Жареный чай

    Море стремительно ползло к моим окнам. С каждой волной уровень воды становился на сантиметр выше, а значит через пятнадцать-двадцать минут моя комната превратится в огромный аквариум.
    Пора уходить.
    Но я сижу на подоконнике и жду, слабо надеясь на то, что пронесёт, что и в этот раз всё обойдется. Но стоило мне подумать, что море утихомирилось, как очередная волна разбилась о стену нашей многоэтажки, и сквозь многочисленные щели в оконной раме солёные капли проникли внутрь.
    Теперь точно пора.
    Я хватаю рюкзак, который как раз на такой случай лежал в кладовке, и выхожу из квартиры, заскочив по дороге на кухню, чтобы взять рахат-лукум - она его любит.
    В подъезде меня ждёт неприятный сюрприз — вода успела преодолеть два лестничных пролёта, чтобы намочить мои кеды. Зараза!
    Я чисто на автомате ткнула в кнопку вызова лифта и, не дожидаясь пока ржавый гроб крякнет, чихнёт и как всегда не двинется с места, поплелась наверх.
    Мало того, что этажа под номером тринадцать я достигла изрядно запыхавшаяся и вспотевшая, мало того, что до звонка я еле дотянулась, потому как он располагается на высоте двух метров, видимо, хозяйка решила, что люди другого роста ниже её достоинства, так меня ещё и встретили голосом, насквозь пропитанным неприязнью.
    — Кто там?
    — Это я.
    — Не знаю таких! — заявила женщина.
    — Это Маша, внучка твоя!
    — Не мели чушь! Нет у меня внучки! — продолжала упрямствовать бабушка.
    — А я рахат-лукум принесла...
    Четыре замка, до того мешавшие мне пробраться в квартиру, были мгновенно открыты, а в проходе образовалась распахнувшая руки женщина послепожилого возраста.
    — Внученька! — протянула она, радушно улыбнувшись.
    — Бабушка! — протянула я, чуть более саркастично, чем требовалось.
    Она на секунду прижала меня к себе и, выхватив коробку с лакомством, поплелась на кухню - ставить чайник.
    Я кинула рюкзак в угол прихожей и последовала за ней, оставляя на тёмно-бордовом ковре мокрые следы.
    В ожидании чая, мы с бабушкой молча сидели и смотрели в окно, из которого открывался потрясающий вид на медленно затапливаемый город.
    И вдруг, я слышу этот душераздирающий звук... ну почему? Почему у всех старых чайников свисток кричит так, будто его режут заживо?
    Я на автомате дёрнулась в сторону плиты, но бабушка преградила мне дорогу.
    — Сидеть!
    Я бухнулась на место. Совсем забыла, что при ней нельзя делать никаких резких движений.
    — Но у... вас чайник кипит!
    — Пусть кипит! Или он тебе мешает? — она прищурилась, уставившись на меня как на учительницу, заявившую, что у её любимого сыночка нет слуха.
    — Нет, что вы, - выдохнула я единственно правильные слова. — Просто... - Я взяла себя в руки и всё-таки перешла на «ты». — Ты так хотела попить чаю...
    — И попью! Когда он приготовится.
    Или я чего-то не понимаю, или...
    — Но ведь чайник свистит.  Это значит, что вода вскипела, а следовательно - можно заваривать чай.
    — Всё так. Но я люблю, когда вода в чае слегка поджарена.
    Я же не ослышалась, правда? Хотя зная мою бабушку... И всё-таки я рискнула возразить.
    — Воду нельзя поджарить.
    — С чего бы это?
    — Эм... — вот уж не думала, что буду читать взрослому и по всем признакам образованному человеку подобную лекцию. — Когда вода достигает температуры в сто градусов, она начинает выкипать, а не поджариваться! По всем законам физики...
    — Твои законы физики — ничто, по сравнению с моей логикой.
    А вот на это мне нечего сказать.
    Мы продолжили молча сидеть, слушая отчаянные вопли чайника и продолжая вглядываться вдаль — туда, где солнце ныряло  в воду.
    — Эх, — выдохнула старушка, выключая конфорку. — А я-то уже начинала думать, что не доживу до Всемирного Потопа.