Московские лоции 2. Продолжение

     И что это было? Приснится же такое? Клоун, психи, спирт на лавочке. Срочно к врачу! Да, и к какому? Ухо-горло-нос? Или к гинекологу? Нет, тут без психотерапевта не обойтись. А где у нас психов лечат? Правильно, тут рядом, на Канатчиковой даче. Ой, а откуда я это знаю? А вдруг не привиделось? Ну, вся эта ночная хрень. Пока завтракала, три раза ложку мимо рта проносила. Не к добру...

     В общем, ситуация описывалась любимой фразой отца:-"Вот лежу я в салате и думаю, нафига я тебя заказал?" Это он, иной раз,  к тому, что: не было печали, так черти накачали. Так вот и я - этого "салата" не заказывала. Тут ещё девочки с работы звонят: - мол, на тебя рассчитывать, ставить тебя в график? А я им:- "Вот разберусь с одним вопросом, там поглядим", - ну они, видать, так и поняли: неадекваша.


     Обеда дожидаться не стала. Под эгидой "Хорошая погода", вывела своё семейство на прогулку, в детский парк. А у самой свербит всё, зайти-не зайти? Вся такая нерешительная. А чего я, собственно, теряю? Ну, не сожрут же меня эти психи?


     Дочь с мужем оставила на площадке молодняка, это там, где до трёх лет развлекалово, а сама, раненой  белочкой, бочком-бочком, к входу в дурдом.
 - Ты далеко? - ну, какая тебе разница, далеко - не далеко. Надо!
 - Я тут, это, быстро...
 - Дома не могла сходить? - вот как объяснить человеку, что НАДО.


 - Куда? - охранник был больше похож на скалу, чем на человека. Ему бы ещё бороду до пупка и плётку-семихвостку в руки - вылитый Карабас-Барабас.
 - Куда? - пробасил он вопрос,  и я почувствовала себя Мальвиной(куклой с фарфоровой головой), вся решительность испарилась, остался лишь озноб и страх перед Хозяином.
 - Туда, - пискнула я, указывая на толпу, поднимающуюся к зданиям больницы.
 - На экскурсию, что ли? - господи, у них здесь, что, и экскурсии по дурке водят?   
 - Догоняй, - и приподнял шлагбаум.


     Серой мышкой я шмыгнула на территорию. Топаю, типа, ускоряюсь, а сама по сторонам зырю. А ведь я здесь уже была! Вон и оранжерея знаменитая, и, такие знакомые пряничные домики вокруг. Нет, факт была.
 - Плотнее, уважаемые гости, поплотнее попрошу. Девочка (это он мне?), раз опоздала, то прошу встать ближе ко мне. Я так тебе отвлекаться не дам. Экскурсия у нас сегодня серьёзная, не детская (опять мне?), так, что попрошу всех выключить мобильные устройства, и повесить свои уши внимания на крюк повиновения, - улыбки в толпе. Толпа была разношёрстая. Как по возрасту, так и по составу. Ну, ладно бабушки-дедушки, этим вечно делать нечего(многие вообще с лыжными палками для скандинавской ходьбы припёрлись), а что тут делают студенты? Этих калачом на экскурсии не заманишь. Знаю, недавно сама такой была. На шашлыки - пожалуйста, а вот на лекцию в дурдом? Летом? В выходной? А эти нет! Стоят, из ушей наушники повытаскивали, даже не обнимаются.


     Отдельной группой жались весьма странные типажи. Неопределённого возраста и вида. Одеты чистенько, но бедненько. Никаким багажом не обременённые. Ни сумок, ни рюкзаков, ни фотоаппаратов. Так люди выходят в свой двор погуляти. Объединяло их только одно - они все улыбались, и делали это весьма странно. Это не была дежурная улыбка менеджера или американское скалозубье, это была улыбка совершенно счастливого человека. Совершенно счастливого..? Но так не бывает! Совершенно счастливым может быть только дебил. Ой! Так это, кажется, они и есть. Психи!? Да ладно, это что же? Да этого не может быть никогда! Пациенты на экскурсии в своей же больнице? Чудны дела твои, Господи! Судя по реакции экскурсовода(точнее, по её отсутствию), дело было обычное. Как ни в чём не бывало, он начал свой рассказ:

