6. Давно для всех мученьем был покой. Фирдоуси

Частенько, когда горькую историческую правду я запиваю гранатовым соком, его дубильные вещества бьют не в прописанное доктором место, а в голову, вызывая вместо замедления перистальтики кишечника некоторую забывчивость. Вот совсем запамятовала, что, для того чтобы поставить на Ахеменидах жирную точку, из Персеполя мы завернули в Накше-Рустам. Там находятся вырубленные высоко в скале усыпальницы четырёх правителей империи: Ксерса I, Дария I, Артаксеркса I, и Дария II. Внутри каждой могилы находятся от трёх до девяти каменных саркофагов для царя, его чад и жён. Фасады всех гробниц сделаны одинаково: это огромный крест со входом в центре и колоннами по бокам. Над ними барельеф с изображением правителя, восседающего на помосте, который поддерживают человеческие фигуры, символизирующие 28 покорённых народов. В самой верхней части креста, как и положено, высечен Ахурамазда, благословляющий царя.

Есть там ещё и пятая, неоконченная, гробница. Предназначалась она для Дария III, но его почему-то похоронили на окраине Персеполя. Зато бытует версия, что могила Кира Великого находится прямо напротив скалы, под Каабой Заратуштры – двенадцатиметровым по высоте и квадратным в периметре сооружении, сделанным из тщательно подогнанных друг к другу плит. Впрочем, все усыпальницы Ахеменидов после завоевания Персии Александром Македонским стояли заброшенными. Наследникам Александра Селевкидам и правителям Парфянского царства было тоже не до них. Но вот за окном забрезжил третий век н.э., пришло время собирать не только камни исторических памятников, но и разрозненные, враждовавшие между собой земли, во главе которых сидели местные князьки и тогда о Накше-Рустаме вспомнили. Однако, давайте по порядку.

Новое объединение Ирана началось из провинции Парс – исторической родины персов, персидского языка и Ахеменидов. Только теперь на авансцену вышли Сасаниды. Родоначальником стал принадлежащий к правящей династии жрец Сасан. Он был священником в Истахре – наследнике Персеполя, и ничего выдающегося не совершил, разве что регулярно рассказывал поросшие былинным духом истории про Ахеменидов своим отпрыскам. И они прониклись. Сын стал шахом Истахра, а внук Арташир, имея поддержку жреческих кругов и родовой знати, начал так рьяно расширять свои владения за счёт соседних земель, что смахнул с них самого видного из правителей Парса и стал единоличным властелином провинции. К ней он присовокупил граничащие с Парсой области Исфахан и Керман, на юго-западе вторгся в Хузистан и двинулся на север. Это крайне возбудило главу Парфянского царства и тот выступил навстречу. В апреле 224 года произошла битва между последним царём парфянской династии Артабаном и будущим первым царём из династии Сасанидов Арташиром. Воспитанный дедом-жрецом, он, конечно же, понимал, что пошёл против своего сюзерена и власти от бога, поэтому объяснил свои действия божественной волей Ахурамазды, который помог ему выиграть не только это сражение, но и всю войну. А на неё подрядились остальные 80 удельных князей. За пару лет Арташтр справился со всеми и в 226-ом году был торжественно коронован и принял титул шаханшаха, то есть царя царей. В честь этого события в Накше-Рустаме прямо под гробницами Ахеменидов появился барельеф с изображением Ахурамазды, вручающего Арташиру I кольцо – символ царской власти. Обе фигуры восседают на конях, под копытами которых попранные враги – парфянский царь Артабан и демон зла Ахриман. За Арташиром стоит слуга с метёлочкой и отгоняет от царя мух, которым явно не подобает присутствовать при этом эпохальном событии. Эх, бабушки моей на них (на мух, конечно) не было.

Но сердце новоиспечённого царя царей одной лишь инвеститурой не успокоилось. Арташир смекнул, что это только Парфянское царство во времени и пространстве закончилось, а за его пределами ещё полно земель, некогда принадлежавших Первой Персидской Империи. Ну, а если и не принадлежали, – это упущение можно и даже нужно исправить. И за оставшиеся 13 лет правления шаханшах последовательно завоевал Мидию, Сакастан, Хорасан, Систан, Меркан, Хорезм, Антропатен, значительную часть Армении и ещё кой-какие области в долине реки Кабул по мелочам. Потом час пробил, и Арташир I, успев благословить на царствование своего сына Шапура, умер.
 
