Реконструкция боя!

                Можно прожить без комфорта,
                Без надежды труднее. …
                Илья Эренбург 1942 год.
  Весна! Я вышел на улицу погулять. День хороший – солнце яркое! Природа оживает. Свежий ветерок толкает в спину, призывает к движению, а это жизнь! Иду и думаю, как мы сейчас живем. Вижу, впереди меня по тротуару медленно идет сосед, Александр. Он старше меня, блокадник, родился в войну. Они жили у Невы на улице 9 ЯНВАРЯ. Ну, думаю, пойду побыстрее, догоню. И правда, догнал.
–Здорово!
- Здоровей видели! Сказал сосед, смотрит на меня и смеется. – Ну, что бегун на короткие дистанции, пойдем на скамейку посидим, поговорим.
- Пойдем. Как пел Высоцкий: - Бег на месте, обще укрепляющий, первых нет и отстающих! Пожали друг другу руки. - Как дела?
- Как сажа бела! Мы подошли к скамейки, сели. Александр посмотрел на меня и как то необычно начал разговор: - Мы сидим не двигаемся.
- Ты неправ мой друг, мы да, но земля в движении и мы с ней, время идет, и мы стареем. Александр как то погрустнел. Продолжил разговор:
- Я вот смотрю телевизор – хвалят, ругают настоящее. А о том, что была разрушительная война, а мы за железным занавесом восстановили после войны страну молчок! Построили заводы. Рабочие заводов своими руками построили дома для себя, клубы, пионерские лагеря. Все куда-то делось? А по каким - то современным страшилкам - пишут книги, ставят фильмы. Где люди воюют со своим народом. Делят самими не нажитое.
- В этом ты прав Александр! Наши родители мало нам рассказывали о войне, берегли нас. Мы смотрели фильмы и восхищались своим народом, как они воевали, трудились. О подвигах своего отца в период ВОВ, я узнал недавно из интернета – помню, открываю страничку «Дорога памяти». Читаю фамилия имя отчество - мой папа, И дальше: в РККА с 1939 года. Место службы: 2 бригада траления БФ. № записи. Архивные документы. Наградной лист. Орден «КРАСНОЙ ЗВЕЗДЫ». Медаль «ЗА ОТВАГУ». Медаль «ЗА ОБОРОНУ ЛЕНИНГРАДА». Орден «ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ – 2 степени». Имеет тяжелое ранение. Контузия.
   - Ты это все помнишь? Удивился Александр.
   - Да! Я внучке заказал большую фотографию прадеда фронтовика, рядом с ним прабабушка блокадница, у нее медаль за оборону Ленинграда. Она закрепила ее на фанерку, собирается нести в колонне «БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК» - 9 мая. Ведь фотография моего отца с орденами, медалями, бабушки, это сильно сжатый факт в жизни - внучки, внука.
- Ты прав, мне тоже надо так сделать. Я был мальчишкой, не интересовался у отца, что да как? Только помню, как меня папа в 60 годах взял на встречу с ветеранами. Поэтому, время, о котором мне хочется рассказать, врезалось в мою память, как время когда я жил вместе с родителями. Они нас вырастили. Я понимаю у каждого человека свой путь, свой период жизни. Где есть место радостям и горестям. С особенной теплотой я вспоминаю то время, когда наши люди, вернувшиеся с войны, с каким - то трепетом относились друг к другу. У нас не было садиков. Моя мама находилась дома с маленьким сыном, нас у нее было трое, соседи к нам приводи своих детей, дошкольников и шли на работу. Это было нормально. Война не любит бахвальства, перед нею все равны, всех возрастов, незаметны особенности характера. Они собирались во дворах, отмечали праздники. Помню, я уже подрос, как на 9 – мая шла колонна на возложение венков к братской могиле. Впереди шли ветераны. Шли не в ногу, многие с одышкой. С грузом прожитых лет и болезней. Война их сделала другими. Александр замолчал, задумался.
     Да! Отвлекся. В общем, папа работал слесарем на трактороремонтном заводе, что у Невы. Я тоже там после учебы работал. Наш начальник, Пантелеймон Высоцкий, майор запаса, также воевал на Невской Дубровке. Он на 18 лете организовал с однополчанами поездку к местам боевой славы. Папа упросил его и меня взять с собой. В машине нас было пятеро. Разговор не смолкал не на минуту. Конечно, трудно молчать, когда скоро доведется побывать на рубежах обороны. Майор, остальных имен сейчас уже не помню, начал вспоминать; меня направили в ноябре 1941 года в 115 стрелковую дивизию, я офицер, связист. В октябре 41го. дивизия высадилась на левый берег Невы, закрепилась на маленьком пятачке. Она медленно вгрызались в укрепления противника. Нам предстояло обеспечить связь с левым берегом. Майор замолчал. Папа подхватил мысль. – А я в это время, в составе стрелковой роты ночью, прибыл на берег Невы, помню, по Неве уже плыли льдины. Стою в глубокой траншее, над нами осколки мин сыплются градом, воздух начинен тротилом, дышится с трудом. Над рекой от ракет светло, как днем. И вот мы поплыли на лодке. Нас кружило и кидало с волны на волну. Над головой непрерывно лопались осветительные ракеты, они слепили глаза. Вокруг падают в воду осколки, пули. Вижу за нами, в темноте идет паром, на нем стоит танк. Вдруг лодку подкинуло, и мы оказались в воде. Товарищи с левого берега наблюдали за нами, помогли выбраться на берег. Потом я сушился в землянке у костра. Товарищи рассказывали, сначала плацдарм был около двух километров по фронту, шестьсот метров в глубину. Мы его увеличили вдвое.
