Летяга и Гриф. Книга вторая. Глава 5

5. ГАВРИЛА И ЕГО СЕМЬЯ

После занятий с Летягой, по ночам я стал видеть странные сны. В них я оказывался в незнакомых лесах, степях и горах, видел неведомых мне зверей, жестоких и беспощадных разбойников, но всегда находил возможность спастись.
Когда я просыпался, я почти забывал эти фантастические приключения, но ощущение каких-то удивительных полётов и превращений не покидало меня весь день.

Папе тоже снились какие-то странные сны, он не рассказывал о них, но я заметил, что он задумчивым, часто улыбался своим мыслям.
 
Как-то раз, в конце апреля, в воскресный полдень к нам пришёл лесничий Владислав. Он был встревожен. Я узнал от него, что меня и папу срочно зовёт к себе Летяга.
— Что случилось? — спросил папа.
— Сегодня утром, — ответил Владислав, — ко мне пришли семь незнакомых людей. Главный из них сказал повелительным голосом:
«Показывай нам своё лесничество! Мы хотим узнать, сколько у вас тут зверей и дичи! Я пришёл по поручению областного губернатора!»
И показал мне своё удостоверение.
Я сначала повёл их подальше от глухих мест, где водится большинство зверей. Незнакомцы были в сапогах, в тёплых зелёных куртках, а один из них был с ружьём. Их тучный главарь был одет в тёплую кожаную куртку, а на его голове красовалась большая пыжиковая шапка.
Я думал, как мне сказать Летяге о незваных злых гостях. Я не знаю языка птиц и животных, как вы, но вдруг неподалёку увидел вашу сойку, которая что-то мне прокричала. К своему удивлению я понял, что Летяга знает о пришельцах и велела животным спрятаться от них, и просит меня пройти с незваными гостями подальше от дуба, на котором она живёт. И всё же, я был обеспокоен. Листья на деревьях и трава ещё не разрослись, и спрятаться зверям и птицам было трудно.
Двое незнакомцев, видимо охотники, стали показывать остальным звериные следы на ещё не просохшей земле.
«Вот следы зайцев, — сказал один из них, — там, дальше — волков, а здесь пробежала лиса».
А когда эти люди увидели следы лосей и оленей, главный из них засмеялся и сказал мне:
«У тебя немало всякой живности! Показывай, где тут зверьё, глухари, тетерева, рябчики, бекасы и дикие утки!»
Я вздрогнул и спросил:
«Что вам нужно? Кто вы такие?»
«Мы хотим, — ответил он, — превратить твоё лесничество в охотничьи угодья для начальства и олигархов».
Я похолодел от ужаса.
«Не пугайся, — сказал второй незнакомец небольшого роста, с чёрными усами. — Поначалу ты останешься здесь работать, а дальше разберёмся, пригодишься ты нам или нет».
Большинство зверей не попадалось нам на пути, но спрятать лосей и оленей не удалось. Увидев их следы, охотники побежали вперёд и увидели оленей, сбившихся в кучу. Зрелые оленухи прикрывали своими телами детёнышей. Один охотник снял с плеча ружьё и прицелился.
«Отведаем сегодня оленины, — сказал он, смеясь, — а голову покажем губернатору».
Но тут из леса выбежали пять волков, которые мчались на охотников.
«Смотри, волки!» — крикнул кто-то. Охотник, целившийся в оленя, повернулся к волкам и нажал курок. Но ружьё почему-то не выстрелило, а взорвалось, опалив ему лицо и руки.
«Я ничего не вижу!» — закричал он. Трое из «гостей» вытащили из карманов пистолеты и выстрелили в волков, но не попали в них. Затем все бросились бежать, крича мне:
«Выведи нас отсюда, скорее!»
Самым последним бежал охотник с опалённым лицом и руками, оставшийся без ружья. Он всё время спотыкался, натыкался на деревья и пни, падал и визжал от страха, как поросёнок. Трое волков отстали, а два матёрых самца догнали главаря, сбили его с ног и принялись кусать. Он снял свою изорванную кожаную куртку и помчался за убегающими и орущими друзьями. И только тут волки отступили.
Наконец, обжёгшийся охотник стал немного видеть и помчался за главарём.
Я понял, что без помощи Летяги здесь не обошлось. Поднял куртку главаря, нашёл в ней его документы и пошёл к Летяге. Около неё сидели птицы и звери. Она сказала мне:
«Тебе нужно разыскать Гаврилу и рассказать ему обо всём. Иначе нам несдобровать».
И я поспешил к вам.

