Бедные родственники

Лилька была вне себя от злости. Раньше бывать вне себя ей никогда не доводилось, ощущения были новыми и совершенно неуправляемыми. До этого ей как-то удавалось все тридцать с лишним лет своей жизни подавлять, шлифовать и покрывать свои темные эмоции. Но тут – то ли место в хранилище закончилось, то ли случилась та самая последняя капля, но клапан безнадежно сорвало и злость требовала выхода.

«Скорее домой!» – стучали в ее висках невидимые молотобойцы. 

Но троллейбус тащился адски медленно. Даже кондуктор, будто бы издеваясь, медленно отсчитывала сдачу и отрывала билетик.

Наконец-то, нужная остановка! Расстояние до своего дома Лилька преодолела в несколько крупных прыжков. Лифт. Седьмой этаж. 

Захлопнув за собой входную дверь квартиры, Лилька, не разуваясь, шагнула в ванную, врубила воду на полную. Кран отозвался истошным воем и в тон ему завыла Лилька.

- Почему-у-у-у-у-у?! Почему, почему, почему? – выкрикивала она, колотя кулаками по плитке.

- Почему опять?!

На слове «опять» эмоции немного сменили тон. Ну, да – опять. В этом все дело!

Лилькина жизнь, совершив еще один виток по спирали, опять пришла в ту же точку убыточности.

Уже несколько раз за то время, которое она себя помнила, Лилька переживала подъемы и падения. Причем подъемы всегда были трудными, а падения - внезапными и сокрушительными.

Впервые она столкнулась с этим в детстве, когда рухнула ее большая страна, раскрошившись на 15 маленьких осколков. Тогда их благополучная и обеспеченная семья честных советских тружеников металлургии во мгновение ока превратилась в клуб сожительства растерянных людей, каждый из которых справлялся со своей бедой, как мог. Отец ушел в запой, редко перемежавшийся ясными фрагментами, освещенными случайными заработками. Мать – ушла в огородно-заготовительный режим. То, что было выращено на дачном участке и продано на рынке, да плюс бабушкина пенсия – все это превратилось в основу семейного благополучия на несколько тягучих лет.

Но со временем, все как-то утряслось. С отцом, правда, мало что поменялось. Но мама снова начала получать зарплату, удавалось даже что-то откладывать и накопить на Лилькину учебу в столице. Тогда Лилька решила, что никогда больше не будет жить так плохо. В обозримом будущем ожидался расцвет жизни. И чаяния эти поддерживала Лилькина твердая вера в себя. 

Красный диплом экономического университета, работа в крупной фирме, похвалы начальства - еще больше укрепляли эту веру. Но внезапно в неоперившейся стране случился кризис, и Лилькина зарплата в национальной валюте сократилась на треть по отношению к доллару. Этой трети уже не хватало на то, чтобы самостоятельно жить и снимать хоть и крошечную, но отдельную квартиру в Киеве, как прежде. Потому что плата за квартиру взималась в долларовом эквиваленте. 

В тот раз Лилька выкрутилась, предложив разделить с ней квартиру и оплату за нее сотруднице – такой же приезжей, как и она, так же внезапно обедневшей из-за скачка иностранной валюты. Но это была уже не та жизнь, к которой успела привыкнуть Лилька. Мама звонила и настойчиво предлагала помощь деньгами. Но для Лильки такая идея казалась ужасной. Уверенность в себе – своих знаниях, силах и возможностях, беспощадно схлестывалась в диссонансе с окружающей действительностью.

«Я умная, и могу зарабатывать сама» - твердила себе Лилька вечерами, подшивая на пальцах стрелки на колготках, которые рачительно переходили в категорию «под брюки».

Лилька сменила работу, и даже профессию. Из освоенной уже ею бухгалтерии ринулась в работу с клиентами – это казалось более перспективным. Начинать пришлось с нуля, но это не пугало ее тогда. Упорно и методично Лилька осваивала новую сферу, грызла профессиональную литературу, рвалась на обучающие тренинги. Начальство поощряло ее старания и успехи потихоньку нарабатывались. 

Когда в Украине завязалась необъявленная война, Лилька уже успела накопить на первоначальный взнос за квартиру на окраине Киева и вляпаться в ипотеку. На ежемесячные платежи дохода еще хватало, но от ремонта в однокомнатной «чешке», глубоко запущенной прежними хозяевами-алкоголиками, пришлось отказаться. Да еще и два крупных клиента под военную шумиху сгинули без каких-либо надежд на возвращение. Мебельная компания, в которой тогда трудилась Лилька, понесла большие убытки, так как работы были уже выполнены большей частью, а расчета за них не предвиделось. Вместе с компанией понесла убытки и Лилька.

Но она все еще не сомневалась в себе. Ведь теперь она была не только бухгалтер, но еще и продавец с опытом. Продавцы требовались по-прежнему, но доходы снова упали. Скрепя сердце, Лилька продавала все, что можно было продавать – сантехнику, рекламу в интернет-изданиях, подгузники и товары женской гигиены. А ночами и выходными днями скребла свою квартиру, отмывая в ней дух старых хозяев.

Когда квартира обрела жилое состояние, Лилька поняла, что больше так не сможет. От слова «продажи» сводило зубы. Что делать подсказала школьная подруга, так же под влиянием обстоятельств переквалифицировавшаяся из филолога в психолога.

- Пиши, Лилёк, - сказала она, - пиши все, что чувствуешь и переживаешь. Просто, как в дневник. Можешь перечитывать то, что напишешь, а можешь и нет. Главное выбрасывай все, что беспокоит, на бумагу. А там, со временем, когда освободишься от груза переживаний, глядишь, и идеи придут.

Лилька так и сделала. Послушно завела дневник и начала писать в него все, что приходило ей в голову. Да так втянулась, что через месяц уже не могла и представить себя без своего ежедневного писательства. Мысль о том, что делать дальше, действительно пришла во время одной из таких практик.

Лилька вспомнила, что когда-то давно, еще в школе она сознательно отказалась от дела, которое приносило ей огромное удовольствие. Отказалась со всей пылкостью юношеского максимализма. Когда-то давно  Лилькины школьные сочинения регулярно превращались в события местного значения, брали награды на городских конкурсах и побеждали в районных олимпиадах. В детстве она мечтала быть журналистом или даже писателем. Но, когда в лихие 90-е почва под ногами стала зыбкой от безденежья, Лилька решила, что выберет себе дело жизни, которое даст ей уверенный доход. Так журналистика уступила экономике, которая тогда находилась на пике своей популярности.

Теперь Лилька понимала, что терять нечего. Продавать становилось с каждым днем все труднее, каждое утро рабочего дня превращалось для нее в изощренную пытку. И она потихоньку начала писать в свой блог. Писала обо всем, что ее интересовало, иногда сочиняла истории. Спустя пару месяцев осмелела и отправила несколько своих текстов в редакции двух газет и трех журналов. Издания Лилька выбрала, конечно, самые лучшие – на меньшее она была не согласна. 

Одна из газет предложила ей место внештатного корреспондента. И жизнь закрутилась по новой. Снова стало очень трудно выживать на крошечный газетный доход, но снова стало интересно жить. Лилька крутилась, выискивала подработки в интернет-изданиях. И все так же упорно отбивалась от маминых предложений о помощи. 

Со временем из внештатника Лилька превратилась в штатного сотрудника, писала сразу для двух рубрик. Ей даже доверяли иногда редактуру и поговаривали, что она вполне может быть претендентом на место редактора одного из отделов. Это щекотало Лилькино самолюбие и подогревало решимость развиваться и обучаться в новом направлении. Газета была самым тиражным ежедневником Украины, а значит и перспективы Лилькины были блестящими.