          На следующий день немцы пошли в наступление, более шести часов шел бой. Его я не помню, а вот танк лейтенанта Курганского, о нем писали даже в газете, запомнил. На моих глазах все было. Он ворвался в расположение противника, и стал гусеницами давить вражеские дзоты, позиции противотанковых орудий и минометных батарей. Недолго удалось повоевать этому экипажу. Кончились снаряды, или топливо? Я его больше не видел. В газете о них писали. Я долго хранил газету, новому пополнению читал ее, где было подчеркнуто красным карандашом: – На счету экипажа танка лейтенанта было уничтожено 14 танков и бронемашин противника, 30 противотанковых орудий, 9 минометных батарей! Это были герои! Тишина.
        Каждый всматривался в лобовое стекло, мысленно возвращаясь на легендарный пятачок, в свой окоп. Мы проехали деревни - Лобаново, Арбузова. Земля после войны изрытая темными воронками, заросла зеленой травой, кустарником. Да! Время неумолимо двигается вперед.
Я вспомнил! Папа был тяжело ранен в1942 году. После госпиталя его отпустили домой. Переправа продолжала жить своей жизнью.
      И вот Московская Дубровка! Мы приехали на Невский пяточек. Машина остановилась. Мы вышли из машины. Стою, смотрю на Неву. Папа быстро пошел по берегу, остановился, осмотрелся и громко сказал: - Вот там я лежал! Видите старый окопчик! Он показал на едва заметную щель, края осыпались и поросли травой. – Мой окоп вон там, показал рукой другой. Папа медленно пошел в горку, остановился: – Видите здесь по откосу, сохранились очертания ходов сообщения, а вот здесь был наш крошечный блиндаж. Мы жили в тесноте, окопы немцев были не далеко от нас. Мы рядом со смертью, поэтому никаких неудобств не замечали. Создавали свой быт и ждали когда обед, и выдадут сто граммов. Заводили разговоры, как будем жить после войны. Папа замолчал. Майор добавил: - а в это время в санбатах отрезали руки, ноги. Каждому казалось, что он обязательно выживет. Об этом вслух не говорили.
      Походив по берегу, мы сошлись в круг. Майор предложил помянуть всех здесь погибших, сняли шапки. Они приехали сюда, на этот пяточек, чтобы почувствовать себя одной семьей, товарищи не стоят рядом с ними, но на этой земле они опять вместе, они остались в их памяти живыми. От таких мыслей им стало легче. Сейчас к ним живым вернулась та уверенность в «ПОБЕДЕ»! После добрых слов, майор объявил минуту молчания. Повернулись лицом к воде, каждый думал о своем, вода быстрым течением уносило в будущее их мысли. Они вместе победили. Вдруг майор повернулся к однополчанам и сказал:
- Друзья остаются здесь, а нам надо ехать!
- Нас ждут дела, о которых мы мечтали в окопах.
Александр замолчал. Мы долго еще сидели на скамейки. Я думал, эти воспоминания как документ прожитого нами времени, их у нас никто не отнимет.
      Сейчас в обществе появилась новая традиция, на местах боев, реконструировать событие военного времени. Мне кажется это жестоко, по отношению к погибшим! Душевное состояние, чувства, бегущего солдата в бою передать невозможно. Бой скоротечен. Поле после боя? Описать, реконструировать невозможно.
        Чтобы понять меня, для тебя читатель, я лучше процитирую, воспоминания участника войны, писателя. Вместе прочтем и задумаемся.
        Илья Эренбург в книге «Люди, годы, жизнь». Том второй – писал. …Сообщение о конце Сталинградской битвы застало меня в пути: вместе с фотокорреспондентом «Красной звезды» С. И. Лоскутовым я ехал в Касторную. … Утром я долго бродил вокруг Касторной. Немецкие дивизии, отходящие от Воронежа, попали в западню, и мало кому известное село стало сразу заметным. Перевернутые грузовики, затерявшиеся в сугробах малолитражки, … итальянские автобусы с вырванными боками, штабные бумаги, куски туловищ, походные кухни, голова в шлеме, … портфели, оторванные руки, пулеметы, парижская кукла – амулет с длинными ресницами и голая пятка, как будто проросшая сквозь снег.
  …Зрелище убитого поражает даже на войне - невольно задумываешься: откуда он родом, зачем пришел, кого оставил, и в этом чувстве – нечто человеческое.
   …. Илья Эренбург, телеграмма: «Прибыли Курск штаб 60 армии».
Я разглядывал людей то оцепеневших, то возбужденных и говорящих без умолку. … Из рассказов вставала картина лихорадочной, бессвязной, да и бессмысленной жизни, их в оккупации.
     Этот рассказ – воспоминание! Хочется окончить стихотворением писателя.
… Мой век был шумным, люди быстро гасли,
А выпадала тихая весна –
Она пугала видимостью счастья,
Как на войне пугает тишина.
И снова бой. И снова пулеметчик
 Лежит у погоревшего жилья.
Быть может, это все хлопочет
 Ограбленная молодость моя? …
Настоящему поколению хочется напомнить высказывание старца Симиона:
«Рожденный в мир сей пусть не думает, что он родился для того, чтобы наслаждаться сим миром и вкушать его радости, ибо если бы это была цель рождения, то он не умирал бы».