Папа с большим трудом дозвонился до Гаврилы и сообщил о случившемся в лесничестве.
— Я немедленно вылетаю в столицу, — сказал Гаврила, — и сделаю всё, чтобы помочь вам. А сейчас я в Екатеринбурге с женой Динарой и дочерью Эдой. Я не могу их так просто оставить. Разрешите им пожить у вас, чтобы я был спокоен за них. Встречайте их в аэропорту сегодня вечером.

Мы встретили Динару и Эду в аэропорту, и привезли их к нам домой. Динара — черноволосая молодая женщина — была весела и мила, она быстро подружилась с мамой. Эде было шесть лет, ей очень понравилось у нас. Она сразу стала играть с Мэри, обнимала и целовала её. Мэри была счастлива, она лизала девочку, виляла хвостом и звала Эду побегать с ней. Когда они набегались, Мэри тяжело дышала, высунув язык. Я повел Эду в свою комнату, показал ей свои рисунки животных и подробно рассказывал о них. Вскоре мама позвала нас ужинать.
— У Сергея каникулы до десятого мая, — сказала она. — Завтра мы подумаем, куда нам пойти. Папа пойдёт на работу, а я пока свободна.

В ожидании Гаврилы мы с мамой развлекали Динару и Эду. Мама и Динара ходили по магазинам, в кафе и театр, а я проводил время с Эдой. Оказалось, что она уже умела неплохо рисовать, и мы с ней вместе рисовали. Я рассказывал ей о животных Африки и пел ей индийские песни, которым меня научила Минакши.

Однажды, когда я собрался идти на урок к Летяге, Эда сказала мне:
— Возьми и меня с собой. Я хочу посмотреть на эту белку. Мне очень интересно.
— Идти до неё очень далеко, — сказал я. — И это не безопасно.
Услышав наш разговор, мама и Динара не на шутку испугались. Моя мама сказала:
— Мы вас одних не отпустим. И Эда не выдержит такой длинный путь. Вот придёт папа с работы, мы его попросим пойти с вами к Летяге. Он ведь не каждый день ходит на работу. Может, завтра и сходите.
Папа согласился.
— Ничто в лесу нам не грозит, — сказал он. — Нас будут сопровождать сойка и волк.
— Волк? — испугалась Динара.
— Не бойся, это друг, — успокоила её мама.
— Завтра надо будет встать пораньше, — сказал папа, — и взять с собой побольше еды.

