28 Старые Счеты

Старые Счеты.

Ректор жил в том самом районе сталинских пятиэтажек, куда я боялся забредать с той самой ночи, которую провел у подъезда Веры Владимировны. И мне сразу стало нехорошо. Мрачным предчувствием отдавал железистый привкус во рту. И тишина в полуночном темном дворе была почти такая же. Завывали, идя на разбег последние троллейбусы на проспекте. И погода была как в ту ночь. Раннюю февральскую оттепель сменил крупный липкий снег. Он сыпался на лицо со всех направления сразу. И прилипал к коже ледяным потом покойника.

Жители этого сытого гетто считают себя в безопасности, в огороженных шлагбаумами и заборами дворах. В закрытых на стальные двери подъездах, за непроницаемыми шторами квартир. Они, как и все, кто живет в моем Городе, и считает себя в безопасности, очень глубоко заблуждаются. Палка и пара строительных хомутов, превращают прутья забора в ступени лестницы. Монтажный лом, если навалится на него вдвоем, легко разжимает магнитные тиски электрозамка двери подъезда.  А двери, дорогие стальные двери, обещающие в рекламе выстоять против натиска фомок, дрелей, болгарок, вставляются в очень ненадежные дверные коробки. Коробки то ничего не обещали. И под натиском двух крупных мужчин и двухметрового монтажного лома они вылетают из дверных проемов. Почти без шума, если успеть подхватить дверь и не дать ей упасть.

Еще в прихожей рухнуло мое предположение о бедном, но слабохарактерном деятеле образования, силой обстоятельств втянутого в чужие коррупционные схемы. Он, давно припал к финансовому потоку, проходящему сквозь вверенное ему учреждение. Или, нашел клад. За последнее время я видел много богатых жилищ. И, кажется, все их обитатели заказывали мебель по одному каталогу. Скорее всего, так и было. Не так уж много в провинциальных областных центрах магазинов, торгующих вычурной резной мебелью, из массива, с огромными полированными поверхностями цвета старой слоновой кости. Роскошная была мебель в квартире.

Хозяин, выскочивший на шум в прихожей, получил в зубы и сполз по стене. Леха рухнул на него, грубо скрутил руки за спину и зафиксировал скотчем. При этом он еще успел несколько раз пнуть и ударить своего противника. Это было совершенно излишним.  Весу в плешивом старике было килограмм 60. И это с учетом круглого пузика, непонятно откуда взявшегося на хрупком тощем теле. Весь он был хил и жалок. Ей богу, я не таким его помнил. Мне стало противно на него смотреть. Я обошел квартиру. И, конечно же, не зря. В спальне, на такой же вычурной резной кровати с высокой спинкой, я обнаружил копну рыжих волос. К копне прилагалась молодая стройная, онемевшая и оцепеневшая от ужаса девушка. Могу сделать предположение, что студентка.

- Одевайся. – Скомандовал я ей. Но, видимо, это была совсем не знакомая её команда. Она никак не прореагировала. Просто продолжала сидеть, вцепившись двумя руками в одеяло, и закрывая себя им до подбородка. Слабая защита. Я, чтобы как-то побудить её к действию, вырвал одеяло и отшвырнул его. Она сменила положение рук. Пыталась, безуспешно, закрыть руками пышную грудь. Хороша была, девчонка. Мне такие нравились. Но, с нашей работой не до развлечений.

- Одевайся, дура!!! Кончились игрушки. 45 секунд тебе на сборы.
 
- Отвернитесь. – Тихо сказала она. Так сказала, что я почти не задумываясь, почти отвернулся. Да я бы и отвернулся, если бы не саднил еще порез от последнего визита Магды Фрайбург. Но, теперь я не стану поворачиваться спиной к девушкам с такими глазами. Какие красивые глаза у женщин, которые тебя искренне ненавидят. Ненависть, в отличии от любви, невозможно симулировать.

- К черту формальности. Это ограбление, а не изнасилование. Одевайся. Или я тебя голую свяжу. Какой будет кадр в деле, когда менты приедут фотографировать место преступления. Ты станешь звездой ютьюба. Последний раз предлагаю одеться. Потом на себя обижайся.

