Как я стала горнолыжницей

                Вступление
      Пишу эти воспоминания на пороге своего 75-летия по просьбе знакомой девушки-горнолыжницы. События пятидесятилетней давности ещё свежи в памяти, изложены последовательно.  Мне довелось дважды случайно  встретиться с Юрием Визборм  на горнолыжных тропах. Его песни, как нельзя лучше подходят к художественному описанию мест, где я осваивала горнолыжную технику. Получился очерк с датами событий, с «техническими» характеристиками  вершин, легендами и размышлениями. Что увидела, почувствовала, узнала, то и записала, надеюсь, что кому-нибудь будет это интересно.
      Начну всё по порядку. В Советское время проводились спартакиады для физкультурников с целью привлечь к спорту  как можно больше молодёжи.  В 1963 году проводилась третья Спартакиада народов СССР, и  на страницах газеты «Советский спорт»  появилась рубрика «Школа спортсмена-новичка». Первая публикация была посвящена горным лыжам, о которых я ничего не слышала, но меня это так заинтересовало, что  мне даже захотелось научиться на них кататься. Я сохранила эту  газету со статьёй  под названием «Школа слалома» с рисунками и советами экс-чемпиона мира и олимпийских игр Тони Зайлера.
     Мечта была  осуществлена спустя пять лет уже после окончания  института. И если задуматься, то, как будто случайно. Меня распределили на преддипломную практику и дальнейшую работу именно в тот НИИ, в ту лабораторию, где один из сотрудников, катавшийся на горных лыжах, обновлял снаряжение своей жены, и я приобрела у него горные лыжи, ботинки и палки вместе с «горящей» путёвкой в Приэльбрусье в гостиницу «Азау». А надо заметить, что до этого я не только не стояла на горных лыжах, но даже и не видела их. Приобретённые мной лыжи были деревянные с металлическими кантами, наверное, это были «Мукачи», которые «не едут, хоть кричи», как пел Юрий Визбор.  Крепление ботинка было троссовое, пружина защёлкивания находилась спереди на лыже. Палки были тоже необычные: конусные, лёгкие и короткие.  На беговых лыжах я  каталась, так как  зимой школьные уроки физкультуры проводились на лыжах.  Для поездки у меня не было куртки, все мы тогда ходили в пальто,  но была мама – «золотые руки», которая за три дня сшила мне тёплую куртку с вязаным воротником и манжетами. А «золотые руки» появились  у многих женщин, которые пережили военное лихолетье и послевоенное время, заставившее стать и портнихой, и искусным поваром, и опытным огородником – всё для детей.
                Баксанское ущелье Приэльбрусья
       Для меня всё было впервые: и полёт до Нальчика, и  поездка  на автобусе по Кабардино-Балкарии до гостиницы Азау, расположенной в Баксанском ущелье.  Холодные и величественные горы постепенно появлялись на моём пути с двух сторон серпантина горной дороги. Как точно сказал Владимир Высоцкий: «Здесь вам не равнина, здесь климат иной…». По пути узнала, что Баксанское ущелье – одно из самых живописных  мест Центрального Кавказа и ведёт к подножию горы Эльбрус, которая является самой высокой горой в Европе (высота более 5 км).
Вспомнился отрывок из «Кавказского пленника» А.С.Пушкина:

                «Великолепные картины!
                Престолы вечные снегов,
                Очам казались их вершины
                Недвижной цепью облаков,
                И в их кругу колосс двуглавый,
                В венце блистая ледяном,
                Эльбрус огромный, величавый
                Белел на небе голубом».

 Пока автобус вёз нас вверх по Баксанскому ущелью, любовалась окрестностями, а в голове звучал припев из песни Юрия Визбора:

   « Слаломисты, слаломисты  –  ленинградцы, москвичи.
  Снег пушистый, воздух чистый,  принял старт – быстрее  мчи».

При этом я не имела ни малейшего представления, что такое слалом, не видела, как спускаются с гор, не говоря уж о том, что сама первый раз  зимой в горах.
Вот и конец нашего пути. Двухэтажное здание гостиницы  «Азау» примостилось у самого подножья двуглавого Эльбруса. Напротив гостиницы через реку Баксан видны одноэтажные домики лавинной службы МГУ.  Я смотрела вокруг ошалевшими глазами, буквально открыв рот, трудно было осознать, что всё это я вижу воочию. Описать окружающий пейзаж у меня не находилось слов, а вот Юрий Визбор, который не раз бывал в этих местах, ещё в далёком 1956 году описал эти места так:

 « Я помню тот край окрыленный, там горы веселой толпой
 Сходились у речки зеленой, как будто бы на водопой.
 Я помню Баксана просторы, долины в снегу золотом…
 Ой, горы, вы синие горы, вершины, покрытые льдом.

Здесь часто с тоской небывалой я думал, мечтал о тебе.
Туманы ползли с перевалов навстречу неясной судьбе.
Звенели гитар переборы, и слушали их под окном
Ой, горы, ой синие горы, вершины, покрытые льдом.

Пусть речка шумит на закатах  и блещет зеленой волной.
Уходишь ты вечно куда-то, а горы повсюду со мной.
Тебя я увижу не скоро, но счастлив я только в одном:
Ой, горы, ой, синие горы, вершины, покрытые льдом».

