Хирургия. Часть семнадцатая

               

Василий всегда был в хорошем настроении, а сегодня особенно, - сияющий, улыбчивый, подвижный. Шумно плескался над раковиной умывальника, - мылся, брился, неистово орудовал во рту зубной щёткой. В завершение утреннего ритуала,  отхлебнув из крана воды, как кролик из стороны в сторону помотал головой, покривлялся губами,  шумно выплеснул воду изо рта в раковину и облегчённо сказал:  - Уф…!
Я наблюдал за ним со стороны и удивлялся , как меняется мужчина, когда во множестве тропинок возьмёт след к интересующей его женщине и ничего его уже не остановит…
- Ну, что, Василий? Седина в виски, бес в ребро и задние мысли на переднем плане? – спросил я.
- Да, Петрович, умеешь ты найти правильные слова! Так и есть, в самом деле. 
Долго  меня этот бес под ребром теребил, а теперь будем с ним сотрудничать. Ты же видел мою Гальку? Добрая баба! Знаешь, на кого  похожа?
- Откуда мне знать?…
- Похожа на Марию Захарову из Министерства иностранных дел! Как две капли воды! Такая же, представительная, разумная, строгая, фигуристая!  Так что с мнением Гальки нельзя не считаться, как с мнением Марии Захаровой. Во! Какая она у меня! Считай - Дипломат!
- Василёк! Ты молодец, настоящий мужчина! Уважаю таких мужиков, которые обожаемых женщин и спутниц жизни любят больше, чем себя. Это, как минимум, говорит о твоей зрелости…
- Не знаю, Петрович, это ты у нас мыслитель, а я в себе так глубоко не копаюсь и, обращаясь к Феликсу, спросил:
- Прав Петрович? Или ты не слышишь, о чём мы говорим?
-  Всё я слышу, но не смею вступать в разговор, для этого мне тоже созреть нужно. В общении с вами, я очутился в новом, неизведанном мною мире, в котором я переосмысливаю свой период жизни, - обособленный, оторванный от реальности, аморфный и не имеющий перспектив на выживание.  В таком кругу я находился и не предполагал, что мир намного интересней. Вы такие доступные, открытые, совместимые люди, - душа радуется от общения с вами. А у Сергея Петровича, видимо своя формула жизни имеется…
- В чём её суть, Сергей Петрович? На девятом десятке лет, вы сохранили в себе физические, интеллектуальные качества, способность творить…
  На этот вопрос, Феликс, я постарался ответить такими строчками:

Не ищу для себя оберега,
Не излишеств у жизни земной.
По душе мне метелистость снега
Да подснежники ранней весной.
Твёрдо верю в любовь и удачу,
И за это всегда постою.
Свою нежность и силы потрачу
Да осеннюю душу свою.

- Выразительно сказано: простыми, доходчивыми словами. Я люблю стихи, они облагораживают человека, выводят из повседневной серости на солнечные тропы. Вы, как автор, увлекаетесь лирикой?
- Вообще-то у меня разноплановая тематика: лирика, песенные тексты, пародии, афоризмы, впрочем, не обхожу темы философского и гражданского звучания, например, такие:

Да, я из тех, кто здравомыслием хрустит,
И у меня на всё ответ готовый,
Он может быть, и не такой уж новый,
Но открывает млечные пути.

Лишь смелых ангел на руки берёт
Да ввысь возносит в колокольном звоне,
Заботливо хранит и не уронит,
По жизни молча двигая вперёд!

- Феликс! В каждой моей строчке, частица пройденного этапа жизни, опыта, успехов и неудач, взлётов и падений, перекличка со временем, событиями, друзьями и недругами, любовь к Родине, любовь к женщине…
- Счастливый Вы человек, Сергей Петрович. Я вам завидую. Бывает ли вам скучно, одиноко, тревожно?
- В моей долгой жизни бывало всякое, но депрессивному состоянию я не подвержен, скучать – любимая работа не даёт, а от одиночества есть главное лекарство – любимая женщина! Это лучшее из всего того, что создала природа, по божьему велению, - сказал я Феликсу и, извинившись, за прерванный разговор, обратился к Хрюкину:
- Василий! Мы тебя убаюкали своими разговорами? Чего молчишь?  Почему лежишь?
- Я жду свою женщину и слушаю ваши разумные разговоры. Интересно вы рассуждаете! А лежу не случайно. Вот придёт Галька, посмотрит на меня и начнёт жалеть: - Бедненький ты мой! Что болит? Какая температура? Что врач говорит?
А я тут лежу, чистый, красивый, в новой рубашке, да приятным запахом от меня несёт… Там чей-то одеколон на полке стоял, так я попшикал на себя, вы уж не обижайтесь, что не спросил разрешения.
- Василёк! Тебе нравится такой запах? – спросил я.
- Очень нравится! Французское производство, видно. Там не по -нашему написано.
Мы с Феликсом  переглянулись.
- Приятно, когда у человека хороший вкус, - сказал я. Хотел ещё пару слов добавить, но не успел…

В двери кто-то несколько раз громко стукнул и затаился.
- Это, моя Галька, ко мне пришла! – радостно сказал Василий.
- Василий Иванович, если судить по стуку,-  это не к вам пришли, а пришли за вами! Поверьте мне, как юристу, - пояснил осмелевший Феликс.
И тут, в распахнувшуюся дверь с ведром, щёткой и тряпками вошла санитарка Шура Мурзина. Оглядев палату, увидела лужу под умывальником, оскалилась и прорычала:
- Это какая здесь наделала лужу «Шаг вперёд и две назад»?  Щас обход будет!  Что я доктору скажу? Опять мне  Рубайло объявит «благодарность» с последним предупреждением! Это Хрюкин, твоя работа. Как придти ко мне в гости, в клизменную, лампочку вкрутить, так не дозовёшься, - подбоченясь и выставив арбузные груди,  возмущалась Мурзина, а портить воздух соляркой, да железяки разбрасывать, - это он умеет. Мужики пошли… ни в Красную  Армию, ни куда подальше…
- Ривкин, - скромный, Хрюкин –вялый, Петров – слабый…
- Простите, Мурзина, я с вами вольной борьбой не собираюсь заниматься! – выразил я своё возмущение…
- Вот так, во всём отделении, не с кем, служебный роман закрутить…

Дверь распахнулась. Как вихрь степной, в сопровождении сестры ворвался хирург Рубайло.
- Петров! Как температура?
- У меня, - тридцать три и две десятых, в палате – двадцать пять.
- Хорошо. Пока не сравнялась с комнатной.
- А, что мне делать?
- Не измеряйте, спокойней будет…
- Хрюкин! Как дела? Трактор на ходу?
- Да отвлекают…
- Покажите язык.
- Причём язык-то, вы мне грыжу ремонтировали.
- Она дала осложнение, болтаете много!
- Ривкин! Почему лежите?
- Так я в больнице, после операции…
- Ходить нужно! Нечего лежать.
- Так больно, доктор…
- От лежания яички могут прирасти к спинномозговой системе, и потеряют половую активность. Ещё больнее будет. Перед женщиной… Двигаться нужно, двигаться.
- Я вас понял, доктор, щас  пойду…
Когда за доктором закрылась дверь, мы облегчённо вздохнули.

Продолжение будет!

-