Метафизические зарисовки моей внутренней Америки

Часть II. Бостон и тени Лавкрафта.

Бостон в моей голове - это Новая Англия, овеянная старинными легендами и освещенная тайным мистическим светом Старого континента, прибывшим с первыми британскими колонистами на эту гостеприимную землю. Это город Лавкрафта,город Эдгара По, город ведьм, потусторонних ужасов и слабого запаха сумасшествия и мертвой плоти .
История, начавшаяся в 1630 году , должна внушать уважение даже таким необоснованным снобам в области древности происхождения, как мы, жители 1/6 части Земли.
Бостон интересен всем - он как игрушка- калейдоскоп- смотри под каким хочешь углом и наслаждайся.
История? Хоть отбавляй- тут тебе и Бостонское чаепитие и Борьба за независимость, президенты и Декларации.
Культура - всё, что было прекрасного и заставляющего чувствительные души любителей искусств трепетать и парить в экстазе- все это бережно перевезено через океан , ассимилировано и дало чудесные плоды на новой девственной почве континента.
Архитектура- там же. Богатейший и древнейший город Новой Англии, сборище и скопище самых чудесных, уютных и радующих глаз строений разной степени старинности и изящества.
Наука - можно до бесконечности говорить о Гарварде, Massachusetts Institute of Technology, попросту - MIT- голубой мечте любого технаря в мире. Сколько гениальных мыслей родилось в этих почтенных храмах науки, сколько полезного, необходимого , расширяющего горизонты нашего понимания мира . А сколько традиций, смешных и нелепых, странных и загадочных , а иногда даже пугающе странных,  возникло здесь словно бы из ниоткуда, из воздуха , из расселин и трещин этой древней земли, наполненной знаниями и энергией, которые возможно  древнее, чем само человечество.
И меня больше всего интересует то ощущение , тот порыв, что пробуждается здесь и заставляет чувствительные нейроны в головах некоторых личностей, гениально странных, переворачивать лист, на котором нарисован этот город, и видеть на оборотной стороне листа иной Город, которого нет. Но в котором возможно всё- вороны, хрипло выкаркивающие зловещие пророчества , ужасающие сны в домах ведьм, и темные смертельно опасные тени, рыскающие по замшелым закоулкам прошлого. И Мискатоникский университет Аркхема, и Некрономикон, намекающий нам на бесконечность и непознаваемость Вселенной, таящей в себе тысячи ужасов и сотни древних ужасных богов и жестоких созданий иных миров.
Что притягивает сюда этих людей, чьи имена даже звучат странно - Лавкрафт, По, Кинг, Бирс? Что можно почувствовать, услышать или увидеть на границе зрения и слуха, в почти бессознательной  призрачной зоне между сном и явью, бродя по знаменитому Пути Свободы из красного, как запекшаяся кровь, кирпича?
Может в вечерней тиши услышать до дрожи пугающий далекий вой гигантского пса, или обнаружить на стенах домов, почти невидимые глазу, тайные знаки древних зловещих культов? Или краем глаза, почти на границе возможностей человеческого зрения, заметить омерзительную маленькую мохнатую тварь крысиного вида, с человеческими ладонями вместо лапок и ужасной осмысленно недоброй ухмылкой на мордочке, подозрительно напоминающей сморщенное  человеческое личико...
Вот этот Бостон я и попытаюсь увидеть в себе, в своих фантазиях о путешествии по дороге из Желтого кирпича; понять его и отпустить ко всем чертям в ту часть реальности, которая реальна только тогда, когда мы в нее верим и боимся её, и время которой не прийдет никогда.
Но начать придется с чего-то обыденного, привычного, ведь чудеса и приключения не вырастают сами по себе из под земли, они больше из серии событий , которые случаются вдруг, но только тогда, когда мы действуем; без нашего на то позволения- но при нашем деятельном участии. Мы и не ожидаем в своих обычных занятиях увидеть волшебное зерно, из которого вырастает сказочный прекрасный , а может быть и зловещий цветок фантазии.