На радостях Лилька даже решилась наконец-то завести собаку. С партнерами жизни все это время как-то не ладилось – некогда было этим делом заниматься по-настоящему. А то, что семья требует не меньшей загрузки и обучения, чем любая освоенная уже ею профессия, Лилька не сомневалась. Потому что из своей семьи вынести ей было нечего. Сколько ни копалась в своей душе с помощью письменных практик, она так не сумела отыскать ни одного крошечного воспоминания, из которого можно было бы отпить хоть глоток отцовской любви. Просто имел место в ее жизни такой исторический факт: был раньше отец, а в какой-то момент закончился. Алкоголизм – рейс в один конец. 

Повторять судьбу матери Лильке не хотелось, растить детей при условии неуверенности в завтрашнем дне – тоже. Поэтому до семьи и детей руки пока как-то не доходили. Нужно было обеспечить себя и будущих детей, а потом уже, когда свободного времени будет больше, Лилька планировала заняться и темой отношений.

Мужчины на Лилькином пути, конечно, случались. Но никто не задерживался дольше нескольких месяцев. Возраст ее перегибал уже за тридцатилетний порог, и с легкомысленными юношами ей было неинтересно – хотя они часто увлекались легкой, общительной, рыжеволосой Лилькой. А ровесники и мужчины постарше хотели отношений более глубоких, чем секс по настроению. По ее настроению, разумеется.

Но жить одной в квартире ей было все же довольно неуютно. И на третьем витке спирали своей жизни Лилька решилась-таки завести себе некое подобие близких отношений – осуществить свою детскую мечту о собаке. Мопс Тугрик был существом с непростой судьбой – однажды пережив предательство, он оказался в приюте. Откуда и уехал домой к Лильке с легкой руки ее друга Дениса. 

Тугрик существенно разнообразил Лилькину одинокую жизнь тем, что упорно отказывался подстраиваться под ее рабочий режим, и создавал лужи не хуже озорного щенка. 



Сейчас именно Тугрик вернул Лильку в окружающую действительность из океана бушующих эмоций. Она услышала, как он скулит в коридоре и мгновенно ощутила боль в костяшках пальцев рук. Еще бы – так колотить по твердой плитке!

Лилька вышла из ванной и присела рядом с собакой:

- Вот, Тугрик. Опять мы с тобой нищеброды. Хорошо, что я тебе хоть корма купила впрок. Ладно, прорвемся конечно. Но сил у меня сейчас вообще никаких нет, если честно…



В дверь постучали. За прожитые в квартире три года, Лилька так и не собралась поставить звонок.

- Дёня, заходи, - устало отозвалась она, не вставая с пола.

Дверь открылась и в прихожую шагнул Денис – Лилькин друг еще со времен учебы в университете. Когда-то вместе они писали шпаргалки к экзаменам, ставили сценки для творческих вечеров, ходили на дискотеки и даже разыгрывали временами возлюбленных, чтобы проучить кого-то из своих тогдашних партнеров. Теперь у Дениса – Дёни, как называла его Лилька, была своя торговая фирма, жена, двое детей и пивной животик. А у Лильки – Лёки, как называл ее Денис, три витка жизненной спирали, уткнувшейся в четвертый.

- Что у тебя стряслось? – спросил он, нанизывая свою кожаную куртку на вешалку, - что-то с Игорем?

Игорь, до недавнего времени Лилькин мужчина, отошел для нее в разряд малорадостных воспоминаний около месяца назад. Но с Денисом они об этом не говорили. Да, и не о чем было говорить.

- Нет, Дёнь, ради этого я бы тебя от семейства отрывать не стала, - вздохнула Лилька, потрепала еще раз Тугрика за холку и поднялась с пола. Потянулась, обнажив тонкую талию, и подтянутый живот. Но тут же снова ссутулилась, взъерошила перед зеркалом свою короткую стрижку и отправилась на кухню. 

- Идем, выпьем чаю. Ты ведь за рулем? – скорее уточнила, чем спросила.

Денис кивнул. Войдя в кухню, он привычным жестом открыл навесной шкафчик. Достал чашки, чай, сахар. Поставил на плиту чайник. Движения его были ловкими и уверенными. Лилька любовалась тем, как сноровисто он действует на ее кухне, сидя на своем любимом стуле у окна, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками.

- Дёня, вот скажи мне, почему мы с тобой не поженились сто лет назад? Ты бы идеально готовил нам чай и блинчики, а я бы генерировала идеи на двоих. И даже частично воплощала бы их.

- Потому что ты никогда не была в меня влюблена. Зато в тебя был влюблен весь универ. Вот ты и растерялась от ошеломляющего выбора.

Это было сказано таким будничным тоном, что любому наблюдателю сразу стало бы ясно – такой диалог в этой паре давно стал привычным.

- Как Татьяна, дети? – скучно поинтересовалась Лилька, рассматривая облака за окном.

- Не хворают, - заверил ее Денис, - давай уже говори, что стряслось.

Он поставил на стол чашки с чаем и присел на единственный стул, напротив.

- Дёня, я снова банкрот. Самое тиражное ежедневное издание Украины не выдержало дефолта и почило в бозе. Помянем его душу. – нарочито торжественно провозгласила Лилька.

- Вот, как… - протянул Денис, - и что у тебя с деньгами?

- О, денег у меня хватит еще на месячный запас корма для Тугрика. Так что пока – живем.

- Ну, это обнадеживает. Ты знаешь, я могу тебя поддержать немного. Если ты, как обычно, не откажешься.

- Как обычно – откажусь, - заверила его Лилька.

- И почему я не удивлен? – спросил сам себя Денис, - мама знает?

- Нет, я даже представить не могу, как опять позвоню к ней с такими новостями! Она снова начнет меня звать домой, предлагать деньги. А я не могу, понимаешь? Я уже НЕ МОГУ!

Лилька перевела дыхание, отхлебнула из чашки, сморщилась – горячее пронзило зубы резкой болью.

- Черт, ну зачем делать такой горячий чай?!

- Прости, НЕ кипятком я заваривать чай не умею. Все же мы не были бы идеальной парой, - насупился Денис.

- Дёнь, не обижайся, - жалобно попросила Лилька, слегка надув губы и сложив руки на груди в умоляющем жесте.

- Ладно. У тебя есть корм Тугрику на месяц. Есть квартира. И три профессии. В чем проблема? Не знаешь, что выбрать сегодня из богатого арсенала?

- Ффух, - Лилька вспомнила как колотила руками по плитке и потерла пальцы, - проблема в том, что я устала. Устала барахтаться, как лягушка в молоке. Потому что это нифига не молоко! Это болото какое-то! Я колочу лапками изо всех сил. Видит Бог, я стараюсь, рвусь, не жалея себя. И где это масло, которое уже сто раз, как должно было сбиться?! Раз за разом я снова проваливаюсь в нищету. Дёня, мне 35 лет, а что у меня есть? Карьера в трех профессиях? Да, к черту карьеру, если я не могу обеспечить свою маму-пенсионерку, а вынуждена выслушивать ЕЁ предложения о помощи. Я хочу помогать своим родственникам, а вместо этого, периодически оказываюсь в зависимом от них положении. Я – такая умная и упорная. Чего я добилась? Когда же я уже наконец повзрослею?!

Лилька выдала эту тираду на одном дыхании, не сводя глаз с Дениса. На его лице, как в зеркале, она читала отражение своих слов и мыслей, и от этого становилось спокойнее.

