борсо и Ренате повезло. Вскоре они увидели серый бревенчатый домишко. Внутри было так же холодно и промозгло, как снаружи. Одно окно, две лавки, стол, пегая печь с закопчённым котлом.   Вскоре в печи гудело и щелкало пламя, а на столе горела масляная лампа. Рената развесила на веревке мокрые накидки и куртки.  Борсо не давали покоя мелкие волны темных волос. Влажные прядки у золотистых висков. И еще: тонкие-тонкие запястья. У него зудело на душе. И что в этой голове, под темными кудрями: нечто совершенно чуждое Борсо, и в то же время знакомое. Нежность родства и отторжение перетекали друг в друга.

Вместе приготовили ужин, шутили и смеялись. В первый раз за прошедшее время глаза Ренаты блестели. Вымыв посуду после ужина, Рената забралась на лавку, поджала под себя босые ноги и стала работать над своими записями.

Борсо казалось, что Рената может уместиться в его ладонях. Рената – темная, обманчиво прозрачная и твердая как морион, неумелая и потешная.  Она и была в его руках. Если бы с ним что-то случилось, Рената оказалась бы в смертельной опасности. У Борсо сердце зашлось. Он подсел к ней и стал с нарочитым любопытством заглядывать в ее тетрадку.
- Отложи свою писанину! У меня есть кое-что поинтереснее.
Рената отложила тетрадку, Борсо схватил и, как тисками, сжал Ренату за плечи. Рената рванулась, что было сил, и закричала так, что едва не сорвала голос. Борсо отдернул руки. Рената вскочила и бросилась за дверь, неуклюже, путаясь в собственных ногах.
В душе Борсо поднялась отвратительная смесь из умиления, смеха и тяжелого, томительного бешенства. Он не мог уснуть. Очень скоро ему стало стыдно.
За стенами домишки лил дождь. Рената сидела на скамейке, прислонившись к бревенчатой стене, потерянная и разбитая. Вода текла по ее лицу. Рената думала, как теперь пойдет на восток в полном одиночестве. Она содрогалась от отвращения и презрения.
- Рената! – окликнул ее Борсо. – Возвращайся в дом. Не буду больше приставать. Мне не нужно, чтобы ты простудилась под этим дождем! Не хочу с тобой, больной, возиться.
Борсо направился обратно в дом и снова лег. Через некоторое время послышались шаги. Сквозь ресницы Борсо наблюдал, как женщина грелась у печи. Рената продолжала плакать. Борсо сел и засветил масляную лампу.
- Я не собирался тебя насиловать. Я думал, ты сама этого хочешь.
- С чего ты это взял? До свадьбы и без любви я не стану этого делать.
- Понимаю, - сказал Борсо серьезно и с уважением, но добавил: – Жаль. Ты мне нравишься.
- Ты не говорил мне об этом. Более того – я не слышала от тебя ни одного ласкового слова.
Борсо вздохнул.
-  Я не мастер говорить.
- Учись, - сухо отреагировала Рената. – Если искренне хочешь приласкать и порадовать, легко научишься. Никому не нужны «кораллы уст» и «перлы зубов». Обнять, поцеловать, сказать «моя хорошая», за руку подержать... Если ты и вправду этого не можешь, то никому об этом не говори. Потому что это - душевное убожество на грани слабоумия.
Борсо покорно выслушал эту тираду.
- Сейчас я спою тебе особую песню, - сказал он неожиданно воодушевленно и даже торжественно. - Заучи ее. Это МОЯ песня. Ее начали сочинять моя мать и отец-который-растил. Продолжил я сам. А закончит тот, кто будет провожать в Нижний мир. Сейчас просто послушай ее. Потом запишешь.
Рената слушала очень внимательно и почтительно. Он много пел о своей деревне, о войне, о друзьях и мирной благополучной жизни в Аире. Спел о женитьбе. Спел о трех обожаемых детях. Всё это было правдой, но не всей правдой.