Так что же может быть обыденнее пешей прогулки по незнакомому городу , по какой-либо туристской тропе, исхоженной вдоль и поперёк скучающими и торопящимися отбыть повинность гражданами разных стран и континентов. Тогда решено -  Freedom Trail , Тропа Свободы - чем не повод ознакомиться со славным прошлым города под названием Бостон.
Тропа Свободы оказалась не то, чтобы очень длинной, но весьма насыщенной информативно, со множеством действительно интересных достопримечательностей, делающих честь этому прекрасному городу, и это  позволяет профессиональным туристам справедливо включать Бостон в список крайне достойных и ценных для ознакомления мест.  Смею надеяться- в самый верх списка .
Такая репутация непросто заслуживается и не просто осознается- только к вечеру, когда огни Бостона превращают ту самую кирпичную линию Тропы в некое подобие мрачного кровавого ручейка, ведущего в неизведанные тревожные места. Четырнадцатая веха - кладбище Copp's Hill Burying Ground... вечерело, и Коппс-Хилл как нельзя лучше соответствовал моим ожиданиям внезапной мистической Истории, зеленые , светящиеся мертвенным светом глаза которой вот-вот выглянут из-за древнего обелиска на безымянной могиле, в которой прах мертвеца-масона забылся до поры в тревожном сне-смерти.
А вечер сгущал свои краски, место было тихим и спокойным, чувствовалось, что история и волшебство близко, но не предвещает фатальных последствий, как это часто бывает , коли непрошенное любопытство людское не может устоять перед искушением тайнами этого и всех возможных миров.
Прогуливаясь в синей тишине меж могильных плит и разнообразных надгробий, было приятно умиротворенно подумать о чём-то возвышенном, о непостижимых законах Вселенной. Тревожило только одно- что на кладбище есть сторож и он вот-вот даст мне пинка под зад за подозрительное шатание меж могил . Нельзя злоупотреблять терпением, даже если терпят мертвые ...
Вот, как я и опасался, между могил, в тени закрывших луну иссиня черных ночных облаков мелькнул силуэт в темном рабочем брезентовом халате и широкополой шляпе. Возможно, собирается дождь, подумал я. А этот силуэт - старик-сторож, совершает ночной обход .Но силуэт остановился возле одной из могил и пробыл там достаточно долго , чтобы пробудить все мои страхи о призраках и ходячих мертвецах, тоскливо ищущих покоя на могилах своих давно умерших родных....
Но ведь это и есть мой шанс познать непознанное, не об этом ли я мечтал сегодня?
Страх и любопытство объединились во мне и алхимически возникло новое чувство - отчаянное безумие, равнодушное и холодное презрение к опасности, неоправданная дерзость. Я тихо приблизился к неподвижной фигуре и встал за ее спиной.... Дрожа именно от вечернего холода , хотелось бы надеяться.
Ждать пришлось недолго. Стоящий ко мне спиной повернул голову, шляпа , в лохмотьях паутины и прочей мерзости приподнялась мановением костлявой мертвенно желтой, как у мумии, руки - и меня пронзил бледно восковой взгляд блеклых, словно бельма слепого, глаз мертвеца, светящихся мерно в темноте, как болотные огоньки или приглушённый свет свечи вдалеке. Взгляд , отливающий нечеловеческим зелёным оттенком желтизны, уперся в мое лицо, как смертельный приговор в судьбу преступника. Я смог разглядеть лицо , и лучше бы я этого не делал - на месте носа зияла дыра, заполненная гнилью и червями, вместо ушей виднелись отвратительные обрывки плоти, отваливающейся на глазах, губы и рот представляли собой трехсотлетнее кровавое месиво с проблесками  блестящих черных и острых зубов.
