Карантин. Франкештейн

              Рассвет. Совсем тихо и я, как всегда первый прихожу сюда будить их. И выключить ночной свет. Огромные витражные окна в токарном цеху выходят на восток и через них  ранним утром попадают розовые косые лучи восходящего солнца. Мне кажется что они под ними слегка поеживаются.
             Наш маленький дружный интернационал. Интеллигентный и самый точный у нас «чех» SV-18 RA. Суровый челябинский 1К62 – лучшее что когда-либо делал советский станкопром. Его младший брат и всеобщий любимец рязанский 16 К20. Два брата близнеца 16 Е 20 - алмаатинцы. Трудяга «крокодил» киевского станкостроительного завода — которого мы когда-то двадцать лет тому назад вытащили прямо из «морга» - с пункта приема металлолома по соседству с нами. Его туда так и привезли еще полностью «живым», с резцом в резцедержателе и с отрубленным топором силовым кабелем. И он исправно с тех пор работает у нас. Все двадцать лет. День в день.
              Удивительно тихо. И так будет всю следующую неделю. В этом огромном гулком цеху под четырехметровыми потолками от этого  тоскливо. Это не первая такая неделя тишины. Но в этот раз что-то совсем не так. По-особенному. И я никак не могу понять  что. Теперь, наконец, понял. Тепло. А раньше так бывало только на Новый год. И в токарке в это время всегда довольно прохладно.
              Гордый гигант ДИП 300 Тбилисского завода – «грузин». Мало кто помнит что означает эта смешная аббревиатура ДИП : Догнать И Перегнать.
Кого?
Америку.
             Наши родители назвали его так, потому что всерьез думали об этом и дышали им в спину.
              А сегодня Штаты выделили на войну с коронавирусом 2,2 триллиона долларов. Или 174 000 000 000 000 рублей. Эта цифра не помещается в голове. Из них на каждого взрослого американца по 1200 долларов или почти по 100 000 рублей. По этому курсу. В России выделили по 4 000 тысячи. И только в Москве и то не всем. Аксенов в Крыму не дал никому и ничего.
С расстояния от «4 тысячи кое-кому» до «100 тысяч всем поголовно» - уже трудно увидеть чью-либо спину. Тем более  лицо. И вообще мне кажется что нельзя догнать и перегнать того, с кем ты просто движешься в разных направлениях. Так это не сработает. Так не получится даже встретиться.
Это все равно что у нашего «грузина» вытащить сердце – его огромный мощный мотор и вместо него зачем-то прикрутить туда кардан от трактора «Беларусь».
                Для любого еще живого русского человека нет ни укрАинцев, ни украИнцев. Да и Украины то никакой нет. Есть то что называют моим любимым украинским словом «неня» или «ненько». И не потому что это первая книга, первая монета, первый полк, первый храм. И даже не потому что Киев – это мать городов русских. А потому что это самая любимая в мире бабушка с ее самым вкусным в мире борщом и варениками. Самая теплая в мире речка и море на летних каникулах. Самое звездное небо самой теплой и тихой ночью у костра, где мы пекли самую вкусную в мире картошку. И еще, конечно, ОНА. Красивая настолько и так рядом что у меня от запаха ее волшебных волос всегда отчаянно кружилась голова.
                Украина ментально не просто часть России – она ее сердце. И когда какие-то обормоты говорящие на одном со мной языке и живущие теперь под одним со мной флагом принялись избивать мою любимую старенькую неньку на Донбассе в кровь сапогами – у меня это сердце тогда просто вырвали. По живому. С мясом и кровью.
                И теперь его нет, а оно продолжает болеть. Фантомные боли  самые сильные. Какую таблетку дать человеку у которого болит то чего уже нет? На это место теперь все время пытаются кого-то пересадить. То Турцию, то Италию, то Китай. Получается плохо. Эти боли не проходят и вечерний мудозвон теперь каждый вечер пытается залить их своим зловонным снадобьем. Теперь вместо сердца России за огромные деньги зачем-то пришили длинный хвост. Который называют коротким словом «мост». Приживается тоже плохо и поэтому все время приходится пить иммунодепрессанты. Как известно,  это помогает избежать отторжения чужого органа но убивает иммунитет и часто вызывает воспаление всего организма.
              Говорят, деньги – это кровь экономики. Для России деньги – это нефть. Точнее — цена на нефть. Сначала этой крови стало в два раза меньше, а теперь, похоже, в четыре.
              И вот теперь карантин. В буквальном значении этого латинского слова – сорок дней ожидания. Пока душа прощается с телом. С вырванным сердцем, убитым иммунитетом, пришитым крымским хвостом и скудеющей нефтяной капельницей. И выхода из этого карантина  всего два.  Оба плохие.
              Или ты человек – но не очень то жив.
              Или ты жив – но не очень то человек.