Приключения с египетской гробницей. А. Кристи

Я всегда полагал, что одним из самых драматичных и леденящих кровь приключений, которые я делил с Пуаро, было наше расследование странной серии смертей, последовавшей сразу после открытия гробницы короля Мен-гер-Ра.
Вскоре после открытия гробницы Тутанхамона лордом Карнарвоном, сэр Джон Виллард и мистер Бляйбнер из Нью-Йорка, продолжая раскопки близ Каира в районе пирамид Гизы, неожиданно наткнулись на череду погребальных залов. Это открытие вызвало сильный интерес. Очевидно, гробница принадлежала королю Мен-гер-Ра, одному из теневых правителей Восьмой династии, когда Старое Королевство приходило в упадок. Об этом периоде было мало известно, поэтому открытие широко освещалось в прессе.
Вскоре произошло событие, приковавшее внимание публики: сэр Джон Виллард скоропостижно скончался от сердечного приступа.
Газеты, специализировавшиеся на сенсациях, немедленно воспользовались ситуацией, чтобы воскресить старые суеверия, связанные с тем, что определённые египетские сокровища приносят беду. Злосчастная мумия из Британского музея, этот засохший конский каштан, была вытащена на свет с новым интересом, и хотя музей отрицал какие-либо чудодейственные её свойства, она привлекала так же много посетителей, как и раньше.
Через две недели мистер Бляйбнер умер от острого заражения крови, а через несколько дней его племянник застрелился в Нью-Йорке. «Проклятие Мен-гер-Ра» стало главной темой дня, а магическая сила Древнего Египта была возведена в фетиш.
Именно в те дни Пуаро получил короткую записку от леди Виллард, вдовы покойного археолога, которая просила нанести ей визит в особняк на Кенсингтон-сквэр. Я сопровождал Пуаро.
Леди Виллард была высокой, стройной жещиной, одетой в глубокий траур. На её измученном лице ясно отпечатались следы недавнего горя.
«Как мило с вашей стороны прийти так быстро, мсье Пуаро».
«К вашим услугам, леди Виллард. Вы хотели проконсультироваться со мной?»
«Я знаю, что вы – детектив, но я хотела видеть вас не только поэтому. Вы – человек оригинальных взглядов, у вас есть воображение и опыт. Скажите, мсье Пуаро, как вы относитесь к сверхъестественному?»
Пуаро немного помолчал, прежде чем ответить. Казалось, он размышлял. Наконец, он сказал:
«Давайте правильно друг друга поймём, леди Виллард. Ведь это – не отвлечённый вопрос? У вас есть личные причины его задавать, не так ли? Вы косвенно ссылаетесь на смерть мужа?»
«Именно так», - подтвердила она.
«Вы хотите, чтобы я расследовал обстоятельства его смерти?»
«Я хочу, чтобы вы прояснили, где – газетная болтовня, а где – обоснованные факты. Три смерти, мсье Пуаро! Каждая из нихх объяснима по отдельности, но, взятые вместе, они образуют почти невероятное совпадение, и все произошли в пределах месяца после открытия гробницы! Это может быть простым суеверием или могущественным проклятием прошлого, сказывающемся на современной науке. Факт остаётся фактом – три смерти! Я боюсь, мсье Пуаро, очень боюсь. Может быть, это ещё не конец».
«За кого вы боитесь?»
«За сына. Когда пришла весть о смерти мужа, я была больна. Туда поехал мой сын, только что выпустившийся из Оксфорда. Он привёз… тело... домой, но теперь вновь отправился туда, несмотря на мои мольбы и уговоры. Он так увлечён работой, что собирается занять место отца и продолжать раскопки. Вы можете считать меня глупой, легковерной женщиной, но, мсье Пуаро, мне страшно. А что, если дух мёртвого Короля проявит себя вновь? Возможно, мои слова кажутся вам чепухой…"
«Нет, вовсе нет, леди Виллард, - быстро сказал Пуаро. – Я тоже верю в силу суеверий. Это одна из самых могущественных сил в мире».
Я смотрел на него с удивлением. Я никогда бы не подумал, что Пуаро верит в предрассудки. Но человечек был совершенно серьёзен.
«Как именно я должен защитить вашего сына? Я сделаю всё возможное для этого».
«Да, в обычном смысле. Но сможете ли вы защитить его от оккультных сил?»