Я убежал бы, или провалился сквозь землю или исчез и забыл как страшный сон все, что я вижу- но я не мог, увы. Ноги отказали мне, приросли к могильной траве, все тело превратилось в сухое, деревянное узловатое полено, недвижное, живое, но только очень отдаленно напоминающее человека.
Я услышал голос, хриплый, мрачный, но удивительно нейтральный, учитывая обстоятельства.
Призрак произнес - «Позвольте представиться- я сэр Персиваль Лоуэлл , с кем имею честь познакомиться?»
Мозг мой , учитывая все вышеупомянутое и вышепредшествующее этой фразе, предпочёл не вдаваться в подробности завязывающегося знакомства и отключился. Я упал в пропасть , мягко и плавно , как опавший листок, опускаясь на самое дно забытья.
Очнувшись от обморока, моей первой мыслью было - Слава богу, мне приснился кошмар. Однако заклинание не сработало- я понял это, чувствуя спиной и затылком твердую , холодную и крайне неуютную поверхность земли. А еще эти глаза, желто-зеленый свет которых вызывал только одно желание- бежать сломя голову. Призрак, мертвец, не знаю, кем был этот почтенный сэр, смотрел на меня мрачно, и как бы оценивающе, как смотрят на принесенное официантом блюдо в хорошем ресторане. Потом его взгляд смягчился, если это вообще было возможно.
И он заговорил , а я стал слушать. И понимать каждое его слово, хотя , как я упоминал ранее, мой английский весьма далек от совершенства, а мой собеседник ( я чувствовал это) говорил на каком то архаичном языке, мало похожем на язык Шекспира. Возможно, там, где он обитает в перерывах между визитами в наш мир, ничего неизвестно о Вавилонской башне и связанной с ее строительством катастрофе.
«Итак, - начал призрак, я- сэр Персиваль Лоуэлл, эсквайр. Наш род - древнейший из бостонских родов, мы первые ступили на эту землю, благословенную и проклятую одновременно».
Я представился, чувствуя резкую необходимость перевести разговор из разряда мистических в категорию светских бесед.
Персиваль покачал головой - « Я так и подумал, добрый сэр, что вы изволили прибыть в наш город издалека. К сожалению для меня и к счастью для вас- вы мне бесполезны, увы».
Я хотел было уточнить, как именно я мог бы быть полезен, но благоразумно закрыл рот.
Дело в том, что мне необходимы экземпляры, связанные кровью и молоком с этой землей, впитавшие энергию и эманации силы этого места- продолжил Лоуэлл, - А вы прибыли издалека, ваша энергетика , плоть и кровь чужды этому месту и боюсь, бесполезны либо даже вредны».
Мне стало не так тревожно, даже немного приятно, как будто я услышал ненароком комплимент в свой адрес. Осмелев под влиянием открывшихся новых перспектив, я рискнул пошевелить пальцами на руках- это оказалось возможным и даже необходимым - было холодно и все мое тело онемело от долгого оцепенения.
«Позвольте узнать, не будет ли бестактностью мой более подробный интерес к Вам, сэр, и вашей, несомненно, великой и непостижимой участи?»- осмелев и сменив позу на сидячую, задал я вопрос.
Прислонившись спиной к могильному памятнику, еще теплому и хранящему еще жар забытого мной летнего солнца, я почувствовал себя вполне комфортно, насколько позволяла дрожь в руках и коленях, и был настроен использовать ситуацию в своих интересах.
Призрак присутствовал рядом, и не нуждался в комфорте. Его лицо, когда-то несомненно благородное и  величественное, сейчас вызывало только отвращение и ужас.
«Что ж, задавайте вопросы, я попробую на них ответить, в этом нет ничего дурного»- произнёс он.
«Кто вы или что вы такое?» - вырвалось у меня прежде, чем я успел подумать о тактичности вопроса. Хотя в такой ситуации тактичностей не бывает , оправдал я себя тут же.