У Людей Долины был обычай: если в хижину приходил гость, его щедро угощали и оставляли наедине с хозяйкой. Так явился в этот мир Борсо. В деревню пришел человек из Аира, высокий и крупный, торговец стеклянными бусами и железными ножами. Муж женщины, которая принимала гостя, признал ребенка, родившегося через девять месяцев, тем более, что это мог быть и его сын, и никогда не делал разницы между Борсо и кровными детьми. Но Борсо тянулся вверх быстрее, чем другие дети, а люди Долины обычно невысокие. После нападения на деревню Борсо остался сиротой. Он добрался до Аира, и там ему помогли. Когда началась война с Городом Дракона, Борсо пошел воевать. Когда он получил первую и самую серьезную из своих ран, его отправили для излечения в Аир. За раненым ухаживала темноволосая сероглазая девушка. Борсо вспоминал о ней с теплотой, но очень редко. Борсо снова оказался в Аире только через восемь лет после того, на этот раз по делу. Борсо уже был военачальником и прославленным героем. Тогда он встретился с девушкой по имени Сим и, меньше, чем через неделю знакомства, женился на ней. За невестой дали богатое приданое. Борсо вернулся с войны с добычей и наградами от правителей Аира, но ничто не могло возместить Борсо пережитые муки и утрату здоровья. Он был очень болен. Выздоровев, Борсо пустил богатство в оборот. Теперь он владел особняком в Аире и двумя прелестными виллами в предместьях. В комнатах, убранных коврами, повсюду были разбросаны огромные мягкие подушки. На первый взгляд, Борсо было легко заподозрить в лени, но в действительности он посвящал делам много времени и сил. Через четыре года брака Борсо расстался с женой. В последние годы от Борсо родили трое его служанок. К чести Борсо скажем, что своих детей он признал, и ему было легко их полюбить. Борсо был воспитан с мыслью, что дети – это без всяких оговорок богатство и счастье. В сыне, чуть раскосом крепыше с круглыми щеками, Борсо души не чаял. Двое других детей были пока еще очень малы, и Борсо не мог понять, как они хороши.

Борсо остановился на своем случайном спасении во время нападения драконов. Петь последние слова о проводах в Нижний мир Борсо не стал, а просто надиктовал их Ренате. Ему показалось кощунством выпевать священные слова без повода, и он боялся так накликать смерть или беду.


- Я пойду охотиться, - сказал Борсо. – Сиди здесь и никуда не выходи. Лес есть лес.
Борсо вернулся очень усталый. Он принес двух куропаток. Стали готовить обед. Рената была притихшей и хмурой.
- Ты что, еще дуешься за вчерашнее?
- Нет-нет, - поспешно и искренне ответила Рената. – Просто грустно.
Борсо ничего не сказал, хотя ему хотелось ее утешить. Ренате было, возможно, еще хуже, чем ему, когда он, двенадцати лет, вместо родной деревни увидел пепелище. Она потеряла близкого. На ее глазах страшно погибали и умирали люди. Она пережила смертный ужас.

Сели обедать. Неожиданно дверь открылась. Рената побледнела и приоткрыла рот. Борсо, было, схватился за рукоять меча, но выпустил ее. В дом вошел молодой мужчина, длинноволосый и бородатый, в штанах и рубахе из грубого полотна. У мужчины были лук, колчан со стрелами и сумка с добычей.  Борсо заулыбался и заговорил на диалекте людей Долины. Для Борсо каждое слово родного языка было сладко. Борсо позвал охотника к столу. Гость сказал, что деревня неподалеку отсюда. Между тем, он взглянул на Ренату, и она поспешно опустила голову. Он и Борсо разговаривали и на некоторое время как будто забыли про Ренату. Но вдруг гость смерил ее долгим взглядом и произнес, явно обращаясь к ней:
- В лес одна не ходи.
Борсо изумился и нахмурился. Охотник поблагодарил Борсо и Ренату и ушел. Борсо тяжело вздохнул:
- Ты, конечно, очень умная женщина, но дура.
Это было сказано совершенно беззлобно.
- Согласна, - хмуро кивнула Рената. Борсо улыбнулся ей. Это был редчайший случай, когда повинную голову меч не сечет. Рената выходила из домишки – из любопытства и для того, чтобы собрать хворост, но заметила в лесу человека и бросилась бежать.

По пути к деревне Борсо и Рената думали об одном и том же и сказали друг другу об этом: странно было, что Люди Долины не боялись чужаков.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
В библиотеке Аира Рената читала старую книгу, тронутую плесенью, но с еще твердым переплетом.
«…бежали с острова, спасаясь от огненных рек. Одни возвели укрепления на островах. Крылатый змей защищает их, а они приносят ему в жертву людей. Подобно львам, жители острова уничтожают детей жены от первого брака.
Другие двинулись дальше, через горы в речную долину и живут, забыв, чем были прежде. Подобно зайцам, жители Долины готовы принять и накормить чужое дитя».
Ренате подумалось: философ ошибался, зайцы так не делают, но это не столь уж важно.