И вот, утром мы отправились в лес, впереди нас бежала Мэри. Хорошо, что погода в этот день была тёплая. Шли мы быстро, и Эда вскоре устала. Папа посадил её себе на плечи и понёс.
— А тебя, — сказал я Мэри, — я понесу на обратном пути.
Каким чудесным был этот майский день! Наконец прилетели с юга птицы, которых я не видел и не слышал всю зиму. Они оглашали лес своим звонким пением.
— Это поёт соловей, — рассказывал я Эде. — А это — певчий дрозд, он прилетел больше месяца назад, почти в одно время с чёрными дроздами и зябликами.
— Зяблики? — засмеялась Эда. — Покажи мне их!
— Пожалуй, зяблик самый красивый из певчих птиц. Вон он, смотри!
Мы увидели на ветке птичку ростом с воробья, но с более длинным синеватым хвостиком, с чёрно-белыми крылышками, розоватой грудкой и голубовато-серой головкой. Это и был зяблик. Он пел всё время одну песню:
— Фьи-фьи-фьи-тья-тья-твирь-вирь-вирь-рь-рь-чуврррИу!
Его песня была совсем проста по сравнению с затейливыми трелями дроздов, соловьёв и славок, но очень звонкая.
— Тише! Будьте внимательны! — сказал папа. — Впереди лось. Здесь его территория, он может рассердиться и напасть на нас.
Но тут нас догнал наш волк. Он подбежал к лосю и что-то прорычал ему. Лось фыркнул в ответ и ушёл в чащу леса.
— Какая большая собака! — сказала Эда, сидя у папы на шее.
— Это волк, — сказал я. — Он нас охраняет.
— Смотрите, а вон там лиса! — крикнула Эда. Мэри затявкала на лису, и та тут же скрылась в кустах.
К Летяге мы пришли только к полудню. Мэри уже стояла у дуба и звала её. Летяга спустилась к нам по стволу. Увидев её, Эда закричала:
— Ой, какая милая белочка!
Папа поставил Эду на землю и сказал Летяге:
— Это дочь Гаврилы.
— Здравствуй, дитя, — сказала ей белка тихим скрипучим голосом.
— Я Эда. А тебя как зовут?
— Летяга. Так меня прозвали за то, что я немного умею летать.
Она взобралась на одну из веток дуба и перелетела на соседнее дерево, широко растопырив передние и задние лапки.
— Она с крылышками! — закричала Эда.
— Это не настоящие крылья, — сказал я. — Между передних и задних лап у Летяги натянуты кожные перепонки. А когда она прыгает, перепонки растягиваются и белка планирует на них с дерева на дерево, но по-настоящему летать не умеет.
Когда белка снова спустилась на землю и заговорила со мной и папой, Эда не могла на неё насмотреться.
— Я люблю тебя, белочка, — сказала она.
— Ты мне тоже нравишься. А где твой папа?
— Он уехал спасать ваш лес.
— Ты принесла хорошую весть.
Полчаса белка учила нас с папой разговаривать с животными и птицами. Это был ещё один наш урок. Мы всё сразу запоминали. Эда сидела, разинув рот.
— Какая маленькая чудесная учительница! — сказала она в конце урока.
Попрощавшись с белкой, мы пошли домой более короткой дорогой, через речку. Эда увидела плавающую дикую утку с крошечными утятами.
— Посмотрите, какие малыши! — закричала она. — Они ещё маленькие, но уже такие умненькие!
— В наш лес прилетает больше сотни уток, — сказал папа. — Они сейчас плавают со своим потомством к северу от этих мест.
Мы шли густым лесом, я уже нёс свою собаку Мэри. Она, высунув язык, тяжело дышала. Мне казалось, что она улыбается после встречи с Летягой. Вдруг она встрепенулась и зарычала. Мы огляделись и увидели, что недалеко от нас копаются в земле два диких кабана. Мы тихо обошли их стороной и продолжили путь. Птицы уже вовсю распелись, к их оркестру присоединился дятел, он барабанил клювом по сухому дереву, призывая самку.
Затем мы услышали топот копыт и нам навстречу выехал лесничий Владислав верхом на Вайко.
— Когда возвращается Гаврила Христофорович? — спросил он нас.
— Завтра, — ответил папа. — Он звонил и просил передать тебе, что завтра ты поедешь с ним в областной город, к губернатору Семафорову.
Когда мы вернулись домой, солнце уже садилось. 

