39 Последняя Глава

Последняя Глава.

Той ночью в мой Вавилон ворвались передовые отряды весны. Власть мрака снега и льда вот - вот должна была пасть под воздействием необратимых климатических процессов, которые сам были результатам движения астрономических тел. А они куда сильнее Вавилона. Это дарило надежду, что последнее мое путешествие будет удачным. Всюду я замечал только добрые приметы.
 
Той ночью прощался со мной мой Город. Тот Город, который я, надеюсь, взаимно любил. Город, который я ненавидел, мучительной смерти которого ждал, когда-то. На чьих улицах я нашел и потерял все, что было мной. И теперь меня нет в этом Городе, уже. Но еще нет ни где в другом месте. И есть ли я на самом деле.

Может быть это не настоящий я сидит сейчас за рулем и отвечает на приветливые кивки фонарных столбов. Может быть я настоящий так и не пережил ночь у подъезда, код домофона которого я наконец забыл. Или он, настоящий, злой, сутулый, безумный, шарит сейчас по недружелюбным темным катакомбам улиц, в поисках собственной тени. Или, что еще хуже, он, этот чертов я настоящий, сейчас беспокойно спит в одной из квартир Города, который облетают Перелетные Птицы.

Хотя, то, что в наш Город им лучше не залетать, это и его вина. Меня настоящего. Того, кто сидит сейчас за рулем. Того, который весь на позитиве. Пыхает огромной беломориной, слушает саботаж бестиа бойз, скользить в черных венах дорог с надеждой на лучшее. Ведь все дороги ведут из Вавилона. На всех хватит дорог!!!
Той ночью в снежном еще, но уже весеннем Городе не было человека счастливее меня. Там, в Раю ждет меня женщина, которую я люблю. Как бы её не звали. И хоккейный баул революционных денег тоже был приятным спутником в путешествии к теплу и морю.

Той ночью легко и весело было мне. На моей душе не лежал больше груз за Перелетную Птицу.  С Небом за Птицу я рассчитался!!! И большего сделать не в силах. Прочим грехам моим придется кануть в забвение. За давностью лет. Теперь сам черт не разберет каким из настоящих я были они совершены.

Той ночью на пути на Рыбкомбинат я встречал только добрые знаки и знамения. Дружелюбно мерцали фонари вдоль сугробов и светофоры мигали желтым светом. И всюду ромб знака «главная дорога» осенял мой путь. По пустым серым улицам плутали весенние теплые ветры. И все они были попутными. И гарь заводов которой тут дышат пахла талой водой.
 
Всюду замечал я добрые приметы. Да и из недобрых, было только одно предзнаменование, которому я не предал значения. Подъездную дорожку к райским вратам подъезда пятиэтажки на Рыбкомбинате перегораживала квадратная черная туша немецкого минивена. Здоровенный микроавтобус перекрыл все пути. Но мне это не показалось достойным внимания. А это был знак.


Не существовало совершенно никаких причин, чтобы зарулил в эти дебри шикарный дорогой автомобиль. Тут не живут те, кто ездит на черных немецких автомобилях. И те, с кем они ведут дела или просто трахаются тут тоже не живут. Как и те, кто стрижет их собак, или стирает им белье… Нам негде пересечься с теми, кто ездит на больших немецких микроавтобусах. Это именно они охраняют границу, чтобы не смешался в одно облако воздух, котором дышат Хозяева Города и его жители. Раньше они катались на Больших Черны Джипах. Но, времена меняются. Меняются и марки больших черных автомобилей. Причина визита в эти края такого автомобиля меня не интересовала. Хотя, если подумать, то причина была только одна.

Припарковался в сугроб. Нива же. Ей плевать на сугробы. На четвертый этаж взлетел в три прыжка. Без надоевшего бабаевского велосипеда это было легко. Да и мечта, надежда, греза, дарила крылья. Там, за стальной дверью Рая ждет меня моя любовь и мои деньги. Мое право на заслуженный отдых, мой неисчерпаемый пенсионный фонд и бесконечное личное счастье. Ждет меня рассветное солнце, рождающееся из пены морской. Ждет меня ракушка с теплого моря, которую я так и не получил. В лучах солнца взлетел на площадку к стальной двери за которой скрывалась то, без чего не нужна мне новая жизнь.

