Маршал Баграмян

Тому лет двадцать назад в большом помпезном доме на углу улиц Горького и Кирова (ныне Валдемара и Элизабетес), где теперь размещается Министерство обороны Латвии, располагался Штаб Прибалтийского военного округа. На фасаде его была установлена внушительных размеров гранитная мемориальная доска с барельефом. Высеченные в граните буквы сообщали, что в этом доме с 1945 по 1954 год работал выдающийся советский военачальник, маршал Иван Христофорович Баграмян.

А потом наступило время крушения идеологий и памятников. Легко представить, какая незавидная участь могла бы постичь гранитный барельеф маршала, если бы о нем не позаботилась его внучатая племянница Наталья Ильинична Баграмян, известный всей Латвии врач, возглавляющий поликлинику Via Una, которую до сих пор, по старой памяти, называют Бассейновой.

- Я вдруг представила, как эту мемориальную доску сдирают со стены и увозят в неизвестном направлении, - вспоминает Наталья Ильинична, - в лучшем случае, куда-нибудь на склад забытых вещей, а то и вовсе выбросят за ненадобностью. И позвонила Майорову.
Генерал Майоров, руководивший тогда выводом советских войск из Прибалтики, разрешил семье Баграмян забрать фамильную реликвию.
Теперь она находится на временном хранении в Армянской  церкви Риги.

Родина маршалов и героев

Российская империя. Большое армянское село Чардахлы в Карабахе. Это – место компактного проживания армян в окружении азербайджанских сел, своего рода анклав. Между селами нередко возникают межэтнические разборки.  Именно потому жизнь здесь протекает патриархально, замкнуто. Достаточно сказать, что вплоть до революции 1917 года окрестности деревни окружали окопы. На высокой горе стоял каменный крест - хачкар и  колокол в 46 пудов. В колокол звонили, когда нужно было оповестить односельчан о нападении со стороны. Старожилы села рассказывали, что мальчикам с детства внушалось: мужчина должен защищать себя, свой род, свой народ. В деревне  существовал культ оружия. В каждом доме хранились старинные ружья, шашки, сабли. Любой мальчишка уже в семилетнем возрасте мастерил себе самострел и выходил с подростками пасти скот.   Сельчанам во враждебном окружении нужно было выживать.
 
Во дворе церкви каждые выходные проходили состязания по борьбе. Мужчины устраивали в горном ручье запруды и купались круглый год. Неудивительно, что они были сильными и выносливыми.
Коррида – не коррида, но делом чести для каждого хозяина считалось  иметь в хлеву норовистого быка, который мог бы на горной тропе не уступить дорогу быку соседа. И почти в каждом доме  держали могучих пастушьих собак — знаменитых красных волкодавов. Эти собаки, размером с двух овец, легко могли одолеть даже медведя!
Вот в таком селе и родился на исходе 19 столетия - 2 декабря 1897 года - будущий маршал Иван Баграмян.
Однажды он, тогда четырнадцатилетний подросток, подрался на пастбище со здоровым взрослым мужчиной из соседнего села —  пришел окровавленный, с синяками, но в схватке выстоял. Старики потом шутили: “Через ту драку и стал дважды Героем Советского Союза”.

В 41-м из Чардахлы ушли на фронт 1250 человек. Двое из них стали маршалами (об одном – наш сегодняшний рассказ, другой – главный маршал бронетанковых войск Амазасп Хачатурович Бабаджанян, которого немцы в страхе называли Черной Пантерой), двенадцать - генералами, семь - Героями Советского Союза. Каждый пятый занял высокие командные должности, каждый второй был награжден орденами и медалями. Перед боем чардахлинцы надевали на плечи и спину скрученный белый саван в виде креста и отправлялись защищать свою землю. Часто они шли на верную смерть. У них считалось, что страшнее смерти посрамить свой род трусостью и слабостью.
 
Его университеты

Отец Ивана (русский аналог армянского имени Ованес) был железнодорожным рабочим в ближайшем к Чардахлы городе Елизаветполь. (В советский период город переименовали в Кировабад, а теперь он называется Гянджа). Вполне естественно, поэтому, что трудовая биография Ованеса-Ивана началась на железной дороге. Но там он оставался недолго. Его с детства привлекала военная служба, и потому, начав служить с 1915 года в царской армии, он к 1917 году окончил школу прапорщиков, а в 20-м добровольно вступил в Красную Армию, участвовал в Гражданской войне. В 1925 году окончил каваллерийские курсы усовершенствования комсостава, потом курсы   усовершенствования высшего начсостава, поступил учиться в Военную академию им. Фрунзе и, следом, в Академию Генштаба. Учиться он умел и любил.