Гаврила прилетел к нам девятого мая.
— Поздравляю вас с праздником, — сказал он. — Я сейчас расскажу вам о своих приключениях. Прилетев в столицу, я пошёл к своим друзьям экологам и рассказал им о случившемся в вашем городе. А они, в свою очередь, рассказали своим знакомым профессорам и другим учёным. И мы на другой день собрались все вместе у министра, который выслушал нас и спросил: «Чего вы хотите?» Мы сказали, что хотим превратить лесничество в заповедник, чтобы не отдавать его олигархам и чиновникам для охоты. «Нужно спасать зверей, а не уничтожать их», — сказал знаменитый академик Бергман и стукнул кулаком по столу. Министр был согласен и позвал сотрудников, которые приготовили соответствующий приказ, и подписал его.
— Ура! — закричала Эда. — Папа вернулся с победой!

Десятого мая Гаврила, папа, лесничий Владислав, трое известных экологов из нашей области и два эколога из Москвы приехали в областной город, к губернатору Семафорову. Он вскоре принял их, выслушал и сказал:
— Это надо проверить. Насколько я знаю, никто не посылал к вам в лесничество моих людей и охотников, и никто не хотел из него сделать охотничьи угодья.
— Владислав, — сказал Гаврила, — покажи не верящему нам губернатору документы, которые ты нашёл в лесничестве.
Владислав вынул из сумки порванную волками кожаную куртку главаря, вытащил из неё удостоверение и какие-то документы, найденные в карманах и прочитал:
— Заместитель губернатора Кубарев-Лопуховский.
Потом вынул рваные штаны и сгоревшее ружьё и показал всё это губернатору. В дырявых карманах штанов нашлись кошелёк и документы на некоего Трухина, который работал начальником отдела у губернатора.
— Во время охоты на оленей и волков на территории лесничества, — сказал Владислав, — это ружьё взорвалось в руках у вашего работника и опалило его руки и лицо. Я помог ему выбраться из леса, иначе его бы разорвали волки, но к его счастью, они порвали ему только штаны. Когда я спросил его: «Кто вы такие и кто вас послал сюда?», он назвал ваше имя.
— Так что вам не отвертеться, — сказал Гаврила. — Пригласите этих работников в ваш кабинет.
— Трухин на больничном, — сказал губернатор, — а Кубарев-Лопуховский сейчас придёт.
Гаврила положил на стол приказ министра о создании заповедника на месте лесничества. Губернатор помрачнел и нажал кнопку на столе. В кабинете появился его заместитель — человек с большим пузом и надменным взглядом.
— Твои куртка и удостоверение? — спросил Семафоров.
— М... м... м... мои, — промычал Кубарев-Лопуховский и испуганно посмотрел на Владислава, папу и Гаврилу.
Потом заговорили экологи, требуя от губернатора сделать заповедник, и грозя, что иначе они подадут на него в суд и поднимут большой шум в газетах и у министров.
— Хорошо, — сказал перепуганным голосом губернатор, — будет вам заповедник. Пожалуйста, выйдете ненадолго и оставьте меня наедине с этим господином.
И показал на Гаврилу.
Папа, Владислав, учёные и экологи вышли из кабинета. Семафоров смотрел на уверенного в себе, громадного Гаврилу и чувствовал, что за ним стоит большая сила. Он всегда внушал неведомый страх чиновникам. Кубарева-Лопуховского кинуло в дрожь. 
«Откуда у этого человека такие связи?» — подумал губернатор.
— Извините, вы не на Космос работаете? — тихо, почти шёпотом спросил он.
— Да, — так же тихо, словно по секрету, ответил Гаврила. — И на Землю.
Почему-то оба чиновника вздрогнули. По-видимому, они подумали, что этот влиятельный человек может работать только в какой-нибудь из фирм «Роскосмоса», который изготавливает и запускает в космос ракеты. Им было ещё как-то понятно, что такое работать на космос, но работать на Землю — это их удивило и напугало ещё больше.
— Мы выполним приказ министра сегодня же, — сказал губернатор. — Работников для заповедника вы сами наймёте или нам прислать их?
— Сам выберу и буду платить им, — по-хозяйски сказал Гаврила.
— А кто будет директором заповедника?
— Владислав Снегирёв.
— Извините за наше вторжение в лесничество, — виновато сказал Кубарев-Лопуховский. И они с губернатором протянули Гавриле руки в знак примирения, но он, не попрощавшись, твёрдым шагом вышел из кабинета.