Римляне тут же решили, что более подходящего момента вернуть оттяпанное ими ранее у Ахеменидов глупо ожидать, и пошли на Шапура I войной. Но с каждым этапом, а их было три, площадь Сасанидской империи только расширялась, и к 60-ым годам III века её пределы простирались от Нижней Месопотамии и Сирии до Инда с запада на восток и от Большого Кавказа до Оманского полуострова с севера на юг.

К нашему счастью Шапур I твёрдо усвоил правило мудрых предков ничего не доверять бумаге. Поэтому запечатлеть свои победы он поручил не скрипящим перьями летописцам, а скульпторам и камнерезам. По пути в Бишапур, прямо у дороги, что идёт вдоль реки Танге-Чоган, мы увидели барельеф с изображением инвеституры Шапура I. От него, правда, осталась только нижняя, «попирающая» демона Ахримана и римского царя Гордиана III часть. Опираясь на ранееизложенное, мы можем предположить, что «выше пояса» Ахурамазда вручает Шапуру символ власти. Присутствовал ли на той церемонии избавитель от мух, история изобразительных искусств умалчивает, но моя бабушка туда точно не приглашалась, иначе я бы об этом знала.

Там же в долине мы познакомились и с другим, более монументальным эпическим «полотном» – барельефом «Победа Шапура I».Он высечен уже после триумфов во всех компаниях против римлян, ибо там под копытом коня распростёртое мёртвое тело Гордиана III, напротив – коленопреклонённый Филипп I Араб, а рядом – Валериан, которого шаханшах в знак пленения крепко держит за запястье. На случай усушки и утруски резчики «скопипастили» изображение с незначительными изменениями и в другие места Сасанидского государства. А в Накше-Рустаме ещё и снабдили его пространными, на трёх языках – парфийском, средне-персидском и греческом – надписями обо всех ратных деяниях своего правителя. Для этого просветительского дела использовали зря пропадающее без пользы место на стенах Каабы Заратуштры.
 
Шапур I, кстати, слыл не только успешным военным стратегом, но и благородным рыцарем: Филиппа I за громадный выкуп в виде территорий и груды золота он отпустил домой управлять остатками римской империи, а побеждённого Валериана вместе с его армией рачительно пристроил у себя на строительстве города Бишапура. Потому он, Бишапур, получился не в хаотичном восточном духе, а по Гипподамовой системе – четко спланированным, с прямыми улицами и углами, да с дворцом шаханшаха на центральной площади.

Сейчас там, увы, только руины былого величия. Прекрасные мозаики, некогда украшавшие полы и стены царского дворца и барельефы с победами теперь «украшают» экспозиции Лувра и Британского музея.
 
Лучше всего сохранился Храм огня (по другим источникам это храм богини воды и плодородия Анахиты), сложенный из больших каменных блоков. Он заглублен на семь метров в землю. Внутреннее помещение имеет дверные проёмы в каждой из четырёх стен, а вокруг, по периметру идут сводчатые коридоры. Неподалёку находятся полуразрушенные алтари и две посвятительные колонны.

Кроме этого остались фрагменты двойной крепостной стены и почти до фундамента снесённая временем школа. Как представительница учительской династии, я не могла в неё не зайти. Прогулялась по махоньким «классам», постояла возле «стола». Представила себе пытливые глаза тогдашних детей и поняла, что не язык бы я у них преподавала, ибо ни один из трёх, бытовавших в Сасанидском государстве сама не знаю. И в математике не сильна, а вот за всемирную историю будущего, пожалуй, взялась бы. И рассказала бы им о том, что судьба всех Великих держав одинакова: как только они становятся богатыми и самодостаточными, тут же находится «Рим», который на кончиках стрел, штыков, пушечных дул или баллистических ракет приносит им, якобы недостающие моральные ценности, забирая взамен материальные. В качестве примера поведала бы тем отрокам о судьбе их северной соседки грядущих веков. О том, как она прирастала землями за счёт того, что малые страны, выбившиеся из сил в борьбе с захватчиками, сами просились под её державное крыло. О том, что эта страна пригрела всех, а бесписьменным народам дала письменность и возможность развиваться. О том, что и в эту империю несколько раз являлся разный «Рим», расчленял её, грабил, уничтожал миллионы жителей. Но проходили десятилетия, и держава-феникс снова, будто обожженные пёрышки, собирала свои земли и взлетала, свободная, на новые вершины.