Призрак впал в глубокую задумчивость, затем молвил - «Мне прийдется открыть многое, и тайна должна незримым покровом лечь на наши уста».
Я торжественно пообещал не открывать никому подробности нашей беседы, испросив позволения лишь иметь возможность описать нашу встречу, устно или письменно, без лишних слов, тайных имен, названий и знаний, способных приоткрыть тайны , к которым человечество еще не готово.
Сэр Персиваль согласился и добавил, что не намерен раскрывать тайны, способные навредить кому-либо. Он просил лишь об ответственном отношении к услышанному. Надеюсь, я не разочарую его и не скажу лишнего.
Итак - услышьте! Скорбная и поучительная история сэра Персиваля Лоуэла, эсквайра, члена несуществующего общества без названия, и сейчас постигающего тайны и бесчисленные законы Вселенной ( разумеется- никаких подробностей, названий и лишних имён; тем паче никаких намёков на способы и методы исследований и опытов, о которых пойдет речь ниже, кроме самых общих сведений).
Семья Лоуэллов, а также несколько других семей, о которых я не могу упоминать, прибыли в Новый свет на заре его освоения европейцами, среди множества других переселенцев, ищущих новое счастье . Семьи эти объединяла страсть к познанию всего сущего, радость открытий нередко посещала их пытливые умы, на Новом континенте они надеялись найти место и великую возможность продолжить свои изыскания во всех сферах непознанного. Дело в том, что путь их лежал, скажем так, параллельно пути официальной науки, они использовали методы познания, радикально отличающиеся от общепризнанных, иногда опасные, иногда жестокие. Но цель была одна - знание во благо человечества.
Необходимо было найти место, где издревле мощная энергетика земли и космоса соединялись вместе , что позволяло пользоваться высвобождаемой энергией, стократно усиливая эффект и скорость исследований.
Таким местом был будущий Бостон, Массачусетская колония на полуострове Шомут, земли между реками Чарльз и Мерримак.
Это место почиталось индейцами как священное, связующее наш мир с миром духов, с иными, непознанными , неведомыми, странными мирами и пространствами. Место огромной силы, полезной и щедрой, как считали они. Индейцы хранили предания этих мест, предания, в которых упоминались народы и расы, что до сих пор неизвестны науке, народы до начала времен и расы из других миров. Упоминания об этом хранит зловещий Некрономикон, но это скорее обобщающий термин для целой библиотеки манускриптов, хранящих древние знания. Лавкрафт использовал только малую толику информации из этих тайных источников, пугающей и непостижимо мрачной. Но в силу склада своего характера, великий мастер ужасов имел тенденцию сгущать краски и избирательно относился к почерпнутым знаниям. Ведь в знаниях была и мудрость и польза, но и хаос и зло присутствовали тоже, ведь все вещи в обозримой вселенной существуют в равновесии - зло уравновешивает добро, любовь- ненависть, знание- силу.
В 1630 году был основан Бостон, а через пару лет - Гарвард . Ведь где еще познавать неведомое, открывать новое и хранить уже добытое знание? Гарвард и стал таким местом, местом тайных и явных исследований, местом средоточения науки и оккультизма, естественнонаучных опытов и магических ритуалов. Разумеется, никто и никогда просто так не найдет нить, потянув за которую, обретешь путь к могуществу , которое даёт тайное знание.
Подобные места притягивают себе подобное, отсюда и знаменитый Салем, и интерес оккультистов и писателей, известные и неизвестные загадочные случаи, о которых не узнаешь из газет и теле-новостей - всё это явные и тайные знаки внимания этому загадочному месту.
Однако несмотря ни на что - и тогда и тем более сейчас Гарвард - это просто Гарвард.
История же сэра Персиваля в магическом свете, озаряющем тайный  Бостон, не кажется уже такой невероятной. Но вместе с тем она не теряет своей трагичности и величия .