- Лёка, ты в стрессе сейчас. Это нормально, - успокаивающим тоном произнес Денис, и добавил – но, если честно, я тебя такой впервые вижу.

- Какой – такой? – уточнила Лилька.

Денис задумался.

- Ну, эмоциональной что ли? Ты всегда была такой боец-молодец, что я иногда даже сомневался, женщина ли ты на самом деле. 

Лилька негодующе приподняла левую бровь, что всегда было признаком ее крайнего возмущения.

- Ну, не в том смысле… - немного смутился Денис, - внешне-то ты всегда женщина на 200%. Но своим упорством и твердостью характера ты ж любому мужику фору дашь. Мне кажется, я только один раз видел тебя растерянной. Когда ты экзамен по высшей математике завалила. И то, думал, убьешь меня, за то, что я тебя тогда застал в слезах, чтобы тайна сия ушла со мной в могилу.

- Да, Дёнь, я и вправду впервые сегодня так взорвалась. И это ты еще не видел, как я в ванной завывала. Вот, Тугрик видел – до сих пор в себя прийти не может после такого зрелища.

Лилька взяла в охапку пса, который все это время терся у ее ног, и зарылась носом в бежевые складочки кожи на его холке.  К ней вернулся ее привычный ироничный тон, и Денис понял, что буря утихает.

- Как знать, Лёка, может отойдешь за пару дней от своего шока, и вспомнишь о том, что давно хотела книгу написать. А может… - но договорить ему помешал телефонный звонок.

Денис прервал залихватский латинос на второй ноте, не дав мелодии разухабиться во всю ширь.

- Да, Танюш. Могу. Нет, еще на работе. Через час примерно. Ну, ты напиши, что надо, я заеду и куплю. Точно буду.

Лилька, слушая разговор, наигранно улыбалась и посылала Денису воздушные поцелуи.

- Да, пока, целую – закончил он и отключил звонок.

- Дёня, ну опять ты от меня привет не передал!

- Ну, раз ты ёрничаешь, значит - в порядке, - сухо ответил Денис.

- Все так же, скрываешь меня от своей ревнивицы-жены? И ведь было бы, что скрывать! Почему она не может просто поверить, что между нами с тобой НИКОГДА ничего не было? Вы же столько лет вместе… Как это жить, все время что-то подозревая или обманывая. Не представляю…

- Вот именно – не представляешь, - Денис поморщился, - Лёка, к чему опять эти вопросы? 

Он встал, прошелся по кухне, остановился, глядя в окно. Во дворе бетонного колодца многоэтажек в сгущающихся сумерках апреля было непривычно малолюдно. Внезапно нагрянувший кризис сковал людей напряжением, рассортировал по квартирам, как рыбок по консервным банкам. И даже весна не справлялась с этим напряжением.

- Хорошо-хорошо, не злись, - примирительно сказала Лилька, коснувшись руки старого друга, - не буду я лезть в твою жизнь. Мне бы теперь со своей разобраться.

Денис развернулся к ней, и Лилька подумала, как удивительно устроено человеческое зрение. Ведь она видит его каждый раз таким же, каким полюбила его однажды, как друга. Она не видит его прибывающей седины и пивного животика, не замечает очков, поселившихся на его носу с недавних пор. Он для нее такой же, каким был 15 лет назад: высокий, стройный с непослушными завитками темно-каштановых волос над широким лбом.

Интересно, а какой он видит ее?

- Дёня, я сильно изменилась за все это время? – спросила Лилька и впилась взглядом в его лицо, стараясь не упустить ни единого изменения в нем.

Но не прочла на его лице ничего, кроме привычного выражения нежности, заволакивающей его карие глаза всякий раз, когда он вспоминал юность.

- Не знаю. Я не замечаю изменений в тебе. Ты такая же Лёка, какой была для меня всегда. Только сейчас чуть более эмоциональная. Да еще и, похоже, сентиментальная.

Денис засмеялся и чуть приподнял ее подбородок двумя пальцами.

- Эй, подружка, это может быть проявлением старости – ты не боишься?

- Иди ты к черту, - Лилька ткнула его кулаком в живот с напускной сердитостью.

- Ладно, не буду больше тебя тут удерживать. Поезжай к семье, а то тебя там еще список покупок ждет.

Лилька поднялась, собирая чашки со стола.



Уже обуваясь в прихожей, Денис сказал:

- Знаешь, ты сейчас лучше не ломай голову о каких-то глобальных штуках. Займись простыми делами – они успокаивают.

Лилька чмокнула его в щетинистую щеку и вдруг спохватилась, что ничего не спросила о нем самом:

- А ты-то вообще, как? Как твой бизнес?

- Ничего. Пока все ровно. Хорошо, что не успели вложиться в новый проект. Думаю, прорвемся.

- Это хорошо, - вздохнула Лилька. 

И уже выпустив его из тамбура на площадку лифта, крикнула:

- Спасибо тебе, Дёня! Ты – лучший.

Но на последних секундах фразы двери лифта уже захлопнулись за Денисом - ее слова зависли в воздухе неловким скоплением молекул углекислого газа. И Лилька поскорее прикрыла входную дверь, убегая от неуютного чувства недосказанности.



В квартире было тихо. Тугрик бессовестно дрых на своей новенькой мягкой лежанке. Только настенные часы в комнате без устали вышагивали в вечность. Лилька прошлась по комнате, пожалуй, впервые так внимательно рассматривая все то, что ее здесь окружало. Подошла к большому фикусу – маминому подарку на новоселье. Задумчиво провела пальцем по его широкому кожистому листу. Траектория движения пальца прорисовалась четкой дорожкой в слое пушистой пыли. Странно, раньше она совсем ее не замечала. Лилька не любила наводить чистоту и откладывала это при любой возможности.

«Займись простыми делами» - вспомнила она слова Дениса.

Ну, вот оно – простое дело! Завтра же займусь уборкой – решила Лилька. Надо же чем-то заниматься… 

 Поздно вечером, уже засыпая в обнимку с Тугриком, Лилька услышала сигнал телефона. Интернет-банкинг оповещал ее о поступлении денег на счет. Рядом с суммой светился комментарий: «На корм для Лёки». Мысленно чертыхнувшись за то, что однажды дала Денису номер своей карты, Лилька слишком сильно сдавила Тугрика. Песик жалобно взвизгнул.

- Прости, милый. 

И подумав, добавила:

- Ничего. Все равно я ему когда-нибудь верну все эти деньги. Всем им верну.

Чмокнула собаку в сморщенный лоб и провалилась в тяжелый и пустой сон.


******



Утром, наскоро выгуляв Тугрика, и проглотив завтрак из традиционной яичницы, Лилька приступила к уборке. Натирая зеркало в ванной, она долго разглядывала свое отражение в нем. Придирчиво изучила брови, губы, нос, долго исследовала каждый квадратный сантиметр кожи, каждый малейший намек на морщинки. Результатами исследования Лилька в целом осталась довольна – мало ее ровесниц выглядели так же молодо без тяжелой артиллерии косметологических кабинетов. Но ответа на свой вопрос она так и не нашла. «Что со мной не так?» - этот вопрос мигал сигнальной красной лампой в голове, не выключаясь ни на одно мгновение.

В комнате Лилька решила начать уборку с самого сложного – разобрать книжный шкаф, который сверху донизу был забит всякой всячиной. Здесь без какой-либо системы она складировала, все, что можно было отнести к книжно-бумажной тематике. Томики стихов Ахматовой и  Цветаевой соседствовали с уже пожелтевшими на сгибах газетами, хранящими первые Лилькины статьи. Старые блокноты лежали вперемежку с фотоальбомами. Распечатки, журналы, рекламные буклеты и каталоги хмуро взирали на Лильку со своих полок, как бы укоряя ее за неуместное соседство. 