 - Мы сегодня познакомимся с исторической ценностью Москвы - больницей имени Алексеева Николая Александровича.
 - Так уж и ценностью? С чего это? Не Большой Театр! - голос принадлежал  одному гнусу (это я его так окрестила за развязность и нигилизм. Намного старше остальных студентов, одет вызывающе, даже по Московским меркам. Весь в коже, наколках, дешёвых цепях. Глаза пустые, бегают, будто поддержки у своих ищут. Толстожоп и липок. Мордой лица схож с крысой. Дерьмо человечек, и звать я тебя буду - Гнус).
 - Вот мы сейчас и разберёмся, - экскурсовод, дядечка пенсионного возраста, даже ухом не повёл, видать большая практика общения с хамами.
 - А потому, что самая большая психиатрическая больница в Европе, - я ляпнула не подумав. А чего он, дядечку прерывать.
 - ...?! (Взгляд в мою сторону). Деточка, ты в какой исторический кружок ходишь? Какой школы? - дядечка даже очки снял и уставился на меня невооружённым взглядом.
(Какая я Вам деточка? У меня самой деточка сейчас в парке с папой гуляет, а что выгляжу так, так что с того? Мне и сейчас сигареты без паспорта не продают.)
 - Извините, я больше не буду, - насупилась я.
 - Да нет, уж, будь. Помогай мне экскурсию вести. Только уговор: хочешь что  добавить - подними руку, - народ заржал. Ну, кто как. Все по разному. Старшее поколение снисходительно заулыбалось, "психи" не отреагировали никак, студентики прыснули в кулачки, только Гнус, именно, ржал, точнее давил из себя смех, даже согнулся в пополам. Весьма странная реакция на происходящее. Больной что ли? Унялся только тогда, когда одна дамочка бальзаковского возраста(это от 30 до 40, если кто не знал), его не одёрнула. И знаете как он прореагировал:
 - Слышь, Histori, варежку закрой! Скажи спасибо, что тебя, чумовую, с собой в Москву взяли, - опа! Да нет... ОПА! Вот это поведение. Сразу многое стало ясно: и что студенты не местные(да оно и по одежде видно, все "бренды" с местечкового привокзального рынка, невпопад подобраны. Как с чужого плеча. Москвичи так не ходят); и что дама эта - их учительница истории; и что они её(точнее - он) ни во что не ставят. А эта кулёма, стоит мешком с картошкой, не решается ответить хулигану. Глаза опустила, ридикюль свой мнёт. Нет, ну точно - Кулёма.  Мне её даже жалко стало.
 