По дороге он рассказал друзьям о победе. Поблагодарив экологов за помощь, Гаврила с Владиславом поехали к нам домой.   Гаврила сказал Владиславу:
— Будешь директором заповедника. Найди человек девять или десять надёжных работников, один из которых должен быть хорошим ветеринаром. Зарплату вам буду платить я.
И назвал сумму.
— Ого! — воскликнул Владислав.
— А ты будешь получать вдвое больше.
— Хорошо! — обрадовался Владислав. — Я приведу людей, с которыми служил в армии, мы даже воевали вместе. На них можно положиться полностью.

В это время мы ждали дома Гаврилу и Владислава с нетерпением. Когда они вошли, Гаврила сказал с порога:
— Мы добились своего!
— Ура! — закричал я и закружил Эду по комнате.
Гаврила рассказал о своём разговоре с губернатором и смущённо добавил:
— К сожалению, мне пришлось немного соврать. О космосе. Мне как-то неловко, я же не Хлестаков!
— Ты не соврал, — сказал папа. — Государства тратят огромные деньги на освоение космоса и забывают о Земле. А ведь она тоже принадлежит космосу. Если люди так же беспечно будут обращаться с природой, то через сорок лет на Земле не останется диких зверей. Население увеличится вдвое. А ещё через пятьдесят лет людей будет в пять раз больше, чем сейчас. Чтобы всех накормить и разместить, придётся вырубить большинство лесов, а на их месте распахать поля и засеять их. Океаны будут отравлены отходами. Погибнет большинство морских животных. Воду и кислород будут выдавать по талонам. И с чем мы тогда выйдем в космос, к другим разумным существам? Что мы им покажем? Эйфелеву башню? Статую Свободы? Только спасая Землю, можно будет мечтать о космосе.
— Ну вот, — упрекнула мама папу, — опять затеяли разговоры о страшном и безнадёжном! Давайте сегодня говорить только о весёлом и хорошем! Мы с Динарой уходим на кухню и приготовим ужин, а ты достань шампанское!
Пока взрослые разговаривали, Эда нарисовала Летягу, планирующую с дерева на дерево, а внизу, на земле — себя, меня, папу и Мэри, задравших головы кверху и смотрящих на белку. А потом побежала на кухню показать рисунок нашим мамам.
— Молодец, дочка! — сказала Динара. — Вся в папу! Тоже будешь художницей!

Вечером Гаврила, Динара и Эда попрощались с нами и уехали в областной город. Там они переночуют в гостинице, а рано утром улетят в Африку. Как я им завидовал!

Когда гости уехали, мама рассказала нам:
— Представьте себе, что Гаврила — прежде всего художник и изобретатель, а потом уже бизнесмен. Как рассказывала мне Динара, у него была нелёгкая жизнь, и всего он добился своим трудом. Рано потерял мать, а его отец вскоре женился на другой женщине. И Гаврила переехал из Сибири к бабушке на Урал. Поступил в техническое училище. Здесь и обнаружился его талант: он так увлёкся техникой и досконально её изучил, что вскоре мог работать на любом станке и починить любую машину. Поступил работать на завод, а вечерами учился в институте. Он изучал все технические новинки и со временем стал ведущим инженером на большом уральском заводе. Ему казалось, что ничего интереснее техники на свете нет.