       На следующий день с утра повалил снег, обильный, пушистый и какой-то очень податливый. Мы понимали, что кататься на лыжах нельзя, играли в снежки и веселились, как дети. В нашей группе оказался скульптор, и он вместо привычного снеговика слепил фигуру, похожую на греческую богиню. Я сфотографировалась рядом с изваянием, к счастью, за столько лет не потерялись эти слайды, сделанные фотоаппаратом «Смена- 8» на цветной плёнке. Смотришь, и  оживают все впечатления моей первой зимней поездки в горы. Ночью  снегопад кончился, нам дали инструктора – высокого кудрявого с «орлиным» носом свана Шалико Маргиани. Выяснилось, что в группе почти все были новичками, не владеющие горнолыжной техникой. Недалеко от гостиницы был учебный склон, куда Шалико и повёл нас его утаптывать. Оказывается, по глубокому пушистому снегу нам – новичкам  спускаться опасно. Когда склон утоптали, все  собрались наверху показать инструктору своё умение спускаться. Шалико спустился первым, сказав, чтобы мы по одному спускались вниз, повторяя его движения. Но как делать эти повороты, как тормозить не рассказал, вообще-то он плохо говорил по-русски.  Стоит внизу и смотрит на нас. Мы, как могли, всё-таки спустились вниз, а один из группы, как спускался по прямой, так и промчался дальше, так как не умел тормозить, хотя для многих единственным методом остановки было падение. Я, как умела, «плужила» и благополучно  спустилась, не развивая большую скорость.  Так мы  прокатались до обеда. На другой день мы опять катались на этом склоне,  и единственное, что я освоила, – это боковое соскальзывание на параллельных лыжах. Я поняла, что это движение обеспечивает  соскальзывание вниз  по линии ската сначала медленно, потом быстрее, а для торможения и остановки достаточно поставить лыжи на металлические ребра, то есть, закантоваться.  Много раз скатывались с горы, возникла уверенность в управлении лыжами. Оказывается, на горных лыжах по желанию можно притормозить в любом месте и остановиться. У меня пропал страх, я почувствовала  надёжность горных лыж.
    Родились строки: «А дело не простое -  слалом,
                Будь даже лыжником бывалым.
                Нет здесь равнин и длинных скверов,
                Уменье нужно, чувство меры».
Появилась надежда на  освоение техники поворотов, так как без поворотов  может развиться такая большая скорость, что остановиться для любителя  станет невозможным.
    В Приэльбрусье было две зоны катания: гора Чегет и гора Эльбрус.
Погода в горах переменчива, и на следующий день неожиданно потеплело, снег на нашем, уже полюбившемся склоне, стал рыхлым. Кататься было нельзя, и Шалико повёл всю группу без лыж показать знаменитую гору Чегет, понимая, что спускаться нам с неё рановато.Пока шли к подножию горы (около 4,5 км) узнали, что  Баксанское  ущелье  получило своё название от одноименной реки, берущей начало в ледниках Эльбруса и впадающей затем в приток Терека. Быстрое течение с шумом переворачивает камни на своём пути. Река имеет свою легенду, рассказывающую, что название ей дано в честь князя Баксана, всю семью которого и его самого после коварного убийства похоронили возле водоема.
   Мы прошли через небольшой посёлок Терскол , миновали много- этажную гостиницу «Терскол», принадлежащую Министерству Обороны, гражданским туда путёвки не продавали. Дойдя до подножия горы, купили в кассе билеты на подъёмник (1рубль), нам помогали сесть в кресло, потому что посадка была на ходу, и начался мой первый подъём на гору Чегет.
                Гора Чегет
     Склоны горы Чегет имеют 3 названия: Чегет-1, 2 и 3. Имеют три подъёмника. От подножья до Чегет-1 (высота над уровнем моря 2750 м) работает кресельный подъёмник,  который  за 15 минут доставит  желающих до обзорной  площадки, где расположено кафе "Ай" (Луна). Склоны Чегета-2 (высота 3050 м) обслуживает ещё один кресельный подъёмник, а на самом верху – Чегет-3 с буксировочным подъемником, длиной метров 500.
Склоны Чегета  не очень приспособлены для массового катания, так как имеют средний уклон более 18 градусов. А по Европейским стандартам это должно быть в пределах 12 градусов (об этом я узнала гораздо позднее). Ещё одной особенностью склонов того времени было то, что трассы спусков никогда не готовились. Причин, наверное, было две: безответственность и бедность наша советская  (для укатывания склона нужна была дорогущая техника).  По этой причине на склонах Чегета-2 было всегда множество бугров, так как   обычно все катались там. Ведь утром главная задача заключалась в том, чтобы побыстрее  подняться наверх и уже там кататься, не спускаясь до самого низа. По утрам бывало очень холодно, и внизу солнце ещё закрыто горами, а на Чегете-2 уже и солнышко, да и в кафе можно отдохнуть.
Поднялись до обзорной площадки Чегет-2, с которой, как на ладони предстал неповторимый красавец Эльбрус.
       Полюбовавшись открывшейся панорамой,  направились к круглому зданию кафе «Ай» (Луна) попить чаю и согреться. При подъёме мы основательно продрогли, сидя на продуваемых креслах. В кафе нас ожидал приятный сюрприз: там находился сам Юрий Визбор, с которым наш инструктор  поздоровался за руку и о чём-то поговорил. Похоже, наш Шалико  был известным,  уважаемым человеком в Приэльбрусье. Посреди кафе стояла огромная высокая круглая тёплая печка, вокруг которой мы и  стояли, согреваясь с чашками чая в руках.
     На следующем подъёмнике  поднялись ещё выше до обзорной площадки Чегет-2, с которой открылся потрясающий вид  почти на   всё Баксанское ущелье, красавец Эльбрус и вершины Главного Кавказского хребта с отрогами. Напротив Эльбруса выделяется Донгуз-Орун (4468 м) с огромной снежно-ледовой шапкой, с которой часто срываются лавины и ледопады. Левее – две вершины: Большой Когутай (3821 м) и Малый Когутай (3595 м). Справа от Донгуз-Оруна – пирамидальная со срезанной вершиной гора Накра (4277 м).
     На Чегет-3 мы подняться не могли, так как подъёмник был буксировочный, а мы были без лыж, да, пожалуй, и спуститься бы не смогли. Пофотографировали, полюбовались, и канатная дорога повезла нас вниз. С высоты  отлично был виден не очень широкий спуск, обрамлённый высокими соснами с разбросанными  огромными камнями в снежных шапках. И опять нам повезло. Со своих кресел мы увидели группу лыжников, наверное,  спортсменов, мастерски спускавшихся на большой скорости друг за другом по белоснежному  искрящемуся снегу под голубым небом на фоне зелёных сосен. Оказывается, спуск на горных лыжах может быть таким же красивым, как фигурное катание. Ни с чем  нельзя было сравнить моё изумление и восторг, наверно, от того, что вся эта картина была на фоне неповторимых красот, которые может создать только такой талантливый художник, как Природа.
    Визбор был умелым горнолыжником, скоростной спуск описал так:

«О, как стартует горнолыжник! Он весь в стремительном броске,
И дни непрожитые жизни висят, висят на волоске,
И снега жёсткая фанера среди мелькающих опор…
Он разбивает атмосферу — непостижимый метеор.

Лети, но помни, крепко помни, что всё даётся только раз:
И снега пламенные комья, и эта страшная гора.
Но мир не видим и не слышен: минуя тысячу смертей,
Ты жизнь свою несёшь на лыжах, на чёрных пиках скоростей…».

                Поход по Баксанскому ущелью
       На следующий день Шалико повёл нас в пеший поход вниз по ущелью. И опять из памяти всплывает песня Визбора:

          «Снова нас ведут куда-то, и не ясен нам маршрут.
          Видно, горы виноваты - не сидим ни там, ни тут.
          Снова в горы и по тропам с рюкзаками за спиной.
          Груз под силу лишь циклопам! Мама, я хочу домой!
         Дома все же как-то лучше, ну а здесь придется нам
         Целый день бродить по кручам, по ужасным ледникам…».