Она сдалась. Но, как же красиво она сдалась. Встала, источая то бесстыжее очарование дозревающей женственности во весь свой едва ли не гренадерский рост, наставив на меня жгучие угли черных глаз и два взведенных, как Красные Кнопки, соска. Роскошная фигура. Ему, состарившемуся, но все еще секс идолу университета всегда нравились такие. С характером и с фигурой. У нас схожие вкусы. Она демонстрируя возмущение всеми доступными взгляду частями тела, завернулась в простынь и прошла в душ. Я просунул ногу между дверью душа и дверным косяком. Пришлось ей, скинув простынь и отбросив смущение войти в кабинку душа. В прозрачную кабинку. Она нарочно пустила воду так, чтобы пар не закрывал обзор. Знала, сучка, что я внимательно за ней наблюдаю. А посмотреть было на что.

Роскошная фигура.
 
После душа она демонстративно неспешно вытерлась, потом обернула копну волос тюрбаном из полотенца, и в таком виде проследовала обратно в спальню.  Там, пока она одевалась, я сгреб с прикроватной тумбочки два сотовых. Один, в черном кожаном чехле, роскошный, с эмблемой надкушенного яблока, и второй – Галакси. Общение с молодежью научило меня немного разбираться в технике.

- Твой? – Спросил я про галакси. Она кивнула. Я хрястнул другой телефон об пол и наступил на остатки. Их самсунга, с трудом выковырял симку и положил в карман. Разобранный телефон бросил ей на кровать.

- Симку потом восстановишь.  А пока тебе звонить не надо никуда. Мы скоро уйдем. Тогда и звони. Договорились? Вот и ладно. Давай сюда руки.

Я был сама галантность. Просто, идеальный кавалер. Если бы из другой комнаты не раздавались все время вопли и удары, картинка и вовсе идиллическая.

- Где деньги, сука!!! – Орал Леха. И каждый вопрос закреплял ударом по лысине. Нет, не на поражение бил. Что там бить? Так, опускал сверху свой увесистый кулак на плешь, почти без замаха. Но, с учетом его габаритов, от каждого такого тычка шея старика ощутимо амортизировала.  И каждый раз он стереотипно отвечал.

- Вы ошиблись. У меня ничего нет. Я преподаватель  университета. У меня нет никаких денег. Может быть, вы адрес перепутали? Я старый больной человек. Я могу умереть. У меня ничего нет!!!

И так убедительно говорил. Будь в этой квартире другая мебель, мы бы даже поверили. Хотя, похоже, Лехе просто нравилось колотить его по лысине. Даже через толстую вязку подшлемника было видно, что щеки его разрываются в улыбке. Хорошо хоть, под очками не видно было выражение его глаз. Я бы не хотел видеть их сейчас. Но вполне себе представляю. А казался таким добрым юношей. Нет, я в нем не ошибся, тогда, когда позвал его в армию сумасшедшей суки Каары Фугу. Он тоже сумасшедший.

- У меня ничего нет. – Орал потерпевший, как потерпевший.
Леха продолжал долбить его, как копр сваю. Без азарта, но упорно. К тому времени, когда я ввел девушку в комнату, оба уже изрядно надоели друг – другу. Переговоры явно зашли в тупик.

- Вася, у нас гости. Веди себя прилично. – привлек я внимание Лехи. Тот, окинув влажным долгим оценивающим взглядом фигурку, плохо скрытую джинсами и футболкой, сделал вид, что приветствует вошедшую сниманием воображаемой шляпы.

- Проходите, проходите. Надеюсь, мы вам не помешали? Присаживайтесь, вот тут на диване, вам будет удобно. Мы скоро закончим. – Рассыпался он любезностями. Еще один галантный джентльмен. Куда мир катится.

- У меня ничего нет. – Вернул внимание к себе упрямый старик. Леха снова бухнул кулаком по лысине.

Старик снова повторил свою мантру. Очень громко. Но, Леха, утратил интерес к этой забавной дискуссии.

- Чего ты орешь? – Миролюбиво проворчал Леха, без труда одной рукой поднял стул, вместе с привязанным к нему стариком, поставил его у дивана, и сам удобно устроился на мягком. – Чего орешь? Думаешь, соседи тебя услышат? Они давно все слышат. Пол дома не спит, слушает. С интересом слушает. Но, это же какой дом? Элитный. Тут живет элита нашей интеллигенции. В третьем, а то и в четвертом поколении элита. Со сталинских времен. Их предки сюда приехали, либо под конвоем, либо в составе конвоя. И с тех же самых времен, они знают, с молоком матери своей матери всосали простую истину. Никогда не вмешивайся, если хочешь и дальше сладко жить, то делай вид, что тебя не касается. Приехали за соседом дяди в штатском, ночью. Значит так надо. Значит правильно приехали. За невиновными у нас не приезжают. И не сажают у нас невиновных. Грабят соседа. Тоже так надо. Невиновных у нас не грабят. У честных людей и грабить то нечего. Убивают соседа. Тоже хорошо. По той же схеме. Раз убивают, значит, есть за что. Если соседей убивают, значит это кому-то нужно. – Судя по пафосной интонации последнюю фразу он откуда-то процитировал. Я не знал, откуда. Но девушка едва заметно улыбнулась. Старик тоже понял цитату. – Так что, хоть глотку себе сорви. Хрен кто дернется. Интеллигентные люди. Это ведь такой моветон, вторгаться в чужую частную жизнь. Мало ли, отчего человек кричит? Надо так, вот и кричит. Мы не во что вмешиваться не будем. Это же не нас забирают, не нас грабят, не нас убивают. Нас не касается.
 – Леха сделал драматическую паузу.

