Откуда родом Валерий Михайловский

 Телепроект 2007 года   

Валерий Михайловский родился в Луцке 23 июля 1953 года, учился в Киевском хореографическом училище, танцевал в Одесском театре оперы и балета. В Одессе Валерий завоевал признание, по-новому исполнив главные роли в спектаклях классического репертуара. Его пригласили стать ведущим солистом Театра балета Бориса Эйфмана. Там Михайловский получил крепкую школу и созрел до создания собственной труппы. Так появился Мужской балет Валерия Михайловского. Заслуженный артист России.
 
1.


Луцк - древний город, ему уже более 1000 лет, там встречаются замки, архитектурные памятники. И там очень много польского. Я помню свое детство с 4 лет. Когда я маме рассказываю всякие случаи, она удивляется: «Как ты можешь помнить, тебе было 4 года?» А я все помню. Мама работала директором школы. Какое-то время мы жили при школе и старший брат, который меня любил и защищал, никого ко мне не подпускал. Мы с братом все время что-нибудь устраивали. Мама практически весь день проводила в школе, а мы одни. Что мы творили – невероятно. В то время было трудно с продуктами, была бедность. К 8 марта нам выдали муку, масло и что-то еще. Мы с братом хотели сделать маме сюрприз и решили испечь пирог. Когда мама пришла, вся квартира была в муке, везде валялись битые яйца.
Где мы взяли порох? Не знаю. Решили его сжечь, устроить фейерверк. Мы залезли жечь порох под кровать. Порох загорелся, и брату обожгло лицо - брови, ресницы. Мама была в ужасе, слава богу, что пожара не было. У брата обожженное лицо. Мама спрашивает: «Что случилось? Что жгли?» Я рассказываю: «Мы ничего не жгли, нашла  черная-черная туча, стало темно, как ночь. И вдруг из-за этой тучи блеснуло солнце, и брату обожгло всё лицо». Мама говорит: «А тебе почему не обожгло?» «Ну, я же далеко от пороха сидел».


2.


У меня постоянно были концерты. Когда мы жили при школе, на переменке все дети выбегали во двор. Тут окно открывалось, и я устраивал концерты. Всё шло в ход: и мамины вещи, и одежда отца. У окна - столпотворение, все знали, что я буду устраивать концерт. Я помню свой первый выход на сцену. Это был школьный концерт. Мы с братом сидели за кулисами, нас не на кого было оставить. В концерте случилась заминка. Аккордеонист  стоял на сцене, кто-то должен был выйти петь. Никто не выходит, началась суматоха. И тут выхожу я, дергаю за штаны аккордеониста. Я запел: «Светит месяц, светит ясный», это бабушка меня научила.
         Наша бабушка жила в Харькове, и на лето мама отвозила нас в Харьков. Мы ехали до Киева, в Киеве делали пересадку на другой поезд, там нужно было компостировать билеты. Естественно, оставляла мама нас с чемоданами, и брат должен был за мной присматривать. А тут – толпа людей. Я же, как только вижу толпу людей, сразу должен выступать. Я начинал, не обращая ни на  кого внимания, петь, читать стихи, танцевать. И тут же собиралась толпа. Что мне из этого больше всего нравилось?  Кто-то давал 20 копеек, кто-то конфетку или пряник. Не успевали мы сесть в поезд, я уже шел по всем купе. Я заходил в купе, начинал рассказывать стишок или петь песню.  Мама вылавливала меня, извинялась и возвращала обратно. У бабушки собирались подруги, они готовились к моему концерту: кто конфетку приносил, кто еще что-то.


3.


Я не делал уроки, только быстро-быстро писал письменные задания, и бежал играть. А устные я никогда не читал, у меня была хорошая память, я запоминал то, что рассказывалось. Я вышел отвечать,  преподаватель следила за мной по учебнику. Когда я закончил, она подняла глаза: «Михайловский, ты что, вызубрил всё?» «Да, нет, я один раз прочитал!» Никто не верил. Брат учился на 2 года старше, и я с ним тоже учился, все легко запоминал, все мне легко давалось. Для меня была пытка, когда писали палочки, ставили точечки. Дети рисуют эти точки пол-урока, а я быстро все нарисую, и сижу – мучаюсь. Одно время я перестал ходить в школу. Вначале я ходил в школу, где мама была директором. Потом я начал ходить в балетную студию, и что-то там не совпадало по сменам. Меня перевели в другую школу, где мама не была директором. Но все директора школ знали друг друга. Мама встретила моего директора: «А что Валерик, заболел? Он уже неделю в школу не ходит?» «Как не ходит? Каждый день ходит!»  Прихожу домой, мама спрашивает: «В чем дело, почему не ходишь в школу?»  Я маме рассказываю: «Я только выхожу из дома, захожу за угол, а там - бендеровцы с автоматами. И говорят: «Если пойдешь в школу, мы взорвем школу, мы всех расстреляем. Как я могу ходить в школу? Мне жалко школу, и учителей жалко. Поэтому я не хожу в  школу». После этого мама водила меня в школу насильно.
         Мама с отцом очень рано развелись, она осталась с нами одна. Мы с братом в раннем возрасте почувствовали ответственность. Мы знали, что нам нельзя плохо учиться, что-то вытворять и безобразничать. Мама один раз объяснила: «Я директор школы, я учу других детей. Я должна быть строгой. Если вы будете плохо учиться, хулиганить, я буду кому-то делать замечание, а мен скажут: «А что твои дети делают? Как ты можешь работать педагогом, когда не можешь воспитать своих собственных детей? Как ты можешь воспитывать чужих?» Я думаю, что маме за нас не было стыдно.