И тут с ним случилось непредвиденное. В 1938 году, на взлете его военной карьеры, последовало увольнение из армии!
Как рассказала много лет спустя внучка Ивана Христофоровича   - полковник российской армии Карина Наджарова, в 1937 году  - самом страшном году сталинских репрессий, репрессировали его брата Алексея, работавшего в Баку в транспортной отрасли. В те времена существовало негласное требование – публично отрекаться от своих родных, заклейменных врагами народа. Но не таков был Баграмян! Он не только не отрекся от своего брата, но и всячески пытался доказать абсурдность обвинений. Это ему аукнулось через год – он не увидел своей фамилии в списках выпускников Академии Генштаба, хотя экзамены сдал на "отлично". А вскоре после этого его уволили из армии. Более полугода он прожил в нищете – как брата врага народа его боялись брать на работу. Один красноречивый штрих: чтобы сфотографироваться на паспорт, будущий маршал Советского Союза одолжил пальто у жены, так как никакой гражданской одежды у него не было.

И здесь стоит упомянуть еще одну очень важную деталь, дающую представление о благородном, бесстрашном и сильном характере Ивана Баграмяна. Примерно в это же время он забрал к себе на воспитание своего племянника Илью – сына репрессированного брата. Илью, ставшего впоследствии отцом Натальи Ильиничны Баграмян, с разговора с которой и начинается этот рассказ.

Сидеть без дела – не в обычаях Баграмяна. К тому же, нужно кормить семью.  Вместе с одним полковником, тоже незаслуженно уволенным из армии, он решил добиваться приема у наркома обороны Ворошилова. Но в аудиенции им отказали. И тогда, в знак протеста (!),  оба уселись у Спасской башни Кремля с намерением оставаться там до тех пор, пока не получат пропуск в Кремль. Возможно даже, что это стало первым диссидентским выступлением в советской истории. В это трудно поверить, но их не арестовали. Напротив, они все-таки добились своего. Ворошилов их принял, выслушал, и оба полковника были восстановлены в армии. Иван Баграмян получил должность преподавателя Академии Генштаба и проработал там два года. А в 1940 году он обратился с письмом к командующему Киевским Особым военным округом  генералу армии Георгию Жукову, где писал: "Имею страстное желание возвратиться в строй. Согласен на любую должность". И Георгий Константинович, давно знакомый с Баграмяном, назначил его начальником оперативного отдела 12-й армии.

Про любовь

Помните слова из песни Александра Розенбаума – «Любить - так любить, гулять – так гулять, стрелять – так стрелять»? Эти слова как специально про Баграмяна писаны. Полюбил он в двадцатилетнем возрасте в первый и последний раз - на всю жизнь. Но Тамара – так звали девушку, была по воле родителей помолвлена с другим юношей. Ослушаться она не посмела, и Иван уехал, похоронив в своем сердце все надежды на счастье. А на Тамару тем временем обрушилось новое горе. Муж погиб на фронте, когда молодая жена уже ждала от него ребенка. Узнав об этом, Иван примчался в село к любимой. Предложение руки и сердца она приняла от него, находясь уже на последнем месяце беременности. Они сразу поженились, а родившегося вскоре мальчика, названного Мовсесом, Багрямян стал считать своим родным сыном.

У правнуков в семье до сих пор хранится переписка супругов в годы гражданской и Великой Отечественной войн. Читать эти письма  без слез невозможно. А главное - трудно вообразить, что на такие тонкие чувства способен суровый воин, человек командовавший армиями!
Вот одно из писем Баграмяна к жене, датированное  25 мая 1943 года.
«Тамара, моя родная, светлая радость моей жизни! Самым сокровенным и дорогим существом была, есть и будешь только ты. Невозможно словами объяснить, как я люблю тебя. Но … я в силу непонятных даже мне самому причин могу проявить в некоторых вопросах  даже беспечность к тебе. …Но поверь, радость моей жизни, что на самом деле я… сильно и глубоко люблю тебя. Я считаю тебя идеалом жены для каждого порядочного семьянина. Твой Ваня».   
«Непонятные» причины, в силу которых Иван Христофорович мог упрекать себя за недостаточное внимание к жене, понятны сегодня каждому – достаточно взглянуть на дату.

И на старости лет Иван Христофорович и Тамара Амаяковна сумели  сохранить романтику в своих отношениях. Уходя на работу, Баграмян оставлял своей жене  записки с признаниями в любви. Когда его единственная ушла из жизни, он, никогда не знавший слез, в первый раз заплакал. Он был потрясен.  После этой утраты он очень изменился, сделался мрачен и угрюм. Из шумной московской квартиры перебрался на дачу и прожил там до конца своих дней. Ему хотелось тишины, покоя и одиночества. 
 