Он завернул подшлемник, вынул пачку сигарет, когда это он начал курить? Предложил сигарету девушке. Ей мешали связанные скотчем руки, но сигарету она все же взяла. Они закурили. Леха выпустил вверх долгую струю дыма… Черт, он многому научился у Бабаева, мелкий гаденышь. И только завладев вниманием своей малочисленной аудитории, продолжил. Хотя, старался он не для старика. И уж точно не для меня. Его единственная слушательница не сводила с него внимательных черных глаз.

- Не веришь?! Давай вместе попробуем. – И он громко закричал. – Помогите! Грабят! Вызовите полицию! Убивают!!! – потом продолжил совершенно спокойным тоном. В теории полиция приезжает через 4 минуты. Если есть свободный экипаж. И если оба из дежурных уазиков исправны. Ну, это центральный район, административные объекты, банки, ювелирные магазины. Скорее всего, тут больше двух дежурных экипажей, и все машины исправны. Но, все же, давай засечем 10 минут. Если через 10 минут полиция не появится, то никто её не вызвал. И я готов поспорить на любую сумму, что она не приедет. Просто не вызвали её. Что будешь ставить?

Старик медленно сползал по стулу. Он был почти в обмороке. Неужели он и правда надеялся на помощь полиции. Смешно. На помощь полиции рассчитывают только те, кто никогда не имел с ней дела. Во всяком случае, в наше время в нашем Городе.

- Вот только давайте не будем изображать Офелию на сносях, и обойдемся без обмороков! Мы все равно не уйдем без денег. Если наше общество так вам приятно, то мы с коллегой и сами найдем их. Но, поверьте, лучше до этого не доводить. У тебя и так большие незапланированные расходы. А тут еще и ремонт делать придется. Опять же и для здоровья это вредно. Зачем вам такие волнения в таком возрасте? Ведь стресс – прямая дорога в инсульт. Неужели деньги того стоят? Неужели вы себе еще не наворуете? С вашими то организаторскими способностями.

- У меня ничего нет! – Еле слышно ответил старик. Леха не спешно встал, мстительно бросил окурок на ковер и втоптал его.

- Ну, не хотите, как хотите. – Он обратился к девушек. – А ведь я его предупреждал. Вот же вредный Старый Одуван. – Леха, видимо назвал его студенческое прозвище. Девушка улыбнулась чуть сильнее. И он, подлец, это тоже заметил. – Тоже мне, бином ньютона. – Он опять продемонстрировал начитанность, процитировав что - то легко узнаваемое образованной девушкой. – Завтра пятница. Ни пар, ни заседаний у тебя нет. Ждут тебя в ректорате не раньше трех часов дня. Кстати, это свинство, портить людям пятницу и припираться на работу после обеда в пятницу. Значит деньги в сейфе в кабинете ты оставить не мог. Логично? В карман такую котлету не засунешь. Не удобно. А вот где портфель, с которым ты никогда не расстаешься? Что?! Угадал?! Ну, давай поищем портфель. Лень вставать. В прихожей или в кабинете?

Портфель оказался в кабинете. Леха принес его в комнату с пленниками. Хороший такой портфель. Не кожаный, но выглядит отлично. И замки такие, внушительные. С виду. Они только жалобно тенькнули и разлетелись по комнате под сильными Лехиными лапами. Деньги там были. Сразу понятно, что так упаковывают только деньги. И только те, кто их очень любит. Три толстые пачки евро были запакованы в прозрачный файл. Файл в свою очередь в не прозрачный файл. Сверку черный пластиковый пакет, затянутый канцелярской резинкой, и еще сверху в толстый слой газет.