 - А вот, извольте видеть, памятная стела с именами всех меценатов, пожертвовавших деньги на строительство знаменитой больницы. Видите знакомые фамилия? - да, что мне их фамилия, коли я их живьём видела. Стояли тут, скорбели давеча ночью.
 - Может юное поколение нам расскажет, что либо о них?
 - Я? - меня как в кипяток кинуло. Что же мне рассказать: если только кто как одет был. Была не была! Да что же я, не жена историка? Зажмурилась, и со страху, даже не смотря на латунную табличку, забубнила:
 - Братья Третьяковы. Павел и Сергей, это те самые, что Третьяковскую галерею, сначала собрали на свои деньги, а потом Москве подарили. Кстати, угрохали на это более 4 миллионов рублей.
 - Тоже мне деньги! Сейчас навороченный Крузак дороже стоит, - откоментировал Гнус.
 - То сейчас, а в те годы корова дороже 50 рублей не продавалась, так что на эти деньги можно было 80 тысяч голов крупно рогатого скота купить. Весь штат Техас - нервно курит в углу, - здорово его дядечка отбрил. Теперь смеялись все, кроме Гнуса.
 - Продолжайте, деточка, - деточка продолжала.
 - Вам в алфавитном порядке или по общей сумме благотворительности? - чего они опять смеются? Дядечка даже очки снял, платочком глаза утирает, и хрюкает,  так забавно, как Пятачок.
 - В общих(хрю) чертах. Давайте(хрю) самых значимых.
 - Самые знаменитые меценаты 19 века: Солодовников Гаврила Гаврилович, совершенно безбашенный дядька. По курсу на наше время, 9 миллиардов долларов вложил в государство. Были и другие "сумасшедшие": Штиглиц - 6 миллионов рублей, Нечаев-Мальцев - 3 миллиона,(откуда я всё это знаю?), Солдатенков - 5 миллионов, Мамонтов, Морозов и иже с ними. Всего: 90 дарителей, включая 4 торговых дома вложились в строительство этого памятника гуманизма. Но самым главным меценатом был, для своего детища, сам Алексеев. Он вложил в больницу не только деньги, но и душу. По сути, больница это действующий памятник Николаю Александровичу, - во даю, ничего не боюсь! Сорвала аплодисменты.
 - Похвально, весьма похвально. Право сказать - не ожидал от современной молодёжи таких глубоких знаний, - и с укоризной посмотрел на студентиков-провинциалов. Те стояли притихши, типа, сопели в трубочку, только их учительница горела щеками от восторга. Это она первая захлопала, да и сейчас готова была продолжать рукоплескания.
 - А ещё, что из истории создания больницы ты можешь нам поведать? - я могла поведать ВСЁ! Просто знала, что знаю, и всё!
 - "Приют для идиотов и эпилептиков"- так изначально планировалось назвать это заведение...
 - Вот-вот, приют для дураков в стране идиотов! - выпендрился Гнус, и вся студ-бригада дружно захихикала.
 - Стыдно смеяться над больными людьми, да и перебивать докладчика ни к чему, - урезонил дядечка хулигана.
 - А в значении слова "идиот" нет ничего обидного, - продолжала я, - изначально это "человек , по тем или иным причинам, не участвующий в общественной жизни общества". Вот ты, я вижу, тоже не сильно участвуешь? Стало быть и ты идиот, - студенты заржали табуном, и я поняла, что нажила себе врага. Ну и хрен с ним. Жили без врагов, и с врагами проживём.
 - Кстати, в древней Греции жил один идиот, который великим философам носы утирал. Диоген его звали. Жил изгоем, плевал на тогдашнюю мораль, спал в керамической бочке. Вроде дурачок, ан нет! Этим своим  поведением он демонстрировал обществу свою самоидентичность. И когда Великий Платон сформулировал постулат:" Человек - это двуногое животное без перьев", Диоген при всех ощипал петуха и представил народу своё творение со словами:" Платон, это человек?", смеха было на всю Грецию.

     То что случилось дальше не лезло ни в одни ворота. Дети сбесились! Все стали показывать пальцами на Гнуса и имитировать петуха. Кто кукарекал, кто важно выхаживал, хлопая "крыльями" по своим бокам, даже девочки кудахтали курицами. Гнус бледнел, потел, но терпел. Кто-то крикнул: "Петух гамбургский!", и тут началось... Студенчество вошло в раж! Общество гнобило вожака. Всяк пытался перекричать соседа. Оскорбления сыпались одно другого ядрёнее. Мы их еле угомонили. Что за люди?

 - Что же, теперь я приглашаю вас пройти в Храм во имя иконы Пресвятой Богородицы "Всех Скорбящих Радость". Спешу напомнить, что Храм действующий, православный, законы посещения помните? Дамам с непокрытой головой, в шортах(для обоих полов), нетрезвым - лучше подождать на улице. Самонедопущенным можно оправиться и покурить. Курить строго в отведённых местах! Окурки на землю не бросать, местные этого не любят, - "местные" дружно закивали и рассыпались по территории как горох. Кто урны опорожнять, кто дорожки подметать. У них это называется - трудотерапия. Такая форма самозанятости. Очень, между прочим,  выгодная. И территория в идеальном порядке, и им не скучно.


     Молодёжь дружно сдриснула на перекур, я осталась стоять одна у часовни с фамилиями меценатов.
 - А Вы, что, не пойдёте, - ко мне обращалась учительница истории.
 - Да у меня с собой и платочка нет, и вообще, типа не в форме я, - не хотела признаваться(вечный стыд перед учителями), что очень намерена покурить. Просто срочно хотелось разобраться в самой себе.
 - Ну, так я Вам потом всё детально расскажу, хотите?
 - Да, да. Спасибо, потом, - всё потом.
 - Ну, я пойду? - засмущалась от собственной смелости, и заспешила на ходу повязывая на голову скромный ситцевый платок, - и никакая она ни Кулёма, просто очень скромный человек. Такой академической наукой заниматься, а не с этой шайкой-лейкой воевать.