«В средневековых фолиантах, леди Виллард, вы найдёте множество заклинаний против чёрных сил. Возможно, в те времена люди знали больше, чем мы сейчас с нашей хвалёной наукой. Давайте теперь перейдём к фактам, чтобы мне было, на что опереться. Ваш муж всю жизнь интересовался Древним Египтом, не так ли?»
«Да, с ранней юности. Он был одним из самых авторитетных учёных современности в этой сфере».
«Но мистер Бляйбнер, насколько я понимаю, был всего лишь любителем?»
«Совершенно верно. Он был довольно обеспеченным человеком, который по-любительски занимался всем, что развлекало его фантазию. Муж сумел заинтересовать его египтологией, и именно на деньги мистера Бляйбнера была организована экспедиция».
«А племянник? Что вы знаете о его вкусах? Он тоже разделял эти увлечения?»
«Я бы не сказала. Фактически, я не знала о его существовании, пока не прочла о его смерти в газетах. Не думаю, что они с дядей были близки. Тот никогда не говорил, что у него есть родственники».
«Кто ещё входил в состав экспедиции?»
«Ну, доктор Тоссвилл, служащий Британского музея; мистер Шнайдер из музея Метрополитен в Нью-Йорке; молодой американский секретарь; доктор Эймс, сопровождавший экспедицию в качестве врача; и Хассан, преданный слуга мужа».
«Вы помните фамилию американского секретаря?»
«Кажется, Харпер, но я не уверена. Он недолго работал у мистера Бляйбнера. Очень приятный молодой человек».
«Спасибо, леди Виллард».
«Если есть что-то ещё…»
«На данный момент – нет. Предоставьте теперь дело мне и будьте уверены, что я сделаю всё возможное для защиты вашего сына».
Эти слова звучали не слишком ободряюще, и я заметил, что леди Виллард поморщилась. В то же время, сам факт того, что он не посмеялся над её страхами, казалось, принёс ей облегчение.
Со своей стороны, я никогда раньше не догадывался, что в Пуаро есть суеверная жилка. Я поддразнил его, когда мы возвращались домой. Он держался серьёзно и важно.
«Ну да, Гастингс, я верю в такие вещи. Должно быть, вы недооцениваете силу суеверий».
«Что мы собираемся делать дальше?»
«Toujours pratique*, мой добрый Гастингс! Eh bien, сперва мы отправим в Нью-Йорк телеграмму, запосим подробности смерти молодого мистера Бляйбнера».
Именно это он и сделал. Ответ пришёл точный и исчерпывающий. Руперт Бляйбнер имел финансовые трудности в последние годы.  Он жил на тихоокеанских островах некоторое время, но два года назад вернулся в Нью-Йорк, где стал быстро опускаться. Самой значительной подробностью, на мой взгляд, был тот факт, что Руперт Бляйбнер занял крупную сумму денег, чтобы отправиться в экспедицию в Египет. «У меня есть там друг, он мне поможет», - сказал он. Но в Египте его планы не сбылись. Он вернулся в Нью-Йорк, проклиная скрягу-дядю, который больше пёкся о костях мёртвых королей, чем о собственном племяннике. Смерть сэра Джона Вилларда произошла в то время, когда Руперт Бляйбнер находился в Египте. Вернувшись в Нью-Йорк, молодой человек ударился в разгул, а затем совершил внезапное самоубийство, оставив записку с несколькими загадочными фразами. Казалось, она была написана в приступе раскаяния. Он называл себя прокажённым и отверженным. Записка заканчивалась словами: «Такому, как я, лучше умереть».
В моей голове сложилась смутная теория. Я никогда по-настоящему не верил в проклятие гробниц древнеегипетских королей. Я усмотрел здесь более современное преступление. Предположим, этот молодой человек решил разделаться с дядей – скорее всего, с помощью яда. По ошибке роковую дозу выпил сэр Джон Виллард. Молодой человек возвращается в Нью-Йорк. Здесь его застаёт новость о смерти дяди. Он осознаёт, насколько бесполезным оказалось его преступление, и убивает себя из-за угрызений совести.
Я высказал своё заключение Пуаро. Он казался заинтересованным.
«Очень оригинальная мысль. Она может даже оказаться правдивой. Но вы не учитываете роковое влияние гробницы».