- Не понял? А где остальное? Тебе же сегодня 90 штук отдали, на откат?! А тут только 45? Что же ты, старый человек, о загробном уже пора задуматься, а ты подрядчиков вдвое на откат нагрузил?! Это уже даже не по-божески. Ну, я понимаю, снять 10 процентов навара. Еще куда не шло. Но 50 то?! Это уже просто возмутительно. Поди еще и за акт проделанных работ отдельный бакшиш потребуешь?! И этот человек преподает молодежи основы культуры и нравственности на примерах из мировой литературы?! А зачем тебе столько денег? Неужели преподы, когда продают отметки за экзамен, с тобой не делятся. Там же нормальные должны суммы выходить?! Вы же бесплатно ни у кого не принимаете. Готовите себе достойную смену. А за поступление на бюджет не тебе заносят? Куда тебе столько? На что ты их потратишь? Успеешь потратить? Мне просто по – человечески, любопытно, куда ты их деваешь? Да и фиг с тобой. Я не прокурор. Где остальные 45?

Старик оскалился и покрылся нехорошей испариной. Он стиснул зубы. Похоже, ему было реально плохо с сердцем. А может быть это последствия передозировки виагры.
 Ведь с самого первого момента встречи с Лехиным кулаком в прихожей сквозь его просторные семейные труселя был виден не особо впечатляющий, но все же очевидный стояк. И от этого он был еще более жалок. Он ведь не на много старше меня. Лет на 15 – 20. Неужели и я стал бы таким, если бы дожил до этого преклонного возраста?
 Или его, так же, как и меня все еще гложет злая тоска по покинувшей нас обоих навсегда Вере Владимировне? Только я убиваю себя одним способом, а он другим. И, поскольку он умнее и образованнее меня, его способ оказался эффективнее.

Тюбик нитроглицерина нашелся в том же портфеле. Я всыпал ему в рот с десяток маленьких капсул лекарства. Очень быстро вернулся цвет лица, но напала на него икота и отрыжка одновременно. Пришлось идти на кухню, искать в холодильнике минеральную воду.  Конечно, у сердечника не может не быть запасов. Он долго пил. Пришлось разрезать ему скотч на руках. За одно и продемонстрировать нож. Чтобы не возникало глупых мыслей.

- У меня ничего больше нет. Эти деньги чужие. Мне их завтра надо было отдать. Вы меня погубили. У меня, правда, ничего больше нет. – Упрямо врал бывший лауреат премии Лучший Препод далекого 1992 года. Прекрасный оратор, всеобщий любимец, счастливый любовник, благородный человек, носитель светлых идеалов, в очень далеком прошлом. А в реальности, такой же потерянный и не нужный никому неудачник, как и я. Мы оба просто случайно выжившие пассажиры огромного титаника Империи, которых так и гоняет по темному штормовому океану любой волной. Я, конечно, виноват перед ним. Но отчего то, вместо жалости я испытывал к нему брезгливое отвращение. И даже в этом я тоже был перед ним виноват. И от этого тоже испытывал еще большую неприязнь. Ей Богу, не будь тут девушки, я бы с невероятным удовольствием перерезал его дряблое тонкое горло и залил бы жидкой старческой кровью светлые мебельные панели цвета старой слоновой кости. Это было бы подло. Но это бы было и логично. По той самой подлой логике старого двадцатого века. Но в двадцать первом не принято сводить старые счеты ножами.

Леха тоже не испытывал к обладателю медали Ушинского и нагрудного знака Почетный работник образования РФ ни капли уважения. Он, похоже, вовсе ничего уже к нему не испытывал и воспринимал его как деталь интерьера или проходного персонаж в плохом рассказе, в диалоге с которым положительный персонаж высекает искры остроумия. И он и сам сыпал искрами перед своей собеседницей.