Дверь была сломана. Но не нетерпеливой рукой грабителя с фомкой или дрелью. Её просто внесло в квартиру. Она валялась в коридоре. В коридоре было темно, а в дальней комнате горел свет. И кто - то там шевелился. И я уже понимал, кто. Так входят те, кто ездит на черных немецких микроавтобусах.
 
По закону жанра в такой ситуации герой должен просчитывать в уме все возможные варианты, а потом использую черный пояс по паркуру красиво нырнуть в окно и палить с двух рук, прыгая по крышам несущихся на бешенной скорости машин. Но, я не герой. Да и это совсем другое кино. Я просто остолбенел. И, не могу поклясться, что не испачкал трусы еще в тот момент.

Из освещенной комнаты раздался мужской голос.

- Бабаев! Сколько можно тебя ждать? Что притих?  Давай, заходи уже. Отбегался. – Самое страшное, голос был веселым.

На моем диване вольготно расположился Майор Миша
.
На моем журнальном столике стояла моя початая бутылка коньяка. И коньяк был налит в мою чайную кружку.

- Кстати, ты сам виноват. – Заметив мой взгляд на коньяк, сказал Майор Миша. – Где ты всю ночь шлялся? Что мне, в кои то веке в засаде и трезвыми сидеть? Конечно, твой коньяк выпили. И траву твою скурил. Кстати, трава – бомба. Но не всю. У тебя такие запасы. Не смог. Кстати, может накатишь? Так себе коньяк, но в твоем положении, пойдет. Тебе сейчас вообще не про коньяк надо переживать. Вот я же не переживаю. У меня полный автобус спецназа с обеда в автобусе сидит, все трезвые, как стеклышки, и так горят жаждой деятельности, а я и то не переживаю. Вот и ты не переживай.

Я рухнул на собственную задницу, обхватил ладонями виски и не завыл, только потому что не нашел в себе для этого сил. Как и не нашел сил задать единственный важный вопрос. Что с ней, с женщиной, которую я люблю. Как бы её не звали. У меня не было сил услышать ответ. Ведь с ней будет то же, что и со мной. А я уже мертв. То, что я пока еще дышу, задыхаюсь от ужаса и тону в своем поту это пустые формальности.

- Ладно, к лешему пустые формальности. Я отсюда слышу, как ты мозгами скрипишь. Варианты считаешь. Дрянь все твои варианты. У тебя с самого начала в качестве чуда – пожизненное. Но, это невероятная удача. Мне ты арестованный не нужен теперь. Сам все понимаешь. Так что, накати за упокой и давай сюда паспорт. Пушки у тебя нету с собой? Была бы, ты бы уже за ней полез. – Он снова налили, и снова сам выпил. Никакого коньяка я не хотел. Я хотел жить.

- С утра нужен был, в наручниках, с мешком на голове, с доказухой. Чтобы сразу дал обвинительный материал на кучу народу, а на себя явку. Чтобы кровавыми соплями весь линолеум в кабинете замазал. Я чего к тебе в нору полез? За ней. За доказухой. Потому как ты шифровался, где живешь, было понятно, что есть дома стремное. Может, брошюрки, плакаты, да и ствол у тебя есть. Я и спецназ взял. Чтобы красиво. Ладно, без журналиста приехал. А тут такие вскрылись дополнительные обстоятельства – он кивнул на хоккейный баул на полу – что сразу быть нужен перестал. Прикинь, ухмылка фортуны. Думаю, у тебя тоже были другие планы на этот вечер.

Майор не весело улыбнулся. Потом медленно прокрутил барабан. Три щелчка. Знакомый звук барабана. Он обещал мне тогда подкинуть патронов 357 магнум и сдержал свое слово.