Я пожал плечами.
«Вы всё ещё думаете, что есть какая-то связь?»
«Я настолько в этом убеждён, mon ami*, что завтра мы отправляемся в Египет».
«Что?» - изумлённо вскрикнул я.
«Вы меня слышали», - на лице Пуаро появилось выражение осознанного героизма. Затем он простонал: «О, море! Это ненавистное море!»

Через неделю под нашими ногами был золотой песок пустыни, а над головами пекло жаркое солнце. Пуаро слабел на глазах, являя собой жалкое зрелище. Маленький человечек не был хорошим путешественником. Четырёхдневный вояж из Марселя оказался для него сплошной агонией. В Александрии от него остался только призрак, даже привычная опрятность покинула его. Мы прибыли в Каир и сразу же направились в отель «Мена Хаус», расположенный в тени пирамид.
Очарование Египта растрогало меня. Но не Пуаро. Одетый так же, как в Лондоне, он носил с собой маленькую щётку и постоянно смахивал бесконечные слои пыли, падающие на тёмный костюм.
«Мои туфли! – стонал он. – Только посмотрите на них, Гастингс. Мои туфли из первоклассной кожи, всегда ухоженные и сияющие! Смотрите: песок и внутри них, от чего больно ногам, и на них, от чего больно взгляду. А от этой жары мои усы совсем потеряли форму – они обвисли!»
«Взгляните на Сфинкса, - предложил я. – Даже я не могу не чувствовать загадочное очарование, исходящее от него».
Пуаро неодобрительно взглянул:
«Не слишком-то у него счастливый вид, - заявил он. – Да и как могло быть иначе, ведь он наполовину похоронен в грязном песке. О, этот проклятый песок!»
«Бросьте, Пуаро! В Бельгии тоже много песка", - напомнил я ему, вспоминая о каникулах на пляже Кнок-сюр-мер среди «восхитительных дюн», по выражению путеводителя.
«Только не в Брюсселе», - заявил Пуаро. Он задумчиво смотрел на пирамиды. «Они действительно чёткой геометрической формы, но их поверхность неприятно шероховата. И мне не нравятся пальмы. Их даже не посадили ровными рядами!»
Я прервал эти стенания, предложив отправляться в лагерь. Мы должны были ехать туда на верблюдах, и животные терпеливо опустились на колени, ожидая, пока мы вскарабкаемся при помощи нескольких живописных мальчиков под началом говорливого драгомана.
Я молчу о том, как Пуаро выглядел, сидя верхом на верблюде. Он начал со стонов и жалоб, а закончил криками, жестикуляцией и призыванием Девы Марии и всех святых. Наконец, он с негодованием спустился и завершил путешествие на крошечном ослике. Должен признать, что езда на верблюде – это не шутка для любителя. У меня самого всё тело онемело на несколько дней.
Наконец, мы приехали к месту раскопок. К нам подошёл мужчина с седой бородой, в белой одежде и в шлеме.
«Мсье Пуаро и капитан Гастингс? Мы получили вашу телеграмму. Сожалею, что некому было встретить вас в Каире. Произошло непредвиденное событие, совершенно нарушившее наши планы».
Пуаро побледнел. Его рука, потянувшаяся за одёжной щёткой, остановилась в воздухе.
«Неужели ещё одна смерть?» - выдохнул он.
«Да».
«Сэр Гай Виллард?» - воскликнул я.
«Нет, капитан Гастингс. Мой американский коллега, мистер Шнайдер».
«Причина смерти?» - спросил Пуаро.
«Столбняк».
Я побелел. Казалось, всё вокруг дышало угрозой и злом. У меня в мозгу пронеслась внезапная мысль: «А что, если я – следующий?»
«Mon Dieu*, - сказал Пуаро очень тихо. – Я не понимаю. Это ужасно. Скажите, мсье, нет никаких сомнений в причине смерти?»
«Думаю, нет. Но доктор Эймс скажет точнее».
«А вы, конечно, не врач».
«Моя фамилия Тоссвилл».
Следовательно, это был британский эксперт, описанный леди Виллард как один из служащих Британского музея. В нём было что-то солидное и важное, заинтересовавшее меня.
«Если соблаговолите идти за мной, - продолжил мистер Тоссвилл, - я отведу вас к сэру Гаю Вилларду. Он попросил немедленно проинформировать его о вашем приезде».