- Вот он думает, сейчас прикинется мертвым, и мы уйдем. Забудем про деньги. Это от интеллигентности. – Вещал он рыжеволосой. Та, вполне освоившись с ситуацией, слушала его внимательно. И улыбалась уже вполне явно. – Он интеллигентный человек. Поэтому ничего сам руками он делать не станет. Не от того что руки у него растут оттуда же, откуда и ноги. А просто потому что он считает физический труд ниже своего достоинства. Это ведь только очень умным людям под силу пересказывать студентам вслух содержание учебника. Для этого надо родиться в нужной касте. А рукам пусть быдло шевелит. Не интеллигентское это дело. Вот опять готов поспорить, что никакого тайника он не соорудил. Потому как сам не может, а кого нанять для этого не знает. Да и жадный. По этой же причине и сейфа никакого у него нет. А есть у него багаж знаний из художественной литературы. А русская литература до обидного мало внимания уделила такой проблеме. Может быть, потому что у русских писателей никогда не было такой проблемы? Куда спрятать деньги? Опять же, потому что для русских писателей деньги не представлялись связанными с тиражом и популярностью. Слишком мало читателей в самой читающей стране. Слишком мало носителей языка, для того чтобы имея по 10 центов с каждой проданной книги стать миллионером. Узкий рынок. Вот и приходится им, русским писателям идти на поклон к государству. Вы меня покормите, а я вам вместо Тихого Дона напишу Поднятую Целину. А вместо «Собачьего Сердца» и «Роковых яиц» напишу «Мастера и Маргариту». Вы только корма в коробочку насыпьте, а уж мы то расстараемся. Оближем что прикажете с ног до головы, с заглотом. Потому что очень не хочется сдохнуть под забором. И очень не хочется размышлять о великом, орудуя лопатой в кочегарке. Нету в русской литературе примеров, как оборудовать тайник с валютой в квартире. – Черт побери! А Леха то самозабвенный бабник. Как он для нее старается. И тембр голоса, и интонационные паузы. Хоть сейчас вешай на него галстук и пихай в телевизор. Хоть в депутаты, хоть в митрополиты. Интеллигент. Приличный человек с высшим образованием и без профессии. Эх, ты, провинциальный Казанова. Из всех известных миру способов покорить женщину, этот, с помощью длительной осады и долгих умных разговоров, один из самых бесперспективных. Очень немного женщин, способных возбудится под долгие умные нудные разговоры. Но, если тебе повезет, и твой метод осады будет направлен на подходящий объект – будет вам счастье. Впрочем, уже не будет. Не осталось времени на счастье в Вавилоне.

- А как же управдом из «Мастера и Маргариты»? – Вступила в дискуссию девушка. Ура, Леха!!! Первая линия обороны сломлена. Теперь штурм и натиск. Пора вводить в прорыв резервную тяжелую конницу!!! Вали её на диван!!!

- Какой курс? Что сдаешь? – Спросил её обрадованный контакту Леха. Вот ведь филолог. Этак никуда ты свой резерв не введешь. Конечно, ждать, когда крепость падет, и девушка сама снимет лифчик, чтобы использовать его как белый флаг капитуляции, это очень культурно. Но, какой же ты после этого романтик?

- Третий курс. Иняз. Только я не экзамен сдаю. Экзамены я давно сдала. На отлично. Меня с бюджета переводят на платный. Мест нет. – Пояснила девушка. Леха заржал.

- Да, ладно?! Эта схема все еще работает?! У меня было ровно так же. Только возможности договорится на натуру не было. Может быть, я бы даже и согласился, но он мальчиков не любит. У нас же не институт Культуры. Там все как раз с этим в порядке. Там девушки стонут, а у мальчиков зеленый свет, через красную попку. – Это, видимо, тоже была университетская шутка. Они оба засмеялись. Леха продолжил свой рассказ.

