V. Серебряное блюдо

  Провинция Иудея
  Иерусалим - Тивериада

  Год 784 от основания Рима




  Летнее солнце Иерусалима ближе к полудню было, как всегда, беспощадным.
 Первая центурия когорты, составлявшей впридачу с двумя турмами кавалеристов городской
 гарнизон, в полном составе замерла в строю, поедая глазами своего командира и внимая
 каждому его слову. Несмотря на жару, экипированы легионеры были по полной боевой.
 Надраенные до блеска железные шлемы нагрелись что твоя сковородка - хоть сейчас
 яишницу жарь, пот струился по лицам, попадая в глаза, но смахнуть его не было никакой
 возможности : попробуй только шевельнуть рукой -  жезл центуриона сразу найдет твое
 самое уязвимое место!  Командир, в чьей руке проделывал замысловатые пируэты этот
 самый жезл, был недоволен своей центурией и имел на это веские основания - пятимильный
 марш пробежали слишком медленно, пиллумы метали из рук вон плохо...

  Вдруг на другом конце площади появился штабной бенефициарий  и направился явно в
 сторону легионеров со своим начальником. Через полминуты он был уже достаточно близко,
 чтобы на ходу обратиться к молодому командиру :
 - Центурион Ливий! Префект вызывает тебя, срочно!
 - Где он? У себя в таблинуме? - обернулся Ливий к писарю.
 - Нет, в беседке у фонтана. Пилат тоже там. - заговорщически понизив голос, сообщил
 эту полезную дополнительную информацию бенефициарий.
 - Хорошо, уже иду. - Ливий опять повернулся к своим подопечным, - опцион, замени меня!
 Четверть часа на оправку, потом снова построение. И смотри - пока я вернусь, чтобы каждый
 из этих откормленных каплунов похудел на десять фунтов! Мне нужны солдаты, а не стадо
 жирных баранов!

  Миновав площадь, вестибул и перистиль здания штаба гарнизона, построенного по образцу
 римского домуса, Ливий предстал перед начальством, остановившись в  тенистом саду
 у фонтана, источающего желанную прохладу, в пяти шагах от ажурной беседки и вскинул
 руку в приветственном жесте:
 - Аве Цезарь!
 - Здравствуй и ты, солдат! - приветливо откликнулся прокуратор Иудеи Понтий Пилат, -
 подойди ближе! Это и есть твой центурион, Марк?
 - Да, Сергиус Ливий Янус - самый толковый и надежный из моих младших командиров, -
 отвечал ему начальник Иерусалимского гарнизона Марк Луций Макрон, - он не подведет!
 - Ну что ж, Сергиус Ливий Янус! Твой префект самого высокого о тебе мнения, хоть ты и
 слишком еще молод.., - прокуратор умолк, внимательно изучая молодого человека и
 пронзительно глядя ему прямо в глаза...
 Воспользовавшись паузой, задал вопрос Макрон:
 - Ты ведь умеешь скакать верхом? Помнится мне, что-то такое ты рассказывал...
 - Да, у моего отца было две лошади. Я с детства к ним приучен.
 - Отлично! - вновь заговорил Пилат, - дело в следующем: начальник моей охраны заболел
 внезапно, лежит в лазарете с зеленым лицом и блюет беспрестанно. Когда выздоровеет,
 ведает только Асклепий, а мне нужно скоро быть в Тивериаде. Тетрарх Галилеи Ирод Антипа
 устраивает пир в честь дня своего рождения и настоятельно приглашает меня. Я, как
 представитель верховной власти императора в этой провинции, не хочу, да и не имею права
 обижать местных тщеславных царьков - наоборот, я должен потакать их самолюбию.
 Поэтому через три дня к вечеру я должен быть во дворце Ирода.
Ты, в качестве начальника моей охраны,
 сопроводишь меня туда, а затем в Кесарийскую резиденцию. На все дней семь-восемь.
 Затем вернешься в Иерусалим. Все понятно, центурион?
 - Так точно, прокуратор!
 Понтий встал со скамейки, подошел к фонтану и подставил голову под одну из множества
 затейливых струй, решив освежиться таким образом и дав понять, что разговор окончен.
 - Когда выезжаем, командир? - обратился Ливий к префекту Макрону.
 - С началом первой вечерней стражи. Иди готовься! Сдашь центурию своему опциону и
 примешь турму охраны прокуратора. Проверь состояние экипировки, оружия, запас
 продовольствия...   Да ты сам знаешь, мне ли тебя учить. Все, ступай!