Тяжело вздохнув, Лилька соорудила подобие лестницы из стула и табуретки и полезла на самый верх. Доставая стопку папок с верхней полки шкафа, она вдруг пошатнулась и сорвалась вниз. Бессознательно сгруппировавшись, Лилька успела приземлиться на корточки. Но что-то больно стукнуло ее по голове. Тяжелый альбом с детскими фотографиями, отскочив, шлепнулся рядом. Лилька потерла голову, глянула на раскрывшийся разворот. С черно-белой фотографии на нее смотрела красивая молодая женщина. Аккуратные черты лица, тонкие брови, пухлые губы, прическа «ракушка», еле различимая улыбка и победный взгляд. Такой была ее родная тетка по матери, в далекие 1980-е годы. 

Воспоминания замелькали, как кадры в фильмоскопе. Тетя Валя была настоящей звездой в Лилькином детском воображении. Она была замужем за московским чиновником средней руки. И, хотя Лилькина семья считалась неплохо обеспеченной в советские годы, но тетя Валя по части роскошной жизни могла дать фору многим, не только им – по сути простым работягам.

Если Лилькина семья ездила отдыхать летом в Крым, то тетя Валя с мужем – непременно в Сочи. Пока Лилькин отец стоял в очереди на «Москвич», дядя Володя уже раскатывал на «Волге». Первые настоящие бананы в своей жизни Лилька увидела в тети Валиной посылке. И даже первый гамбургер из первого Макдональдса в Союзе Лилька получила из теткиных рук. 

Вообще тетя Валя была для своей маленькой племянницы воплощением праздника. Все у них с мужем было хорошо и благополучно, кроме детей - с детьми почему-то не получалось. И тут очень кстати пришлась маленькая и симпатичная Лилька. Тетка баловала ее красивыми платьицами из валютных магазинов и редкими игрушками. 

Но больше всего тетя Валя любила выгуливать девочку в театр или парк в те дни, когда Лилька приезжала к ним в гости. Встречая знакомых, на вопросы: «Это ваша дочка?», она отвечала: «Нет, племянница». Знакомые удивлялись: «Но, как похожа на вас!». Тетя Валя в ответ удовлетворенно улыбалась. А Лилька исступленно мечтала, чтобы какая-нибудь волшебная фея сделала красивую и праздничную тетю Валю хоть на несколько дней ее мамой. Ей очень хотелось пожить вот так – легко, беззаботно и ярко. 

Особенно она тосковала по красивой тетиной жизни в сложные перестроечные времена и тяжелые 90-е. Роскошный тетин быт тоже претерпел некоторые изменения, но Лилькин подростковый максимализм делил жизнь на черное и белое, предпочитая не замечать полутонов. И, если у них в семье все было плохо, то у тети Вали – без сомнений – хорошо.

Единственное, что было непонятно ей в детстве и юности – почему мама всегда так неприязненно относилась к поддержке, которую пыталась оказывать их семье ее младшая сестра. Ей вспомнился момент, когда тетя привезла им «гуманитарную помощь» - так в 90-е иронично называли любые продуктовые пакеты, которые перепадали людям из разных источников. Кто-то что-то получал со своих предприятий, кто-то обменивался тем, что было, с родственниками и соседями. Кому-то удавалось урвать свой шмат из гос.распределителей, получавших в те годы настоящую гуманитарную помощь от Запада.

Тогда на некоторое время тетя вернулась в свой родной город, жила у бабушки, пока муж, по ее словам, «улаживал сложные вопросы в Кремле». Подобная формулировка, подкрепленная тоном особой значимости, отсекала любые уточнения. Да, Лилька никогда и не интересовалась деталями. Просто радовалась, что тетя Валя теперь живет рядом, и можно видеться чаще.

Стояла зима 1992-го – холодная и безрадостная. Снега не было, голые деревья уныло смотрели ветвями в низкое небо, будто пытаясь дотянуться до тяжелых серых облаков и сковырнуть из-за них хоть крупицу солнца. Лилька старалась учить уроки, но взгляд ее постоянно перебегал от учебника к окну, выходящему во двор. Батареи еле теплились, и девочка зябко перебирала ногами в толстых чунях, только вчера довязанных мамой.

Звонок в прихожей сорвал Лильку с места. Тетя Валя вошла в квартиру свежая и раскрасневшаяся. Сбросила лисью шубку на банкетку и аккуратно водрузила белую норковую шапку на плафон настенного светильника у зеркала.

- Привет, Лиля, - чмокнула племянницу холодными губами, и пошла в кухню своей легкой играющей походкой. 

Мама лепила пирожки, сидя за столом, и не встала навстречу сестре, а лишь подняла голову и окинула ее тяжелым взглядом, стараясь скрыть непонятно откуда взявшийся приступ враждебности.

- Тоня, привет, - сказала тетя Валя, водружая объемистую сумку на табуретку, - вот, Володе удалось кое-что достать по своим каналам. Решила забросить вам.

- Привет, Валя. Спасибо, за заботу, - только и смогла выдавить мама, - чай будешь? 

- Не откажусь, - произнесла тетя Валя, потирая замерзшие щеки.

Мама поставила чайник на огонь, а ее сестра принялась разбирать сумку. Она вытаскивала из нее продукты с эффектностью фокусника и непринужденно щебетала.

- Вот, тут макароны – неплохие, мы уже варили. Какие-то импортные. Немного консервов – тушенка и какие-то американские сосиски с бобами. Ой, а это шоколад для тебя, Лилек.

На этом слове тетя Валя щелкнула племянницу по носу как раз в тот момент, когда она пыталась засунуть его поглубже в тетину сумку. И тут мама не сдержалась:

- Валентина, спасибо тебе конечно, но, знаешь, мы тут тоже не нищие какие-то! Есть у нас все необходимое.

- Что ты, Тоня, - опешила ее сестра, - я же помочь…

- Ну, да, конечно, помочь. Облагодетельствовать! – мама особенно подчеркнула последнее слово, - спасибо тебе, дорогая ты наша благодетельница!

И мама театрально поклонилась перед тетей Валей. 

- Лильке тоже кланяться или так сойдет?

- Ну, ты совсем уже! – тетя Валя от возмущения не находила слов, - я к вам со всей душой, а вы! Я же понимаю, как трудно сейчас выжить.

- Да что ты понимаешь, - сорвалась на крик мама, - Что ты вообще можешь понимать о том, как выживают люди?! Ты, которая всю жизнь ходила на работу только для того, чтобы новые платья выгуливать! И выживем без твоих подачек, и справимся! Ничего – не без рук, без ног. И голова, слава богу, на месте. Забирай свою сумку!

У Лильки упало сердце. Шоколад! Американские сосиски с бобами!

Тетя Валя раскраснелась еще больше, но уже не от мороза, а от негодования:

- Ну, ты точно умом поехала уже, - сказала, тяжело дыша, - хоть бы о дочке подумала.

- Не волнуйся. Я о СВОЕЙ дочке всегда думаю! – твердо ответила мама.

А тетя Валя вздрогнула, как от плевка в лицо. Молча развернулась, выбежала в коридор, схватила шубку и шапку, наспех обула сапоги, и так – не одеваясь, выскочила за дверь. А мама с Лилькой остались на кухне, внезапную тишину которой нарушало только булькание давно закипевшего чайника.