- Вот. С бюджета меня перевели, а денег на платный в семье не было. Мать хотела кредит взять. Но я решил – нафиг. Сам большой взрослый мужчина, решу проблемы. И через месяц я уже маршировал принимать присягу. А еще через месяц мне письмо пришло. Вот двадцать первый век на дворе. Не то что телефон, скайп у каждого в кармане. Тем боле армия, а не тюрьма. Когда я служил, еще были разрешены смартфоны. Какого хрена писать письма? Чтобы повеселить тетку на почте, которая все это должна читать? Надо ей оно? Письмо такое, что вручил мне его не почтальон а аж замповоспит учебного батальона. Просто после таких писем духи частенько вешаются или стреляются. Вешаться – всегда пожалуйста. А стреляться норовят в карауле, тем самым, нарушая обороноспособность складов с портянками. Собственно, это он мне и объяснил. Но я вешаться не собирался. А уж тем более стреляется. Меня недельку не ставили в караулы, но потом успокоились. Поставили меня все же под грибок. А я уже и треники с футболкой под форму успел надеть. Через забор, а там по кустам и через сто метров автобусная остановка.  До Города два часа с пересадкой ехать. Еду, и думаю. Патронов то у меня всего 60. Два магазина. Ни гранат, ни лопатки саперной. Как же мне так сделать, чтобы на всех хватило? И вот этот плешивый был у меня в списке под первым номером. Первые пол - магазина мысленно на него списал. Остальные, как ни будь, а этого я просто уже не мог видеть в живых. Так и доехал, до пересадки в Калмыцком Броде. А там, выхожу из автобуса, паренек подходит, мол, есть прикурить. И только я руку в карман, как даст мне по печени. А потом, наручники, собачник. Местная ментовка. Оказывается, они таких автоматчиков раз в неделю ловят. Насобачились, суки.  Ну, и через два месяца я уже был рядовым срочной службы в гвардейской дважды краснознаменной гатчинской, и в такой заднице, что как только глянешь вокруг, сразу понятно, никакая это не Гатчина. И не Рио де Жанейро. И даже не Миргород. За то какой воздух. Какое небо в горах. Красота, да и бежать уже некуда. Так и дослужил. А потом, уже то времени не было, то автомата. Так и оставил эту суку в живых. Везучий он. Зачем-то его еще земля носит. Сегодня ему тоже повезло. Тебя бы не было, обязательно бы забил его сегодня до смерти. Не торопясь так. Медленно.
Леха рассказывал свою историю, обычная история, сколько их, таких, не доехавших до места, бежит из Армии каждый день, сколько их, впервые ощутив могущество автомата перед безоружными рвется навести справедливость. Ничего нового и интересного. А вот на девушку смотреть было приятно. Она слушала его скучную историю с неподдельным интересом. Похоже, я недооценил его тактику. В её черных глазах уже мелькали белые простыне и сброшенное в знак капитуляции белье.

- А что она написала? – Тихо спросила девушка.

- Да что в таких случаях пишут? Правильно она все написала. Когда меня с бюджета поперли, её тоже поперли. Мы в одной группе учились. И у нее с деньгами в семье все так же было. Только у нее задержка была. Ну, менструальный цикл нарушился. Короче, щекотливая ситуация. И я, как настоящий мужчина, должен был быть там, около нее, а не в армии. А тут еще и Одуван подсуетился. Так же, как и тебе, предложил договорится. Она согласилась. А куда денешься? Денег то нет.
Договорилась. Вот в этой же квартире, и скорее всего, в этой же кровати и договаривались. Вот только он её кинул. И что тут поделаешь? Жаловаться? Куда? Как? Утерлась, и пошла родителей на кредит уговаривать. А тут еще и задержка. Аборт сделала. Только у знакомых и по дешевке. А там что-то пошло не так, ну и короче, детей у нее больше не будет. Вот такое письмо. И ведь, если разобраться, все верно. Я и виноват. Кто больше? Как минимум, должен был найти денег на платное себе и ей. И на квартиру, и на подгузники. И были бы мы сейчас счастливой молодой семьей, растили бы ребенка, думали, не родить ли второго. Ну или хотя бы надежнее предохраняться. Хотя, тогда бы все равно пришлось бы в армию. Да ладно. Старая история. А тебе спасибо. Ты мне его убить не дала. За меня спасибо, а не за него.

- Пожалуйста, на здоровье. Обращайтесь. – И она, рыжая бестия так ему улыбнулась. Пропал Леха. Я бы тоже пропал, если бы в сердце моем осталось место для кого-то кроме сумасшедшей суки Каары Фугу.

- Отдельное еще спасибо за хорошее знание русской литературы. Где там управдом валюту прятал? В вентиляционной шахте в туалете. Пойду, мне очень в туалет захотелось.

Судя по вновь изменившемуся цвету лица Одувана, с вентиляцией они угадали. Начитанные детишки. Образованные. Пришлось опять подкормить его таблеточками. Из туалета Леха явился с пачкой денег, но недовольный.

- Опять недостача. Тут только тридцатка. Причем, в портфеле купюры по 200, а тут по 500. И пакет пыльный. Не сегодня он его туда положил. – Он показал мне купюры. Потом показал из старику. Тот аж завыл от досады.

- Это твоя заначка на похороны? Отменяются похороны. Будешь дальше жить. Не понятно, зачем, но будешь, сука. Не заставляй тебя бить. Где еще сорок пять штук? Вот клянусь здоровьем, отдашь и мы сразу уходим.

- У меня ничего нет. – Мы засмеялись, втроем. А у рыжей очень хороший смех. А вот у Лехи не хороший. Очень нехороший. Я бы, на месте того старика, сразу бы все отдал. Чтобы не испытывать на прочность судьбу. Леха, он только с виду такой безобидный и мягкий. Я, конечно, еще не видел его по - настоящему злым, но, ни малейшего желания увидеть не испытывал. Мне вполне хватило того, что было, чтобы сделать нужные выводы.