Я бы предостерегла этих юношей ходить на ту северную страну войной, ибо это не просто страна, это многотысячелетняя цивилизация, в которой только единицы – подлые трусы и предатели, а все остальные – супергерои. Они, может, долговато «запрягают», зато уж коль запрягут, то 493 штыка могут положить 40 000-ую армию. И добровольно в ров лягут, чтобы «возвести» из собственных тел живой мост, по которому их товарищи перетянут пушки. И зубы будут скрежетать от боли, и кости хрустеть, и кровь из под колёс и копыт брызгать... И звать их будут не Спайдерменами и не Рембо, а Иванами и Гаврилами. И войну им объявит Персия. Та, будущая Персия, которая сейчас, при Сасанидах, во всех сражениях победила Рим.
 
А ещё я поведала бы  им о том, какие события произошли в их государстве и с их государством позже. О том, что после смерти Шапура I за два года сменились три шаханшаха. Последний из них, Бахрам II, задержался лет на 17-18. Пока он был занят мятежом, поднявшимся внутри страны, римляне нагрянули с войной. Результата получилось два: рельеф в Накше-Рустаме в честь подавления мятежа и потеря контроля над Арменией и Северной Месопотамией.
 
Его генеральную линию продолжил унаследовавший трон шаханшах Нарсе: за девять лет он умудрился потерять все земли, отвоёванные у Рима в середине III века. Поскольку поражения никто никогда не увековечивал, остались только барельефы с его ивеститурой. Один из них мы видели в Накше-Рустаме. Интересно то, что участники на нём пешие и, следовательно копытами никто не попираем. Есть ещё любопытные детали: кольцо власти как бы подросло в диаметре и стало больше похоже на венец, и вручает его Нарсе не Ахурамазда, а богиня Анахита – одна из «старушек», которую Заратуштра не отправил на заслуженный отдых. Она как раз в этот период истории была в самом расцвете сил и красоты. А вот третья фигура барельефа традиционная, она отгоняет мух от первых двух. Меня терзают смутные сомнения: уж не родственники ли все эти ненавидящие мух Сасаниды моей бабушке?

Время на месте не стояло. Следом за Нарсе к власти Пришёл его сын. Толку от него было не больше, чем от папы. Наконец, будучи ещё в утробе матери(!), шаханшахом на 70 ближайших лет стал Шапур II. Во младенчестве он подвигов особых не совершил, а вот, когда стукнуло шестнадцать, сказав придворным «кто если не я», он отправился возвращать исконные земли. Долго воевал и с Римом, и с кочевыми племенами в Средней Азии, и с армянами. Фортуна то благоволила, то не очень. Но на поверку вышло, что всё, разбазаренное предыдущими царями, Шапур II вернул ещё и с процентами. Словом, хозяйственный был мужик, и сыновей своих старался воспитать радетельными. Они уже в молодости помогали ему управлять государством, а когда в силу вошли, каждый получил по области, в которой стал царём. Арташира II шаханшах ещё при жизни благословил как своего преемника. В Так-е Бостан есть подтверждающий это событие барельеф, на котором Шапур II вручает своему старшенькому царскую диадему – всё то же кольцо, только теперь уже с лентой. Анахита на церемонию прийти не смогла, её подменил бог дружбы, согласия и договора – Митра. Стоит он, приподняв увесистую палку, доходчиво «внушающую» присутствующим все три вышеперечисленные аспекта.
 
Арташир II не долго задержался на главном престоле. Умер при невыясненных обстоятельствах. Сменившему его брату Шапуру III повезло ещё скромнее: во-первых, при нём произошёл раздел Армении между Римом и Ираном, во-вторых, через четыре года правления на его голову во время сильного ветра обрушился (чисто случайно, разумеется) шатер, у которого были подрезаны верёвки. Изображение Шапура III увековечено тоже в Так-е Бостане. Он просто стоит рядом со своим отцом Шапуром II. И каждый опирается на свой меч, символизирующий защиту государства.
 