Дело в том, что в случае с Бостоном и месте древней силы, на котором он построен - знания не даются даром. Повышенная исследовательская активность и любознательность соратников Лоуэлла ;не осталась незамеченной по ту сторону реальности . Любой опыт с неизведанным, любой обряд оставлял след в ауре , питающей город. И как резвящаяся стая рыбешек рано или поздно привлечет внимание акулы, так и опыты ученых привлекли из потусторонних глубин существ, о которых грезил и предостерегал Лавкрафт, цитируя безумного араба 
Абдула Альхазреда. И эти акулы были не чета теперешним. То были древние доисторические монстры глубин, одна мысль о которых повергает в ужас, особенно если ты крошечный человечек в безбрежном океане Вселенной.
Стали происходить странные и страшные вещи - многим жителям снилось, что огромные крылатые твари вырываются в зареве огня из глубин земли, выхватывают вопящих и воющих людей из их постелей, поднимают в воздух, рвут на части, заливая кровью крыши домов. Наяву многие видели в темных закоулках странные маленькие мохнатые тени, с горящими человеческими глазами, от которых нельзя отвести взгляд . На кладбищах стали появляться разрытые острыми когтями могилы, трупы исчезали , а в ночи слышался утробный сытый ужасающий вой неведомых тварей. И наконец- из своих колыбелек стали пропадать младенцы. Сначала это были дети бедняков, никто не обращал на это особого внимания в атмосфере общего страха и тревоги. Но однажды пропал ребенок одного из старейшин города, уважаемого всеми человека. Полиция была поднята на ноги. Проведено явное, а также тайное расследование, в котором принимал участие и сэр Лоуэлл.
Выяснилось, что в своих кошмарах все жители города указывали на Большой мост , сейчас это Мемориальный мост Андерсона через реку Чарльз, ведущий в Кембридж. Именно из-под моста в наш мир врывалась нечисть всевозможных нечестивых видов и форм.
Из древних запретных текстов, индейских преданий , наблюдений выяснилось, что мост этот был тут всегда. Индейский верёвочный мост заменили каменным европейским, но в основании и того и другого лежали конструкции непонятных и неизвестных форм, знающие не могли определить их происхождения, старейшины и шаманы индейских племен отказывались говорить об этом. Знающие обратились к древним мрачным текстам и открыли страшную правду, предостережение, которое почувствовал и озвучил позднее Лавкрафт - мы не одни во Вселенной, и те, другие, не всегда будут добры к нам.
Мост был своего рода замком, запирающим двери в наш мир от посягательств зла. Как тут не вспомнить легенды о троллях, охраняющих проход по мосту и требующих за это платы. Что, от кого и какими силами охраняли тролли свои собственные мосты- загадка.
Но в нашем случае ключом , запирающим этот замок было человеческое жертвоприношение. Вот почему индейцы не желали открывать эту страшную тайну белым пришельцам из-за океана- они не хотели ворошить прошлое и брать на себя ответственность, ношу, которую их шаманы несли уже много веков.
Суть жертвоприношения была такова - по мосту должен проползти избранный, жертва, лишенная языка, ушей , носа и глаз. И окрасить мост в кровавые цветы своего тела , нанести мистические письмена, в знак того, что тайные знания в нашем мире все так же запретны для изучения непосвященными, что знания древних текстов не используются во зло, что на  устах знающих лежит печать, глаза их не видят зла , не говорят о нем, не слышат его зов, не чуют его трупный запах. Так накладывается страшная печать. И 500 лет избранный будет обречен сторожить мост, не спускать с него взора своих неживых желто-зеленых светящихся глаз. И если печать дрогнет под напором силы из иных миров- избранный будет вынужден принести новую жертву, уже из числа невинных и незнающих.
Выбор пал на Персиваля Лоуэлла. И с тех пор обречен он нести свой дозор и следить за нерушимостью печати. И творить зло, если понадобится, и ждать своего часа.