4.


Замок Люберта - основателя Луцка. Не знаю, сколько ему лет, наверное, более 900. Это очень древнее сооружение. Сейчас там музей. А раньше он был заброшен, и мы бегали туда играть в войну. Там было страшно: криминальное место, бесхозные развалины. Там были обвалы, катакомбы. Я помню один случай: мы куда-то так зашли в темноте, что не могли выйти обратно. Вот тогда мы жутко перепугались. Кругом темнота, мы наощупь нашли выход. И не никому рассказывали, потому что знали, что больше нас туда не пустят.
         Что мне нравится в Луцке – там много этнических мест, даже деревенских. Мы сбегали с уроков в парк, потому что там были качели, аттракционы. Меня аж трясло, когда я это видел. Там река, в которой мы купались - такая маленькая. Мне казалось в детстве, что она огромная.
         У меня в детстве боролись две страсти. Одна – актерство, вторая – я мечтал стать хирургом, я всё оперировал. Это ужас был. Собак не было, были коты. Я сейчас не сделал бы этого. У нас умер кот Васька, а я знал, что делается вскрытие, когда кто-то умирает. Я вскрыл кота. Потом  зашил, мы его похоронили. Но как я мог – я сейчас не смог бы этого сделать. Потом мы поймали ящерицу. Ребята держали, а я делал ящерице операцию. Я разрезал ее, поковырялся, потом иголкой зашил. Потом мы эту ящерицу положили и ждали. После операции обычно оживают, приходят в себя. И мы несколько дней ждали, что ящерица оживет.


5.


Стремление и любовь к движению вылилось в хореографию, в балет, в танец. Мне хотелось учиться, и я пошел в балетную студию.  Попал к чете Маркиных – это замечательные танцовщики, волею судеб попавшие в Луцк. Они увидели, что у меня есть данные, и сказали: «Надо ехать в училище в Киев». Мама не хотела: страшно. Во-первых, я хорошо учился в школе, а потом – отпускать ребенка в Киев!
         Поначалу в Киеве было ужасно тоскливо. Мама уехала, и я остался совершенно один. У меня был рюкзачок с пионерской звездочкой, я возвращался в интернат через парк и страшно плакал. Просто рыдал. Это было 31 августа, накануне 1 сентября. Но мы очень быстро освоились. Нас было 7 мальчишек, мы жили в одной комнате. Там комплекс: интернат, училище, театр и музыкальная школа. Огромные окна, зимой жуткий холод. И мы - в трусиках, маечках, с голыми ногами и руками, синие, как цыплята. Я одно время стоял у станка возле окна. Это было невозможно.
         В 10 лет закончилось детство. Началась каторга. По 10-12 уроков, включая классический, характерный, исторический, дуэтный танец, масса других предметов. С утра до ночи в училище, и это кроме общеобразовательных предметов, такие страшные нагрузки. А возле училища был огромный парк, детская железная дорога. В свободное время мы туда бегали. Мы были маленькие дети, нам не хватало игр, еще и вечно голодные. А еще мы на переменках пулей бежали на рынок. Там нас уже знали: «Балеруны, деточки, какие вы сине-зеленые!» - кричали торговки и давали нам ложечку сметанки, яблочко. Добрые люди, им было жалко бедных детей.


6.


За один момент мне очень стыдно. Назавтра предстоял урок фортепиано. У меня не хватало сил его выучить, не хватало времени. Надо было придумать причину, почему я не подготовился. Резать пальцы - глупо и больно, но бывало и такое. А рядом была столовая. И до чего я додумался: я брал вилку или ложку, кусок хлеба или кусок недоеденной котлеты, открывал деку. И под те ноты, с которых начиналось произведение, я подкладывал вилку или ложку, чтобы нота не отвечала. А как я могу играть, если нота не отвечает? Татьяна Всеволодовна – моя чудесная учительница - догадалась, в чем дело. И в очередной раз, когда я все приготовил, она открывает деку, вынимает котлету. Там бархатные прокладочки между струнами - и котлета! Ужас! Она мне все объяснила, но как бы не мне, а вообще: какие дети – непонимающие. «Наверное, - говорила она, - кто-то не выучил урок и чтобы не играть, так сделал». Прошло много лет, я ей говорю: «Я хочу признаться». Она: «Ты думаешь, я не знала, что это ты? Почему я тебе все эти лекции читала? Я прекрасно знала, что это ты делаешь».
         При распределении у меня был выбор, на Украине 6 театров: Киевский театр, Одесса, Донецк, Львов, Днепропетровск и Харьков. На выпускные экзамены отовсюду приезжают балетмейстеры и выбирают. Ярмарка такая. Меня выбрали все. И выбор уже был у меня.