Адрана. Хроники войны. книга 1 Мандрагора гл. 23

Глава 23


- Здравствуй, рыцарь, - сказал Август.

- Здравствуй, рыцарь, - отозвалась женщина.

Барон обнял ее. Объятие не было чувственным, это было приветствие соратников, готовых прийти на помощь друг другу. Они не виделись много лет. Один ничего не знал о том, как прошли эти годы для другого. Но это не меняло дела. Их связывало многое.

Признаться, Август Туборг не слишком удивился внезапному переходу. Он предвидел скорую встречу и готовился к ней. А вот бедняга Рекс чуть не помер с перепугу, когда открылся мыслешлюз, и она позвала с таким отчаянием! Прижимая к своей груди Мандрагору, Август улыбнулся. Что за женщина, о, великий Маргус, что за женщина!

- Мне нужна твоя помощь, Август, - проговорила она быстрым шепотом. Слова прошуршали, как листья.

- Мне следовало догадаться. А я уж решил было, что ты позвала меня на блины.

- Оставь! Август, я бы никогда…

- Знаю, - прервал он и огляделся. – Где мы?

- В Карфагоссе. Это лабиринт школы гладиаторов номарха Траяна.

- Это тот голубок, которому ты однажды надрала задницу?

- Тебе никогда не говорили, что твой юмор похож на грубые шутки эгинов?

- Много раз.

- Август, послушай, дело серьезное. Мне нужно выбраться отсюда, я обязана выбраться, но здесь много бойцов. Гладиаторы, жрецы Маргуса, которые тоже не прочь помахать мечом, плюс охрана номарха наверху. Я пленница Траяна, и он думает потешиться за мой счет.

- Ты билась на арене?

- Да.

- То-то я смотрю, вид у тебя какой-то не такой.

Туборг осторожно взял ее за подбородок и приподнял лицо. На него глянули холодные глаза. Барон нежно улыбнулся.

- В чем дело?

- Я давно не видел тебя.

- Знаю.

- Ты все та же.

- Август, не время. Тут со мной один илот. Можно сказать, я билась за него.

- Ты шутишь?

- Илоты – тоже люди, - отрезала она. – У этого парня есть характер, хоть он и глуповат. Он заложник Траяна. Сейчас его сюда приведут, и тогда я буду готова к настоящей битве.

- О, Исида, - он коснулся ладонью сердца.

- Тише! – она предостерегающе подняла ладонь. – Сюда идут. Тебя не должны увидеть.

Барон отошел в дальний угол камеры и прижался спиной к стене. Приближалась группа людей. Звук шагов отражался от стен узкого коридора, в панике металось эхо. Идущие словно впечатывали стопы в камень. Барон внутренне подобрался, опустил заслон. Каково же было его облегчение, когда среди солдат он не увидел ни жреца, ни Магистра, никого, способного ощутить его присутствие.

- Адранида, - разнесся в подземелье голос воина. – Великий номарх держит свое слово. Вот болван, о котором ты так печешься, – он приподнял Щура за шкирку, и тот тихо охнул. – Забирай его.

При этих словах эгин толкнул илота, и тот, не устояв, ударился о решетку камеры. Солдаты рассмеялись.

- Теперь ты пойдешь с нами. Это приказ ланисты. Времени не осталось.

Один из солдат, державший факел, шагнул вперед, прижался к железным прутьям и стал напряженно вглядываться в сумрак камеры.

- Что там еще? – буркнул старший вой.

- Не знаю, Керавн.  Наверное, показалось.

- Что?

- Будто там кто-то есть.

- Конечно, Маршалл тебя загрызи, там кто-то есть! И ни кто иной, как вот эта красотка, сумасшедшая адранская ведьма.

- Да нет, Керавн, кто-то, кроме нее. Хотя, правда, видать показалось…

- Ну, а я что говорю, - буркнул вой. – Эй, мы привели его, видишь? Теперь наша задача проводить тебя на арену.

- Она не переоделась, - заметил эгин.

Керавн хлопнул себя ладонью по лбу.

- И то верно. Все в тех же лохмотьях! Эй ты, давай облачайся, и пошли.

Мандрагора сняла с себя разорванную одежду, всю в бурых пятнах засохшей крови. Солдаты глазели на ее гибкое тренированное тело, светло-коричневую кожу, гладкую, в теплых оранжевых пятнах отсветов факела. Для Мандрагоры солдат не существовало, не беря их в расчет, она наклонилась и подняла с пола свежую одежду.