По его словам, жертва была принесена, от потери крови Лоуэлл скончался, но прежде выполнил свой долг. Он был похоронен тайно ото всех и через некоторое время восстал из могилы в своем теперешнем ужасающем состоянии . И забыл о своем прошлом. Забыл о своей семье. И стал сторожить мост. И восстанавливать печать- ибо дана была ему такая сила.
Я спросил - кто были последующие жертвы и не их ли могилы он посещает в часы раскаяния.
Лоуэлл не ответил на мой вопрос , объяснив лишь, что кладбище притягивает его душу, здесь ему спокойно и безопасно.
Оказалось, что призраком, мертвецом существовать не столь тягостно, как ему мнилось. Он не испытывает тяги к живым, ему не интересны потомки, хотя он слышал, что многие из его прапрапраправнуков весьма преуспели в науках , а одного из них даже назвали в его честь. Смерть помимо обязанностей дает и привелегии - его не тревожит более мир живых. Наши заботы- не его заботы, скорее забава, повод для праздных наблюдений. Он не испытывает злобы, не творит зла. Единственное, чего ему не хватает - это способности и желания развиваться, мозг его после смерти за долгие столетия так и не смог восстановить тягу к знаниям, к труду, к работе мысли.
Хотя однажды ему удалось добиться того, к чему он стремился- поработать головой, разработать план,  да и то как оказалось - лишь забавы ради. В минуты внезапного отчаяния, осознавая, что срок его служения не истек и истечет не скоро - он предпринял авантюру.  Некоторое количество лет назад он постарался внушить нескольким студентам MIT идею провести ритуал раньше срока, освободить его от бремени его служения, встать на его пост, ведь ждать ему оставалось еще очень долго. Но эти кретины, как тактично охарактеризовал студентов сэр Персиваль, все поняли по-своему, на свой лад. В жертву они никого не принесли, если не считать одного лоботряса по имени Оливер Смут. И мост выбрали совершенно другой - Гарвардский. Приятели Смута вместо того, чтобы отрезать ему уши, нос и всё остальное, как полагается , и заставить проползти окровавленную жертву по мосту - просто измерили его телом длину моста, перемещая студента и отмечая каждый этап перемещения всего лишь красной краской. В результате сэр Персиваль потерпел фиаско, но зато была изобретена новая единица длины - смут, а Гарвардский мост был измерен и длина его составила 364,4 смута и одно ухо. К сожалению или к счастью - это самое ухо совершенно не пострадало.
После этого казуса Лоуэлл смирился со своей участью и понял со всей необратимой ясностью, что ему остаётся только одно- ждать.
Разговаривая , мы оба не заметили, что ночь близится к концу, восток окрасился предутренним призрачным румянцем и пришла пора уходить каждому своей дорогой. Не прощаясь, сэр Персиваль Лоуэлл взглянул на меня с непонятным выражением, я не смог разобрать палитру чувств в его горящем взгляде( возможно он сожалел о своей откровенности, а может на него нахлынули воспоминания о настоящей, человеческой жизни). Он лишь приподнял край широкополой полуистлевшей шляпы, прощаясь . И растворился в утреннем тумане и щебете только что проснувшихся птиц.
Я же растворился в очередном, становящимся неприятно привычном, обмороке. Очнулся я в своем номере в гостинице, в постели, воспоминания о предыдущей ночи постепенно выплывали из тумана моей сонной памяти. Так я и пролежал целый день в кровати, вспоминая, почти не шевелясь и глядя задумчиво в потолок. И только под вечер , как бы отпуская мое сознание, выключая его во избежание перенапряжения, перед моим внутренним взором загорелась и замигала красивая неоновая разноцветная табличка «Welcome to Boston».
Под это убаюкивающее мигание огоньков я заснул , а наутро проснулся, но это уже совсем другая история.