Юность мушкетеров ii беспокойный день

ГЛАВА II
 БЕСПОКОЙНЫЙ ДЕНЬ

С каждым днем королю становилось все хуже, и хуже. Так что вскоре его состояние начало внушать серьезные опасения. Вот уже как целую неделю его величество не приходил в себя и бредил… Больше всех этим обстоятельством был озабочен первый министр Франции. По сведеньям его шпионов английская флотилия уже подбиралась к берегам плохо защищенного острова Рэ, а это означало, что если ничего не предпринять, то через несколько недель враги захватят город. Кардинал, как никто понимал это. Поэтому пытался разработать план по освобождению Сен-Мартена. Но этому препятствовало два обстоятельства: во-первых болезнь короля, из-за чего основная армия не могла двинуться в дорогу, а во-вторых не знания подробностей о положении острова. Это кардинала,   удручало.

К счастью на третьи сутки ему доложили об улучшении здоровья Людовика Тринадцатого. Не упуская этого случая, кардинал навестил монарха дабы сообщить пренеприятнейшие известия.

 — Простите за поздний визит, ваше величество, — проговорил Ришелье, приближаясь к кровати больного, — но видит Бог, что если б несерьезные дела, я бы не нарушил ваш покой.

 — Я вас слушаю, мой славный кардинал, говорите — с трудом проговорил король.

В знак благодарности кардинал поклонился.

— Мои люди доложили, что корабли уже стали видны из Бреста. Ясно, что действия англичан будут направлены против Ла-Рошели и расположенных у входа в её бухту островов Иль-де-Ре и Олерон. Если вы не хотите, чтобы эти острова и этот город достались бы нашим врагам, мы должны немедленно отправиться в дорогу.

 — Но вы ведь сами видите в каком я состоянии, —   проговорил, едва дыша, король.

— Поэтому я считаю своим долгом сказать откровенно: несмотря на то, что я без устали молюсь о вашем здоровье, мне неизвестно сколько вы еще изволите болеть. Поэтому рекомендую вам найти человека, которому вы бы могли доверить командование армией. По крайней мере на время вашей болезни.

 — Вы правы, — согласился король. — Вы достаточно долго и верно служите Франции. Поэтому командование я доверяю  вам.

— Благодарю вас за доверие, ваше величество.

 — И все же, все государственные дела вам будут не по силам; поэтому вас я назначу только ответственным за   оборону побережья. А   ответственным за военное приготовление, я думаю назначить Шомберга.

 — Достойный выбор. Но есть еще командование армией нацеленное на Ла-Рошель?

— Это я доверю моему брату – Гастону Орлеанскому. А общими вопросами, пусть займется королева-мать. Она хоть и женщина, но все же, по крайней мере, предана своему государству.

 — Итак, рассмотренье общих вопросов, вы передаете ее величеству Марии Медичи. Я вас правильно понял? — решил уточнить кардинал.

 — Да.

— В таком случае, подпишитесь и поставьте печать.

 Взяв у своего секретаря бумаги, Ришелье протянул их королю.

 — Поднимите меня, — велел своим слугам Людовик Тринадцатый.

Те бережно его приподняли.  Монарх  поставил подпись и печать, и обессиленно обмяк в руках  лакеев.

 — Благодарю вас, ваше величество. Я теперь же…

  Кардинал еще не успел договорить, как вдруг, за дверью королевских покоев раздался какой-то шум.

 — Ла Шене…, посмотри, что там происходит…, — велел слабым голосом король.

 — Слушаюсь, ваше величество.

 Лакей подошел к двери и осторожно ее приоткрыл, но против его желания она распахнулась настежь, и в комнату ворвался г-н де Монтале.

 — Что вы себе позволяете, капитан! — с возмущением воскликнул Ришелье и даже подскочил от возмущения.

 Несмотря на возгласы кардинала, г-н де Монтале подошёл ближе к королю и, раскланиваясь, ответил:

— Прошу прощения за мое наглое вторжение, ваше величество. Я пришел, чтобы просить у вас милости для двух гвардейцев вашего дома.

— О ком это вы? — спросил король.

 — Я говорю о де Шароне и Лафонтене.  Уже трое суток эти храбрые и благородные люди   находятся в тюрьме по обвинению в дуэли.

— За попирания эдикта они заслуживают большей кары, капитан, — решил подметить Ришелье.

 — В самом деле, де Монтале, — проговорил король, прикрывая глаза от усталости, — я постоянно слышу эти имена. Правда на этот раз их, кажется, только два. А где же де Гермон и д’Аваллон?

— Они еще не оправились от предыдущей дуэли, ваше величество, — потупив взор, сообщил де Монтале.