- Самое смешное, что я, почему-то, остался тебя дожидаться. Уже три самолета на Столицу пропустил. Уже сейчас бы в самолете над океаном стюардесса спрашивала бы меня, про куриц или про рыбу. Но я же, блин, опер. А опер это не профессия. И даже не половая ориентация. Опер это зависимость. Игромания. Там припугну, тут обманул, где-то сделал вид, что давно в курсе и в тесном контакте и вот уже на твоей территории только полезные тебе собаки рвут друг у друга из глотки чьи надо кости. Манипулятор и провокатор. Сам себе разведка и контрразведка, сам себе судья, да и многим остальным тоже. Но, все же, ты за правое дело. Хотя сам уже хрен отличишь своих от Своих, а Чужие иногда надежнее. Затягивает эта игра.

Потому как не в шашки и не в покер, а в солдатиков живыми человечками. Власть. И полная колода мер воздействия. Неугодных можно и на нары, и под молотки. Но, ты же за правое дело. Поэтому на нары или в больницу только самых тупых. Которые правила игры не могут понять. Это ведь ты устанавливаешь любые правила. Или отменяешь. Ты же опер. А это звучит страшно. А остальные тебе за это только благодарны. Власть. Знаешь все, про всех. Знаешь то, что матери не знают о сыновьях. Мужья о женах. Соседи о соседях. И все они знают, что ты это знаешь про них. Поэтому опускают глаза и вешают носы, при встрече. Власть! Знал бы ты, лохматое чмо, что это за кайф. Власть. Играть живыми людьми в сложные комбинации. Заставлять мать предать сына, жену мужа. Заставлять бдительно следить за соседями. А уж с вашим братом, революционером можно в такие игры играть. Уже не на деньги. И не на жизнь. На власть. Это же такой наркотик!!! Хрен с него слезешь. - Майор Миша пьяно расхохотался. Все равно невесело. Он по - прежнему крутил револьвер в руках. Ведь глупо взяв в руки оружие и не выстрелив просто положить его на стол.

- Убивать до сих пор не доводилось. И не очень хочется. И не тебя жалко. Никого мне не жалко. Меня бы кто жалел. Тут я просто укол профессиональной гордости чувствую. Рано тебя в расход. Такие можно заплести комбинации. Занять такие перспективные оперативные позиции. При тех возможностях что дают вновь открывшиеся обстоятельства. И что, просто списать человека, которого еще не отыграл? Обидно. Бесхозяйственность. Расточительность. Чувствую, не самое верное решение. Я же опер. У меня чуйка. И чую я, что слишком мало всего знаю про тебя. Поэтому могу принять не верное для себя решение. Хотя, решение уже принято. Пока только мораторий на приведение в исполнение. И вот сейчас у тебя самый удачный момент рассказать мне то, чего я не знаю, но должен знать. – Он медленно поднял ствол и нажал на спуск. А я уже знал, что там будет пустое гнездо. А перед ним три полных?

Густую тишину разорвал телефонный звонок. Как у всех аппаратов с надкушенным плодом с райского древа. Стандартный. Из динамика раздался лающий командный голос. Слов я не разобрал. Майор тоже.

- Белалетдинов, ты как школу закончил с таким акцентом? Еще раз, медленно, повтори, кого вы там задержали? - Голос в трубке повторился. Я опять не понял. А майор понял и с удовольствием включился в телефонный разговор.

- Вы там что, в автобусе пердите на громкость, а потом вдыхаете, в целях маскировки?! Вы, уроды, видели клиента, когда он в подъезд входил? Высокий, бородатый, в дредах, так? А этот из себя какой. Маленький и в шапке?! Без бороды. С собакой. Собаку тоже задержали?! Молодцы. Теперь документы проверьте. Время шесть утра. Пенсик какой с собачкой погулять вышел. За одно и сам по большому сходил. Сходил, сходил. Ты, Белалетдинов, рожу свою видел? Ты даже без каски страшный. Я бы сам обосрался. Вам там совсем делать нефиг? А чего вы не застрелили нафиг сразу и деда, и собаку? Паспорт прочитай мне в слух. Кем выдан? Точно английский? Мне кажется ты ни на одном языке читать не умеешь. На обороте буквы узнал?! Молодец. Растешь, Белалетдинов. Международный ветеринарный паспорт?! Белалетдинов, а чей это паспорт? Деда паспорт мне прочитай!!! А собаку понятым оформи. Раз она с паспортом. Прочитай только адрес. Молодец. А теперь иди и найди табличку на доме. Сличи с паспортом. Вдруг подделка. Живет этот дед тут. Хотя, теперь, после тебя, душегуба, что там ему осталось? Сейчас пойдет и повесится на поводке. А тебе, Белалетдинов, он снится будет. В кошмарах. И собака будет сидеть под крыльцом отдела и так на тебя смотреть. И выть! Не бери греха на душу, Белалетдинов. Пожалей обоих и отпусти с миром.