- Да и хрен с тобой, старая промокашка.  Эти нашел, и остальные найду. Надо только в литературном наследии классиков покопаться как следует. – Он обратился к Рыжеволосой. – Поможешь?

- Да я бы с радостью. Но что-то мне кроме старухи процентщицы никто в голову не идет.

- А, Достоевский. Помню. 317 рублей, 60 копеек в кошельке под приметным камушком в саду. Но, это не наш случай. Тут нет сада. Хотя, дача у него есть. Надо будет и туда наведаться, потом. Ни вчера, ни сегодня он туда бы не проехал. У него хэзэ. - произнес он русский вариант прочтения названия кросоверв БМВ икс 3,- А погода такая, что и по городу то с проблемами. А уж загород на ней не сунешься. Нет. Точно не под камушком. Зима. Вмерзли в землю все камушки.

- А как на счет гражданина Корейко? – Девушке нравилась их новая игра. О, похоже, они нашли эрогенные зоны друг друга. Их нейроны уже дарят друг другу предварительные ласки. И, похоже, это мне есть чему поучится у Лехи, в плане осадных работ и штурмов.

- Тоже мимо. Психология не та. Это же физический труд, носить каждый день чемодан в камеру хранения. А ячейка в банке? Нет. Там паспорт надо предъявлять. Даже у малокультурных бандитов хватит юридических знаний, чтобы понять, при обыске найдут квитанцию. А по квитанции следователю банк ячейку откроет. Опасно. Тут проще надо.

Мне очень не хотелось прерывать их литературно финансовый диспут, но время было позднее. Молодежь еще резвилась, а мне уже сильно хотелось в теплую кроватку.

- Вася, а ты не загнался, часом? Давай, по традиции, холодильник, матрас, под ванной, где они все прячут. – Обратился я к Лехе.

- Нет, Вася, это не интересно. Можно же еще проще. Паяльник в задницу и подождать пару минут, пока нагреется. Тут ведь гораздо интереснее понять человека. Как он мыслит.

- Ага, а не сдохнет он, верхом на паяльнике? Он уже половину тюбика нитроглицерина сожрал, а один хрен, дышит через раз. И паяльника нет. Надо будет на будущее прикупить. Нам еще лимон двести собрать надо. Это я уже и те 45 кусков учел, которые мы еще не нашли. Тут мы точно столько не возьмем. Впереди еще непочатый край работы. Так что паяльник пригодится. А мы столько времени на этого жука навозного угробили.

- Еще лимон двести? – С любопытством и уважением глядя на Леху, спросила его собеседница. – Куда вам столько?

- Это не нам. Это деньги для революции. – Важно ответил Леха. Рисовался, конечно. Но, кто бы не рисовался, под этим черным магическим взглядом? – Бригады Народного Гнева! Слышала о таких?

Она не слышала, что не удивительно. Но на Леху взглянула еще с большим уважением и восхищением. Как смотрят девушки на романтиков и революционеров. С восхищением и с отчаянием. Так умеют смотреть только русские девушки. Может быть, поэтому не зарастает народная тропа на каторгу.

- Ой, а возьмите меня в бригаду!!! Вы девочек принимаете? – У новой Русской Революции будет такое лицо. Девичье. Восхищенно радостное. Первые пять минут. Потому что потом она покажет свой истинный лютый оскал. Похоже,страну, в очередной раз, пронесут хрупкие женские плечи. Потому что иначе она сгинет. – А деньги он, наверное, в Томике Маркса держит. Вон, верхняя книжная полка. Вторая сверху. Там все философы, в темных переплетах. А Маркс в светло-сером. По цвету не подходит совсем. И по теме тоже не подходит. Там на полке римляне и греки, а это немец. Четыре тома. У трех корешки идеально чистые, а второй том - корешок потрепанный. Что он, читает его, что ли? И если читает, то только один том?

Она угадала. Во втором томе страницы были вырезаны. И искомые 45 штук оказались там. Остальные книги проверять не стали. Если мы найдем еще что-то, то он точно откинет тапки. Пришлось всыпать в старика весь оставшийся нитроглицерин и переложить его на освободившийся диван. Пока девушка одевалась мы с Лехой, при помощи того же лома задвинули в стену дверную коробку. Если не считать пары царапин на штукатурке, то снаружи выглядело вполне прилично.

В подъезде горела одна лампочка, перед дверью на улицу. Там Леха и закатал подшлемник. Чтобы дать девушке возможность увидеть его лицо при свете.