  Короткое путешествие прошло без приключений и к вечеру третьего дня маленькая
 кавалькада во главе с прокуратором Иудейской провинции въехала в Тивериаду - столицу
 галилейского тетрарха, названную в честь императора Тиберия Юлия Цезаря Августа.
 (Да хранит и укрепляет его здоровье весь пантеон греко-римских богов!)
 Сын Ирода Великого Антипа строил город на римский манер, с привлечением римских же
 и греческих архитекторов, посему имелись в Тивериаде и термы, и амфитеатр, и форум...
 Но и себя Антипа не обидел - большой роскошный дворец предстал перед очами наших
 путешественников.  Все спешились; тут-же набежали дворцовые слуги, дабы принять лошадей,
 увести в конюшни, расседлать, напоить и накормить благородных животных. 
 По широкой лестнице белого мрамора вниз спешил распорядитель дворца Ирода Антипы -
 встречать дорогого гостя...
 - Расставь людей по двое-трое вокруг. Как управишься, поднимайся во дворец - негоже
 римскому центуриону торчать на лестнице. Сядешь за пиршественный стол по правую руку
 от меня. - быстро бросил Понтий и милостиво обернулся к распорядителю, источавшему
 безмерную радость и даже восторг по поводу приезда столь высокого сановника...
 - Понял, - кивнул Сергиус, - выполняю.
 
  Охрана была расставлена; памятуя о параноидальном недоверии прокуратора ко всему и вся,
 Ливий взял с собой еще двух бойцов с целью расположить их непосредственно у входа
 в пиршественный зал. Притом нужно было учитывать местную, дворцовую стражу и
 телохранителей Ирода, которые тоже наверняка были там. Но центурион знал: случись какая
 заварушка, он и его парни порубят дворцовых в капусту...

  Большой П-образный стол был заставлен всевозможными яствами и напитками.
 В центре перекладины буквы пи восседал тетрарх, слева от него царица, справа -   прокуратор.
 Всего же пирующих было 80-90 человек, оценил навскидку Ливий. Отдельной группой в углу
 зала сидели музыканты. Две дюжины рабов  порхали вдоль и поперек стола, выполняя
 пожелания и капризы гостей. Музыканты взяли паузу и по залу разносился лишь мерный гул
 множества голосов беседующих людей. Сергиус отыскал взглядом Пилата и тот махнул
 рукой, приглашая подойти. Место справа от него было свободно.
 Наконец, Ливий устроился за столом, поприветствовав прежде по-гречески царственную чету
 и удостоившись благосклонного кивка Ирода и улыбки Иродиады.
 - Ешь, сколько влезет, но пей умеренно. - произнес Понтий, слегка повернув голову к Ливию.
 - Разумеется, прокуратор! Я на службе.
 Тут же услужливо подбежал мальчик-раб, скорее всего мавр, лет десяти:
 - Чего желает господин центурион?
 - Четверть красного вина, три четверти воды, немного меда и специй.
 Мальчик принялся за приготовление заказанного напитка...
 Сергиус оглядел стол вблизи себя - большинство блюд были ему внове, да и есть
 пока не хотелось. Чуть поодаль он заприметил большую баранью тушу, целиком
 зажаренную на вертеле и украшенную какими-то травами, лежащую на деревянном
 подносе. „Вот тебя-то я и прихвачу для своих парней попозже, дружище! Если
 хоть половина останется...“
  Понтий тем временем вел светскую беседу с Антипой, славословя императора,
 этнарха, именинника и других тетрархов семьи Иродиадов.
 