- Да ладно, Ренат, мировой парень. Он только косит под гоблина. Он, кстати, когда ему надо, говорит вообще без акцента. У него и жена русская. Им там просто скучно сидеть, вот и дуркуют, горилообразные. – На шум телефонного звонка из темной части квартиры вышел капитан Андрюша. Он потянулся, отдыхая от долгого сидения за компьютером, потом плюхнулся на диван и налил себе в кружку. Торопливо закинул жидкость в себя, прикурил, задумался на секунду, налил еще раз. Этот глоток он уже делал не торопливо. И затяжку, долгую вкусную затяжку. И облако дыма в потолок.

- Я тебя теперь буду звать дядя Миша. И на вы. Потому как не по чину тыкать генералу. Дядя Миша, а вы мне разрешите на погоны настоящего золота звезды. По три майорские на каждое плечо. И фуражку – воот такенную. – Капитан обвел вокруг головы нимб. – И мебель в кабинет цвета слоновая кость. Со вкусом и богато. И портрет президента в кабинете настоящими брюликами, в оклад, как икону. Можно, дядя Миша? А? Ну пожалуйста?  - капитан дурачился. Но по его усталому, но довольному лицу было понятно, что он в таком приподнятом настроении не без причины. И он тут же поделился с недоумевающим майором.

- Я там такой документик нашел!.. Показания покойного замминистра. Да так составлено грамотно. Вопрос – ответ. И почерк отличный. Все можно разобрать. Фотокопии, правда, но так даже лучше. Он там много чего и много про кого интересного… Вырежу кусками, в бланк реального допроса врежу. Дату поставим, типа живого еще опрашивали. Ну и подпись подделаем, но там подпись – ерунда. Вообще никаких проблем. И раза три через плохой принтер и сканер прогоним - фотокопия будет, от настоящей не отличишь. А эти все граждане, которые там перечислены, будут нам теперь за это платить, платить и платить. А кто у нас на дороге в погонах встанет, тут же ляжет. У нас видеозапись тройного убийства на даче. Прикинь, а я и не знал, что генерала грохнули. По управе до сих пор разное толкуют. Мол все трое на охоте пропали, или их троих в Столицу и в Лефортово. А оно вон оно как. Так что лет 5 еще любой наш генерал, кому мы пообещаем видео показать старшим, будет у нас через тумбочку прыгать. Все. Наша область, дядя Миша.

Майор молчал. Взгляд Андрюши упал на меня.

- Майор, а чего он живой еще?! Или ты его хочешь Белалетдинову поручить? Ренат отличный парень. И нам он пригодится. Но… Сам понимаешь. Бабаев не нужен. Нет и не было никогда никакого Бабаева. И, чтобы не всплыл. А через час светло будет. Давай, может я его? Ну, я же должен быть тебе теперь очень полезен, дядя Миша. Уж очень я хочу быть полковником. Или, давай лучше из табельного? А из его пушки в стенку пару раз, и еще и от гражданки Чеботаревой избавимся. Мол, такой негодяй. Бабу свою казнил, а мы уже его. А то она там так и валяется в нокауте. У Рената кулак хлороформом смазан. Один удар – сутки наркоза. Но она отойдет, рано или поздно. Если у него еще и алкоголь в крови, а у меня есть эксперт, который сколько надо промиле, столько и организует, то вообще никаких вопросов. И возить никуда не нужно. Баул и компьютер заберем и всё. Давай, дядя Миша, решай.

Алиса жива!!! Хотя, почему я решил, что это именно Алиса? Кто там валяется без сознания? И кто придет в сознание. Тут много вариантов. Хотя все они – дрянь. Им все равно как её звали. Её жизнь – тоже пустые формальности.

- Да все давно решили, Андрюша. Еще, когда первый самолет на Столицу взлетал. – Майор вздохнул. – Но тебе самому, разве не интересно, что было на самом деле?