Третий брат – Бахрам IV – оказался настолько «слаб здоровьем», что смог пережить всего лишь несколько месяцев царствования и на «смену» заступил сын Шапура III Йездигерд I. У него со здоровьем было все в порядке, поэтому он успел наладить приемлемые отношения и с Византией, и с Арменией, но вот же незадача – умер от удара в сердце копытом мифического «водяного коня», непостижимым образом появившегося из озера (И не говорите после этого, что не мог зампред ВОЗа смертельно подавиться брокколи за час до доклада о происхождении COVID-19).
 
Следующие семьдесят лет прошли ни шатко ни валко: цари царей боролись с восстаниями в разных частях страны, бесконечно воевали на восточных рубежах, в Армении и Грузии. Теряли земли, возвращали их, снова теряли. Заплетали и расплетали дворцовые интриги. Карали и миловали. Увлекались охотой и падали в глубокие ямы (чисто случайно вырытые по приказу знати) во время оной. Некоторым из шаханшахов даже посчастливилось умереть собственной смертью.

Пришедший в 488 году Кавад I испортил всю статистику, потому что был слегка коммунистом, то есть считал, что «тому, кто живёт богачом, бедняк обездоленный равен во всём» (Фирдоуси «Шахнаме»). Ясное дело, что богачами такая позиция царя, мягко говоря, не разделялась и в 496 году они Кавада I свергли с престола. Через три года эксшаханшах собрался с силами и при помощи армии отбросил эту позорную приставку. Второй период его правления растянулся на тридцать два года. По царской привычке он, конечно, то тут то там повоёвывал, но больше всё-таки занимался строительством. Возводил мосты, рыл каналы, строил укреплённые города. В одном таком мы побывали.
 
Он называется Раен, находится в провинции Керман и считается третьим в мире по величине городом, выполненном целиком из сырой глины. Первый и второй, кстати, построены тоже при Сасанидах, но Арг-е Бам в 2004-ом здорово разрушило землетрясением и там ведутся интенсивные реставрационные работы, а Мурче- Хорт накануне запланированного нами посещения так завалило снегом, что поездка туда лишилась всякого смысла. Поэтому остался только Раен, куда мы проникли через единственный имеющийся в этом огромном квадрате вход и сразу же попали в маленький дворик, в котором когда-то трудились кузнецы и жестянщики. Дальше шли лавки, где торговали тканями из Хорасана, Египта и Ирака и оружием. Оружейная и сейчас сохранилась. В ней мы купили складной нож. Ничего особенного, конечно, но в путешествии оказался незаменим.
 
Город по всему периметру обнесён крепостной стеной одиннадцатиметровой высоты и такой толстенной, что по ней можно даже прогуляться и заглянуть в могучие башни, которые на пять метров выше стены. С них не только наблюдали за внешним миром, но и управляли внутренней жизнью города. А что, очень даже удобно в отсутствии радио, телевидения и интернета: залез на одну из 16-и башен, огласил насущное, пошёл по стенке к следующей башне. Потом к следующей. К вечеру жители всех 36 районов города знают, как жить дальше.
 
В крепости имелось всё: казармы, баня, больница, школа, зороастрийский храм и даже «дом силы», в котором проводились турниры по иранской борьбе. Улицы были узкими и крытыми, что спасало горожан от палящего летнего солнца. Тесные лестницы отделяли дома знати от жилищ простого народа. По зданию можно было определить статус его хозяина: дома аристократов отличались богатым убранством, торговцы и фермеры жили в двухэтажных строениях. А в несметном количестве гостиных губернаторского дворца я даже умудрилась заблудиться.

Весь город мы, разумеется, не обошли, но взобрались на какую-то высокую крышу и увидели оттуда, что многое добротно отреставрировано, но ещё больше законсервировано и выглядит оплывшим шоколадным мороженым. «Подтаяло» за 15 веков дождей, ветров и снегов, и всё равно впечатляет.
 
