Глава Первая неделя в Москве

А.Лютенко. ( Из романа Миллиард на двоих)
Хорошие манеры — это то, что позволяет умному держаться на расстоянии от дурака.
Ралф Уолдо Эмерсон
 

 
Прошла неделя, не принёсшая особо ничего нового. Но Алёна всё глубже погружалась в московскую жизнь. В один из своих выходов в магазин на Арбат она снова встретила свою соседку сверху. Алевтина Семёновна, находилась в приподнятом настроении – что отражала и её одежда: лёгкий светлый плащ и кокетливая шапочка. Под мышкой дама держала несколько новых книг.
– Как вы обживаетесь, милочка? – с участием спросила она Алёну.
– Спасибо, всё хорошо. Я теперь больше не говорю «чашку чая».
Дама снисходительно улыбнулась.
– У вас есть время?
– Для вас: сколько угодно!
– Тогда я вас приглашаю к себе в гости на чашку чаю. Вы как?
– С огромным удовольствием!
Алёне, по большому счёту, просто не знала, чем занять себя дома. Так что возможность поговорить с соседкой стала для неё нескрываемым удовольствием.

…Квартира у Алевтины Семёновны оказалась больше чем вполовину, по сравнению с той, где поселилась Алёна. Вдоль стен довольно просторной залы стояли полки, заполненные книгами. Но много пространства «съедал» чёрный старинный рояль, (с приоткрытой, для лучшего звучания, крышкой). А ещё громоздкая египетская ваза с изображением бога Амона.
На стене висели картины – очень непривычные для обычного глаза: больше похожие на мазню маленького ребёнка, или на каракули умственно отсталого человека. У изображённых фигур руки не совпадали с телом, глаза – с лицом. А также присутствовали все прочие несуразности современного искусства. Но, помимо картин, на стенах размещались фотографии в красивых рамках, с  видами разных уголков земного шара. На одной был запечатлён высокий блондин в очках, в окружении бородатых людей в военной форме – с автоматами и огромными сигарами в зубах.
– Это мой муж Александр, а слева от него – легендарный команданте Че Гевара и лидер Кубы Фидель Кастро. А на этом фото – Александр Павлович на приёме в Белом Доме, в Вашингтоне. Это Джон Кеннеди и его жена Жаклин. Очень красивая дама, не правда ли?
Алёна изумлённо смотрела на фотографии.
– А здесь, – Алевтина Семёновна погладила пальцами фотокарточку, – мы в Египте, на строительстве Асуанской ГЭС, вместе с президентом Насером.
На других снимках супруг соседки сфотографировался вместе с лидерами разных стран. Хотя и бросалось в глаза, что он уже пополнел и постарел – по сравнению с тем фото, где он находился в компании кубинских вождей. Но глаза его оставались всегда неизменными: живыми и лучистыми.
– Александр Павлович умер пять лет назад. Но для меня супруг – всегда как живой. И постоянно здесь, рядом, в этих стенах…
Соседка смахнула набежавшую слезу. Чувствовалось, что находиться одной в этой квартире, где каждая вещь напоминает близкого человека – женщине давалось нелегко.
– А чем занимался ваш муж? – поинтересовалась Алёна.
– Он находился на дипломатической службе. Посол на Кубе, потом в Египте. А последняя должность… – она с трудом пересилила себя и договорила, – ушёл из жизни он на посту заместителя министра иностранных дел. Вот так, милочка…
Возникла неловкая пауза. Алёне захотелось сказать что-то ободряющее, но она не представляла – что станет уместным в этой ситуации.
– Впрочем, хватит о грустном. Давайте, Лидочка, пить чай. У меня замечательный, индийский! Я, как вдова высокопоставленного дипломата, получаю по старой дружбе.
…Они пили чай из тонкого китайского фарфора, потом сладкий ликёр из маленьких серебряных рюмочек. И спохватились, уже когда за окнами загорелись фонари и шум, долетающий сюда, в проулок, со стороны Старого Арбата, совсем затих.