   Ущелье имеет свою легенду, согласно которой само ущелье и боковые образовались от ударов хвоста Хозяина Преисподней. Это произошло, когда он пребывал в страшных муках после прикосновения к нему рук Святого. Сатана пытался освободиться от этих касаний, сильно при этом бил хвостом, что и привело к возникновению множества ущелий в горах Приэльбрусья. Я узнала, что от Баксанского ущелья расходятся 9 боковых ущелий.
Мне запомнились названия  Адыл-Су, Адыр-Су,  Шхельда, Ирик,  Юсеньги, Иткол, Азау, Донгуз-Орун. Шалико рассказал, что здесь расположено много альпинистских лагерей: «Джайлык», «Уллу-Тау», «Эльбрус», «Шхельда», «Адыл-Су», «Джан –Туган».
В этом походе нам пришлось подниматься по снежным склонам, и Шалико рассказал  нам о поведении в горах. Пока поднимались по снежной целине, следуя за ним след в след, усвоили, что сделав первый шаг, надо убедиться, что стоишь твердо и только после этого можно поднять другую ногу для следующего шага. Горы не любят спешки. Сейчас я следую этому совету, когда приходится ходить по улицам в гололед. Как говорится, тише едешь, дальше будешь.
Шалико заставил всю группу поволноваться, когда ни слова не говоря стал подниматься на высокую почти бесснежную скалу, цепко хватаясь руками за только ему одному ведомые опорные точки.  Мы стояли, задрав головы, смотрели на него, вставшего на уступ,  и говорили меж собой, что же будет, если он решит добраться до перевала, а мы не знаем даже дороги назад. К нашему счастью он благополучно спустился, ведь мы не знали, что он опытный альпинист, покоривший не одну вершину. Он показал нам своё уменье скалолазания, а заодно, наверно, и потренировался.
       Закончить рассказ об этих местах можно цитатой из знаменитой песни Владимира Высоцкого, который воспел красоту этих гор.  «Лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не бывал…».
В этих местах, а именно в районе Донгуз-Оруна проходили съёмки фильма «Вертикаль».
     В этом походе Шалико познакомил нас со своим другом, знаменитым альпинистом сваном Михаилом Хергиани. Не помню в какое селение он привёл нас к нему, а он  в тот момент был занят рытьём погреба для своей родственницы. Когда Шалико его спросил о тренировках перед летними восхождениями, он сказал, улыбаясь в усы, что эта работа вполне заменяет тренировку. Три года спустя я вновь оказалась  в Приэльбрусье по путёвке в гостиницу Иткол. Однажды друзья из гостиницы Терскол МО пригласили меня с подругой в гости посмотреть, как они устроились, и в вестибюле гостиницы мы увидели фотографию Михаила Хергиани с чёрной траурной лентой.  Он погиб летом 1969 года на плато Суальто в Италии. Ему было 37 лет. Он семь раз становился чемпионом СССР по альпинизму. Английские альпинисты дали ему прозвише «Тигр скал»  за умение с невероятной быстротой проходить сложные скальные маршруты. Узнала также, что была собрана команда из 6 сванских альпинистов, в составе которой был и наш инструктор  Группа впервые покорила вершину Северная Ушба со стороны Сванетии. Маршрут, разработаннный Михаилом,  с отрицательным наклоном стены длиной 500 м стал подарком для всех сванов. Наш инструктор ничего не рассказывал о себе. А он был известный альпинист, и каждое лето работал инструктором  в альплагерях Приэльбрусья.
 
          Юрий Визбор посвятил Михаилу Хергиани стихотворение:

«Его девиз - назад ни шагу! Стена высокая крута.
Его профессия - отвага. Его призванье - высота.
Прожить бы так, не знав сомненья, высокой песней среди дня.
Он ставил горы на колени, пред ними голову склоня.
А дальше - будто бы в тумане весь без него двадцатый век.
Ах, Миша, Миша Хергиани! Неповторимый человек...».

                Гора Эльбрус
 Оставшиеся до конца путёвки дни мы катались на поляне Азау, которая упирается прямо в Эльбрус и является самой высокой горнолыжной базой Приэльбрусья. Эльбрус – в прошлом вулкан, покрытый вечным льдом, толщина которого достигает четырехсот метров. Со склонов Эльбруса  спускаются 77 ледников. Кабардинцы с давних пор называют его Ошхамахо (Гора счастья), а балкарцы — Минги-Тау (подобный тысяче гор). Немного истории его покорения: первым взошел на него в 1829 году кабардинец Киллар Хаширов, вторым — в 1868 году — балкарец Ахия Соттаев. Первым русским человеком, поднявшимся в 1890 и 1896 годах на обе вершины, был военный топограф А. В. Пастухов, составивший первую карту Эльбруса. В 1935 году состоялось первое массовое восхождение на высочайшую гору Кавказа — на нее поднялись 638 участников альпиниады Кабардино-Балкарии. Рекордным стал 1967 год, когда в честь 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции вершины Эльбруса достигли более 2000 участников юбилейной альпиниады.
     Все эти дни мы не теряли зря времени. У кого-то из группы оказалась книга французских авторов «Лыжи Франции», и мы её читали вместе вечерами, восполняя  недостаток  теоретически х знаний. Сколько же интересного и нужного я узнала об особенностях катания на горных лыжах.  Тут и силы, действующие на  лыжника при спуске, и разные стойки лыжника, и силы трения  лыж о снег, и о коварствах перегибов склона, и, главное, о технике поворотов, загружая последовательно то одну, то другую лыжу. При спусках у лыжника работают бёдра, голень, голеностоп, туловище неизменно обращено в сторону долины.  Я поняла, что такие повороты выполняют на пологом склоне на небольшой скорости, что вполне меня устраивало, так как при большой скорости запотевали очки, которые я тогда носила.  Теория – теорией, а практика важнее. Поскольку подножие Эльбруса рядом, там и катались. Помню в подвесном вагончике, вмещавшем человек 20, мы поднимались до «Приюта 11», там надевали лыжи и катались на склоне вместе с нашим Шалико, пытаясь на практике применить книжную теорию. Шалико по-прежнему не мог объяснить, как надо спускаться, зато классно показывал, но так быстро, что никто из нас не успевал уловить суть поворотов  и тем более повторить.
         Быстро пролетели оставшиеся дни, и как пел Юрий Визбор:

 «Не бубни ты эту фразу: "Будь счастливым целый век".
Нагадай мне лучше сразу зимний лагерь "Алибек",
Зимний лагерь, за которым синих гор не сосчитать,
 Кто хоть раз увидел горы, -  тот вернется к ним опять.
Солнце рыжее на лыжах, солнце лижет наши лбы,
И в глазах твоих я вижу два светила голубых,
От такого кругозора как же дров не наломать?
Кто хоть раз увидел горы, - тот вернется к ним опять.
Догорает наша песня, как вечерняя свеча,
И свисают два созвездья с перевального плеча,
И заснуть нам всем не скоро и потом еще не спать,
Кто хоть раз увидел горы - тот вернется к ним опять».