Сумка осталась на месте, и это был очень утешительный факт для Лильки. Но с тех пор тетя Валя перестала приходить к ним домой. Сестры долго не общались, и только лишь созваниваясь на праздники «для приличия». Во время этих разговоров у мамы делалось очень напряженное лицо, а после них она сразу же принималась за какие-то ненужные дела – вырабатывала свою злость.

Но со временем ссора забылась. Сначала смерть бабушки, а в скором времени и тетиного «государственного мужа», как называла его мама, казалось, окончательно примирили сестер. Тетя Валя уже давно не была богатой эффектной штучкой – любительницей роскошной жизни. Как сложилась их с мужем судьба после развала Союза, Лилька точно не знала, но по привычке считала, что у них все намного лучше, чем в ее собственной семье. Хотя они и сменили Москву на Киев, а последние, уже одинокие, годы тетя жила в небольшой однушке на Левом берегу, Лилька была уверена, что деньги у тети Вали есть, потому что, как и мама, она никогда и ни в чем не нуждалась, имела помощницу по хозяйству, и неоднократно предлагала племяннице свою финансовую помощь в трудные времена.

Пролистав мысленно в какие-то доли секунды все эти воспоминания, Лилька вдруг все поняла. Она поняла, что с ней не так! Всю жизнь она чувствовала себя бедной родственницей. С самого детства она была рядом с богатой тетушкой, как ее занятная игрушка, прихоть, развлечение. Она вспомнила, как самодовольно оценивающе тетка смотрела, примеряя на неё очередное красивое платьице. И обида забродила в Лилькиной душе, как молодое вино.

Бедная родственница – штамп, от которого она не может отмыться всю свою жизнь! Да, ведь по сути, каждый день ее жизни посвящен только одному – выскочить из этого болота нищеты, перестать ощущать себя зависимой от подачек благодетелей!

Нет, она не развивалась, не строила карьеру, не создавала материальную основу для будущего материнства. Она всего лишь боролась и продолжает бороться с призраком, сопровождающим ее с детства – с назойливым образом тетушки-благодетельницы.

От этих внезапных открытий Лильке стало душно. Рывком она поднялась с пола, распахнула окно, в квартиру ворвался пронзительный восточный ветер, и одним дуновением смел рассыпавшиеся фотографии под диван. Нет, дома оставаться невозможно. «Ехать к тетке, сейчас же!» - стучали у Лильки в висках уже знакомые ей молотобойцы. И эта мысль подгоняла ее всю дорогу до Левого берега и знакомого типового двора из многоэтажек. Однако, во дворе, Лилька задержалась и все-таки зашла в продуктовый магазинчик за любимым теткиным лакомством. Крепко сжимая в руках зефир в шоколаде, она поднялась на пятый этаж и позвонила в дверь. 

Спустя некоторое время за дверью послышались тяжелые шаги, шорох сдвигаемой крышки дверного «глазка». Убедившись, что с той стороны свои, тетя Валя впустила гостью.

- Лилечка, удивила! – она посторонилась, пропуская племянницу в квартиру.

- Здрасьте, теть Валь, - Лилька немного замешкалась в прихожей.

В квартире было очень душно, пахло пылью и еще чем-то. «Наверное, так пахнет старость» - подумала Лилька. Тетка грузно и важно проследовала в комнату, кутаясь в бордовую кашемировую шаль, расшитую золотыми птицами.

- Да, я была на Левом берегу, и вот, решила заглянуть к тебе, - соврала Лилька, - ты чего не проветриваешь? Воздуха нет совсем. 

- Да? Я не замечала. Мерзну. Ой, что это? Зефир! Спасибо, Лилечка, знаешь, чем порадовать.

- Беру пример с тебя, - ответила Лилька, чувствуя, как те эмоции, которые немного утихли при виде постаревшей тети Вали, снова поднимаются в ней.

Но ее намек не был замечен. Тетя Валя еле заметно улыбнулась и опустилась в кресло. Лилька смотрела на нее и удивлялась безжалостности времени. Перед ней была обыкновенная немолодая женщина, хоть и со следами былой красоты. Плечи ее сильно ссутулились за последний год, походка стала тяжелой, щеки неумолимо сползали к плечам. Но взгляд был такой же - цепкий и ясный.

- Как твои дела, Лиля? Как работа?

- О, работа – отлично! В очередной раз закончилась.

- Как? Что случилось?

- Случилось то, что газету закрыли. И я снова – вольный художник.

Сердце в Лилькиной груди колотилось все быстрее, мысли вертелись лихорадочно.

- Ну, что, может зефира? – она резко рванула упаковочную пленку и содержимое коробки высыпалось на журнальный столик.

- Спасибо. Но, может не стоило тратиться тебе? – заметила тетя Валя.

- Ну, почему же? Ты, вот, всегда на нас тратилась без устали! Я это очень хорошо помню.

- Да… - тетя Валя мечтательно подняла глаза к потолку, - были хорошие времена.

- Всегда ты была для нашей семьи благодетельницей. И особенно лично для меня – твоей маленькой обезьянки.

Ностальгическая улыбка сползла с лица старушки, сменившись гримасой недоумения.

- Ну, не удивляйся, пожалуйста! Я уже взрослая девочка, и все прекрасно понимаю. Было, наверное, очень упоительно тыкать нас носом в твое превосходство раз за разом, а? Ах, добрая тетушка - то! Ах - это! Славься, славься, добрая тетушка Валя!

- Ты для этого пришла? – произнесла тихо и сдержанно тетка.

- Да! – выкрикнула Лилька, вскакивая с дивана, - Я всю жизнь живу с клеймом бедной родственницы, ты понимаешь? С твоей легкой и красивой руки! Я всю жизнь больше всего на свете боюсь быть зависимой от кого-то и планомерно оказываюсь в этой зависимости! Вот уж, спасибо тебе, фея-тетушка за этот волшебный дар! – и Лилька поклонилась в пояс, неосознанно скопировав маму.

- Я хотела тебе помочь! – тетка протянула к ней руку, но Лилька уже была в прихожей. Она сказала все, что хотела сказать.



Выскочив во двор, присела на детской площадке отдышаться. Адреналин еще бурлил в крови, вызывая состояние, похожее на легкое опьянение. Но с каждым выдохом, становилось спокойнее. В кармане куртки завибрировал телефон. Лилька взглянула на экран: мама. Черт, как вовремя!

- Да, мам.

- Лиля, привет. У тебя все в порядке? Мне как-то неспокойно уже второй день.

- Ффух, мам… У меня не все в порядке. Только, пожалуйста, ничего мне сразу не предлагай и не советуй, ладно?

- Ладно. Сразу не буду, - согласилась мама.

- Если в двух словах, я сейчас без работы. И очень устала.

- Девочка моя…

- Мам, я же попросила – не перебивай!

- Да, прости.

- Да, я устала бороться с ветряными мельницами – это правда. Но я сегодня кое-что поняла. Слушай, я поняла, что это все – просто какой-то синдром бедной родственницы. Я все время боюсь снова оказаться в этой дурацкой ситуации с чужим благодетельством, в которой мы были раньше из-за тети Вали.

- Лиля!..

- Не перебивай, мам. Я все время в этом страхе и у меня ничего не получается. Я в душе все та же девочка, заглядывающая в глаза своей богатой тетушке. Да, и не только ей… А, мне ведь уже 35, мама! Я не хочу так больше! И я приехала сегодня к тете Вале, и все ей высказала.

- Господи, какая же ты быстрая! – ужаснулась мама, - Лиля, когда это все произошло? Почему же ты мне не позвонила и ничего не рассказала?

