Тиур - вестник Рарога. Часть двадцатая

Солнце ещё "покусывало" изображения единорогов на витражных окнах замка, когда хозяин пригласил гостей отужинать. Зяблик, сотрясаемый нервной дрожью, ломал голову::
- Зачем ведьмаку понадобилось ночевать в столь гиблом месте? Неужто только для того, чтобы проучить непутёвого менестреля? Нет! Бред! Вряд ли друг Нельвы стал бы так мелочиться! Хотя... Может, он таким образом освобождается от соперника? Чёрт меня за язык дёрнул сболтнуть, что ласковая ведьма обожала мои песни!
Он опасливо покосился на мага, выискивая на его лице следы жуткого преображения. Но хозяин вёл светскую беседу, расспрашивая Тиура о совместных знакомых.
- А капитан мне тогда говорит:"Мой корабль! Кому хочу - тому наливаю. Кого хочу - того на рее вешаю!". А сам еле на ногах стоит. Пришлось шарахнуть его по лбу "заклятием Дуба - Лома", а потом высадить на островке посреди залива. Так, он потом, бродяга, требовал компенсации за моральный ущерб! - веселился ведьмак, обгладывая жареного курёнка.
- Да, уж, - поддакнул маг, - С выходцами из Кхель-Тырта иначе нельзя. Наверное, они с грудным молоком впитывают галлон чванства и столько же глупости.
Менестрель, не привыкший к долгому молчанию, подал голос:
- А в чём суть этого заклятия? Наверное, оно создано чёрными колдунами?
Тиур громко заржал:
- Да, куда уж чернее!!! После того, как я ему кулаком врезал, синячище был сродни грозовой туче над Брембиром.
- Те, кто обладает Силой, стараются не растрачивать её на пустяки, - добавил Чьок-Пранг. - А усмирение дураков - одно из самых простых, хотя и муторных занятий.
Он поднял бокал с красным вином:
- И посему выпьем же за мудрецов, не откармливающих свою гордыню, как свиней, предназначенных на убой; за умников, понимающих, что жизнь - это ветер, который ломает стены для того, чтобы показать в небе радугу; за счастливцев, меняющих свой Путь также легко, как любят и дерутся, молчат и поют, раздают и принимают. Выпьем, друзья!
Последний луч солнца царапнул кошачьим когтем крышу и исчез. Хрустальный бокал со звоном упал на мраморный пол и разбился.
- Началось! - прошептал ведьмак, перекидывая Зяблика себе за спину.
Красного мага уже не было. Вместо него оскалился коренастый, взъерошенный тип с глазами, налитыми кровью. Он мерзко хихикнул и стал по-паучьи неслышно подкрадываться. Невероятно удлинившиеся пальцы гнулись во все стороны, оставляя на предметах светящийся, липкий след. Чем ближе он подбирался, тем сильнее пахло заплесневевшей, сырой землёй. На менестреля накатила тошнота - то ли от страха, то ли от резкого запаха. Зяблик зажал ладонью рот, чтобы не выпустить на волю недавно съеденное пюре с чесночной подливой. Ведьмак по-собачьи ощерился и выбросил руку в сторону чудища. Зелёный шар с хлюпаньем впечатался в переносицу "паука" и отбросил его к дальней стене. Сверху посыпались золотые кубки, семейные портреты и часть декоративных панелей. Зяблик стряхнулся, как щенок, выбравшийся из лужи, и хохотнул:
- Уж теперь злодей не рыпнется!
- Молчи, дурень! - рявкнул Тиур. - Это тебе не ёжиков голым задом давить! Сейчас он попрёт!!!!
Тело, лежащее возле стены, зашевелилось и начало расплываться. Вскоре на том месте клубился коричневый туман, закручивающийся в смерч. Его вершина вознеслась на десять метров, а подошва поползла вперёд, нащупывая, словно слепец, дорогу.
- Быстро под стол! - крикнул ведьмак, заталкивая певца коленом под скатерть.
Сам он остался снаружи, и обмерший Зяблик, точно в дурном сне, наблюдал, как коричневые щупальца облепили Тиура, сдавливая и переворачивая. Что-то грохнуло, завоняло серой и аммиаком, в воздухе вспыхнуло синее пламя, и смерч исчез. Ведьмак с закопчённым лицом стоял посреди зала, а на его груди горел амулет с соколом.
- Мама моя, роди меня обратно, - залепетал Зяблик, разглядев, как факелы, освещающие "поле боя", грохнулись на пол и красный огонь оборотился Женщиной, пляшущей дико и непристойно, и Конём, выжигающим на мраморе чёрные отпечатки от копыт.
Жар нёсся, словно верховой пожар в лесу, перескакивая с гобелена на книги, с книг на портьеры, с портьер на Тиура. Вокруг ведьмака выросло огненное кольцо. Женщина, виляя раскалёнными бёдрами, высунула язык, подрагивая его кончиком. Она медленно кружилась, стараясь притронуться к своей жертве. Алчный рот наполнился кровью, которая стекала по подбородку на грудь и живот, а оттуда на пол. Сапоги Тиура начали скользить, и он не удержался на ногах. Хищница молниеносно бросилась на него, стараясь вцепиться в горло. Они сплелись, став одним огромным костром. А потом резко наступила тишина. Очнувшийся от её звона менестрель обнаружил, что сидит на старинном, вычурном стуле, а Тиур поливает его голову холодной водой.
- Ты... ты... живой!!! - проскрипел певец.
- А что мне будет? - устало ответил ведьмак, потирая ладонью правую сторону груди, где остался ожог в виде чёрного цветка.
- Она... оно.. ушло? - выдохнул Зяблик, утирая пот кружевной салфеткой с инициалами хозяина.
- Куда ж ему уходить? - вопросом на вопрос ответил Тиур, наливая вино в бокал. - Он у себя дома. Это мы - бродяжки перехожие.
Стены замка дрогнули, и в зале появился Чьок-Пранг. На фоне грандиозной разрухи он выглядел неестественно чистым и изящным.
- Ну, что, - спокойно спросил его ведьмак, - согласен отправиться вместе с нами? Чутьё мне подсказывает, что вся твоя "душевная компания" может пригодиться в горах Приор-Гардли. Тебе - развлечение, а нам - помощь.
Рассвет бросил малиновые семена на землю, и маг протянул руку Тиуру:
- Я еду с вами. На что ещё жизнь, если не тратить её на безрассудства?