Нас провели через весь лагерь к большой палатке. Доктор Тоссвилл поднял занавеску, и мы вошли. Внутри сидели трое мужчин.
«Прибыли мсье Пуаро и капитан Гастингс, сэр Гай», - сказал Тоссвилл.
Самый молодой мужчина вскочил, чтобы поприветствовать нас. В его манерах была некоторая импульсивность, напомнившая мне его мать. Он был не таким загорелым, как остальные, и это, вместе с тёмными кругами под глазами, заставляло его выглядеть старше своих лет. Определённо, он находился под бременем тягостных мыслей, пожиравших его.
Он представил нам своих спутников: доктора Эймса, мужчину немного за тридцать, корректной внешности и с лёгкой сединой на висках, и мистера Харпера, секретаря, приятного молодого человека, на переносице которого отпечатались следы роговых очков.
После нескольких минут ничего не значащего разговора мистер Харпер вышел, и доктор Тоссвилл последовал за ним. Мы остались одни с сэром Гаем и доктором Эймсом.
«Прошу, задавайте любые вопросы, мсье Пуаро, - сказал Виллард. – Мы совершенно огорошены этой странной цепью несчастий, но это… это не может быть… ничего, кроме совпадения».
В его манере была некоторая нервозность, опровергающая эти слова. Я видел, что Пуаро пристально его изучает.
«Вы действительно полностью посвятили себя этим раскопкам, сэр Гай?»
«Совершенно. Что бы ни случилось, работа продолжается. Учтите это».
Пуаро повернулся ко второму мужчине.
«Что вы можете сказать, monsieur le docteur?*”
«Ну, - протянул врач. – Я тоже против того, чтобы бросать».
Пуаро состроил одну из своих выразительных гримас.
«Тогда, evidemment, мы должны прояснить позиции. Когда произошла смерть мистера Шнайдера?»
«Три дня назад».
«Вы уверены, что это был столбняк».
«Никаких сомнений».
«Это не могло быть отравление стрихнином, например?»
«Нет, мсье Пуаро. Я вижу, к чему вы ведёте. Но это был классический случай столбняка».
«Вы не впрыскивали сыворотку?»
«Разумеется, впрыскивали, - сухо ответил доктор. – Было сделано всё возможное».
«Сыворотка была с вами?»
«Нет. Её доставили из Каира».
«В лагере были ещё другие случаи столбняка?»
«Нет, ни одного».
«Вы уверены, что смерть мистера Бляйбнера не была вызвана столбняком?»
«Абсолютно уверен. Он поцарапал палец, попала инфекция, началось заражение крови. Для дилетанта эти случаи могут показаться схожими, но уверяю вас, это совершенно разные вещи».
«Значит, у нас – четыре смерти, и все – разные: сердечный приступ, заражение крови, самоубийство и столбняк».
«Точно, мсье Пуаро».
«Вы уверены, что между ними нет связующего звена?»
«Я не совсем понимаю».
«Я объяснюсь. Не совершил ли кто-либо из этих мужчин нечто такое, что могло бы оскорбить дух Мен-гер-Ра?»
Врач изумлённо посмотрел на Пуаро.
«Вы несёте чушь, мсье Пуаро. Вы ведь не верите в эти глупости?»
«Полная чепуха», - сердито проговорил Виллард.
Пуаро не шевелился, только его кошачьи глаза горели зеленоватым светом.
«Значит, вы не верите в это, monsieur le docteur?»
«Нет, сэр, не верю, - с нажимом ответил врач. – Я – человек науки и верю только в то, чему учит наука».
«Разве в Древнем Египте не было наук?" – мягко спросил Пуаро. Он не ждал ответа, и доктор Эймс действительно растерялся на мгновение. «Нет-нет, не отвечайте, лучше скажите, что думают местные рабочие?»
«Мне кажется, - сказал доктор Эймс, - что там, где белые теряют голову, туземцы не слишком от них отстают. Я признаю, что они стали немного напуганными, но у них нет причин бояться».
«Как знать», - небрежно заметил Пуаро.
Сэр Гай наклонился вперёд.
“Определённо, - воскликнул он с сомнением, - вы не можете верить, что… но это же абсурд! Вы даже ничего не можете знать о Древнем Египте!»