В начале Великой Отечественной войны И.Х.Баграмян - начальник оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта, начальник оперативной группы Юго-Западного направления и начальник штаба Юго-Западного фронта.
В июне 1942 г. назначен командующим 16-й армией Западного фронта, позже преобразованной в 11-ю гвардейскую, с ноября 1943-го - войсками 1-го Прибалтийского фронта (с марта 1945-го - Земландская группа войск), с апреля 1945-го - войсками 3-го  Белорусского фронта.
Войска под командованием Баграмяна активно участвовали в разгроме немецко-фашистских войск на Курской дуге, в Белорусской, Прибалтийской, Восточно-Прусской и других операциях и в овладении крепостью Кенигсберг.
После войны командовал войсками Прибалтийского военного округа, с 1954-го - главный инспектор Министерства обороны, заместитель министра обороны, в 1956-58гг. - начальник Военной академии Генштаба, с 1958-го - заместитель министра обороны, начальник тыла Вооруженных Сил. С апреля 1968-го - генеральный инспектор группы генеральных инспекторов.

Прибалтийский фронт и Прибалтийский военный округ

Итак, в ноябре 43-го, уже в звании генерала армии, Баграмян получает назначение на должность командующего 1-м Прибалтийским фронтом. Особенно удачно войска под его командованием действуют в районе Витебска в 1944 г. и при переброске войск  на мемельское направление во время Прибалтийской стратегической наступательной операции. За успешную организацию действий войск 1-го Прибалтийского фронта во время Белорусской стратегической операции Баграмяну присваивают звание Героя Советского Союза. В марте 1945 г. Баграмян назначен командующим Земландской оперативной группой войск, созданной на основе 1-го Прибалтийского фронта. Эта группа войск вошла в состав 3-го Белорусского фронта под командованием Маршала Советского Союза А.М.Василевского. Группа войск Баграмяна при поддержке авиации фронта осуществляет штурм «абсолютно неприступного бастиона немецкого духа» - Кенигсберга, который и был удачно взят уже через несколько дней, а вскоре разгромлена и вся Земландская группировка противника.

Об одном эпизоде в конце войны, произошедшим на территории  Латвии,  рассказывал  бывший командующий артиллерией 1-го Прибалтийского фронта  генерал-полковник Хлебников. Как-то в машине Иван Баграмян с офицерами штаба возвращался на командный пункт фронта, находившийся под Елгавой. При выезде, на КПП, остановились у шлагбаума. Солдат с забинтованной головой и перевязанной рукой, увидев в машине генералов, принялся торопливо поднимать импровизированный шлагбаум, сделанный из толстого ствола березы. Как только машина тронулась, веревка вырвалась из рук ослабевшего солдата, и береза обрушилась на крышу автомобиля. Удар пришелся между передним и задним сиденьями , и только чудом никто не пострадал. Солдат побелел, было видно, что он вот-вот упадет. Иван Христофорович вышел из машины, подошел к нему и, поддерживая,  положил руку на плечо: «Ничего, товарищ, ничего. Все в порядке».

24 апреля 1945 г., в связи с подготовкой театра военных действий на Дальнем Востоке, Маршала Советского Союза Василевского отзывают с фронта и командующим 3-м Белорусским фронтом назначается генерал армии Баграмян. В этой должности он и встречает окончание Великой Отечественной войны.
Кому, как не Баграмяну, возглавить сводный полк 1-го Прибалтийского фронта на Параде Победы 24 июня 1945 года? Кого, как не его,     назначить после войны командующим войсками Прибалтийского военного округа? 

Так начинается девятилетний рижский период жизни Ивана Христофоровича и всей его большой семьи: жены, дочери и двух приемных сыновей, один из которых – уже упоминавшийся племянник Илья. Он, кстати, тоже выбрал военную стезю и дослужился впоследствии до генерала. Жили они в одном из старых домов Межапарка, где теперь (вот ведь ирония судьбы!) размещается резиденция германского посла.
Сегодня в кабинете главного врача поликлиники Via Una Натальи Ильиничны на видном месте висит парадный портрет знаменитого родича – в маршальской форме, при всех регалиях и наградах.