Траян любит шик, думала она, затягивая шнуры кожаного корсета. Для него важен эффект. Хорошо. Пусть так и будет. Я оправдаю твои надежды, номарх. Мандрагора застегнула высокие сапоги и выпрямилась. Солдаты молчали. Керавн скалился во весь свой щербатый рот. Адранида взялась за толстые прутья решетки.

- Отпусти малого, - бросила она солдату, и продолжала, глядя на илота. -  Щур, сейчас поднимут решетку. Стой, где стоишь. Потом пойдешь со мной.

- Смотри, без глупостей, - предостерег Керавн. – Нам велено, ежели что, убить тебя на месте.

- Поднимай решетку, - отвечала Мандрагора. Голос ее был спокоен, она не прятала глаз.

- Поднимай, - приказал воин.

- Эй, поднимай! – крикнули во мрак коридора. Поднима-а-ай! – завопило эхо.

Раздался скрежет, решетка натужно поползла вверх. Пальцы адраниды сомкнулись на рукояти меча. Она улыбалась.

- Брось меч! – запоздало крикнул Керавн. – Ты получишь трезубец и дротики в оружейной!

- Я сама решу, что мне нужно.

Август снял заслон, и накинул личину. Солдаты, еще не успевшие ничего сообразить, увидели, как из камеры вырвались два тигра. На мгновение они зависли в синхронном броске, обозначился белый мех брюха и мощные, тяжелые лапы. Потрясение прошло как раз в ту секунду, когда брызнула первая кровь. Солдаты выхватили мечи из ножен, началась толкотня и давка. Рыцари Адраны рубили молча, стараясь поскорее покончить с этим. Стоны умирающих превращались в глухой вой в пустом сыром коридоре.

Щур зажмурился, уже совсем распрощавшись с жизнью. Теперь он не думал ни о чем. Ему хотелось только исчезнуть из этого жуткого места. Рядом творилось что-то невообразимое. Сердце илота колотилось так, что казалось, не выдержит напора крови. Но он все еще был жив. Не веря самому себе, юноша приоткрыл один глаз. Вокруг пировала смерть. В центре волчком крутилась женщина, нанося удары налево и направо. Щур хотел укрыться от кошмара в ладонях, но, поднеся к глазам руки, отшатнулся. Руки, одежда, обувь излучали голубоватое свечение. Теперь илот решил, что, скорее всего, он мертв, и снова зажмурился. Внезапно его тряхнули за плечо.

- Эй, очнись! Бежим, скорее!

Голос показался знакомым. Илот зашептал мантры разбитыми, распухшими губами.

- Приди в себя!

- О, Исида Благая! – по-заячьи пискнул Щур, широко распахнув глаза.

- Щур, это я, Мандрагора, - женщина трясла его за плечо.

- Во дурак, тебя с богиней спутал, - сказал рыцарь, вытирая меч о камзол мертвого солдата. – И стоило из-за такого затевать…

- Август, ты прекрасно все понимаешь. Давай обойдемся без замечаний.

- Где выход?

- Там, - она махнула рукой в ту сторону, откуда доносился глухой рокот – крик многотысячной публики.

- С ума сошла? Ты предлагаешь идти туда? На самом деле?

- Из этого лабиринта есть только один выход – на арену.

- Забудь об этом. Хватай своего илота, пойдем по моим каналам.

- Они разблокированы?

- Частично. Ты добавишь свою силу.

- Хорошо. Щур, дай руку.

Рыцари были почти готовы к переходу, когда произошло то, чего они не ожидали. Керавн, иссеченный мечами в мясо, вдруг поднялся, разбрызгивая кровь. Глаза его дико вращались, рука шарила по поясу.

- Тревога, - просипел он.

Август бешено обернулся, занес над эгином меч. Керавн отшатнулся и вдруг заревел во всю мощь своих легких.

- Тревога! Охрана, сюда! Тревога!

Крик Керавна смолк, теперь уже навсегда. В коридорах металось пугливое эхо.

- Мандрагора, соберись, - сказал Туборг.

- Мы не успеем, каналы не откроются!

- Должно получиться. Нужно уходить, быстрее.

Уже слышался топот ног, звон оружия и крики. Справа, где было ответвление коридора, вырвался желтый свет факелов, запрыгал по стенам и гладкому потолку, как блуждающие колдовские огни. Факелы, наконец, материализовались и летели навстречу с грохотом солдатских сапог.

- Только этого теперь не хватало. Да поможет нам дохлый Форос! Что б вам сдохнуть! Исида с нами, – весьма непоследовательно помолился Туборг.