Вместо ответа Пуаро вынул из кармана старый потрёпанный томик. Он вытянул руку, и я прочёл название: «Магия египтян и халдеев». Затем он развернулся на каблуках и вышел из палатки. Врач глазел на меня широко открытыми глазами:
"Его осенила какая-то мысль?»
Эта фраза, которая столь часто слетала с губ Пуаро, заставила меня улыбнуться.
«Точно не знаю, - сознался я. – Наверное, он намеревается изгонять злых духов».
Я отправился на поиски Пуаро и нашёл его поглощённым разговором с молодым человеком с осунувшимся лицом – секретарём покойного мистера Бляйбнера.
«Нет, - говорил мистер Харпер, - я присоединился к экспедиции только полгода назад. Да, я был в курсе дел мистера Бляйбнера».
«Вы можете сказать что-то о его племяннике?»
«Он однажды появился здесь, довольно красивый малый. Я раньше не встречал его, в отличие от других: Эймса и Шнайдера, как мне кажется. Старик вовсе не был рад видеть его. Не прошло и минуты, как коса нашла на камень. «Ни цента! – кричал старик. – Ни сейчас, ни после моей смерти! Я намерен оставить своё состояние для продолжения работ всей моей жизни. Сегодня я обговорил это с мистером Шнайдером». И всё в таком духе. Молодой Бляйбнер сразу же убрался в Каир».
«Тогда он был совершенно здоров?»
«Старик?»
«Нет, племянник».
«По-моему, он  упоминал о том, что с ним что-то не так. Но это не могло быть что-то серьёзное, иначе я запомнил бы».
«Ещё один вопрос. Мистер Бляйбнер оставил завещание?»
«Насколько нам известно - нет».
«Вы остаётесь с экспедицией, мистер Харпер?»
«Нет, сэр. Я отплываю в Нью-Йорк, как только улажу здесь все дела. Можете смеяться, если хотите, но я не хочу стать следующей жертвой этого проклятого Мен-гер-Ра. А если я останусь, он до меня доберётся».
Молодой человек стёр пот со лба. Пуаро повернулся, чтобы уйти, и сказал через плечо со специфической усмешкой:
«Помните, что одну из своих жертв он достал и в Нью-Йорке».
«О, чёрт!» - выругался мистер Харпер.
«Этот молодой человек нервничает, - задумчиво сказал Пуаро. – Он раздражён, очень раздражён».
Я с любопытством смотрел на Пуаро, но его загадочная улыбка ни о чём мне не сказала. В компании сэра Гая Вилларда и доктора Тоссвилла мы посетили раскопки. Основные находки были отправлены в Каир, но некоторые образчики утвари были очень интересны. Энтузиазм молодого баронета был очевиден, но мне показалось, что я заметил тень нервозности в его манерах, словно он не мог избавиться от ощущения угрозы, витающей в воздухе. Когда мы вошли в палатку, предназначенную для нас, чтобы ополоснуться перед ужином, высокая белая фигура, закутанная в белое, посторонилась, пропуская нас, и пробормотала приветствие на арабском. Пуаро остановился.
«Вы – Хассан, слуга покойного сэра Джона Вилларда?»
«Я служил сэру Джону, теперь служу его сыну, - он сделал шаг в нашем направлении и понизил голос. – Говорят, что вы мудры и умеете обращаться со злыми духами. Заставьте молодого хозяина уехать отсюда. Здесь витает зло».
И сделав резкий жест, не ожидая ответа, он ушёл.
«Зло витает в воздухе, - пробормотал Пуаро. – Да, я это чувствую».
Наш ужин нельзя было назвать весёлым. Слово предоставили доктору Тоссвиллу, который долго рассказывал о египетских древностях. Когда мы собрались уходить к себе, сэр Гай схватил Пуаро за локоть и куда-то указал рукой. Среди палаток двигалась тень. Это не была тень человека: я отчётливо различил собачью голову, какие раньше видел на стенах гробницы.
У меня кровь застыла в жилах.
«Mon Dieu!* - прошептал Пуаро, истово перекрестившись. – Анубис с головой шакала, бог мёртвых!»
«Кто-то разыгрывает нас», - воскликнул доктор Тоссвилл, вскакивая с возмущением.
«Оно пошло в вашу палатку, Харпер», - прошептал сэр Гай, и его лицо мертвенно побледнело.