  Тут ко столу подошла девушка лет 14-ти или 15-ти, одетая во множество тончайших
 разноцветных накидок, юбок или вуалей - Ливий так и не понял, что это было. Запястья
 рук и щиколотки ног ее украшали массивные золотые браслеты, инкрустированные драгоценными
 камнями, а голову венчал роскошный убор из огромных перьев диковинных птиц.
 - Великий Царь, позволь преподнести  в подарок мой танец, который я приготовила
 специально для тебя! - обратилась девушка к виновнику торжества.
 - Конечно, дорогая! Я уверен, что танец твой доставит нам подлинное наслаждение! - тетрарх
 заметно оживился и даже захлопал в ладоши. Все гости тут же его поддержали.
 - Кто это? - спросил центурион мальчика, принимая из его рук серебряный кубок с напитком.
 - Саломея! Падчерица царя и дочь царицы.

  Грянула музыка. Сергиус не был ценителем этого вида искусства и не разбирался в
 многочисленных и разнообразных инструментах, которые звучали сейчас, наполняя огромный зал
 красивой медленной мелодией. В такт этой мелодии начала двигаться Саломея, плавно и
 изящно. Однако, темп стал меняться, все убыстряясь. Синхронно ему проделывала свои па и
 юная танцовщица. Причем, одна из вуалей периодически покидала свою владелицу, взмывая
 вверх и медленно опускаясь на мраморные плиты. Бешеный ритм достиг апогея, Саломея
 дико кружилась в танце, как вдруг музыка резко оборвалась; в тот же миг царевна застыла
 подобно изваянию - с распростертыми вверх руками и запрокинутой назад головой.
 Кроме золотых браслетов и короны из перьев на ней не осталось ничего. Был еще тонкий золотой пояс
в виде монисто, едва прикрывавшем лобок.
 „Пожалуй, мне начинает нравиться это путешествие“, -
 подумал Ливий, с удовольствием глядя на стройные ноги, рельефный живот и маленькие
 элегантные груди с торчащими и призывно манящими сосками. - „Где бы я еще увидел голую
 принцессу!?“

  Зал взорвался овациями. Неистовей всех бил в ладоши сам Ирод Антипа. 
Глаза его прямо-таки светились похотью и вожделением.
„Э, да у тебя есть виды на падчерицу!“ - отметил про себя Сергиус.
 Наконец, шум стих и тетрарх произнес:
 - Саломея, дочь моя! Проси, что хочешь за чудесный танец, я исполню любое твое желание!
  Царица Иродиада тем временем вышла из-за стола, подняла одну из вуалей и прикрыла ею
 наготу дочери, при этом что-то сказав ей.
 - Великий Царь, я желаю голову Иоанна, которого зовут Крестителем и который находится
 сейчас прямо под нами - в дворцовом подземелье!
 Ирод оторопел:
 - Разве ты не знаешь, что человек этот праведник, уважаем моим народом и почитаем
 за пророка? Проси что угодно другое!
 - Я желаю голову Иоанна и ничего другого, Великий Царь!
 Смятение было написано на лице тетрарха. Видно было, что в душе его идет внутренняя борьба.
 Затем он промолвил:
 - Я поклялся перед всеми, что исполню любое твое желание. Значит, быть посему!
 Эй, стража! Идите в темницу, отрубите голову Иоанну, прозываемому Крестителем, и
 принесите ее сюда на серебряном блюде! Таков будет мой дар Саломее!
 - Угодно ли будет тетрарху, если это сделают мои люди? - тактично вмешался Пилат.
 - Да, этим ты значительно облегчил бы мое щепетильное положение!
 - Центурион, давай! -  бросил коротко Понтий.
 - Есть, прокуратор! - Ливий поднялся со скамьи и направился следом за двумя дворцовыми
 стражниками. На выходе за колоннами стояла та пара легионеров, которую он оставил здесь
 некоторое время назад.
 - Парни, за мной! Есть одно неприятное дельце. Следуем за этими двумя - в дворцовое
 подземелье.