Мандрагора отодвинула Щура за спину, и рыцари встали плечо в плечо. Солдаты остановились на расстоянии одного броска, сгрудившись в тесном коридоре. В глазах их застыла злость, злость людей, готовых к драке. Факелы пылали. Черный дым поднимался к потолку. Солдаты смотрели на Мандрагору, как на чудовище, с ненавистью и ужасом, зная о гибели лучших гладиаторов в это утро.  Вид трупов их товарищей у ног адранитов, ничуть не успокоил солдат. Мандрагора быстро поцеловала клинок, весь в ржавых пятнах крови и прошептала:

- Не подведи меня.

Это взбесило эгинов. С ревом, как дикие звери, бросились они вперед. Клинки адранитов встретили их. Август бросил Мандрагоре веерный кинжал, в его левой руке была зажата дага.  Рыцари отражали кинжалами выпады эгинов, наносили ответные удары мечами. Стены коридора были забрызганы кровью. Факелы, брошенные солдатами, шипели и гасли, распространяя удушливую вонь. Солдаты наступали на убитых и раненых, спотыкались о их раскинутые тела. В пылу драки они даже не замечали этого. Теснота и слабый свет увеличивали потери. Адраниты понемногу отступали назад, вглубь сумрака подземелья. Тьма была им на руку. Их абсолютное зрение позволяло видеть даже в условиях полного мрака, к тому же, слабый источник света все еще оставался.

- Там должны быть другие коридоры.

- Ты уверена?

- Это лабиринт. У меня не было времени разобраться, что к чему, но, по логике, коридоры должны расходиться радиально. Если, конечно, мы находимся под ареной.

- А что рядом с цирком?

- Да всякой дряни понастроено. Храм там есть.

- Храм? Это меняет дело.

- В смысле?

- В том смысле, рыцарь, что у нас есть шанс оказаться под защитой его стен.

- Надеюсь.

- У нас будет передышка, и мы сможем перейти.

- Мандрагора, оглянись! – неожиданно крикнул Щур. Он, не переставая, шептал мантры. По его бледному лицу текли слезы. Воительница резко повернулась. С противоположной стороны приближались факелы.

- Август, накинь личину!

Отряд эгинов был уже в двух шагах, когда навстречу прыгнули тигры. На спине одного, намертво вцепившись в шерсть, сидел илот. От ударов мощных лап солдаты падали, когти срывали с них доспехи с кусками плоти, клыки смыкались на мягких человеческих глотках. Крик, злоба, страх сливались в один гремучий коктейль. Солдаты наносили бешеные рубящие удары, но, каждый раз тело тигра словно растворялось в воздухе, и клинок находил лишь пустоту.

Внезапно звери исчезли, будто не были, спиной к спине стояли мужчина и женщина. Женщина улыбалась. Эгины в замешательстве отпрянули.

- Чур меня, - прошептал офицер, и солдаты бросили на него быстрые взгляды.

Груда тел лежала в коридоре. Одинокий факел, который кто-то догадался укрепить в стене, подсвечивал чудовищную картину. Эгины потрясенно молчали…

…Рыцари Империи бежали по коридору с бесчисленными ответвлениями, поминутно сворачивая то влево, то вправо. Шум погони не отставал, а с каждым поворотом, казалось, приближался.

- Как они узнают, в какой коридор мы свернули? – воскликнул Туборг.

- Не имею понятия.

Они снова выскочили в узкий прямой коридор, где впереди одинокой точкой мигал факел. Щур вскрикнул тоскливо и обреченно. Недвижимые тела лежали на полу в лужах крови. Несколько солдат преградили им дорогу.

- Чертов лабиринт! Мы снова там, откуда начали, - сказал Август. – Ну, как тут не смеяться над этим глупым миром!

Из бокового коридора появилась группа воинов. Это была не стража. Их вид и оружие отличалось от оружия смирников и наемных солдат Эгина. Это были гладиаторы номарха Траяна. Адранитам уже не оставалось ничего, как прорываться вперед. И они это сделали. Выхода в другие части лабиринта они так и не нашли. Но выход на арену был открыт. Коридор вел прямиком в сполиарий со стойким запахом железа и крови. Решетка оказалась поднятой. Сапоги тонули в песке. Появление рыцарей толпа встретила восторженным ревом.

На арене стоял гладиатор с трезубцем в руках, возвышаясь над поверженным противником. Наконец-то чернь могла выступить в роли судьи, и она бесновалась! А появление на авансцене имперских рыцарей и еще дюжины гладиаторов произвело настоящий фурор. Траян, сидя в своем кресле, с тонкой улыбкой и замутненным взглядом, лениво аплодировал. Наконец-то на арене началось то представление, которого он ждал.