- На самом деле было то, что в рапорте написано будет. А ничего не будет написано. И рапорта не будет. Ренату коньяк поставим – ящик, а еще лучше поляну накроем, с девочками, и у него никакого рапорта не будет. Есть у меня один знакомый сутенер, такие девочки будут, с ума сойти. Ничего не было на самом деле. И оперативных данных на Бабаева не было. Все. Забудьте про Бабаева. Кто его искать станет? Кому он нужен живой? Никому. Арестованный он кому нужен? Тоже никому. Он всех устраивает только без вести пропавший. С бабками и бабой. Или убитый при задержании, тоже пойдет. Но никак иначе. Давай, дядя Миша. Нам до твоих генеральских лампасов еще не раз придется такие решения принимать. Привыкай, пока это не близкие люди. Дальше будет только круче, дядя Миша. Дорога у нас впереди длинная.

Конечно же я знаю про игру в хорошего и плохого копа. Хороший коп хочет, чтобы я говорил перед смертью, а плохой хочет просто меня убить. Мне надо со всех ног бросаться в объятия хорошего. А еще лучше бросаться ему в ноги, чтобы облобызать обувь и вымолить себе жизнь. Но я больше не верю никому, кто может внимать молитвы. Я сам себе бог. Так себе бог, но уж какой есть. Да и нечего мне предложить в обмен ни за свою жизнь, ни за жизнь женщины, которую я люблю. Как бы её не звали. Да вот, беда, они оба были хорошими копами. И у обоих не было возможности подарить мне жизнь.

Я понимал, что капитан Андрюша прав. Время мое в Вавилоне вытекло все до капли. Я тут больше никому не нужен живой. А значит и моя женщина тоже. К тому же, версия про хорошего копа была сомнительна. Майор Миша боялся. Не на показ, и не по роли. Чего? Может быть и правда, есть люди, которым страшно сделать одно движение пальцем? А может быть он боялся общего с капитаном Андрюшей будущего. Я бы тоже боялся капитана на его месте. Капитаны, не ведающие сомнений необходимы, но став полковниками они жаждут маршальских жезлов. И, на его месте, я бы давно нажал на спуск. Но я не на его месте. Я уже и не на своем месте. Меня уже нет. А, значит нет и той, которую зовут разными именами. Вавилон вечен. И несокрушим. Он вечно рушится, но внутрь себя, и вечно восстаёт из этого пепла времени. А у меня времени больше нет.

- Андрюша, а зачем тебе все это? Зачем тебе быть полковником? Ты же можешь просто уехать туда. И отлично там жить. В комфортабельных тропиках, где даже морская вода пахнет лавандовой отдушкой, потому что там каждый камушек проходит санобработку трижды в день. Пляж. Телочки у бассейна. Холодные коктейли. Белые полотенца. Ну, туда, где люди просто изо всех сил расслабляться. – Майор лениво крутил барабан. Семь щелчков. – Ну, все же об этом мечтают. Лежать на берегу и ничего не делать. Тебе то, чего неймётся? Чем ты лучше других? Есть у тебя дар провидца? Есть в гнезде патрон?

- Тропики, это хорошо. Особенно обеззараженные. И телки с коктейлями, тоже хорошо. Какое-то время. А потом тебе придется просто там жить. Спать где-то. У кого - то покупать еду. С кем - то здороваться. Соседи, они и в тропиках соседи. И они тоже не могут трескать коктейли каждый день. Будут будни. Каждый день одни и те же будни в одних и тех же декорациях. А что там тебе делать? Языком не владеешь. Да и если владеешь, хрен ли толку? Ты же ничего по их делать не умеешь. Нет у тебя ни трудовых ни социальных навыков. Безработный лузер, у которого есть деньги. А там таких – пруд пруди. Не интересный ты будешь никому. И все, на что ты тут годишься, это угощать телок у бассейна коктейлями. И хватит тебе того баула года на три. Коктейли не дешевые. В отличии от телок. Потому что те телки, которые сосут коктейли у бара, тоже лузеры. Им тоже нечего предложить. Они тоже, владеют только языком. И вот когда все коктейли из тебя высосут пойдешь ты обрабатывать лавандой морскую гальку и сортировать ракушки. Или пойдешь травить комаров по опушкам их тропиков. А скорее всего останешься ты в том же баре у коктейля и будешь таскать те же коктейли, тем же телкам, но уже на подносе. Пустое гнездо, дядя Миша.