Алёна знала уже, что судьба у Алевтины Семёновны складывалась не так сладко, как могло показаться на первый взгляд. Она помнила ещё Сталина и как они тряслись по ночам, прислушиваясь к шагам на подъездной лестнице. И как вздрагивали, когда под окнами вдруг останавливался незнакомый автомобиль. Одно время муж даже держал в своём министерском кабинете специальный чемоданчик с тёплыми вещами и сменой белья – так, «на всякий случай».
Их единственный сын Платон, отличник и замечательный музыкант, умер в свои тридцать пять лет – в самом рассвете сил. А его вдова не даёт Алевтине Семеновне видеться с внучкой – потому что бабушка, в своё время, выступала резко против их брака с Платоном… Ну, и так далее – по длинному списку…
 
– А знаете, милочка, – доверительно сообщила немного захмелевшая Алевтина Семеновна, – я ведь не сижу дома просто так! А преподаю, на полставки, иностранные языки в Дипломатической академии. Очень хорошие ребята учатся: смышлёные, трудолюбивые. А то бы так и с ума сошла от всего этого!
И она нервно обвела рукой вокруг головы.
– Да, милочка, вот так! А какие языки вы знаете?
Алёна засмущалась.
 – Я не знаю языков. В школе немного учила английский… Но у нас учительница часто болела. А когда выходила ненадолго – ничего нам особо не объясняла. А в педагогическом училище – начала изучать немецкий. Но тоже как-то не сложилось. Я уже практически ничего не помню…
– Это неправильно! – стала возмущаться подвыпившая преподавательница. – Я вас буду учить языкам! У меня всё равно времени много. Давайте, на выбор: французский, английский?
– Неудобно как-то вас отвлекать. Я готова платить за каждый урок!
– Что? Это ещё что? – картинно возмутилась Алевтина Семёновна. – Да вы шутите, деточка. Возможно, мне и не хватает пенсии. Но я хочу помочь от чистого сердца. Давайте, стану учить вас одновременно и французскому, и английскому. А что?
– Нет, нет… Мне так неудобно. Я могу платить, не волнуйтесь!
– Я, право, не знаю, милочка. Вы ставите меня в неловкое положение…
– Ну, пожалуйста. Это я буду чувствовать себя неловко! Это не последние мои деньги, уверяю вас!
… Неизвестно, сколько бы ещё длилось это препирательство, но тут зазвонил телефон. Алевтина Семёновна поднялась из-за стола и сняла трубку. Разговор, видимо, был приятен, она часто говорила: «Да… да… да…»
Когда завершила телефонную беседу и снова села за стол – чувствовалось, что дама порядком устала.
– Звонил Витя Ерофеев. Его отец работал вместе с Александром Павловичем. Я вас познакомлю, очень интересный человек. Он не так давно написал скандальную статью про маркиза Де Сада – она очень много наделала шуму в среде литературоведов… Ну ладно, будем расставаться. Я прилягу, а то алкоголь на меня действует как снотворное. Завтра, ровно в одиннадцать, у меня для вас первый урок! И, пожалуйста, без опозданий! А то я человек другой эпохи: той, где утверждали, что «точность – удел королей»! Ну, или как-то так...
…В судьбе каждого человека бывают подарки, что жизнь преподносит просто так, случайно. Но зачастую люди не понимают, с чем имеют дело и что этот подарок дан им, как шанс. Своим шансом Алёна воспользовалась: стала практически со своей соседкой ежедневно заниматься французским и английским языками. Алевтина Семёновна оказалась невероятно строгим преподавателем, но зато уже через две недели Алёна ощутила первые успехи – смогла прочитать и перевести без словаря рекламные надписи на английском языке в Доме Моды на Кузнецком Мосту, куда ходила на примерки своих платьев.