- Мама, ты не понимаешь… Все так меняется… Я сейчас только что поговорила с тетей. Я еще даже не отошла от ее дома.

- А, ну, вот, значит, это я и почувствовала. Лиля… Да, ты все та же девочка в своих резких решениях. И все та же – в неспособности принимать помощь. Но тут и моя вина. Я точно так же никогда не умела принимать помощь и благодарить за нее. Я все боялась, как бы кто-то не усомнился в моей самостоятельности. А от этого только наживала себе трудности. Много трудностей. Лиля, я очень не хочу, чтобы ты жила так же тяжело, как и я, закрываясь от поддержки. Это сейчас я поняла, что не важно, почему человек помогает – из чистого помысла или для того, чтобы потешить свое самолюбие. Важно, что эта помощь нужна тебе. И, если она тебе нужна, просто бери ее, и оставь другому человеку его выгоды… Я поняла это только сейчас, но насколько легче мне было бы жить, если бы это произошло лет на 50 раньше… Лиля, ты меня слышишь?

- Да, мама, я здесь…

Лилька чувствовала, как в ее сердце разворачивается водоворот, и утягивает ее в какие-то очень темные глубины. Перед ее мысленным взглядом снова промелькнули картинки детства. Вот она – пятилетняя, скачет по дивану со связкой зеленых бананов – гостинцем от тети. В ее глазах – счастье. Вот она – десятилетняя, примеряет новые джинсы – подарок тети. Это первая пара джинсов в ее жизни, и в ее глазах – счастье. Вот она – пятнадцатилетняя, учится красить ресницы тетиной французской тушью - Ив Роше…

Водоворот в Лилькином сердце закрутился тугой воронкой стыда и внезапно развернулся острым страхом.

- Мам, я тебе позже перезвоню!

Взлетев без лифта на пятый этаж, она толкнула теткину дверь – не заперта. Похолодев, вбежала в квартиру.

- Тетя! Тетя Валя!

В ответ услышала какое-то неясное шипение из комнаты. Тетка лежала на полу возле дивана бесформенной грудой. Широко разевала рот, пытаясь что-то сказать, но слышалось только шипение. Сюрреализма картине добавляли золотые птицы, нелепо парящие на роскошном кашемире поверх этой груды.

- Подожди, я сейчас! – Лилька рванула на кухню, набрала в стакан воды. Вернувшись в комнату, распахнула окно и балконную дверь.

Что делать? Как помочь? Теткино лицо стало багровым, она тяжело дышала. Скорая! – наконец-то догадалась Лилька. Набрала номер. Путаясь в словах, сделала вызов.

- Сейчас, тетя, все будет хорошо! Ты только потерпи немножко, пожалуйста! Сейчас они приедут и все будет хорошо, - приговаривала Лилька, поглаживая тетку по неожиданно нежной коже ее щеки, расчерченной легкой сеточкой морщин.

- Прости меня, пожалуйста! Прости, прости, прости! – твердила она, как мантру, до самого приезда скорой.  



*****



Следующие три дня Лилька почти не жила дома - только ночевала, кормила и выгуливала Тугрика по утрам и вечерам. Все остальное время она проводила с тетей Валей. 

У нее был гипертонический криз, как объяснили врачи скорой. Давление 260 на 180 – почти запредельное для ее организма. Состояние осложнялось общими проблемами с сердцем. А Лилька раньше и не подозревала, что ее тетя чем-то больна. Она понимала, конечно, что все старики условно не здоровы. Но за эти три дня она узнала о тетиной жизни очень многое. 

Два дня они провели в стационаре – Лилька бегала за лекарствами и без устали гонялась за врачами, чтобы что-то узнать о диагнозе и прогнозах. На третий день тетку отпустили домой под наблюдение семейного врача. Лилька затарила ее холодильник продуктами, наготовила еды, поручила Вере - теткиной помощнице по хозяйству, кормить ее и давать лекарства по схеме. А ближе к вечеру, разом ощутив всю накопившуюся усталость, Лилька собралась к себе домой.

- Тетя Валя, ну, ты как? Справишься? – спросила, волнуясь.

- Да, Лиля, спасибо тебе! Не беспокойся, со мной же Вера остается.

- Пожалуйста, звони мне, если что! И… пожалуйста, прости меня…

- Лилечка, ну, мы ведь уже обо всем поговорили. Чего ворошить? – тетя Валя откинулась на подушки и прикрыла глаза.

- Да, конечно. Ты отдыхай…



По дороге домой Лилька написала Денису на электронную почту очень короткое письмо: «Приезжай ко мне, пожалуйста». Такова была их давняя договоренность – писать ему именно на почту, а не в мессенджеры, которые могли выбросить сообщения сразу на экран телефона в самый неподходящий момент. А именно – в тот момент, когда их могла увидеть жена Дениса. Созванивались же друзья и вовсе редко, только в случаях крайней необходимости.

Вернувшись домой, Лилька первым делом выгуляла Тугрика, надеясь внеплановой прогулкой реабилитироваться за его долгое одиночество. Песик воспринял идею без особого энтузиазма, и прогулка не затянулась, чему Лилька была очень рада – она все больше чувствовала уже не просто усталость, а самое настоящее истощение от всех тревог и переживаний последних дней.

Дома, вытирая лапы Тугрика после прогулки, Лилька услышала долгожданный стук в дверь.

- Заходи, Дёня!

Денис вошел в квартиру с привычной улыбкой, но на лице читалось скрытое волнение.

- Что-то ты зачастила с вызовами в последнее время, Лёка. Что теперь стряслось?

Он снимал туфли и куртку, а Лилька стояла рядом и чувствовала его в этот момент таким родным, как никогда раньше.

- Дёня, я – чудовище! – выпалила она ему в лоб прямо в коридоре.

- Я просто должна была тебе все это сразу рассказать, иначе я бы, наверное, просто умерла. Понимаешь, я вообразила, что причина всех моих зол в моей тетке – тете Вале. Я буквально напялила на нее все свои беды только за то, что она в детстве и юности была богаче нас. За то, что она помогала нам, представляешь? Она заботилась обо мне, подарила мне кучу ярких воспоминаний детства. А я решила - это она виновата в том, что теперь у меня комплекс бедной родственницы! И из-за нее я пыжусь теперь изо всех сил в заточении этого своего комплекса. Представляешь, я поехала и обвинила ее в том, что она намеренно нас поддерживала в трудные времена только для того, чтобы почувствовать свое превосходство над нами. Наорала на нее – старую женщину. Довела до приступа…

Лилька судорожно вздохнула, отвела упавшую челку со своих глаз. Денис стоял спиной к входной двери и слушал ее напряженно и внимательно.

- Нет, к счастью, все обошлось. Три дня я почти прожила вместе с ней. Хм, как когда-то мечтала, - усмехнулась Лилька, - и старалась заслужить хоть капельку ее прощения. Дёня, я столько всего поняла за эти три дня! Какой же я дурой была раньше – просто поразительно! Понимаешь, бедность или богатство – это ведь, по сути, только вопрос твоего выбора. Не чьей-то вины, а именно твоего внутреннего выбора, понимаешь? Можно пыжиться и играть в супер-героя, отказываясь от того, что тебе дает мир. А можно принимать помощь с благодарностью, понимаешь? Мне кажется, что именно сейчас я только начинаю взрослеть. А до этого вела себя просто, как глупый подросток. Дёня, но я ведь чуть не убила ее… Какое же я все-таки чудовище!

