Царь Борис. 5. Битва при Добрыничах

Россия   Северская  к    Рождеству
Досталась ляхам,   лёгкою  наградой.
Сполна же  предаваться  торжеству
Им не давала  стойкость Новаграда.

Напрасно ляхи, с ними сам Лжедмитрий,
Защитников  настойчиво стращали,
То ядрами,  а  то  - словами хитрыми:
В  ответ им били  пушки да  пищали.

Ещё те, стойкие, на вылазки не  прочь,
На схватки смертные во поле бранном.
Как только спустится на  лагерь  ночь,
Так жди налёт охотников  Басманова.

В тот день Лжедмитрий им готовил месть.
Но вдруг взыграла   звонкая   тревога:
В шляхЕтский стан гонец доставил весть,
Что  к  осаждённым  движется подмога.

Отставив  спешно  мысли про  осаду, 
Лжедмитрий, с разнородною  ордой,
Переборов  и робкость,  и  досаду,
Решился дать подмоге встречный бой.
       *          *          *
В  пути  погода подвела, скапризничав,
Вдруг обернувшись в снежные заряды.
Остановились в месте при Добрыничах,
А  с солнцем  здесь построили отряды.

Огнями радуги переливался  снег.
«Царевич», внешностью рисуясь броской,
Остановив коня ретивый бег,
Зажёгся страстной речью перед войском:

«О, Боже! – крикнул звонко и игриво, -
Сам  зришь глубины сердца моего.
Когда вздымаю меч  несправедливо,
То  сокруши  меня  ты  самого!

Коли  ж  я чист душой  своею правой,
То укрепи мне руку  в сей  молитве.
Пусть сгинет от неё мой враг кровавый
В  неотвратимой  и  жестокой  битве!»

Взмахнув мечом, он ринулся вперёд.
За ним метнулись шляхтичей  полки.
На фланге,  поотстав и набирая ход,
Со свистом, гиком  мчались казаки.

Сверкала сталь, дрожала гулко твердь,
От топота копыт, под свист и ржанье…
Так скачет жизнь и мигом канет в смерть,
Под   чьи-то   запоздалые  рыданья.

Хоть   Самозванец  уступал числом,
Напора конного,  с булатом блеска,
Через  засады  шёл  он  напролом,
Смести рать Шуйского, атакой дерзкой.

Та рать смята. Смят авангард за ней.
Горит  желание   азартною   охотой,
Рвануть сквозь укрепленья из   саней,
Чтоб изрубить  московскую   пехоту.

Близка уж цель. Но, как из под снегов,
Стрелецкая шеренга встала  крепью,
И встречный  залп  из  тысячи стволов
Стегнул по коннице невидимою плетью.

Враз, вздыбившись, остановились кони.
Их седоки с седёл,  в кувырк,  летят,
Кто смолкнув, кто, хрипя ещё в агонии,
В  горячем  снежном  месиве   лежат.

Шеренга  же  другой сменилась  вмиг.
Залп снова треснул меткий и без жали…
Вновь кровь и смерть. И никого в  живых.
Живые  вспять,  опомнясь, побежали.

Вон  латами  уже   вдали  сверкают,
Средь белых,  ало пятнанных снегов.
Смешали,  за собою  увлекают,
Свистать враз переставших казаков.

По той толпе, неспешно и беззлобно,
Щадя  как  бы  покой  и  красоту,
Картечью и простым железным дробом
Бьют пушки, с расстоянья за версту.

А с Новограда,  с ратью воев смелых,
Басманов  к полю бранному  спешит…
Он и собщил  соратникам  по  делу,
Что  Самозванец крепко   им  побит.

Остатки же  хоругвей  гордых ляхов,
Теряя честь, со спесью их породной,
Бегут,  кидаясь  по лесам от  страха,
Гонимые   Мстиславским  воеводой.
               *          *          *
Василий Шуйский  в  полевом шатре,
Терзался неким мысленным распутством.
Он  тоже, дескать, против  лжецарей.
Но против  и   Царёва  самодурства.

Какой позор! Увидев в нём  соперника,
Борис  свою  сметлИвость проявил:
Дабы он, Шуйский, не завёл наследника,
Ему  Царь впредь   жениться   запретил.

Подобное  - и  князю   Милославскому,
Тот  также  холостым  живёт  поныне…
Подумал  так о  нём  Василий ласково,
Как князь уж входит, лёгкий на помине.

Под шлёмом, что огранкою  блистает,
Высокий лоб,  взгляд кроток и лучист,
А бледность по лицу напоминает,
О ранах, что в боях князь получил.

«Скажи хоть ты  мне, княже, ради Бога?»-
Побит ли вор?  - Василий, встав, спросил-
Побит, да не разбит!» -  звучит  с порога, -
Догнать бы,  но  у войска нет уж сил.

Москва же ждёт реляций с декабря.
Хоть обстановкой точной мы не ведаем,
Но, может, всё ж поздравим мы Царя
Над  ляхами и Лжецарём  с  победой?»