     Я стояла всматриваясь в начищенные до блеска латунные плиты памятника. Это я или не я? На меня смотрела девчонка с коротко остриженной соломенной шевелюрой(после рождения Маши подстриглась под-Гарсон, некогда за косами ухаживать), в очках с круглой оправой а-ля Гарри Потер(линзы впопыхах забыла в очи вставить), в застиранном спортивном костюме и с сумкой "кенгуру" на поясе. Добавить стоптанные кроссовки, и получится полный портрет старшеклассницы-отличницы из неблагополучной семьи. Вылитая зубрилка, без грамма косметики на моське. Вот только отличницей я никогда не была! С чего это так резко поумнела? Откуда я знаю такие узко-профильные факты? Такое впечатление, что мне их Дух Святой в правое ухо шептал. И, кажется, я догадываюсь как его зовут. Ночью проверю.


     Вот только до ночи ещё дожить надо. Если меня до неё не убьют, конечно. В голову ворвалось осознание факта, что солнце давно стоит в зените. Это же сколько меня не было, пока я тут была. Муж меня убьёт, факт. Какое-то заколдованное место, время летит как из пушки. Скорее на выход, ещё есть шанс спасти свою тушку.
 - Далеко собралась, деточка? - передо мной возник Гнус. Вся гоп-компания курила и харкалась сидя на лавочках на пути к заветному шлагбауму. Только вот сидели они ни как люди, а как куры безмозглые на насесте. На верхней перекладине. Что у них за мода такая, башмаками на сиденье становиться?
 - Может ещё просветишь нас, убогих, - толпа заржала уже не смущаясь. Толпа? Да это же стая! Стая паршивых городских койотов под предводительством глумливого шакала. Я остолбенела. Попасть в передрягу в двух шагах от мужа, в трёх от дома? Что за чушь? Вы кто? Кто вам дал право? Что за беспредел!? Я аж взбесилась!
 - Да ты , деточка, не кипи, лучше сумочку открой, покажи нам, что москвички с собой носят? Телефончики дорогие, кошелёчки не пустые... Давай, сучка малолетняя, делись с пролетариатом нечестно нажитым!


     Часть стаи(как мальчики так и девочки) соскочив с насестов и побросав бычки на тротуар, медленно двинулись в мою сторону. Что делать? Сотни обрывков от мыслей пронеслось молнией в голове. Вот не слушала я старших. Отец мне и свисток милицейский подарил, что бы я с нашей собакой вечерами гуляла без оглядки, и просил с собой его носить всегда-всегда, да где его теперь взять-то? Вот сигареты с зажигалкой никогда не забудешь, а вещь, которая и пригодится один раз в жизни, для спасения самой жизни, из сумочки выложишь. Кричать? Здесь не улица и не парк, здесь нет никого, одни психи на горизонте ковыряются. А площадь больницы - целый микрорайон. Телефон выключен, да и не поможет он сейчас. До кодлы два шага, не успеешь и 03 набрать. Бежать? Только бежать! Куда? Через толпу я не прорвусь, их много, могут и подножку подставить. Значит назад. Назад куда? В церковь, только в церковь. Небось не выдаст, Господь! Спасёт!


     Что-что, а бегать я могу. Каждый день по 5 км. наматываю по окрестностям. С высокого старта дала такой спринт, что уже через минуту влетала в Храм. Какой платок? Даже не перекрестившись пролетела через весь зал и подлетела к учительнице.
 - Там ваши..., - и захлебнулась слезами. Нервы надо лечить. Но училка молодец, схватила меня за руку и мигом вытащила на улицу.
 - Где? - я рукой показала. Там "где", было уже совсем не спокойно. Две противоборствующие стороны неистово пыхтели друг на друга. Оборзевшая в край гопота пыхтела на мирных "психов". Те, явно возмущенные количеством окурков на родной земле, готовы были стоять на смерть.