Ну, так и случилось, только гораздо позднее. Вернувшись в Москву,  стала заниматься в группе любителей  горнолыжников нашего института. В  воскресные дни мы ездили кататься на станцию «Турист» с Савёловского вокзала  в Парамоновский овраг. Опытный лыжник не только показывал, но доходчиво рассказывал о тонкостях спуска по разным склонам. Мы приезжали и останавливались в одном из деревенских домов, переодевались и шли до оврага, где катались до обеда, а потом – в дом, перекусить, чайку попить и назад в Москву. Эта изба была уже несколько лет постоянным пристанищем нашей группы (за постой каждый платил рубль). Однажды на склоне этого Парамоновского оврага я  увидела Юрия Визбора, который катался неподалёку. На нём была куртка апельсинового цвета, впрочем, как и у меня. В этот год Польша завалила Москву нейлоновыми куртками лимонного и апельсинового цвета, и мы с подругой, наконец, принарядились: купили куртки, она – лимонного, а я – апельсинового цвета по 65 руб., что было не дёшево при окладе 110 руб, (хорошо, что мне тогда выплатили аванс за изобретение 150 руб.) Если мы вместе катались, нас шутя звали: «лимон» с «апельсином». К слову сказать, через неделю польский импорт был весь раскуплен, видимо, соскучились советские люди по ярким краскам.
     Года три не удавалось купить путёвку в зимние горы, катались либо в Подмосковье, либо в Москве недалеко от метро «Крылатское»  в близлежащих  оврагах около новостроек. Но очередной зимний отпуск мы провели с подругой опять в Приэльбрусье. Она работала в Госплане СССР, ей удалось купить путёвки в Баксанское ущелье в гостиницу « Иткол». Гостиница расположена  недалеко от горы Чегет, Место для катания было одно – гора Чегет, инструктора не полагалось, так что мы были предоставлены сами себе. К тому времени я себя уже уверенно чувствовала на лыжах, а моя подруга вообще была любитель скоростей. Мы познакомились с молодой супружеской парой из Москвы, и обычно катались вместе. Ещё при подходе к горе и дальше при подъёме на канатке минут десять нас всегда сопровождали оглушительные записи песен Владимира Высоцкого из кинофильма «Вертикаль». На Чегете -2  катались часа два, спускались до кафе «Ай», а дальше либо на канатке до подножья, либо на лыжах, причём до самой гостиницы. К тому времени спуск с горы для меня не был страшен, хотя лыжи были те же, деревянные. Я спускалась обычно с несколькими остановками, спокойно выбирая способ, так как были крутые и пологие участки, да ещё одиночные сосны попадались на пути, а надеяться приходилось лишь на собственное уменье. Я всегда спускалась последней, друзья ждали меня внизу. В этой поездке я видела у многих красивые пластиковые лыжи, ботинки с защёлками вместо шнурков, а от креплений вообще не могла оторвать глаз: компактные, расположенные на заднике ботинка. У супругов были такие крепления, им привезли их из Англии, а стоили они 80 долларов. Ещё я узнала, что у спортсменов есть такие ботинки, которые изнутри были мягкие, принимали форму тёплой ноги, а потом затвердевали. Разные люди жили с нами, простыми инженерами, в тот заезд в «Итколе». Многие не катались на лыжах, а просто сидели около кафе «Ай», демонстрируя свою яркую и красивую экипировку. Мы обратили внимание на одного лыжника, звёздно-полосатые брюки которого были, по-видимому, сшиты из американского флага. Росло благосостояние народа, росли и возможности кататься на горных лыжах, что всегда было дорогим удовольствием. Приняв душ, пообедав, мы обычно спали, так как ногам нужен был основательный отдых. В гостинице  в те времена не было никаких развлечений по вечерам, и мы с удовольствием гуляли по ущелью. Пройдя вниз по ущелью около трёх км, мы попадали в «Долину нарзанов». Пили натуральный нарзан рыжеватого цвета, (в воде было много железа), запасались им, наливая в бутылки с собой про запас. В тот сезон у меня было там два  приключения: одно траги-комичное, а другое серьёзное. В гостинице была специальная комната, мы её прозвали «гараж», где все лыжники должны были оставлять свои лыжи с ботинками на ночь. Прихожу за лыжами, а  мои внешние ботинки стоят без шнурков.  Смотритель только плечами пожимает, мол, ничего не знаю, ничего не видел, а главное ведь купить другие негде. Для меня  день для катания был потерян. А шнурками мне служила прочная чёрная тряпочная оплётка телефонного шнура (мама работала телефонисткой и принесла мне с работы). Видно, кому-то здесь очень понадобились крепкие бечёвки. Выручили опытные друзья, когда спустились с горы к обеду. В своих запасах нашли белую тесьму, которая прослужила мне шнурками несколько лет. Утром мы все вместе продолжили катание. Как-то уже под конец смены, поднималась второй раз на Чегет-1, и вдруг канатка остановилась. Сидишь в кресле, раскачиваемая ветром, и наблюдаешь, как спускаются лыжники, а большие пальцы ног постепенно мерзнут, мерзнут, замерзают. Минут через 20 канатка пришла в движение, и надо подниматься ещё выше на склон Чегет-2, где мы обычно катались. Когда я поднялась на Чегет-2, моих друзей там не было, я покаталась немного,  а вскоре неизвестно откуда примчался сильный ветер, солнце заволокли серые тучи, посыпал колючий снег, завьюжила метель, ни о каком катании не могло быть и речи. Все лыжники стали спускаться вниз, а я как всегда позади. 
Благополучно спустилась до Чегет -1, а канатка опять стоит. Единственный выход – спускаться вниз на лыжах в этой снежной круговерти. Видимость плохая, спуск заметает, куда и как ехать не знаю. Стою в нерешительности, а место крутое: рука касается склона, если чуть согнуть колени. Вот тут я испугалась не на шутку, меня охватил какой-то «животный» страх, стою и не могу двинуться с места в этой снежной мгле. Вдруг смутно вижу, как недалеко от меня кто-то остановился и спрашивает: почему одна спускаюсь без инструктора. Я только успела сказать, что я из « Иткола». А это был инструктор из «Терскола», сопровождавший свою группу лыжников, а  катались они на Чегете-3, где мы  ни разу не катались. Предложил мне пристроиться к группе, и в этой снежной кутерьме с несколькими остановками  все мы благополучно достигли подножья. Видимо, инструктор отлично знал трассу, поскольку почти вслепую спустил нас вниз. Пришла в гостиницу, друзья набросились с расспросами,  и рассказали, что они сидели около кафе, откуда было видно, как я перешла на вторую очередь канатки и стала подниматься на Чегет-2, а сами решили не рисковать, видя ухудшение погоды, и ещё до метели спокойно спустились вниз. На следующий день – опять солнце, безветренно, хороший день для катания. До сих пор мне напоминают об этой метели мои подмороженные большие пальцы ног, которые в сильные морозы начинают  мёрзнуть всегда первыми. Путёвка закончилась, но приключения продолжились уже в аэропорту Минеральных Вод. Наш рейс и несколько других отменили, мы просидели целый день, ожидая объявления о посадке. Когда объявили посадку в какой-то большой самолёт, надо было видеть, как люди с разных рейсов просто  брали штурмом самолёт. Да это и понятно, уже завтра нам надо было выходить на работу. Прилетели ночью, на метро успели, но мне доехать до Мытищ было не реально, пришлось переночевать у подруги в Москве, а с утра явилась на работу в спортивном виде, хотя в те времена это не было принято, зато избежала прогула. Для себя я решила больше не ездить кататься на суровую крутую гору Чегет, помня пословицу: «Не по Сеньке шапка».         А всё-таки приятно, что именно в гостинице «Иткол»  в таких же двухместных номерах жила вся киногруппа фильма «Вертикаль». Владимир Высоцкий, как и я,  видел из окон гостиницы вершины Накра, Когутай и Донгуз-Орун, где и снимался фильм. В этой гостинице Высоцкий сочинил  все песни к фильму, сидя безвылазно несколько дней в своём номере.  Без вдохновения, на одной поэтической технике Высоцкий писать не мог. Надо было уметь и кататься на горных лыжах, и владеть навыками альпиниста, чему его учили опытные инструкторы. Стены гостиницы помнят песни в его исполнении. Мест для катания в горах у нас много, но купить путёвку по желанию трудновато, а выбирать, к сожалению, особо не приходилось, куда удавалось купить путёвки, туда и ехали. Нас было пять подруг из Москвы. Каждая на своей работе старалась купить  путёвки в горы.    Закончить воспоминания о Приэльбрусье хочется песней Юрия Визбора «Шхельда», написанной в 1960 году:
 «Кончилось лето жаркое,  Шхельда белым бела.
Осень, дождями шаркая, в гости ко мне пришла.
Снова туманы, вижу я, свесились с гор крутых...
Осень - девчонка рыжая, ясная, словно ты.