Не так давно в лечебницу, обслуживающую в том числе плавсостав латвийского бассейна, для решения каких-то текущих вопросов пришли представители пароходства. С одним из них Наталья Баграмян раньше не была знакома. Он молча сидел у стола, изредка исподлобья поглядывая то на портрет, то на хозяйку кабинета. А когда совещание закончилось, спросил, указывая на фото: «Этот полководец – ваш родственник?» На что главврач гордо и с некоторым даже вызовом ответила: «Да!» Реакция посетителя была неожиданной: «Спасибо вам!», - сказал он, почтительно поклонившись. И рассказал вот такую историю.   
Дело было сразу после войны – в конце 40-х годов. Трудолюбивое латышское крестьянское семейство попало в списки «под раскулачивание». И вот картина: в поле работает женщина. Рядом на дороге останавливается УАЗик. Из него выходит военный. Подходит к крестьянке, начинает расспрашивать о жизни – о видах на урожай, о проблемах... Он вежлив и доброжелателен, и женщина, в порыве искренности, рассказывает ему, что все бы хорошо, да вот хотят их раскулачить. Он записывает фамилию, адрес и обещает помочь. Она, конечно, не верит, но благодарна ему за сочувствие.
А Баграмян слово свое сдержал! С тех пор история эта стала семейным преданием и передается уже третьему поколению.

Кстати, таких рассказов про Баграмяна множество. Любой человек, даже случайно повстречавший его на дороге жизни, расскажет не одну подобную историю.
- Довольно долго мне казалось, что я мало что помню о своем знаменитом родственнике, - продолжает свой рассказ Наталья Ильинична. – Ведь его перевели в Москву, когда мне было всего три года. Но вот уже в «новые времена» меня пригласили на официальный прием в резиденцию российского посла – в Лиелупе, в дом, где с 45-го по 54-й была дача Баграмяна. И как будто яркая вспышка осветила память детства. Я увидела свою маму, молодую и красивую, стоящую на веранде с цветными стеклами, вспомнила свой восторг, смешанный с ужасом, от того, что меня, крохотную, катают на огромной лошади вдоль забора. Я узнала место, где находилась конюшня, даже почувствовала во рту вкус черники,  в изобилии росшей на лесном участке.

И еще одно воспоминание детства - дядя Ваня зовет меня в круг своих взрослых гостей и радостно кричит: «Наташа, покажи мизинчики!» У нас с ним мизинцы на обеих руках были совершенно одинаковой формы, чуть искривленные в верхней фаланге пальцев. Позже я узнала, что это родовой признак всех Баграмянов.
Жизнь сложилась не совсем так, как мне бы хотелось. Папа с мамой, к сожалению, развелись. Дядя Ваня и тетя Тамара вскоре уехали в Москву, и я надолго потеряла с ними связь. Уже взрослой девушкой, студенткой, гостя у них в Москве, я поняла, какие это замечательные, интеллигентные, теплые, эмоционально открытые люди. Это был дом, где солдат сажали обедать за один стол с генералами. Дом, куда без предупреждения могли запросто приехать со своими проблемами карабахцы, односельчане из Чардахлы и получить помощь и поддержку – материальную и моральную. Несмотря на то, что дядя Ваня с юных лет стал солдатом, в нем никогда не было солдафонщины. Даже в маршальской форме он оставался удивительно домашним, мягким человеком. При этом ему всегда удавалось, не повышая голоса, не проявляя раздражения, в очень тактичной форме направить ситуацию в нужное русло.
Вот один из примеров, ставший  своего рода рижским анекдотом.

В 1946 году командующего Прибалтийским военным округом И.Х.Баграмяна избрали депутатом Верховного Совета Латвийской ССР. Заседание первой сессии председательствующий открыл речью на латышском языке. Последующие ораторы тоже стали выступать по-латышски. Далеко не все депутаты послевоенной поры могли понять, о чем идет речь, но не представляли, как политкорректно разрешить возникшее недоразумение. И тут взял слово Иван Христофорович. Он поднялся на трибуну и стал говорить по-армянски. После этого случая все заседания сессии проходили на русском языке, понятном всем присутствующим.
Главным праздником в семье И.Х.Баграмяна был День Победы. Он отмечал его за по-кавказски накрытым столом, в кругу фронтовых друзей, родственников, близких. И неизменно поднимал бокал - за нашу великую Победу! Май 1982 года ничем не отличался от предыдущих лет. Так же собрались гости, так же был произнесен традиционный тост. Этот тост стал последним тостом маршала – через несколько месяцев его не стало.

Заслуги полководца дважды Героя Советского Союза Маршала Советского Союза И. Х. Баграмяна отмечены семью орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Суворова I степени, орденом Кутузова I степени. Его память увековечена захоронением урны с прахом (скончался 21 сентября 1982 г.) в Кремлевской стене на Красной площади в Москве. В Ереване ему установлен памятник.

Мемориальные доски устанавливают для того, чтобы помнили. Но, оказывается, можно обойтись и без них. Рижане все равно хранят память о достойнейшем из людей, жившем в одном с ними городе.

2010 г.