«Нет, - покачал головой Пуаро, - в палатку доктора Эймса».
Доктор недоверчиво посмотрел на него, затем воскликнул, повторяя слова доктора Тоссвилла:
«Нас разыгрывают! Скорее, схватим его!»
Он быстро побежал за видением. Я последовал за ним, но, несмотря на тщательность поисков, мы не смогли найти следов кого-либо, прошедшего этим путём. Мы вернулись, смущённые, и застали Пуаро предпринимающим энергичные меры защиты. Он хлопотно окружал нашу палатку различными диаграммами и надписями, рисуя на песке. Я различил пятиконечную звезду или Пентагон, повторяющуюся много раз. В то же время Пуаро читал несвоевременную лекцию о колдовстве и магии в общем и о противостоянии Белой и Чёрной магии в частности, ссылаясь на бога Ка и Книгу Мёртвых.
Казалось, это вызвало живейшее презрение доктора Тоссвилла, который отвёл меня в сторону, буквально фыркая от гнева.
«Белиберда, сэр! – сердито воскликнул он. – Полная белиберда! Этот человек – самозванец. Он не знает разницы между суевериями Средних Веков и верой Древнего Египта. Никогда ещё не слышал подобной мешанины невежества и легковерия».
Я успокоил возбуждённого эксперта и присоединился к Пуаро. Мой друг сиял от удовольствия.
«Теперь можем спать спокойно, - счастливо объявил он. – И я могу вздремнуть. У меня страшно болит голова. О, сколько бы я дал за хороший tisane*!
Словно в ответ на эту молитву, занавес палатки поднялся, и появился Хассан с чашкой дымящегося напитка. Оказалось, что это был как раз отвар ромашки, столь любимый Пуаро. Поблагодарив Хассана и отказавшись от порции настоя для меня, мы вновь остались одни. Переодевшись на ночь, я некоторое время стоял перед входом в палатку, глядя на звёзды.
«Чудесное место, - сказал я вслух. – И чудесный труд. Я чувствую это очарование. Жизнь в пустыне, попытка проникнуть в сердце исчезнувшей цивилизации... Пуаро, вы ведь тоже чувствуете это?»
Я не получил ответа и обернулся, слегка раздражённый. Но раздражение тут же сменилось тревогой. Пуаро лежал на скамье, и его лицо страшно подёргивалось. Рядом стояла пустая чашка. Я бросился к нему, а затем помчался в палатку доктора Эймса.
«Доктор Эймс! – крикнул я. – Скорее!»
«В чём дело?» - спросил врач, выходя в пижаме.
«Мой друг! Он болен! Умирает!Ромашковый отвар! Не дайте Хассану уйти!»
Доктор стрелой помчался в нашу палатку. Пуаро лежал там же, где я оставил его.
«Не может быть! – воскликнул Эймс. – Выглядит как приступ судороги… или.. что вы сказали о напитке?» Он взял пустую чашку.
«Только я не выпил ни глотка!» - раздался безмятежный голос.
Мы остолбенело обернулись. Пуаро сидел на скамье и улыбался.
«Нет, - мягко сказал он, - я из неё не пил. Пока мой друг Гастингс воспевал ночь, я воспользовался возможностью и вылил настой – не в свой рот, а в маленькую бутылочку. Она отправится на экспертизу. Нет, доктор, как разумный человек, вы понимаете, что насилие здесь не поможет. Пока Гастингс бегал за вами, я надёжно спрятал улику. Ах, Гастингс, держите же его!»
Я неправильно понял возглас Пуаро. Желая защитить друга, я бросился между доктором и им, но быстрый жест доктора имел другое значение. Его рука поднялась ко рту, запах горького миндаля разлился в воздухе, и он упал.
«Ещё одна жертва, - веско сказал Пуаро. – Зато последняя. Возможно, это лучшее решение. У него три убийства за душой».
«Доктор Эймс? – ошеломлённо воскликнул я. – Но я думал, вы верите в оккультные влияния?»