Лилька всхлипнула и уткнулась носом Денису в плечо. Он в ответ очень осторожно коснулся рукой ее спины, провел по ней ладонью успокаивающе. И в этот миг Лилькины мысли разом прекратили бег по кругу самобичевания. Она услышала дыхание Дениса очень близко, почувствовала, как напряглись его мышцы. Чутьем женщины она безошибочно считала эти сигналы еще задолго до того, как мозг осознал их. Какой-то невидимый механизм у нее внутри сработал молниеносно – щелк, и она легким движением, вывернулась из-под руки Дениса.

- Ну, идем что ли чай пить. Что ж это я тебя в коридоре держу? – и отправилась в кухню.

Именно сейчас Лилька особенно четко уяснила, почему у них Денисом никогда не было и не могло быть ничего, кроме дружбы. Просто он никогда не нравился ей, как мужчина. Умный, красивый, а впоследствии и довольно успешный – он никогда вызывал в ней этого особого внутреннего трепета, когда по коже карабкаются мурашки, учащается дыхание, а мозг заволакивает теплым ванильным туманом, отключая любые мысли, кроме одной – мысли о близости. А дружба их была слишком ценна для нее, чтобы разменивать ее на такую сомнительную карту, как секс без притяжения. 

Денис последовал за Лилькой, задержавшись в прихожей всего на несколько секунд. Вошел в кухню, раскрыл холодильник.

- Ну, ясно – корма для Лёки так и не прибавилось. Чем же ты живешь? – спросил он, разглядывая почти пустые полки. На них, подобно обломкам кораблекрушения, были раскиданы одинокие продукты в разной стадии предсмертной агонии: пучок вялого шпината, кусочек подгулявшего сыра и нечто в пиалке – происхождение чего уже не смогла бы точно обозначить и сама хозяйка.

- Ну, я же говорю, три дня дома почти не жила. Что ты от меня хочешь? – добродушно проворчала Лилька, усаживаясь на подоконник.

- Хочу, чтобы тебя ветром не сдуло.

Денис достал из своей деловой сумки маленький кругляшок Лилькиной любимой Гауды, семгу в консервной банке, пару круассанов и авокадо.

- Вау, Дёня! – восхищенно протянула Лилька, - да это же настоящий пир намечается!

Она обхватила себя за плечи и уставилась на Дениса мечтательно отсутствующим взглядом. Казалось, что она смотрит на него и внутрь себя одновременно.

- Что? – спросил Денис, закончив раскладывать продукты по местам.

- Какой же ты идеальный – просто удивительно. Настоящий герой, - задумчиво сказала Лилька.

- Вот и напиши про меня роман, - сказал он спокойно, отправляясь в прихожую.

- И напишу, - с вызовом заявила Лилька, соскакивая с подоконника, и бросаясь к нему вдогонку, - думаешь, не справлюсь?

- Лёка, я в тебе никогда не сомневаюсь, - он накинул куртку, - я поеду, а то еще пару секунд и мои партнеры найдут меня здесь и разорвут в клочья. У нас сегодня поздний общий сбор, прости.

- Ну, беги. Спасибо, что пришел. 



Захлопнув за ним дверь, Лилька почувствовала неожиданный прилив энергии. От недавнего состояния измотанности не осталось и следа. Невидимая сила внутри пружинила и требовала выхода. Лилька прошлась по комнате вдоль, поперек и еще пару раз по диагонали. Постояла в планке и присела двадцать раз. Энергия не убывала. Она подумала даже еще раз выйти на прогулку с Тугриком, но тот мирно спал пузом кверху, подрыгивая задней лапкой. Прерывать такой сон было бы бесчеловечно. На пятом повторе маршрута хождения по комнате Лилька уткнулась взглядом в звуковую чашу. Попробовала поиграть на кухне, чтобы не разбудить Тугрика. Но это тоже не помогло ей успокоиться.

«Черт с тобой!» - непонятно на кого выругалась Лилька, и достала свой рабочий ноутбук. Дальше все происходило само по себе. Пальцы самостоятельно бегали по клавишам, нанизывая буквы в слова, а слова в предложения. Рождались абзацы, страницы примыкали к страницам, а Лилька все писала и писала. Она совершенно выпала из времени и подумала о том, который час, только когда за окном начало сереть. Решительно захлопнула ноутбук и свалилась в кровать.



*****



Новый Лилькин день начался вполне привычно – с ощущения, что ее лицо полирует мелким мокрым наждаком какой-то изощренный косметолог-самоучка. По утрам Лилька обычно недоумевала – в каком таком состоянии измененного сознания она должна была находиться, чтобы решить завести собаку? Она – классическая сова, вот уже почти год пыталась подстроиться под режим Тугрика, и безнадежно проваливала этот проект.

- Сейчас, адская псина, выведу тебя, - просипела Лилька, отмахиваясь от его назойливого шершавого языка.

Ей казалось, что она только что уснула, но с усилием разлепив один глаз, увидела, что часы показывают двенадцать дня. 

- Ого! – удивилась Лилька, и сразу же изменила тон с недовольного на жалостливый, - долго же ты страдал, мой хороший.

Так и не нашарив ногами под диваном тапки, она босиком поплелась на кухню, намереваясь заварить себе кофе и насыпать собаке корма. Но сделав первый же шаг в коридор, внезапно поскользнулась и растянулась на полу во весь рост. Под ней было что-то мокрое и теплое. И это мокрое и теплое стремительно впитывалось в ее любимую пижаму с единорогами. Она представила себе, как презрительно морщат свои носы промокшие единороги, и ей вдруг стало так смешно, как не было уже очень давно - наверное, с детства. Лилька лежала на полу в коридоре и хохотала в голос, чувствуя, как со смехом из нее выходит что-то такое, что так и не сумело выйти из нее слезами.

Когда после долгого, тщательного душа и кофе Лилька все-таки вышла на улицу с Тугриком, мелкий дождик как раз закончился и солнце уже разливалось во всю полуденную весеннюю мощь. В воздухе парил одуряющий коктейль запахов: солнечные лучи испаряли влагу с тоненьких стрелок юной травы, с умытого асфальта и цветущих деревьев. Влажная земля дышала теплом и пробуждающейся жизнью. И казалось, каждый, кто вдыхал эту смесь ароматов, совершал свое личное путешествие во времени, отправляясь в самые прекрасные уголки своей юности.

Немного пожалев о том, что забыла дома солнечные очки, Лилька решила воспользоваться случаем и позагорать лицом. Дойдя до ближайшего скверика, она уселась на скамейку, и зажмурившись, подставила свои веснушки бархатным солнечным лучам. Тугрик был предоставлен сам себе (плевать, что лапы будут грязные!) и радостно резвился, заводя новые знакомства. Сквозь паутинку ресниц Лилька наблюдала, как сбегаются и разбегаются между ними переливчатые круги света. А внутренним зрением, наблюдала, как продолжает нанизываться на невидимую ось история ее недописанного романа.

Удивительно, но именно сейчас, не имея никакого дохода и даже намека на его появление в ближайшем будущем, Лилька ощущала небывалое спокойствие, внутреннюю уверенность, что все идет именно так, как надо.

Услышав бодрый заливистый лай, Лилька открыла глаза. Тугрик загнал на дерево пушистую трехцветную кошку и гордо держал осаду внизу.

- Тугрик! – с укором сказала Лилька, - ты взрослый воспитанный пес. Веди себя достойно. Ко мне!

- Как вы сказали? Тугрик?

Услышав этот вопрос, Лилька обернулась. Сначала она увидела рыжего кокер-спаниеля, пулей несущегося к Тугрику. Через секунду собаки радостно обнюхивались, старательно виляя, кто хвостом, а кто – его куцым подобием. 