 - Что здесь происходит? - властный голос властной дамы был непререкаем. За гопотой стояла величественная тумба, с пакетами известных марок одежды.
 - А ну, прими, - Гнус метнулся в ноги Её Величеству, подбирая московские трофеи.
 - Мам, а чего они...?
 - Товарищ директор, опять, - учительница истории разводила руками.
 - Что, товарищ директор? Что опять? На тебя нельзя детей оставить ни на минуту? Вот бесишь ты меня! А это кто такие?
 - Мам, это местные душевно больные. Они на нас напасть хотели.
 - А ты где была?
 - В церкви.
 - А их сюда зачем привела?
 - Так вы же сами сказали, чтобы экскурсия была бесплатная. А из бесплатных только эта.
 - Вот послал Бог идиотку. Детей в дурку на экскурсию водить! Нет, ну сама ль не дура? Дождёшься волчьего билета, вылетишь из техникума, чем детей кормить будешь? - учительница сдулась дырявым шариком. Минуту назад она была бесстрашной и решительной овчаркой, и вот тебе - здрасьте. Нет, так тоже нельзя!
 - Вы, уважаемая, не шумите. Мы на территории действующего государственного лечебного учереждения, здесь людям покой прописан, а если не прекратите, то можно и полицию вызвать. Опорный пункт здесь в двух шагах. Позвонить? - и я достала телефон. Ну и что, что не включен, включим! Надо будет я и добежать смогу.
 - А кто свидетели? Эти, что ли? Или ты, недокормышь? Кому поверят, мне, директору образовательного заведения, или этому сброду невменяемых?


 - Что здесь происходит? - О, Господи! Как я рада слышать твой бас. Ах ты мой Карабас-Барабас! К нам подходил битюк-охранник с пропускного пункта с резиновой дубинкой в руке.
 - Они несовершеннолетние! Они несовершеннолетние! - заверещала тумба, прикрывая собой сына и пакеты.
 - А вы? - зря я его в начале недооценила. Умён, Карабас, не по должности.
 - А я здесь не при чём! Я только, что зашла.
 - А мы разберёмся. Протокольчик составим, как это старшая группы "Только, что зашла", где была, чем занималась, чеки с покупок проверим, на какие средства приобретено всё. Уж не на экскурсии съэкономили? Потом сообщим куда надо. Откуда сами будете?
 - С..С..Саратовский техникум...
 - Вот туда и сообщим. И в Управление ваше, да и Министру образования, тоже можно.
 - А я могу идти?
 - Иди, деточка, иди. Только на охране не забудь оставить свои координаты. Можешь понадобиться. И это, из города в ближайшее время не уезжай. Считай, я тебя предупредил официально. Подписка о невыезде, слышала? А вы, господа, быстренько убрались за собой! Все бычки в урну, лавочки протереть, плевки не забыть. Местные беспорядка не любят!


     Я летела к выходу и не знала, то-ли плакать, то-ли ржать? Карабас молодец, мужу ни слова. Тот был злой как голодный дракон.
 - Ты, что творишь? Телефон выключен, самой два часа нет, ты в сортир в Подольск ездила, что ли? Мы тут все обосрались!
 - Что, оба?
 - Оба!!! Я морально, дочь физически! Давай менять памперсы, сама знаешь, мне после операции одному с ней не сдюжить, - и смех и грех. Мужу, действительно, после операции нельзя поднимать больше 5 кг., а Машенька у нас в свои полтора годика тянет на полноценный пудик. "Мышь родила гору", это я так говорю, да такую подвижную. Пока ловили, пока подманивали, ещё полчаса прошло. На дорогу домой, пешком, в горку - решили забить. Одна трамвайная остановочка, чего не проехать? Ждём трамвая... дождались!


     Картина маслом! Из "дверей" больницы им. Алексеева шла процессия. Впереди учительница истории(Вау), затем вся Саратовская шобла, замыкала "директриса" со своим ушлёпком. Встретились все на остановке.
 - Ой! А я Вас знаю! Вы профессор МГУ Леонтьев, я к вам на лекцию ходила, - историчка сияла как начищенная лампа Алладина, - теперь понятно откуда дочка такая умница, такую нам лекцию прочитала. Вся в отца. А можно я у Вас автограф попрошу?
 - Дочка, - Ярослав подманил Марусю, рассекающую на самокате, - моя дочка ещё и говорить не умеет, а это моя жена, - и мы синхронно подняли правые руки с одинаковыми обручальными кольцами.

                Немая сцена.

    В ночи, засыпая в объятьях двух самых родных людей, я не сразу поняла вопроса:
 - Так что ты там за лекции читаешь? У мужа хлеб хочешь отобрать?
 - Забей...

     Р.S. Всякий раз, проходя мимо больницы, я ищу взглядом человека-скалу. Пару раз видела. Даже помахали друг другу.