Человек человеку - волк

ФРАГМЕНТ ИЗ КНИГИ "КАЛИБР ПОБЕДЫ"

...Не стану вам рассказывать о своей храбрости и героизме. Воевал, как все: ни хуже, ни лучше. Делил с боевыми товарищами горе и радости солдатского быта. Старался напрасно не подставлять голову под пули. Очень хотелось выжить.
Страшная обида возникала у меня на командиров, отдававших простым красноармейцам бездумные, беспощадные и смертельно опасные приказы. Дураков и службистов на фронте всегда хватало.         
Понятно было, что с той стороны нам противостояла чёткая организация и дисциплина войск вермахта. Людям в малоуправляемой, плохо вооружённой солдатской массе было ясно, что высокомобилизованной, патриотичной и заточенной на победу армии у нас попросту не было.
Всё было плохо. Никудышный штаб, отвратительная разведка, никчёмно-ограниченная связь и вечно пьяная служба снабжения. Вокруг ходило-бродило, участвовало в боях самое разномастное стадо, призванных с кондачка, не обученных военному делу людей. Резервисты, тюремщики, рабочие, колхозники, интеллигенты, бандиты – на фронте все были одним миром мазаны.
За всю войну никогда Красная армия не блистала кадровым составом. Одни части выбивались полностью, на их место приходило совершенно необученное пополнение. Добровольцы не спасали ситуацию. С их безбашенной провинциальной храбростью это была прямая дорога в «пушечное мясо».
Каждый мобилизованный для фронта новобранец был до крайности озлоблен. Призыв коммунистов: «Один за всех и все за одного» – на войне был неактуален. Главенствующим постулатом при появлении желторотиков становился невесть какой новизны лозунг: «Человек человеку – волк». Чтобы пересмотреть ошибочное представление об окружающем мире, требовалось время и участие не в одной срубке.
Кто выживал и шёл дальше, тот понимал ошибочность первоначальных догм и особо начинал ценить чувство локтя. На войне без взаимопомощи не прокатит, никак нельзя. В трудную минуту каждый рассчитывал на последний шанс – на помощь боевых друзей. 
Но не хочу о грустном. Лучше расскажу о солдатской храбрости, упорстве, смекалке в бою, о том, как мы использовали маскировку, организовывали засады перед позициями миномётной батареи.
Простосердечные солдатские достоинства более чем компенсировали недостатки бездарных командиров, которые приводили к огромным потерям. Как могли, мы старались обезопасить позицию своей миномётной роты от неожиданных вылазок фашистов.
Понятно, что и на войне русскую лень не отменяли. Поэтому в позиционной бойне противотанковые рвы у нас были мелкими, расположенными хаотично. Однако самый главный и подавляющий фактор здесь был убойный: котлованов имелось в наличии великое множество. Оставалось ждать. Гадюче-ползучий "панцер" никак не мог промахнуться и случайно проехать мимо подготовленной ловушки.
При неожиданных вылазках немецкие танки частенько попадали в ямы. Их командиры высовывались, чтобы оглядеться, снайперы их тут же убивали. После небольшой паузы от безысходности сдавались уже сами экипажи.
Бойцы миномётной роты наблюдали за дистанционным противостоянием, как правило, со стороны. В снайперские одноразовые стычки миномётчики не вмешивались. Батарее требовалась фронтальная заварушка.
Меня часто спрашивают, когда ранят или убивают – это больно? Это страшно? Объясню, как это случалось, когда смотрели смерти в глаза. Ещё в Пензенском артучилище нас, сто сорок будущих офицеров выпуска, ускоренно обучали основам рукопашного боя. Поговаривали, что после кровавых замесов в живых оставалось двое-трое.
На войне мы быстро распознали, что старая тяжёлая винтовка со штыком уже отжила свой век. Артиллеристам и миномётчикам она была вообще, как помело. Куда с ней? О каком манёвре можно было говорить в ближнем бою?
Другое дело – автомат или трофейный немецкий карабин. Мы же всегда находились на прямой видимости с фашистами. На самом «передке». Конечно, доводилось схватиться с гансами и в рукопашных. При заходе на островок в болоте никто же не знал, чья там сила? Вот и сталкивались в лесах нос к носу с непримиримым врагом.
По большому счёту и по теории боевых действий, было не до кулачно-ножевого месилова. Нас учили, что возможно допускать сближение с противником лишь до броска гранаты.
Но если махалово случится, то противника в ближнем бою необходимо было уже «колбасить» по полной программе и безжалостно уничтожать под самый корень. Из траншеи, с дерева, с чердака здания – не щадя живота своего убивать ползучую гадину.
Или ты, или он тебя, даже глаза в глаза. Другого расклада было не дано. Истина.
Если пьяный командир-дуралей приказывал кровь из носу всеми силами стрелкового батальона овладеть позициями фрицев, то нас, артиллеристов, никто и не спрашивал. Лычки же были пехотные. Значится, вперёд, миномётчик, а сейчас – боец-стрелок. В атаку!
Кто разберёт впоследствии, прав или не прав был садюга-майор? Для бестолковой «крысы» человеческая жистянка не имела цены. Тем более что в случае удачного расклада на его груди могли дзынькнуть заветные медальки. И самое-то обидное, что такой отморозок ещё мог всех пережить, а после войны взяться книжку писать о личных подвигах.
Трудовые коллективы, пионеры-школьники замучают вниманием и ласками «героя» войны. Однако никто не удосужится принюхаться. Красиво говорящий мозгоблуд на гражданке уже не будет пахнуть порохом, железом и кровью. Настоящая правда будет разлагаться вместе с телесной массой абсолютного большинства душ, загубленных при его помощи...