Что ты так смотришь пристально, - толком я не пойму.
Мне, словно зимней пристани, маяться одному,
Тихие зори праздновать, молча грустить во тьме...
Наши дороги разные, и перекрестков нет.

Ты ж ведь большая умница, - вытри с лица слезу.
Горы снегами пудрятся, вот и сидим внизу.
Снова дожди тоскливые,  а наверху метет…
Песни, как версты, длинные, парень один поет».

                Цейское ущелье
     В 1972 году была поездка тоже на Кавказ, в Цейское ущелье Северной Осетии по путёвке в альплагерь «Цей» спортобщества «Торпедо». Вспоминаю серпантин дороги среди гор Лесистого хребта, по которой маленький автобус медленно вёз нас вверх до места, при этом справа – скалы, слева – наклонный обрыв в пропасть, никаких ограждений, просто жуть. И опять я попала в сказочное место: край волшебных красот в глубине гор Северной Осетии. Цейское ущелье – величественные снежные вершины, ледники, бурные горные реки, пенистые водопады, заповедные леса и альпийские луга. В этом государственном заповеднике чистый озонированный воздух за две недели делает кожу лица чистой без единого прыщика.
     Разместили нас  в двухэтажном здании в комнатах по 2 человека. Это был очередной заезд, и кроме нас, человек 20, никого не было. Интересно, одна горнолыжница забыла путёвку дома в Москве, ей поверили и приняли, сказав, чтобы путёвку прислали по почте. Мы жили почти в спартанских условиях. Порядки там были строгие. Обязательная зарядка по утрам с инструктором, затем шли умываться к незамерзающей  горной речке, после чего завтракали в столовой, стоящей отдельно неподалёку. Надо сказать, что там очень вкусно и сытно кормили. Иногда ходили в магазинчик посёлка Бурон за халвой и шампанским.  Катались мы на учебном склоне с бугельным подъёмником напротив альплагеря под зорким взглядом горы «Монах». Ветра не было, лёгкий морозец лишь румянил щёки, и мы были в одних свитерах. 
      Юрий Визбор бывал в этих местах, и в его последней  песне "Цейская"  я почувствовала  свои ощущения:
      «Этот в белых снегах горнолыжный лицей —
      Панацея от наших несчастий.
      Мы не верим словам, но в альплагере «Цей»
      Все мы счастливы были отчасти».

И далее его поэтическое описание тех мест:
      «Вот и опять между сосен открылась картина:
      Путь к небесам, что стенами из камня зажат.
      Здесь на рассвет золотые взирают вершины
      И ледники, как замерзшее небо, лежат.

      Эти хребты нам сулили и радость, и беды,
      Издалека звали нас, чтобы мы их прошли.
      Эти снега нас не раз приводили к победам,
      А иногда приводили от дружбы к любви.

      Здесь к нам с тобой, победив городские химеры,
      Ясный покой приходил и в словах и в слезах.
      Если ж уйдем, то уйдем обязательно с верой,
      С верой, что вслед нам помолится старый Монах».

      Мы катались, а на нас смотрел неподвижный суровый хранитель Цея - "Монах".