Но, что особенно важно, вдова посла стала обучать молодую девушку всем премудростям дипломатического этикета. Алёна обычно покупала необходимый набор продуктов и готовила в квартире своей соседки обед. Женщина, пока был жив её муж, привыкла к служебным дачам и обслуге, но после смерти мужа в один миг лишилась всего. Говоря по правде, готовить Алевтина совсем не умела! Если не считать яичницу… Так что Алёна выступала и в роли повара, и снабженца необходимыми продуктами.
Посольская вдова доставала из глубин комода белую скатерть, массивные серебряные ножи, ложки и вилки, а также жутко дорогие лёгкие тарелки из настоящего китайского фарфора. Ставила подсвечники и объясняла все таинства правильного обеда или ужина, в зависимости от времени суток: в какой руке держать нож и вилку, какие блюда и как подавать и чем их есть. А также разные другие тонкости, что человеку, выросшему в другой культурной среде, просто непонятны из-за своей манерности и вычурности.
Алёна узнала много интересного о тайнах блюд разных народов, об особенностях их этикета. Алёну воспитывала бабушка, что благополучно довела её до студенческой скамьи педагогического вуза. Но на этом всё «семейное воспитание» и закончилось.
А здесь она столкнулась с миром, о существовании которого знала лишь из книг Тургенева или описания семейства Ростовых у Льва Николаевича Толстого. Но здесь – что-то совсем другое. Алевтина Семёновна являлась представительницей особой ветви людей – из другой цивилизации и культуры! – на ком и стояло то, другое государство, под именем Российская Империя (что затем сгорело практически дотла в пламени революций и войн). Но вот такие люди, как рассыпанные жемчужины на травянистой земле – блистали то тут, то там: образуя вокруг себя совсем другой, только им понятный мир. И все эти дипломаты, работники внешнеторговых министерств – являлись теми, кому разрешили ездить по миру, посещать картинные галереи, слушать итальянскую оперу, смотреть американский кинематограф, красиво одеваться и питаться, понимая тонкости французской кулинарии и ароматы испанских вин. Одним словом, быть понятными цивилизованному миру. И вся другая советская номенклатура, глядя на них, тоже стремилась окружать себя красивыми вещами и соответствовать общемировому образу жизни. На словах они призывали «идти по стопам Павки Корчагина», а на деле – занимались обустройством собственной жизни в современных реалиях.
Москва – представлялась совсем другим миром! За пределами него располагалась совсем другая страна, другой СССР – с заводами и шахтами, грязными городами и очередями, где угрюмые люди простаивали часами, чтобы получить суповой набор из костей или пачку макарон и пакет крупы. Социализм логически подходил к своему финалу – но здесь, в Москве, в начале восьмидесятых ничего не предвещало его сокрушительного развала. Отсюда всё виделось несколько по-иному. И эта разница Алёне очень нравилась. Хотя она ещё плохо знала столицу – её тайны, её жестокость к любым человеческим слабостям.
А за окном всё острее чувствовалась весна…
После второго занятия Алёна оставила в конверте (на столике в прихожей соседки) пять рублей. Но придя на другой день, обнаружила тот же конверт, но уже подписанный «Лидочке» – где лежал рубль сдачи.
– Хорошо, если ты так настаиваешь, то я буду брать деньги за занятия… –равнодушным голосом объявила ей Алевтина Семёновна, отводя глаза. – Но это стоит два рубля за один двухчасовой урок. А у тебя – два урока в день, то есть четыре часа. Значит, твои занятия будут стоить четыре рубля!
Деньги – великое изобретение человечества. После решения о плате, занятия пошли ещё интенсивней, а их качество резко выросло. А ещё, кроме денег, как дополнительный стимул и аргумент имелись и пирожные, что Алёна носила своей учительнице из кулинарии, располагавшейся на Старом Арбате, возле знаменитого ресторана «Прага».
Одно событие особенно удивило Алёну: поход в комиссионку по рекомендации директора Дома Моды. Случилось это к вечеру, когда она закончила очередные занятия по языкам и этикету с Алевтиной Семеновной…
Продолжение следует…