- Угадал! – С ехидной улыбкой майор нажал на крючек. Сухо щелкнул боек по пустому гнезду барабана. Я тяжело выдохнул. – Давай еще разик. – И майор снова щелкнул барабаном. Один щелчок. Следующее гнездо должно было быть заряженным.

- А тут, дядя Миша свобода. Настоящая свобода. Все можно. Через три года у меня будет своя дача с бассейном. С горячим бассейном. Буду лежать и смотреть на зимнюю тайгу. Ранним субботним утром, на отходняках.  И музыку слушать. Церковные песни. А за спиной будет пятница. Каждую пятницу нажираться буду в говно. Буду забирать самых классных шлюх, а потом гонять за ними голыми на снегоходе и рубить шашкой. Прямо из парилки. Или собаками их травить. Но сначала свою жену собакам скормлю. Служебным. Чтобы на всю управу скандал. Чтобы все сперва охренели, а потом заткнулись навсегда. Нужен же тебе такой полковник, при котором майоры писаются. Тут Свобода!!! И бери её, сколько ухватить сможешь. Хоть с двух рук ложками её жри. Пустой.

- Угадал, хороняка! – Снова сухой щелчек. – Еще разок? Отлично. Азартен ты, Андрей. Риск любишь. Всего много и сейчас любишь. Обожраться жизнью быстро любишь. Нравишься ты мне. Мне даже дача твоя нравится. Верх из толстых бревен, как в рекламе швейцарского сыра, а нижний этаж из гранита. С маленькими окошками для круговой обороны. Минимум мебели, максимум вкуса. Полы полированные, чтобы босиком ходить. У печке, к черту камин, только печка, медвежья шкура и пасть с огромными зубами, как ступенька к кровати. А в подвале клетки. А в клетках телки. Ну так? Пусто или густо. – Майор вскочил и приложил ствол к моему лбу. Черт тебя побери, сука Карма. Неужели все опять повторяется?! Опять, пьяный, растерянный, сам себя предавший и проклявший себя сильный человек по другую сторону ствола!!! За что, Бог?! Какого черта я еще тебе должен?! Что я должен был понять, и не понял, мать твою, Господи!!!

- Только это уже не должны быть шлюхи. – Мечтательно выдохнул Андрюша и закинул руки за голову, устроившись на диване удобнее. – Не простые шлюхи. Знаешь сколько хороших девочек из плохих городов каждый год исчезает в Столице? Никто не знает. Всем плевать. Но много. И многие из них становятся шлюхами. Ну, просто в той столице им некем больше стать. Но вот на этом этапе, между первым шагом на перрон и первым шагом на панель, они еще хорошие девочки. И именно на этом этапе кто-то хватает их и делает из них шлюх. Обычно, при помощи банальных Золотых Гор, которые обещают. Вот кого – то из них я и заставлю снимать с этого потока самые румяные сливки.

- Мощно!!! – Майор переложил револьвер в левую руку и чуть отнял его от моего лба. Правую он подал капитану для рукопожатия. И как только их ладони соприкоснулись в комнате повеяло новым ароматом. Столь же мерзким. – Ну так?

- Пустой.

- Не угадал. – Счастливая улыбка расколола лицо майора, и он выстрелил. Облако порохового смрада ударило прямо в грудь. Капитану. Тот попробовал вскочить, но умер на середине движения. – Моя это будет дача. Понял?

Майор обращался уже к трупу. И он не ответил. Вопреки ожиданиям.
В комнате по полу пробежал сквозняк. Женщина, которую я люблю, сумасшедшая сука, ледяная демонесса, открыла глаза. Как бы её не звали. Но сейчас её звали Магда. Я ощутил это по звукам осторожных шагов в комнате с компьютером. Так может красться только она. Бестелесое Альтер Эго хрупкой безумной девчонки. Убийца, который живет в каждом из нас. У нее чертовски красивые ноги. И такие глаза. Но в маленьких девочках живут слабые убийцы. Она так ни разу не довела дело до логического конца. Ей не хватало сил убить даже меня, а я далеко не Джон Рембо. И даже не Артур Рембо. Майор моложе, и злее. Он не слишком устал и на моральном подъем. У майора 12 патронов в макаре и Белалетдинов в подъезде. И выйти из этой квартиры может только один. Остальных вынесут и зароют. Даже если перед этим не убьют.