  Все пятеро продолжили свой путь из света и радости во мрак и уныние.
 – Центурион, подожди! - мальчик, обслуживавший Ливия за пиршественным столом, спешил
 следом. - вот, возьми, - протянул он массивное, искусно чеканное по краю серебряное
 блюдо. Сергиус взял блюдо и вообразил то, что скоро будет лежать на нем...
 „Мда... А ведь несколько мгновений назад, клянусь Венерой, все было так прекрасно...“

  Спустя еще несколько мгновений легионеры оказались перед тюремщиком с глухой
 деревянной дверью за спиной. Дверь была заперта большим медным засовом.
 Два факела по обе стороны двери освещали пространство.
 – Именем прокуратора! Открой дверь и впусти нас! - приказал Ливий.
 Тюремщик беспрекословно подчинился.
 - Возьми факел, - кивнул командир одному из легионеров, - входим втроем. Остальным
 ждать здесь!
 Ливий вытащил засов из скоб, на всякий случай, и вошел последним, прикрыв
 за собой дверь - римляне оказались в тесном помещении с низким потолком
 и душным, смрадным воздухом. На земляном полу, еле прикрытом старой пожухлой
 соломой, сидел человек. Он был крайне истощен, длинные волосы на
 голове, усы и борода - все это спуталось в один грязный ком и не позволяло
определить его возраст.
 Серые лохмотья, едва скрывавшие наготу, были когда-то плащом из грубой
 верблюжьей шерсти, оголенные части тела были того-же серо-бурого цвета и лишь глаза
 его сверкали в полумраке, отражая огонь факела...
 
  - Тебя называют Иоанном Крестителем? - обратился к человеку Сергиус.
 - Да, это я.
 - Говорят, что ты праведник и пророк, чтимый своим народом. Почему сидишь ты здесь?
 - Царица Иродиада ненавидит меня...
 - За что же?
 - В моих проповедях я обличал ее пороки.
 - Какие? - Сергиус решил набраться терпения и выяснить, в чем тут дело.
 - Кровосмешение и блуд. Она попрала все заветы и древние законы наших предков, выйдя
 замуж за родного дядю Ирода Боэта, а после его смерти - за его родного брата Ирода
 Антипу, который также является ее дядей. Я порицал ее принародно и за это получил
 злобу и ненависть царицы.
 - Вот оно что...  Ты честный человек и не заслуживаешь смерти, но такова воля тетрарха.
 Я лишь солдат и выполняю приказ моего начальника.  Ты готов?
 - Да. Хочу только сказать, центурион - тебе предназначены судьбой великие деяния, но
 ты даже не поймешь всего величия этих деяний... Он грядет и ты увидишь Его
 воочию! А теперь прощай!
  Ливий слегка подтолкнул локтем легионера без факела. Слова были излишни. 
 Солдат достал из ножен спату. Тихий короткий свист - и голова пророка, легко  отделившись от тела,
 с глухим стуком упала к ногам центуриона. Отбросив засов в сторону, Ливий
 нагнулся и поднял ее за волосы, давая стечь крови некоторое время,
 затем положил на блюдо и все трое вышли вон...

  Сергиус в сопровождении стражников вошел в пиршественный зал, держа перед собой блюдо
 с головой Иоанна. Играла музыка, гости пили и угощались, как ни в чем не бывало.
 Сделав еще пару шагов, он остановился и замер, глядя на тетрарха. Наконец, тот
 увидел его и кивнул едва заметно. Ливий подошел к Саломее,
 стоявшей с матерью у одной из черных мраморных колонн с вычурной базой в виде
 полулежащих коней, покрытых золотом, и протянул ей
 дар царственного отчима. Саломея приняла блюдо и обе женщины, бросив
 мимолетно взгляды на его содержимое, торжествующе улыбнулись друг другу...