Однажды на улице он увидел очень красивую девушку, пошёл за ней следом и попал в Музей изобразительных искусств. Девушку звали Аглая. Она читала посетителям музея лекции о жизни и творчестве русских и зарубежных художников, о времени, в котором они жили, читала стихи незнакомых Гавриле поэтов и показывала на экране картины старых мастеров. Гаврила был потрясён. Он никогда не видел этих картин и ничего не знал об этих художниках. Он влюбился в эту необыкновенную девушку и с этого дня ходил на все её лекции.


Для него открылся огромный океан чувств и красок. Просыпаясь ночами, он будто снова ярко видел эти картины, пылающие своими красками и решил учиться живописи. Его учителем стал старый художник Илларион Фомич. Мастер научил Гаврилу неплохо рисовать и удивлялся его напористости и трудолюбию. Кроме того, он давал ему читать незнакомые доселе книги, и Гаврила впервые прочёл Фолкнера, Платонова и Булгакова. Илларион Фомич рассказывал ему о том, что в молодости, когда он жил в Петербурге и Москве, он дружил со многими художниками и поэтами, вспоминал о них разные удивительные истории. С этих пор Гаврила словно погрузился в новый, прекрасный мир и вечерами, после работы, до глубокой ночи рисовал картины, а затем показывал их мастеру. Учитель за отдельные картины хвалил его, а другие просил переделать и просил его больше не подражать Репину и Левитану. А потом стал показывать ученику в книгах работы Модильяни, Пикассо, Шагала и Кандинского.
— Ты должен видеть этот мир свободней, — говорил он, — и самостоятельно и смело открывать его!
Гаврила уничтожал и переделывал многие работы, стараясь видеть и открывать мир самому.

За два года работы он нарисовал только полсотни картин, которыми вполне мог гордиться. Сильно исхудал, но глаза его горели радостью.
«Что скажет Аглая? — думал он. — Она ведь всё понимает и глубоко чувствует искусство».
Илларион Фомич предложил Гавриле устроить выставку в небольшом выставочном зале и пригласил туда своих друзей-художников, а Гаврила пригласил Аглаю, её и своих друзей, а также молодого певца Аршана, с которым он недавно подружился. Его друзьям эта выставка понравилась, а художники, которые пришли с Аглаей, критиковали работы Гаврилы и откровенно смеялись над ними. Как и Аглая.

Тогда Гаврила, оставшись один, пришёл в отчаяние, снял свои картины со стен галереи, увёз их домой. А потом развёл во дворе  костёр и стал бросать картины в огонь. Но вскоре к нему пришли встревоженные учитель и Аршан и стали спасать оставшиеся картины. Илларион Фомич и Аршан увели Гаврилу в дом и увидели, что он пьян.
— У тебя талант! — кричали они. — Ты не должен никого слушать! Верь только себе и в твоей жизни настанет день, когда люди поймут твоё искусство!
Гаврила пробормотал:
— Я родом из старообрядцев, а у нас не принято пить спиртное. Сегодня я в первый раз в жизни напился, потому что никак не мог забыть злой смех Аглаи. Но от водки мне стало ещё хуже и я наделал глупостей. Простите меня, друзья. И спасибо вам.

Когда Гаврила заснул, Аршан и Илларион Фомич расставили уцелевшие картины в его комнате и ушли. Проснувшись рано утром, Гаврила вглядывался в свои работы и почувствовал, что радость жизни возвращается к нему. Придя на завод, он до вечера окунулся в работу, которую любил и при этом думал о своих картинах. И вдруг понял, что стал другим человеком.
«Я буду рисовать новые картины, — решил он, — совсем иначе». Вечером он снова стоял за мольбертом и до утра рисовал — быстро и свободно. Когда через два дня к нему пришёл Илларион Фомич, он увидел десяток новых картин. Сел на диван и крикнул:
— Ты стал рисовать намного смелее и открыл для себя мир заново! Из своего поражения ты вышел победителем.