Подняв глаза выше, она заметила мужчину среднего возраста. Невысокий и коренастый – он не поражал воображение с первого взгляда, но было в нем какое-то ощущение устойчивости, которое все же удержало Лилькино внимание. Его широкие плечи были бы прекрасным дополнением к высокому росту, но в сочетании с общим сложением мужчины, они скорее производили впечатление некоей крепко сколоченной, незатейливой, но надежной конструкции. Открытое лицо и небольшая светлая бородка. Эту бородку Лильке сразу же захотелось сбрить. Или погладить. Нет, все-таки сбрить.

- Да, его зовут Тугрик, - подтвердила Лилька, закончив свои наблюдения.

- Мне кажется, мы с ним знакомы. А моя Лайма, похоже, в этом просто уверена, - мужчина кивнул на свою собаку, которая в этот момент как раз допустила Тугрика к обнюхиванию своей святая святых.

- Только хозяин у нашего знакомого Тугрика раньше был другой, - продолжил незнакомец.

- Да, это правда, - подтвердила Лилька, - я взяла его из приюта около года назад. А имя менять не стала – мне показалось, что оно ему очень подходит. А вы знали его прежнего хозяина?

- Нет, просто встречались иногда на прогулке. Но мы раньше жили в другом районе. И только недавно переехали сюда. Следом за Тугриком, - усмехнулся мужчина, глядя на резвящихся собак, - кажется, они рады встрече.

Лилька поднялась со скамейки и медленно пошла по дорожке сквера, повторяющей траекторию беготни мопса с кокер-спаниелем. Мужчина держал уважительную дистанцию, но двигался рядом. Дойдя до старого узловатого дуба, Лилька приветственно коснулась рукой его ствола – это был ее ритуал. И негромко пробормотала строчки из любимого стихотворения:

- «В каждом маленьком растеньице,

Словно в колбочке живой,

Влага солнечная пенится

И кипит сама собой».



И в этот же миг с изумлением услышала из-за спины:

- «Эти колбочки исследовав,

Словно химик или врач,

В длинных перьях фиолетовых

По дороге ходит грач».



Она остановилась и ошеломленно уставилась на своего непрошенного попутчика. Он подошел чуть ближе и заметил с легкой улыбкой:

- Нечасто сегодня встретишь девушку, цитирующую Заболоцкого. Да еще и не самое известное его стихотворение. Вы случайно не библиотекарь?

- Нет, - отрезала Лилька, и почему-то обиделась. Хотя никогда в жизни не предполагала ничего обидного в профессии библиотекаря. Но этот тон мужчины и его улыбка внезапно стали ее сильно раздражать.

- Я – писательница, - выдала Лилька, и сама себе удивилась: с чего бы это вдруг ей так называться?

- О, и что же вы пишете?

- Книгу об одном очень хорошем человеке, - гордо возвестила Лилька и продолжила маршрут в ускоренном темпе, так как собаки уже умчались довольно далеко.

- Где издаетесь? – поинтересовался мужчина.

- Пока нигде. Я еще только пишу.

- А, ясно… - вздохнул незнакомец.

Последняя фраза вонзилась шпорами в Лилькины бока, и она встала на дыбы всем своим естеством. Что это ему ясно?!

- А, вы-то, вообще, чем занимаетесь? Ведете кружок любителей советской поэзии?

 - Нет, - мужчина широко шагал рядом, стараясь поспевать за Лилькиным темпом, - я книги продаю. Тут неподалеку мой магазин на перекрестке. Вот, к нему поближе я и переехал.

Лилька обернулась и наконец-то взглянула на своего удивительного попутчика:

- Книги? 

- Да. Может быть вы знаете – магазин «Книги и кофе».

- Знаю, - радостно улыбнулась Лилька, - я очень люблю этот магазин. Это вообще очень крутая идея – устроить кофейню в книжном магазине, и дать возможность читать что-то из новинок прямо на месте! 

- Я рад, что вам нравится! – мужчина широко улыбнулся. И эта улыбка мигом преобразила его лицо. Как ни силилась, Лилька больше не могла отыскать в себе следов враждебности и раздражения, так внезапно охвативших ее еще пару минут назад. 

Они пошли рядом по дорожке, обсуждая любимые книги и стихи, и, кажется, даже напрочь забыли о своих питомцах.


******

Выходные Денис всегда проводил с семьей – это было правилом. Но рабочие звонки с неизбежным постоянством нарушали уютную семейную атмосферу.  

Звонок прозвучал в тот самый момент, когда Денис с младшим сыном изображал самолет. Аккуратно приземлив малыша на импровизированную взлетно-посадочную полосу, он посмотрел на экран.  На этот раз звонок был не рабочим – звонила Лилька. Потрепав сына по макушке, Денис ушел в спальню:

- Да.

- Дёнечка, привет! – защебетала Лилька, - ты прости, что звоню в выходной. Но мне очень-очень надо с тобой поговорить! Это так важно. И я могу все это сказать только тебе – больше, наверное, никто меня так не поймет.

- Ну, говори, - разрешил Денис.

- Дёня, я не знаю… я чувствую, что у меня в жизни все так меняется! Как-будто я не жила до этого, а только сейчас начинаю. Я перестала бояться своих призраков, и все стало настолько проще! Этот роман… Мне кажется, не я пишу его, а это он мною пишет! Он просто сыплет из моих пальцев буквы на клавиши ноутбука… Даже, если он никому не нужен будет, я все равно его напишу. Я не знаю, как это объяснить… Нет, я уверена, что он будет нужен, он скажет людям о чем-то очень важном… 

«Денис, ты где?» - донесся из кухни голос жены. И тонкой звуковой пылью просочился в трубку.

- Дёнечка, я очень быстро! – затараторила Лилька, - я хотела сказать, что я тебе очень-очень благодарна. Если бы не ты, я не знаю, как бы оно все было. В общем, я надеюсь, что ты, как всегда поймешь меня. Вечно я несу несуразицу. 

- Я понимаю тебя, - тихо отозвался Денис.

- Ох, как хорошо! – обрадовалась Лилька. – И еще я хотела сказать тебе – кажется, я влюбилась! Но не так, как всегда, а как-то по-другому. Во всяком случае, я такого еще никогда не чувствовала, и это так интересно! Я уверена, вы понравитесь друг другу. Уж я-то никогда и ни от кого не буду тебя скрывать, - ласково поддразнила она друга.

- Ну, все, больше не отвлекаю тебя от семейных обязанностей. Привет жене и детям!

Лилька чмокнула его в трубку и отключилась.

А Денис так и остался сидеть с телефоном в опущенной руке. Он изучал гипюровые завитки на обоях напротив и пытался успокоить разбушевавшийся ритм своего сердца. 

Бедный родственник – какое точное определение. Вечное заискивание в надежде на то, что тебя когда-нибудь заметят и облагодетельствуют любовью. Куча затраченных усилий в противовес призрачной иллюзии. И страх – постоянный страх быть уличенным в своей бедности и нелепой надежде.

- Денис, - жена тихо вошла в комнату, остановилась рядом.

- Да, Танюш, ты звала меня, прости, - устало отозвался муж, - что ты хотела?

Он встал с кровати, развернулся к жене, а она прижалась лицом к его плечу. Почти так же, как несколько дней назад уткнулась в него Лилька.

- Ничего, - тихо сказала жена, - просто вдруг соскучилась по тебе.

Денис зарылся носом в ее мягкие каштановые волосы, вдохнул их аромат - такой родной, что от этого запаха защемило в груди. А что если и в самом деле: бедность или богатство - всего лишь вопрос твоего выбора?