Я бросился в ноги хорошему копу, чтобы с боем вырвать у него еще немного времени. Схватил и повалил его лицом на тело Андрюши. Пытался просунуть руку ему под подбородок, чтобы удавить, но он оказался сильнее и опытнее. Видимо, занимался в юности борьбой. Он вывернулся, и мы оказались лицом к лицу. И лицо его пылало счастьем. Его победа была близка. А Андрюшина кобура была прямо перед моим носом. Вот только мне нужна была рука. А её крутило в суставе медвежьей хваткой заворачивая в болевой. Но в этой лиге мало трижды хлопнуть ладонью в борцовский ковер. И болевые не идут в зачет. Боль — это мелочи жизни. Как долго больно и страшно тянулось время пока я тянул руку к кобуре. Как больно было пальцу, срывавшему клапан застежки. Как тяжело и туго уходил предохранитель. Я только и смог придвинуть кобуру к виску майора и нажать на спуск. И снова сухой пустой щелчок. Долбаный карьерист носил оружие по уставу. С пустым патронником и не взведенный. С одной рукой это не огнестрельное оружие, а просто тяжелый кусок железа. Я выдрал его из кобуры и с размаху опустил на лицо майора. Его хватка ослабла. Я выровнялся и ударил еще. И еще. И еще, И еще. Я бил и бил. Кровавые ошметки лица брызгали на меня и на стены. Миша хрипел. А я снова и снова бил, бил, бил.

Богини прекрасны, и не ведают стыда наготы. Костюм Евы всегда уместен, в любом обществе. Вот только невыносим звук с которым ступни любимой женщины отрываются от залившей пол крови. И откуда в не крупном капитане столько крови? Вся комната в брызгах. Это мы с майором так не аккуратно сучили ногами в луже свежей крови, что заляпали каждый уголок рая. Она стояла у входа. Её взгляд блуждал. Я никак не мог заставить наши глаза встретиться. Зачем? Не знаю. Мне все равно нечего было ей сказать. Я предал революцию Каары, я испортил нежные уютные мечты Алисы. А уж Магде и вовсе было плевать, за что воткнуть в меня нож.

Это была Магда. Я узнал её. И нож я тоже узнал. Откуда она всегда достает этот пчак с костяной ручкой? Как много осталось в Вавилоне не разгаданного. Вот только меня в нем не осталось. В этот раз она попала чуть выше печени и пробила диафрагму. Дышать стало больно и воздух не приносил в кровь кислорода. С каждым вздохом в мою кровь попадало все больше и больше удушливой гари, которой дышит Вавилон. И все меньше оставалось кислорода. Сначала я стоял, опираясь на косяк дверного проема, но понял, что падаю. А падать тут, на скользкий от крови пол оскверненного Рая я не хотел. Первый шаг дался легко, следующий еще легче.

Сладкое удушье заволакивало зрение и слух. Как сквозь сто слоек ваты я услышал рев майора и четыре выстрела. Звук упавшего тела. Видел, как пули крушат штукатурку подъезда перед моим лицом. Стой, сука, Бабаев!!! Стой, падла, застрелю!!! Кричал кто-то забытый или не знакомый. Из меня текло тепло на ледяные ступеньки подъезда. Но, упав грудью на перила я еще легко перебирал ногами. Мне нечем было дышать. Мне нужен был воздух. Воздух был там, за дверью подъезда. И я дошел. И выпал на обледенелый асфальт. Надо мной медленно наполнялось светом небо. Весеннее молодое бодрое свежеумытое и отдохнувшее солнце светило с неба. И в том небе скоро должны был расправить крылья новые созданные мной Перелетные Птицы. Разгоралась Весна!!! Я был свободен и счастлив...