Гаврила всё так же ходил на работу, а вечерами исступлённо рисовал новые и новые картины. Учитель радовался успехам Гаврилы и помог ему устроить выставку его новых картин в Петербурге. Его работы имели успех, их заметил галерист из Германии и предложил ему участвовать вместе с другими художниками из России в выставках в Берлине и Кёльне. К удивлению Гаврилы, несколько его картин приобрели частные коллекционеры. А через два года известная английская собирательница современного искусства купила около тридцати картин Гаврилы, и он неожиданно разбогател. Известность его выросла, и некоторые его работы купили даже музеи современного искусства.

В России в эти годы был кризис. Многие предприятия в стране разорялись и закрывались. Гаврила с умом распорядился деньгами: приобрёл несколько закрывшихся заводов, которые могли давать прибыль и, закупив новейшее оборудование в Германии и Великобритании, возобновил их работу. Он лично подбирал толковых специалистов, проверял работу предприятий и быстро нашёл рынки сбыта. Он неожиданно стал большим бизнесменом и побывал в странах Европы и Америки, где познакомился с руководителями предприятий и при этом успел побывать в музеях Парижа, Флоренции, Лондона и Нью-Йорка. Побывал и в Японии. Везде он устанавливал связи с влиятельными людьми и снова открыл несколько разорившихся больших предприятий. В эти годы картины он рисовал реже и вернулся к живописи нескоро.

Динара увидела Гаврилу на концерте выпускников консерватории, когда поднималась на сцену. Он сидел в третьем ряду. Высокий, крепкий мужчина лет тридцати пяти, празднично одетый, с бабочкой на шее вместо обычного галстука. Две женщины, сидевшие за ним, просили его опустить голову пониже, чтобы получше видеть исполнителей. Динара исполнила на фортепиано вальс Шопена, и во время поклона перед аплодирующей публикой снова увидела Гаврилу. «Иностранец? Полярник? Хирург? — мелькнуло у неё в голове. — Какой у него смелый, решительный взгляд!»
После неё выпускники играли на скрипках, виолончели, рояле, пели арии из опер и романсы. Аршан прекрасно исполнил романс «Средь шумного бала». Это он пригласил Гаврилу в консерваторию.
После концерта все выпускники вместе с друзьями пошли в кафе отметить окончание учёбы. Динара снова увидела Гаврилу, который сидел один, в стороне от компании и с улыбкой слушал разговоры и восклицания бывших студентов. Они громко говорили, смеялись, пили вино и пиво. Динара тоже сидела в стороне от всех и глядела на пир. Шум и смех становились всё громче. Аршан принёс себе и Гавриле вина, но тот отодвинул от себя бокал и, поглядев на Динару, спросил о ней Аршана, а тот что-то ответил ему. Затем они поднялись, подошли к Динаре и сели рядом с ней.
«Кто он? Может быть, дирижёр? — подумала она. — Что Аршан сказал обо мне этому человеку? Что я тихоня и сирота?» Гаврила поклонился ей и представился:
— Гаврила Лягушкин.
Динара рассмеялась:
— Это правда?
— Да, — кивнули разом Аршан и Гаврила.
— Смотри, какая у Динары прекрасная улыбка! — сказал Аршан.
— И большие, чУдные серые глаза, каких нет ни у кого на свете, — сказал Гаврила.
Динара смутилась и покраснела.
— Аршан! — позвали Аршана выпускники. — Иди к нам! Сейчас будем петь нашу, студенческую!
Аршан ушёл к ним.
— Сейчас все запоют, — сказал Гаврила, — и мы не сможем поговорить. Как в романсе: Средь шумного бала, случайно, в тревоге мирской суеты, тебя я увидел, но тайна твои покрывала черты...
Выпускники заспорили, какую песню им петь.
— Лучше весёлую! — крикнул кто-то. И все дружно запели песню «КрамбамбулИ».
— Какая глупая песня! И чему их учили в консерватории! — сказала Динара, но её голос Гаврила едва слышал из-за смеха и громкого пения.
— Давайте дослушаем песню, — сказал он, — а потом вместе уйдём отсюда. Вы согласны?
Она кивнула.
Вот что они услышали:

Когда б я был царём на троне
И государством управлял,
На золотой своей короне
Такой девиз я б начертал:

«Всегда готов я, чёрт возьми,
Бокалом пить крамбамбули,
Крамбам-бим-бамбули, крамбамбули!»
За то монахи в рай пошли,
Что пили все крамбамбули,
Крамбам-бим-бамбули, крамбамбули!

