Санькина слабость

Ноги у Саньки подкашивались, как у подстреленной косули. Из ванной на кухню, в зал, в коридор то мелкими пятнами, а то и крупным пунктиром вели кровавые следы.
Санька истекала кровью и пыталась найти в своей маленькой квартирке хотя бы единственную прокладку. Теперь она понимала причину своей многодневной слабости. Затянувшийся «менстряк» «выпил» из нее столько крови, что теперь ее мотало и шатало от стены к стене.

Санька искала медицинский полис, как на зло куда-то запропастившийся и причитала:

- Господи, только не это. Только не сейчас посреди ночи, как тогда. Бл***, упаси Боже, я ж не перенесу второго такого раза.

Но упрямо мокреющая на глазах свежая прокладка и куски крови, которые она «рожала», все больше убеждали Саньку в том, что надо звать скорую и сдаваться врачам.

А сдаваться было панически страшно. Перед глазами стоял холодный металлический стол-каталка, на котором ее привезли тогда в какую-то местную скорую маленького южного городка.

Санька уже не понимала, что происходит. Врачи через переводчика говорили о чем-то о своем, задавали ей стандартные вопросы, типа «когда были последний раз месячные?», «сколько по времени идут?» и т.д.

Санька сухими губами что-то мямлила и смотрела в потолок. С нее сняли последние уже насквозь пропитанные кровью трусы и тут началось самое страшное. Коленки прикрыли простыней и залезли внутрь нее, Саньки, чем-то холодным. Потом было странно, будто из тебя начали что-то тянуть. Санька повернула голову в сторону и увидела перекошенное от ужаса лицо переводчицы. Наверное, та предполагала, что Санька будет кричать.

Но Санька только уставилась в потолок и представила, что внутри нее зачем-то выросло огромное могучее дерево. И теперь это лишнее и никак неподходящее анатомически Санькиному телу дерево надо вырвать. С корнями.

Она лежала раздавленная этим внезапным вмешательством в свои внутренности, думала о том, что, наверное, в таких случаях надо орать и цепляться за рукава медицинского халата какой-нибудь рядом стоящей санитарки или медсестры. Но голос куда-то пропал. Оставалось одно, огромное и крепкое дерево, чьи корни проникли ей чуть ли не в самое сердце, опутали, как спрут душу, завладели ее телом, не оставив от нее больше ничего. Санька сама стала деревом – большим уродливым и болезным.

Она лежала с раздвинутыми ногами, вспоминала белый песок, солнце, ночные прогулки в компании своего ночного ухажера, такого настойчивого, что сопротивляться его приставаниям было невозможно. Думала, когда же это чертово дерево наконец-то вырвут и она сможет спокойно забыться.

Собравшись из последних сил, она подняла голову и увидела на простыне, что прикрывала ее колени, расплывшееся буро-красно-зеленое пятно.
«Странно, почему зеленое?», на мгновение подумала она. «И правда похоже на дерево».

Санька понимала, что никакой анестезии в тот момент ей не сделали, а потому сейчас в агонии, разыскивая медицинский полис, ей казалось, что дерево вернулось, а вот на счет обезболивания она не уверена. Паника, ужас, слезы – все обрушилось на Саньку разом. Она снова побежала в ванную, чтобы менять прокладку. Рассматривала, как в воде унитаза, словно маленькие уродцы-медузы растворяются сгустки крови. Туалетной бумагой она снимала с прокладки кровяные куски и бросала их туда же в унитаз. Алая кровь растворялась в воде, как некий красивый химический эксперимент.

Санька присела на пол, спиной к унитазу и закрыла глаза.

«Сейчас привезут в перинатальный центр, выспросят что, да как. Потом на стол. Снова медицинский аборт. Выскоблят, как тогда. А еще хлеще, если скажут «А давайте мы вам, женщина, все вырежем. Один хер, возраст у вас уже не детородный. Детей собираетесь рожать?» «Нет». «Ну вот и тем более. На кой черт вам эта матка, да еще с такими проблемами?» «На гормоны потом посадите, да? Чтоб не так быстро старела? Химию назначите? Под наблюдением ходить?» «Ну, а зачем вам это все?». «Не знаю. Вот, если бы вы или они, эти иностранцы, все еще тогда мне вырезали и *** пришили, тогда бы я еще подумала. А сейчас нет. Видела я эти впалые уродливые животы, после того, как вы там все вырезаете. Ужас, же бл***! Так и не научились делать гуманно и красиво. Да, я много чего видела, на самом деле. Онколога с руками по локоть в крови. Женщин, которым только что грудь отрезали, а они живые, еще и смеются. Поэтому я сама. Идите к черту!» «Ну что поделать, как хотите». «Что делать? Что делать? Муравью *** приделать – вот, что делать!».

Санька видела теплое бирюзовое море, останки древней крепости на горе, чувствовала, как во рту растекается горьковато-сладкий вкус черешни, шампанское щипет где-то под языком. Видела, как темпераментный герой-любовник расстегивает свои джинсы и просит заняться с ним сексом.

- I am a virgin. I can’t. I am sorry. I can’t. Please, no. Please, next time. I am not ready. No! Please, no!

Но он уже завелся. Ему нужен хотя бы минет. Она напугана, но все же ей удается уговорить его и сбежать.

Когда он видит на простыне розовые пятна крови, с удивлением признается, что не доверял ей. Она лежит, ничего не понимая, что произошло, и разве вот это все называется сексом или любовью.

Через двадцать три года ее накрывает тот летний кошмар, она чувствует, что дерево снова пускает свои злющие колючие корни. Что она слаба, и эта яма, которая осталась внутри нее, после того, как дерево выкорчевали, так и зияет прожорливой, алчной дырой.

Между ног Саньки красной змейкой бежит по кафелю струйка алой крови. В разжатом кулаке лежит последняя прокладка. В коридоре на полу валяется потрепанный медицинский полис.