Хрупкий подросток лет четырнадцати - пятнадцати сидел вполоборота, положив локоть на стол и наклонив на бок голову с каре темных, почти черных чуть волнистых волос. Узкое лицо с тонкими правильными чертами, прищуренные карие глаза. Некоторое время паренек наблюдал за Ренатой, затем подошел к ней
- Вы из города Дракона? - Его голова оставалась наклоненной на бок из-за кривошеи.
- Да.
Мальчик сел рядом с Ренатой.
- Меня зовут Хенно. Вы навсегда останетесь у нас?
- Нет. Я скоро вернусь к себе домой.
- Вы клеймёная? Простите… посвященная? – Хенно искренне смутился. Рената улыбнулась ему.
- Я хочу туда поехать, - сказал Хенно негромко и при этом был так напряжен, что Ренате захотелось утешить его и ободрить.  – Вы сможете показать мне рынок, где у вас торгуют тканями?
В полупустой зал вошла тонкая черноволосая женщина.
- Хенно, - мягко позвала она.
- Ну что!? – протянул подросток.
Хенно скривился, женщина судорожно вздохнула.
- Отец зовет.
- Отчим. Что ему нужно?
- Он просит тебя помочь переставить книги.
- Но ведь есть служители.
- Все служители заняты чем-то другим, - ответила женщина странно бесцветным голосом. Она была растеряна и не могла скрыть горечь. Хенно заметил это и огрызнулся
- Иду!
Ренате стало за него стыдно. Хенно вскочил – не потому, что рвался помочь, а потому, что все его движения были резкими, быстрыми и угловатыми. Он вышел, мать вышла следом. Некоторое время они молча быстро шли по полупустому коридору.
- Хенно! Чего ты хочешь от нас?
- Ровно ничего! – ответил он нарочито беспечно.
- Чего ты добиваешься?! – говорила женщина, не сбавляя шага. Мальчик как будто не слышал ее. – Что я, по-твоему, должна сделать!? Или должна была сделать!? Как ты собираешься жить дальше? Не заставляй меня разговаривать с твоим затылком! – женщину словно хлестнули гнев и обида. Хенно повернулся.
- А ты сама чего от меня хочешь!?
В это мгновение Хенно открыл дверь в комнату, где полуседой кудрявый человек с очень живым суховатым лицом сидел за столом среди книг – как будто, играя, прятался за ними. Он поднялся навстречу Хенно. Хенно сделал всё, что ему было поручено, но с такой кислой миной, что смотреть было противно.

Рената подружилась с хранителем библиотеки и несколько раз бывала в его скромном, добротном и уютном доме. Хенно за столом очень неохотно говорил с матерью, сводные брат и сестра – трехлетний тихий мальчик и семилетняя худенькая егоза только раздражали Хенно. Он не скрывал этого, а, напротив, постоянно показывал.

В душе Хенно был тайник, место, куда он раз за разом возвращался, и сокровищем в этом тайнике была мысль о кровном отце. Хенно часто напевал любимую многими «Песню о Борсо». Ее автор был другом знаменитого военачальника и вместе с ним участвовал в героической обороне крепости Ключ. Три недели горстка людей держала оборону форпоста на пути к Аиру. Всякий раз, когда Хенно слышал эту песню или хоть обрывок чужого разговора о Борсо, мальчика пронимала сладкая, сладкая дрожь. Хенно прочитал все, что смог найти об этой войне.
«Если бы я родился в городе Дракона, меня бы отдали ему на съедение. Хуже того – меня бы так заморочили, что я сам, с превеликой радостью, полез бы на нож или копье».
Каменные ножи, колья и стрелы против доспехов и «драконьего яда»…

Хенно лишь вчера вернулся из предместий. Там он виделся с женой Борсо, медлительной, крупной, статной и царственной женщиной. Она приняла Хенно со спокойным радушием, внимательно выслушала и сказала, что она уже давно не живет с Борсо, хотя они время от времени видятся, а теперь Борсо отправился торговать в город Дракона. Прошло много времени, прежде чем соображения выгоды для Борсо перевесили неприязнь.

Далеко не сразу Хенно открылся Ренате, что отправился искать кровного отца. В отношении Хенно к отчиму смешались горячая благодарность, восхищение и презрение.  Да, он сумел признать своим и искренне полюбить чужое дитя. Но этот сердечный милый человек сидел здесь, в библиотеке, за городскими стенами, когда Борсо с небольшим отрядом голодал и бился из последних сил. Поэтому Хенно не мог простить матери, что она перестала ждать героя и вышла за тыловую крысу. Часто Хенно забывал об этих чувствах, но случалось, что они, как угли, разгорались в его душе и больно жгли ее.