                Гора  "Монах"
 По форме гора похожа на скуфью (круглая шапочка из бархата, головной убор православных монахов). Гора Монах является отрогом хребта Азиш-Тау, возвышаясь на 500 метров. Внизу гора покрыта осыпями и заросла широколиственным лесом, а вершина оголена. Издалека красноватые скалы напоминают лицо человека. Название горы связано с легендой, повествующей о том, что на ее вершине в небольшой пещере жил некогда монах. Согласно легенде, монах, якобы пытаясь замолить грехи, хотел в скале вырубить фигуру святого, по смог сделать только одну голову. И сейчас можно увидеть наверху скуластое насупившееся лицо старика. Исподлобья глядят раскосые глаза, резко выдается массивный приплюснутый нос, крепко сжат рот. Над низким лбом взлохмачены густые волосы, а на макушке белеет лысина. Изображение лица – работа не человека, а результат действия воды и ветра в плитах песчаника. Высота горы 2990 м.
Ходили также к осетинскому святилищу, которое было неподалёку. Запомнились дощатые полки вдоль стен, на которых лежали черепа и  кости жертвенных животных. Информацию о святилище узнала уже позже. Оказывается, что Реком  – персонаж нартского эпоса и осетинской мифологии, божество плодородия, одно из трёх осетинских святилищ. К Реком обращались с просьбой послать богатый урожай, удачный сенокос и охоту. Реком являлся многофункциональным божеством, кроме просьб, связанных с сельским хозяйством, к нему обращались для исцеления от болезней и защиты от злых сил. Культ почитания Реком был широко распространен в Алагирском ущелье и праздник, посвящённый Реком, отмечался в июле. Во время этого праздника, который длился целую неделю, совершалось жертвоприношение Реком многочисленного скота. При жертвоприношении могли присутствовать только мужчины.
      В Цейском ущелье есть и серьёзные склоны для спусков с кресельными подъёмниками с большим перепадом высот. От нашего лагеря до канатной дороги идти было далеко. Мы поднимались наверх без лыж посидеть, посмотреть сверху на отроги гор, насладиться горным воздухом. У подножья тех гор виднелось здание какой-то многоэтажной гостиницы. За время пребывания в «Цее» я просто закрепила свои навыки, приобрела много друзей и подруг из Москвы, с которыми продолжали поддерживать отношения следующие годы. Я поняла, что среди горнолыжников не бывает «плохих» людей. С каким нетерпением мы ждали очередную зиму, чтобы опять кататься вместе.
    Юрий Визбор был опытным горнолыжником. Красиво кататься тоже немалое искусство. Ему доставляло поэтическое удовольствие кататься.     Только теперь, благодаря интернету, я узнала, что начиная с 2004 года в Цейском ущелье ежегодно проводится фестиваль горнолыжной авторской песни в память о Юрии Визборе (он умер в 1984 г.) под названием «Цейский вальс». В Тянь-Шане одна из гор названа «Пиком Визбора».
                БАКУРИАНИ
В 1973 году я попала  Грузию, в Бакуриани.  В этот раз в горы мы  с подругой ехали на поезде.  Как только мы отъехали от Москвы, к нам в вагон зашёл молодой человек, явно горнолыжник, искавший эпоксидную смолу, наверно для мелкого ремонта своих горных лыж или ботинок.  Разговорившись с ним,  выяснили, что он тоже едет в Бакуриани, где уже бывал не раз и знает, как туда добраться. Доехав до Боржоми, мы  перешли на станцию Боржоми – грузовая, откуда до Бакуриани отправлялась «кукушка» по единственной в Грузии узкоколейной железной дороге, построенной  в девятнадцатом  веке. Место Бакуриани было выбрано  императорской семьёй Романовых в качестве зимней резиденции.. В Боржоми сохранился  Ликанский дворец Романовых.
Более двух часов тащил паровозик свои два вагона.  Время в пути пролетело незаметно. Медленно плыл навстречу, заглядывая в окна, причудливый хвойный лес после снегопада, а вдали виднелись незнакомые, но долгожданные горы. Приехав на ж/д станцию Бакуриани, мы выяснили, что горнолыжников до нужной гостиницы или турбазы может довезти «конное такси» на санках-розвальнях. Нам с подругой это было не по карману, тем более, что до нашей турбазы «Буревестник», как выяснилось, было не очень далеко, меньше трёх км. Рюкзак на спину, лыжи на плечо и, как говорится, вперёд и с песнями мы пришли на свою базу, стоявшую на отшибе.
       Всех прибывших разместили в комнатки по два человека. Утром пришел инструктор, рассказавший нам о местах катания в Бакуриани. И вот что мы узнали. Сам посёлок небольшой и расположен почти на самом верху одного из отрогов Кавказского хребта на своеобразной огромной  поляне. В середине пусто, а по краям с одной стороны сам посёлок, с другой гостиницы, с третьей – подъёмники.  На  кресельном подъёмнике можно подняться на гору Кохта1 (высота 2155 м), на другом подъёмнике – на гору Кохта 2 (высота 2269 м), а также есть зона катания «Дидвели».  Гора Кохта в переводе означает «Прекрасная». А пока нас ждал учебный склон рядом с турбазой, где каждый должен показать инструктору своё «мастерство». Профессионалов среди нас не оказалось, инструктор никому не разрешил на лыжах спускаться с Кохты. Ваше место, сказал он, – этот  склон с бугельным подъёмником, тренируйтесь, отрабатывайте технику до автоматизма, ведь при спуске по трассе раздумывать некогда. Всегда до обеда катались, а затем несколько раз поднимались вверх до смотровой  площадки Кохты1 и любовались открывашейся живописной  панорамой. Тут мы поняли, как прав был инструктор, спуск был довольно крут, не широк, да ещё с деревьями. Больше ей подошло бы название коварной горы, несмотря на её красоту.    Вспоминается, что все дни светило солнце, многие получили ожоги, и ещё особенность этого места: здесь никогда не сходят лавины, так как склоны покрыты лесом, отсутствует и  вершина, с которой могла бы сойти лавина. Я видела, как и в сильный снегопад с Кохты спускались  опытные горнолыжники.   
      Чем мы занимались в свободное время? В основном, гуляли по окрестностям. Вверх в горы вела широкая тропа в небольшое горное селение.  Там нас встретили с большим радушием, впервые я попробовала там местную «чачу», а на закуску угостили квашеной зелёной капустой, необыкновенно вкусной. Разговаривали об  их житье – бытье, о нашей  московской жизни. Иногда мы спускались по широкой тропе на больших санях, в которые помещалось пять человек. Управлял ими один из наших лыжников, сказав, что был саночником. Я только один раз попробовала такое катание  в санях, скорость развивалась большая, ветер звенел в ушах, и мы визжали, кто от радости, а я от страха, несясь по виражам снежной дороги. Несколько раз ходили к  купальне сернистого источника. Удивительно, вокруг снег, а вода в купальне тёплая. Стоять босиком на снегу в купальнике для меня тогда было неприемлемо, а вот подруге всё нипочём, всё надо попробовать говорила она, улыбаясь мне из воды. Одновременно такую ванну могли принимать четверо.            Быстро пролетели две недели упорных тренировок, я почувствовала вкус спусков, так как кое-чему научилась и втянулась в это занятие. Мудро сказал француз Мишель Кларе: «Лыжи, быть может, не являются счастьем, но вполне могут заменить его». 
     Но всё хорошее когда-нибудь кончается, пора домой.  На автобусе  доехали до Боржоми, попали в настоящую зелёную весну, без снега.  До отправления поезда в Москву было время познакомиться  с музеем минеральной воды и музеем истории Боржоми. Вот, что удалось узнать.  Минеральная лечебная вода была случайно обнаружена в девятнадцатом  веке гренадерами Херсонского полка. Военные обратили внимание, что их состояние заметно улучшилось после приема целебной воды. Полковой врач С.Амиров отправил взятые им пробы «волшебной» воды на исследование в Петербург и Москву. О целебных свойствах воды из Боржоми молва дошла до царского двора. Наместник на Кавказе генерал Евгений Головин привез свою дочь к минеральным источникам в надежде на исцеление. В честь её выздоровления источникам были присвоены имена Евгеньевский и Екатерининский. В том же 1841 г. было принято решение построить в Боржоми курорт. Важную роль в развитии Боржоми как города-курорта сыграл князь Михаил Романов. Именно при нем началось промышленное производство бутилированной минеральной воды. Из небольшого населенного пункта к 1921 г. Боржоми разросся до города. У минеральной целебной воды «Боржоми» была заслуженная популярность как в начале двадцатого века, так и сегодня. Рекорды продаж пришлись на советский период истории (сотни миллионов бутылок в год). Целебные свойства воды не изменились за столетия.  Мы попили водички, и пошли  в музей истории Боржоми, который  находится в здании бывшей канцелярии императорской семьи Романовых. В музее представлены археологические находки, которые рассказывают об истории Боржоми. Собрана большая коллекция бронзовых украшений и оружия 1-2 веков до нашей эры, монет 4-6 веков до нашей эры. Отдельная экспозиция рассказывает об императорском роде Романовых: в ней представлена посуда, мебель и другие личные вещи семьи. Здесь также находятся документы и вещи, рассказывающие о добыче и производстве целебной минеральной воды «Боржоми» (этикетки, стеклянные бутылки разных эпох и т.д.).
                ТЕБЕРДА - ДОМБАЙ
В марте 1974 года удалось купить путёвки на турбазу «Азгек», расположенную в районе курорта Теберда Ставропольского края. Уютное одноэтажное здание с палисадником приютило нас на четырнадцать  дней. До известной горнолыжной Домбайской поляны для катания было более двадцати километров,  туда нас возили на автобусе покататься только 7 раз, а остальное время ходили в походы по окрестным  ущельям Теберды. Каждое место неповторимо своей красотой. В Домбае ажурные гребни гор, как будто врезаны в синеву неба, выделяются вершины: Ульген, пик Ине, зуб Софруджу, Белалакая. Громадные ели с лохматыми заснеженными лапами и над всем этим ослепительное солнце. Говорят, что солнечных дней здесь больше, чем в Швейцарском курорте Давос. На склоне с бугельным подъёмником  мы катались часа три, автобус нас ждал. Было очень много снега, целую неделю перед нашим приездом был снегопад, и, как следствие, могут быть лавины. Довелось один раз наблюдать небольшие лавины, похожие на снежные водопады, спадающие уступами.  Хорошо, что мы уже откатались и садились в автобус.
      Сидя в автобусе поём  песню Визбора «Теберда»:
 «Теберда, Теберда, голубая вода,
Серебристый напев над водой.
Теберда, Теберда, я хотел бы всегда
Жить в горах над твоею волной.
          Серебрей серебра там бурунная рать
          По ущелью бурлит не смолкая,
         Там в туманной дали бастионом стоит
         Синеватая Белалакая.
Теберда, Теберда, голубая вода,
Нет красивей твоих тополей.
Я б остался всегда коротать здесь года,
Если б не было русских полей.
       Я б остался, поверь, если б как-то в метель
      Я б одну не довел бы домой.
      Теберда, Теберда, голубая вода,
      Серебристый напев над водой».
         В один из дней инструктор повёл группу на  экскурсию  в альплагерь «Алибек». Три километра  мы шли вверх по ручью Алибек до посёлка. Было столько много снега, что мы шли не по тропе, а по траншее, даже дома были полузасыпаны, не говоря уж о бугельном подъёмнике. В альплагере жили любители горных трасс, а фанаты экзотики жили под самым ледником в так называемой «хижине». Там не было вообще никакой цивилизации – ни воды, ни света, ни дров, ни продуктов. В Алибеке  был неписанный закон – каждый, кто хотел посмотреть хижину и познакомиться с её обитателями, должен захватить с собой 2-3 полена дров. Ведь им приходилось на своём горбу всё затаскивать на гору: продукты и дрова. Мы тоже оказали им посильную помощь, но обитателей не оказалось дома: все ушли кататься  на близлежащие склоны, и, наверно, были веселы и счастливы. А «хижина»  выглядела как домик, который обычно рисуют дети: с треугольной крышей с высокой трубой и одним окошком.
     Юрий Визбор жил в этой «хижине» ещё в 1962 году и написал песню «Хижина»:

«Лучами солнечными выжжены, .
Веселые и беззаботные,
Мы жили десять дней на хижине
Под Алибекским ледником.
Припев: Здесь горы солнцем не обижены,
               А по февральским вечерам
               Горят окошки нашей хижины,
              Мешая спать большим горам.
Известные своей решимостью,
Несемся мы по склонам солнечным,
И лишь одной непогрешимостью
Мы держимся в крутых снегах.
Припев.
Пускай в долине будет хуже нам,
Но не привыкли мы сутулиться,
Всегда верны мы нашим хижинам
И не завидуем дворцам.
Припев».

В 1961 году Юрий Визбор написал песню «Лыжи у печки стоят …»:

«Лыжи у печки стоят, гаснет закат за горой,
Месяц кончается март, скоро нам ехать домой.
Здравствуйте, хмурые дни, горное солнце, прощай!
Мы навсегда сохраним в сердце своем этот край.
          Нас провожает с тобой гордый красавец Эрцог,
          Нас ожидает с тобой марево дальних дорог.
          Вот и окончился круг, помни, надейся, скучай!
          Снежные флаги разлук вывесил старый Домбай.
Что ж ты стоишь на тропе, что ж ты не хочешь идти?
Нам надо песню допеть, нам надо меньше грустить.
Снизу кричат поезда  - правда, кончается март…
Ранняя всходит звезда, где-то лавины шумят».

   Если не катались на лыжах, то ходили в однодневные походы по окрестностям Теберды. В горах всё интересно: каждый камень на дне ручья, водопады, причудливые очертания скал и дальних снежных вершин. Теберда и Домбай производят впечатление открытости и доброго расположения к людям.

             Армения,  Цахкадзор,  гора Техинес
     В 1977 году мы с подругой попали в Армению, в горное селение Цахкадзор (в переводе «ущелье цветов»). Курорт находится в пятидесяти километрах  от Еревана и расположен на отрогах хребта Цахкияц на высоте 1800 м над уровнем моря. Проживали в современной четырёхэтажной  гостинице «Цахкадзор» по два  человека в номере, питались в ресторане «Анаит», расположенном недалеко  от гостиницы. В стоимость путёвки входила оплата авиабилета Москва - Ереван и обратно, автобус для встречи и проводов горнолыжников, а также экскурсии. Отдыхай без всяких хлопот!  А катались мы на горе Техинес, до которой обычно шли пешком с лыжами на плече. Канатно-кресельная дорога имела три уровня с перепадом высот по 300 м каждый, общая протяжённость составляла около 8 км, но нас вполне устраивал трёхкилометровый пологий спуск  второй очереди.
     К этому  времени я каталась, получая только радость и удовольствие от спусков.  У меня  были уже пластиковые лыжи с современными компактными  креплениями и красные ботинки с защёлками вместо шнурков. Тогда в наших спортивных магазинах появились   импортные лыжи двух стран: Польши и Югославии. Это были оранжевые лыжи «Польский металл»  (цена 100 руб.) и белые  югославские «Элан» (цена 120 руб.) К слову сказать, в том же спортивном магазине в Мытищах я купила и польские лыжи, и красные ботинки, и крепления, которые мне там же и установили. Вот такой  был замечательный сервис! С моей оранжевой курткой  польские лыжи смотрелись замечательно, а оранжевую  меланжевую шапочку из мохера я связала сама.
         Что интересного запомнилось из этой поездки? Достопримечательностью Цахкадзора является основная Олимпийская база СССР, База была построена перед летними Олимпийскими играми в Мехико, где все спортивные сооружения находились на высотах, существенно превышающих уровень моря. Чтобы наши спортсмены могли тренироваться на таких же высотах, и была построена база в горах недалеко от Цахкадзора. При въезде на базу удивляет скульптура из металла – фигура обнажённой красавицы на высоком помосте. Коленопреклонённая  девушка держит в руках чашу. Скульптура имеет удачное название – «Дарующая солнце». Ведь в Цахкадзоре зимой температура не опускается ниже минус 5 градусов. Свой отпуск здесь проводили космонавты: Шаталов, Волков, Леонов, Севастьянов.  Наш инструктор провёл нас на базу, где были и жилые дома,  и несколько тренировочных ангаров. На базе созданы идеальные условия для подготовки к соревнованиям в любое время года. Теперь база принадлежит Армении. Ещё я узнала, что Осип Мандельштам посетил курорт в 1930 году и там написал более десяти стихотворений. Вот одно из них:

«Я тебя никогда не увижу,
Близорукое армянское небо,
И уже не взгляну прищурясь
На дорожный шатер Арарата,
И уже никогда не раскрою
В библиотеке авторов гончарных
Прекрасной земли пустотелую книгу,
По которой учились первые люди.»    

   В 1962 году в Цахкадзоре находился два месяца известный писатель Василий Гроссман,  записавший свои впечатления в книге «Бараев дзес», что в переводе означает «Добро вам». Надо будет почитать эту книгу.
С вершины горы Техинес в ясную погоду видны озеро Севан и Арарат, к которому в библейские времена, как считают, причалил Ноев ковчег.
 За время пребывания в Цахкадзоре была экскурсия в древнюю столицу Армении – Эребуни, осмотрели архитектурные памятники Эчмиадзина и Звартноц, а на обратном пути до Еревана постояли на берегу заснеженного озера Севан. День был пасмурный, дул  ветер, особого впечатления озеро не произвело.
Микроклимат Цахкадзора  и его высокогорное расположение,  как утверждают медики, способствуют повышению гемоглобина в крови. На снежных  пологих широких склонах горы Техинес  никто никому не мешает, каждый сам выбирает себе трассу для спуска. Я поняла, что эта гора – для меня, для моей техники, для  безопасных спусков при моей небольшой скорости.
В Ереване до отлёта самолёта оставалось два часа, зашли на базар, поразивший меня обилием и разнообразием фруктов. Три сочные груши привезла я в подарок маме, на большее денег не осталось.
               Второй раз в Цахкадзоре
  На следующую зиму мы с подругой по путёвкам – в тех  же местах. Жили мы в посёлке Раздан. Каждое утро автобус привозил нас в Цахкадзор к моей любимой  ласковой горе Техинес. Расскажу, почему я считаю её доброй и ласковой. Однажды, в яркий солнечной день, когда ближайшие вершины казались сотканными из серебра, мой приятель предложил нам вместе подняться и скатиться с соседней вершинки. Она, словно гипнотизёр, манила к себе не тронутым сверкающим полотном, ни одного лыжника не было на её склоне.   Мы, поднявшись на вершину, увидели со стороны свой широкий укатанный спуск с пестреющими, будто цветами на снегу, лыжниками. А под нашими лыжами лежал пушистый выпавший за ночь снег, но спускаться по такому снегу я не умела. Друг поехал по прямой, проложив глубокую лыжню, остановился на ровном участке и машет палкой, чтоб я спускалась по его лыжне. Выбора у меня не было, приняла низкую стойку, палки сзади, прижаты к телу и начался мой первый в жизни скоростной спуск. В голове одна лишь мысль: не расслабляться. Ноги напряжены до предела, из «колеи» не выбраться, очки запотели от частого дыхания, но затормозить сумела лишь падением. Встала, отряхнулась, а друг спрашивает: «А зачем упала? Ведь отлично спускалась, я просто залюбовался». А у меня просто уже не было сил тормозить. Если бы гора не была добра ко мне, не известно, чем бы закончился этот «безумный» спуск. Сейчас, вспоминая, делаю вывод, что только  юности присущи бездумные поступки и решения.
     В оставшиеся дни я каталась, улыбаясь небу, солнцу, горам. За давностью лет впечатления тех дней не стёрлись,  но только сейчас  появилось стихотворение «Горные лыжи»:
« В Армении, у Цахкадзора
 Так много юного задора!
 Гора зовёт  наверх подняться,
 Зимой на лыжах покататься
          Ведь слалом, трасса – увлеченье,   
          Ах, как влияет притяженье
          Заснеженной горы, манящей
          На спуск, стремительный искрящий.
Уменье есть, долой сомненье,
Поймали ноги ритм движенья
И входят в повороты плавно,
Не забывая и о главном:
         К подножью путь – мечты свершенье,   
         Восторг души и наслажденье
         Мне крылья горы подарили,
         Всё, что дремало, разбудили
.             Закончен спуск, «подошва» рядом,   
              А солнце, небо – вот награда!            
              Здесь радость чувствует природа,
              Танцуют ёлки в хороводе!
Вот так и исполнилась моя давняя мечта кататься на горных лыжах.
Тяга к спускам не иссякла, и даже после рождения сына удавалось покататься. Я тогда жила в Мамонтовке, а к реке Уче вёл довольно длинный и широкий спуск, где местная детвора каталась на санках. Я и сын (ему было 4 года) помним, как я везу его на санках вместе с моими горными лыжами на горку. А с горы – он на санках, а я за ним с поворотами на своих любимых лыжах. Вот такое замечательное совместное катание на свежем воздухе.
В заключение приведу стихотворение Юрия Визбора 1961 г.:

«Не устало небо плакать над несчастьями людей.
Мы идем сквозь дождь и слякоть, через грохот площадей.
Мы идем, несем печали, бережем их под пальто.
Ни хирурги, ни медали - не поможет нам ничто.
           Мы с тобой уедем в горы, к перевалам голубым
           И к вершинам тем, с которых все несчастья - просто дым,
           Все законы - незаконны! Ну, а память - заживет.
          Только жены будут - жены, даже с этаких высот.
Там сойдет одна лавина, встанет новая заря,
И на солнечных вершинах наши бедствия сгорят.
Горы, мудры и туманны, встанут выше облаков
И залижут наши раны языками ледников».
      
     А вот моё стихотворение, соответствующее сегодняшнему периоду моей жизни:
        "Давно на лыжах не спускаюсь с гор,
        Соскальзывание в прошлом и упор.
        Лишь вижу я очередной вираж,
        Когда пешком иду на свой этаж.

        Но слалом и картины горных трасс,
        По-прежнему, не отпускают нас.
        Теперь полётом уж не насладиться,
        Пусть хочется, приходится смириться.

        С горы спускаться – лучше нет влеченья,
        Без страха начинается движенье.
        Вираж за виражом к подножию ведёт,
        Мы, словно птицы, продолжаем свой полёт!"