Эх, чёрт возьми, крамбамбули,
Подать сюда крамбамбули,
Крамбам-бим-бамбули, крамбамбули!

Допев песню до конца, бывшие студенты расхохотались.

Всю ночь Гаврила и Динара бродили по городу, рассказывали друг другу о себе и вспоминали забавные случаи из своей жизни. Вдруг Динара почувствовала, что не хочет расставаться с Гаврилой. По-видимому, Гаврила почувствовал то же самое и сказал:
— Давай завтра встретимся.
— Завтра уже наступило. Смотри, солнце всходит, — ответила ему Динара, показывая на зарю, когда они стояли у реки. Они никак не могли проститься.

Через три месяца они поженились.

— Вот какую чУдную историю поведала мне Динара, —  закончила свой рассказ мама.
— Гаврила — художник? Вот это да! — удивился я. — Папа, ты знал об этом?
— Нет, не знал. Я не думаю, что так много денег Гаврила заработал только своими картинами. Большой доход ему приносят его изобретения. Аршан рассказывал мне, что ещё в институте Гаврила изобрёл новые станки, получил за них патенты и некоторые из них продал зарубежным фирмам, получив немалые деньги. И до сих пор он что-нибудь да изобретает. А на его семи или восьми предприятиях работают тысячи людей.

Через несколько дней к нам приехал Аршан.
— Меня прислал Гаврила, — сказал он. — Я должен завтра встретиться с Владиславом и работниками, которых он нанял и рассказать им, как лучше устроить здесь заповедник.
— Можно, я пойду с тобой? — спросил я Аршана.
— Нет! — сказала мама. — Завтра пойдёшь в школу.

На следующий день Аршан встретился с Владиславом и новыми работниками и до самого вечера показывал им заповедник. Они осторожно обходили стороной всех встреченных животных, чтобы не потревожить их.
— Я покажу вам, — говорил по пути Аршан, — в каких местах необходимо поставить ограждения. Работать будете посменно. В случае опасности все должны собраться здесь, в заповеднике. Мы купим ещё трёх лошадей для вас. Я буду приходить сюда каждый день и показывать, как заботиться о заповеднике, помогать животным зимой и сохранять деревья.
Троих из новых работников Аршан хорошо знал прежде. За остальных поручился Владислав. Он сказал, что с несколькими из них он воевал вместе.
Новые работники разбредались, внимательно разглядывая и запоминая, где протекают ручьи и речка, где находится озеро, где хвойный лес, где дубрава, где водятся разные животные и как вести себя при встрече с ними. Владислав сказал Аршану:
— Я начал учиться у Летяги. Мне можно рассказать о ней работникам?
— Да, но не сразу. Со временем. И только тем, кому можно полностью доверять. Чтобы они могли учиться у неё лучше понимать зверей и птиц. Огнестрельное оружие для защиты от охотников и браконьеров будет иметь каждый. А теперь покажите мне, — обратился он к новым работникам, — где находится избушка лесничего и как к ней пройти самым коротким путём?
Новые работники заспорили меж собой, но дорогу в конце концов нашли.
— В городе никому не рассказывать лишнего, — сказал Аршан работникам. — Это как военная тайна. «Работаю лесничим» — и всё.

Мы с папой в свободное время тоже приходили в заповедник, познакомились со всеми работниками, рассказывали им о птицах и зверях всё, что знаем.

2014 г.
Продолжение следует...