«Вы неправильно поняли меня, Гастингс. Я имел в виду, что верю в страшную силу суеверий. Раз уж было установлено, что серия смертей носит сверхъестественный характер, вы могли заколоть человека при дневном свете, и вину всё равно возложили бы на проклятие – настолько глубоко в человеческую природу въелся суеверный инстинкт. Я с самого начала подозревал, что убийца этим воспользовался. Я думаю, что злодейская мысль пришла к нему после смерти сэра Джона Вилларда. Немедленно поднялась волна слухов. Насколько я понимаю, из смерти сэра Джона никто не извлекал выгоды. Другое дело – мистер Бляйбнер. Это был очень богатый человек. Информация, которую я получил из Нью-Йорка, мне помогла. Начнём с того, что молодой Бляйбнер заявлял, что в Египте у него есть хороший друг, у которого можно занять денег. Это было молчаливо понято, словно он говорил о дяде, но мне кажется, что в таком случае он высказался бы более определённо. Слова намекали на какого-то старого друга. С другой стороны, он сумел наскрести денег для путешествия в Египет, а когда дядя отказал ему в средствах, сумел оплатить обратное путешествие в Нью-Йорк. Кто-то ему одолжил».
«Всё это писано вилами по воде», - возразил я.
«Но было и другое. Гастингс, зачастую слова, сказанные в переносном смысле, бывают поняты буквально. Но бывает и наоборот. В этом случае буквальный смысл был принят за переносный. Молодой Бляйбнер ясно написал: «Я прокажённый», но никто не осознал, что он застрелился, так как считал себя заразившимся проказой».
«Что?» - едва вымолвил я.
«Это была умная выдумка дьявольского ума. Молодой Бляйбнер страдал какой-то пустячной кожной болезнью. Он некоторое время жил на островах в Тихом океане, а там лепра распространена. Эймс был его старым другом, известным врачом. Бляйбнеру и в голову бы не пришло не доверять ему. Когда я прибыл сюда, мои подозрения разделились между Харпером и доктором Эймсом, но вскоре я понял, что только Эймс мог совершить и скрыть эти преступления; к тому же, я узнал от Харпера, что раньше Эймс был знаком с молодым Бляйбнером. Несомненно, этот последний составил завещание или застраховал свою жизнь в пользу доктора. Доктор увидел в этом шанс разбогатеть. Ему легко было заразить мистера Бляйбнера. Затем застрелился племянник под влиянием страшных новостей от доктора. Мистер Бляйбнер, что бы он там ни кричал, не оставил завещания. Его состояние переходило к племяннику, а от того – к доктору».
«А мистер Шнайдер?»
«Здесь уверенности нет. Вспомните, что он тоже был знаком с молодым Бляйбнером. Он мог что-то заподозрить, или же доктор счёл, что ещё одна бессмысленная смерть усилит чары суеверия. Более того, я сообщу вам интересный физиологический факт, Гастингс. Убийца всегда испытывает желание повторить удачное убийство, это желание растёт в нём с каждым днём. Отсюда исходили мои опасения за молодого Вилларда. Фигура Анубиса, которую мы видели вечером – это был Хассан, переодетый по моему приказу. Я хотел посмотреть, испугается ли доктор. Но для того, чтобы его напугать, нужно было что-то посильнее. Я видел, что моя предполагаемая вера в сверхъестественное его не совсем убедила. Маленькая комедия, которую я разыграл, не обманула его. Я подозревал, что он хочет сделать меня следующей жертвой. Но, несмотря на la mer maudite*, невыносимую жару и раздражающий песок, маленькие серые клеточки всё ещё работают!»
Догадки Пуаро полностью подтвердились. Молодой Бляйбнер в припадке пьяного веселья несколько лет назад составил шутливое завещание, в котором оставлял «портсигар, которым все так восхищаются, а так же всю остальную мою собственность, которая будет состоять преимущественно из долгов, моему хорошему другу Роберту Эймсу, спасшему меня однажды, когда я тонул».
Дело замяли как можно скорее, и люди по сей день связывают серию этих смертей с гробницей Мен-гер-Ра, как триумфальное доказательство мести ушедшего короля осквернителям его могилы – убеждение, которое, как мне сказал Пуаро, полностью противоречит всем верованиям древних египтян.

СНОСКИ ПО-ФРАНЦУЗСКИ:
Toujours pratique – практичен, как всегда
Eh bien – ну, что ж
Mon ami – мой друг
Mon Dieu – Боже мой
Monsieur le docteur – господин доктор
Evidemment - очевидно
Tisane – ромашковый отвар
La mer maudite – проклятое море

(Переведено 20-21.04.2020)