- Алексей. -  Чинно представился Леха, и так щелкнул каблуками тяжелых ботинок, что даже я услышал малиновый звон несуществующих шпор.

- Марина. – Ответила ему девушка, и поддержав новую игру, протянула ему руку для поцелуя. – Ну что же вы, ротмистр, смелее. – И рассмеялась. Хороший у нее смех.

Да и сама она хороша. Дешевая дубленка с капюшоном отороченным мехом неизвестного науке китайского пушного зверя, очень ей шла. Хотя, в отличии от «ротмистра» я видел её и в более откровенном наряде, и могу смело заявить, хороша, ведьма.
Я засунул добычу за пазуху. Свой рюкзак навьючил на влюбленного. Он был так доволен жизнью, что не возражал. Поэтому был нагружен еще и ломом, связкой упорных клиньев, болторезом, , кувалдой, и «парабеллумом» из «цитадели». Его он видел впервые. Но сделал вид, что это обычное дело для революционеров - налетчиков. И правильно сделал. Я для этого ему его и дал. Пусть произведет впечатление, самозванец Робеспьер из разночинцев. Пусть таскает. Он здоровый, его не жалко. Все кое как вошло в два рюкзака, только двухметровый лом с кривой лапой пришлось ему нести в руках.

Потом и я закатал подшлемник и представился.
 
- Вася.

- Нет. Не Вася. Вы Михаил Бабаев. Гуру Бабай. Я на вас в ютьюбе подписана. – Вот она, слава. Бабаеву было очень приятно. А мне, наоборот, тревожно. Оказывается, меня очень просто найти в этом насквозь прозрачном мире интернета. А вот свежее произведенный в ротмистры взревновал.

- Пойдемте, Марина, я вас провожу. А то ночью у нас тут небезопасно. Говорят, что даже грабят. Я себе никогда не прощу, если с вами что – то случится. – Он взял лом «на караул» и распахнул ей дверь свободной рукой. Та, с грацией урожденной герцогини вышла.

- Бабаич! – Шепнул Леха. – У тебя есть деньги? Рублей 500 или штука? А то у меня 200 рублей в кармане и все. Хоть на кофе.

У меня, естественно, были с собой деньги за вечернюю проповедь.

- Кофе?! Что за студенческое жлобство. Вот тебе три рубля на легкий ужин с белым вином, после полуночи шампанское пьют только кокотки. Вот еще три рубля, вдруг увидишь ночной магазин с цветами. Вот еще пятерка на представительские расходы, не гусарь, но и в грязь лицом не ударь. Девушка хорошая. И вот тебе еще пятерка. Сам знаешь, для чего. И не смей до утра мне на глаза показываться. И, гандонов купи. В цветочных магазинах их должны продавать. Дорогих, которые замедляют эякуляцию. Купи две пачки. Не подведи революцию. За нее, разик, там, и за меня тоже вдуй как следует. Чтобы как зовут забыла. И, шевелись, девушка не любит ждать.


Пока мы были в квартире, пурга улеглась. Ветра не было совсем никакого. Город был тих, пуст, темен. И весь засыпан белым снегом. Такой белый снег случается в Городе нечасто. И Город прекрасен в этой белой шубе.

Они шли по пустому проспекту, оставляя цепочку следов на девственном пуховом одеяле. И никого кроме них не было в Городе сейчас. Никто не следил за ними из-под задернутых на зиму штор. И им никто больше и не был нужен ни в Городе, ни в Мире, ни во Вселенной. Никого не существовало для них. И я им не был нужен. Впрочем, я уже и в этом старом мире не был нужен. Там, в квартире бывшего Лучшего Препода года, я свел все старые счеты. С собой и с миром. Я простил себя за то самое первое убийство. Теперь можно было начинать новую жизнь. Новую жизнь с Каарой Фугу. Я сбавил шаг. Они удалялись.


И уже издалека видел, как прошли они под страшной тенью мраморного вождя над Главной Площадью, и пошли дальше вверх по проспекту имени этого вождя по направлению к памятнику академику Курчатову, человеку расщепившего атом. Они шли в будущее. Шлюха и головорез. Новые люди Нового девственно белого мира. Новые счастливые люди, для нового счастливого мира. Они шли в этот новый мир, которого не было, который с рассветом превратится обратно в серую грязную кашу. В будущее, которого уже не было для них. Как и для всех остальных жителей Города, пережидающих за дверями и шторами затяжную зиму стабильности.