— Ну вот, что я и говорил, — проговорил король. —    Признаться, мне это порядком надоело. В конце концов мои законы написаны для всех, а не для избранных. Они должны быть наказаны… Ла Шене!

  — Я здесь, ваше величество! — тотчас отозвался тот.

— Принесите мне перо и бумагу.

— Что вы хотите предпринять, ваше величество? — спросил де Монтале, безуспешно пытаясь скрыть беспокойство.

На этот раз король   приподнялся сам.

— Я собираюсь наказать бретеров, дабы ни им, ни другим было б не повадно, — ответил он, обмокнув перо в чернилах. — Раз Вельруа для них слишком скушен, пусть отправляются на остров Ре. Маркиз де Туара уже давно выпрашивает подкрепление… Ваше высокопреосвященство, как главнокомандующего прошу зачислить Лафонтена, де Шарона, а также Бэмо и его приятеля в один из пехотных полков, отправленных в поддержку сен-мартеновцам.

— Слушаюсь, ваше величество.

  — У вас что-нибудь еще, капитан? — спросил король, вновь ложась в постель.

— Нет, ваше величество, — ответил де Монтале.

— Тогда вы можете идти.

 По испаринам выступившим на бледном  лице короля, было видно, что эта затянувшаяся беседа полностью его лишила сил. Поэтому Ришелье и капитан-лейтенант королевских мушкетеров, откланявшись, постарались как можно скорей удалиться.

 Едва в покоях воцарилась долгожданная тишина, и король, смежив вежды, постарался как можно скорее уснуть, дабы не чувствовать ломоту во всем теле и слабость, как вновь вошел Ла Шене и приблизился к кровати.

— Вы что-то хотите сказать, Ла Шене?  — изможденно спросил Людовик Тринадцатый.

— К вам просится на прием мессер Мезонфор.

 — Что ему нужно? Скажи, что я не принимаю.

— О, я говорил его сиятельству, но он умоляет...

 Король удрученно вздохнул.

 — Зови.

 Ла Шене удалился и через несколько мгновений на его месте появился Мезонфор.

 — Вы, верно, пришли меня просить не отправлять Бэмо на остров Ре? — спросил король намного ласковей, чем прежде.

— Как! — удивился Мезонфор.  —   Вы хотите отправить беднягу Бэмо в Сен-Мартен-де-Ре? Признаться я об этом ничего не знал.

  — Не только его, но и всех участников дуэли.

  — Вот как.

«Если отправляют всех участников дуэли,  — размышлял Мезонфор,  — то стало быть пошлют и де Шарона. А на острове Ре, как я слышал, дела идут жаркие, и может так случиться, что какой-нибудь несчастный случай лишит леди Персис врага, а меня моего соперника. Правда, не мешало бы ускорить этот самый случай».

Подлые мысли капитана неожиданно прервал вопрос его величества:

  — О чем вы так задумались, мой друг?

— Я? — растерянно, спросил капитан и улыбнулся, — я думаю о том, ваше величество, как должно быть величественно выглядит Сен-Мартен-де-Ре в окружении вражеских судов, и что мне, как ценителю всего прекрасного, не мешало бы взглянуть на это зрелище.

— Что, что?! — удивленно, воскликнул король, — Вы хотите отправиться в Сен-Мартен-де-Ре! В это адское пекло?

— Совершенно верно, ваше величество.

— Да вы сошли с ума!

— Возможно, сир, я в самом деле теряю рассудок.  Ведь я – солдат  и всю жизнь привык проводить свое время в походах и поединках. А здесь, в Вильруа, в этой праздности, я начинаю дряхлеть и скудаумить..

Король молча выслушал сетование Мезонфора и промолвил:

— Ваши слова, слова  – истинного сына Франции. Поэтому я не могу вас удерживать силой... Ла Шене! Принесите мне бумагу и перо...

Когда камердинер исполнил приказ, король приподнялся, взял перо и обратился к Мезонфору:   

— Что вы думаете о чине генерала?

— О, ваше величество, это слишком большая честь для меня.

— Решено, — с этими словами король собственноручно написал приказ и поставил печать. — Отнесите это моему брату герцогу Орлеанскому, коего сегодня я назначил главнокомандующим. Завтра на рассвете вы сможете отправиться в Сен-Мартен-де-Ре.

— Благодарю вас, ваше величество.

— Ступайте.

 Мезонфор перенял из рук монарха столь неожиданный приказ, наговорил огромное количество любезностей и, кланяясь, вышел из спальни. Едва он успел переступить порог, как король приказал камердинеру запереть двери, что тот в скором времени и сделал. Только тогда его величество смог, наконец, устало опустить веки и мирно проспать до утра.