Вот такие мастера работали при Каваде I. Когда шаханшах умер, дело его продолжил сын Хосров I, который кроме незаконченного строительства завершил и все реформы, начатые отцом: налоговую, военную и административно-территориальную. За почти девяносто лет правления отец и сын укрепили государство, превратив его в мировую державу.
 
Ормизд IV, придя к власти, хотел ещё раз внедрить дедушкину затею с сословным равенством, но знать, памятуя о «втором пришествии» Кавада I на царствование, внука не только скинула с трона, но и на всякий случай ослепила. Потом несколько лет Персией управлял вообще не Сасанид. При нём в стране начались разброд и шатания, что не понравилось уже не только знати, но и всем остальным. Царь попытался бежать, однако его выследили и убили.
 
В 591-ом взошла звезда последнего великого сасанидского императора Хосрова II. Чего только не выпало на его долю: мятежи, которые он не только подавил, но и усмирил вышедшую из повиновения знать; войны, в результате которых он прирезал к своей территории Иерусалим, земли Малой Азии, Египта, Йемена и некоторых других арабских буферных царств; войны, в которых он потерял Византию; предложение Мухаммеда арабским областям Персии принять ислам, которые Хосров II отверг. Поскольку этому царю посвящена большая часть рельефов Так-е Бостана, немного расскажу об этом памятнике.

Находится он на окраине Керманшаха в красивейшем месте горной цепи Загрос: тут тебе и скалы, и громадные валуны с них скатившиеся, и священный источник зороастрийцев, и озеро с лебедями, и парк с осенними деревьями. И Шёлковый путь тоже, говорят, здесь проходил. Так-е Бостан переводится как «арка, вырезанная в скале». В принципе, арок здесь целых три. О сюжетах старой и малой я уже упоминала. Теперь о самой «населённой» и сложно организованной большой арке. Внутри она поделена по горизонтали пополам. В верхней части Хосров II в окружении Ахурамазды и Анахиты, и каждый из богов вручает ему по царской диадеме. В нижней – тот же Хосров II, но уже восседающий на своём любимом коне Шабдизе. Тут все «действующие лица и исполнители» облачены в боевую броню.

Арка довольно глубокая, площадь боковых сторон почти 22 квадратных метра, – есть где творческой фантазии развернуться. И она развернулась и воплотилась в сценах охоты Хосрова II. Справа царь промышляет кабанов. Пять слонов преследуют бегущих вепрей, а царь стоит с поднятым луком и стрелой наготове, окруженный женщинами-музыкантами. На противоположной стене в лодке плывут две арфистки, а правитель уже завалил парочку крупных животных и опустил лук. Мой муж, который не раз бывал на охоте, впал в «безмерную ажитацию», увидев этот «дамский придворный оркестр в кустах» и всё допытывался у нашей Симин, действительно ли в VI-VII веках зверя загоняли под музыку? И если да, то под какую: классическую, народную, джаз, поп, рок или хеви-металл? Ну, чтоб уж наверняка сработало. А пока он интересовался чисто практическими вопросами, я высмотрела в одном углу рельефа цветной фрагмент и на его основе пыталась представить всю картину в цвете. Получалось, что красиво жить Сасанидам никто не запрещал. Правда, после ухода Хосрова II в мир иной, их империи жить осталось всего ничего. С 628-го по 632-ой сменились семь правителей. Среди них отыскалась даже парочка цариц. Самым последним из династии стал сын Хосрова II Йездигерд III. Только успели провозгласить его шахом, как на Персию напали арабы. И терзали они её до тех пор, пока не разнесли в клочья. Шаханшах скрывался, скитался и однажды напросился на ночлег к мельнику, который, позарившись на остатки царских драгоценностей, зарезал его, а труп бросил в арык. В 651-ом году государство Сасанидов кануло в лету, став на много веков частью Арабского халифата.

Так закончился домусульманский период персидской истории. А у нас закончился рахат-лукум. Но не рахат-лукумом единым... Зайдём-ка мы в кафе и полакомимся иранской пахлавой. Думаете, она бывает только приторно сладкой? А вот и нет! Мне подали несладкую – с маскарпоне, сезамом и капелькой настоящего мёда. Чудо, как хороша!