Мандрагора была в ярости, потеряла разум от унижения и боли. Силы оставляли ее. Прекрасное тело воительницы истекало кровью, покрытое, словно мантией, рваными ранами. Она не думала ни о чем. Она дралась, пока еще было возможно.

Щур упал на песок, закрыв голову руками. Илот снова шептал свои бесполезные мантры. Не спасу его, не спасу, билось в голове адраниды, и все большая ярость охватывала ее.

Выпустили здоровенных черных собак, натасканных на бой, и свора бросилась на людей. Гладиаторы взобрались на кирпичную спину, перегораживающую арену, а приставные лестницы полетели в песок. Внизу остались лишь адраниты и насмерть перепуганный илот. Трибуны шумели, и этот шум уносился в наклонившееся небо. Остервенелый лай и предсмертный жалобный визг псов тонули в вопле людского моря.

Внезапно все стихло. Мандрагора огляделась и вытерла пот со лба. Она, наконец осознала себя стоящей на арене, правой ногой попирая бездыханное тело пса. Зверей больше не выпускали. По трибунам прокатился легкий гул. Казалось, все чего-то ждут.

- Мандрагора ван отон Север, рыцарь Империи, - раздался голос номарха. – Смотри, куда завела тебя твоя гордыня! Ты бьешься на арене, как рабыня, все еще надеясь сохранить лицо, хотя у тебя нет ни единого шанса. И это я отдал тебя на потребу черни! Я!

Мандрагора нашла взглядом Траяна. Он стоял у края подиума в окружении телохранителей, в венке из белых роз, со сложенными на груди руками. Она не почувствовала ненависти к нему. Ни ненависти, ни злости, ничего. В душе – пустота, дымящееся пепелище. Она лишь молча смотрела на происходящее, не в силах поднять руку, чтобы вытереть пот, заливающий глаза.

- Неверный аргумент, номарх! – закричал Туборг. – Она не боится! Будет царапаться до конца! А ты все тешишь себя надеждой возвеличиться, унижая благородных?

Голос рыцаря потонул в вое толп. Одни негодовали на чужака, другие прославляли Траяна криками: будь благословен, великий человек, слава номарху, дающему нам хлеб и кровь! Лицо Траяна посерело. Красными глазами он медленно обвел трибуны. Как они стараются, надрывают глотки, превознося его! Каждый надеется, что именно на него падет милостивый взгляд правителя. Глупая, никчемная чернь, стадо, что нужно пасти плетью и железной булавой. Кричат, хотят задобрить, а  ведь уже завтра начнут шептаться по трактирам. Ведь слова адранита слышали все. 

Ненависть багряной пеленой заволокла арену. Траян смотрел на песок, взрыхленный сапогами бойцов. Его расфокусированный взгляд останавливался то на мечах, алых от крови, то на мужской руке со вспухшими венами; волосы женщины были измазаны кровью, уже засохшей, черной, и напоминали древесные сучья. Всюду кровь. Мир сошел с ума. Все залито кровью. Реки крови сливаются в одну, внутри копошатся жуткие твари, упиваясь друг другом, пожирая, уничтожая в безумной сексуальной оргии. Ему стало тяжело дышать.

Наконец, взгляд номарха сосредоточился на женщине. И все вмиг исчезло. Исчез цирк с орущими толпами, приближенные, юная Дельфина, что полулежала в кресле, широко раскинув ноги. Исчезло все. Траян видел одну лишь Мандрагору. Вот она, миниатюрная, стройная, в изодранной одежде, измазанная кровью – своей и чужой, с мечом в руке. Необыкновенная женщина. Способная растоптать мужчину, или поднять на пьедестал богов.

Его, Траяна, она растоптала… Роковая женщина. Куда до нее Дельфине, с ее молочно-белыми ляжками! Адраниду не портил даже этот пошлый карнавальный костюм. Мандрагора обернулась, и Траян поразился ее осунувшемуся усталому лицу. Глаза их встретились. Он ненавидел ее столько лет, ненавидит сейчас. Рука номарха потянулась к горлу.

- Ром, - прохрипел он.

Тут же мучнисто-бледное пятно заслонило Мандрагору. Номарх не сразу понял, что это лицо спальника. Бабанов появился мгновенно, точно материализовался из воздуха. Его губы, похожие на двух красных червей, беззвучно шлепали. Спальник что-то говорил, что-то, чего номарх не слышал.  Он заглянул в расширенные зрачки слуги и отшатнулся.

- Всех гладиаторов на арену. Пусть рубят. Пусть рубят ее. Части тела разбросайте по четырем сторонам света. Пусть не найдет она покоя во веки.

- Все исполним, господин.

Лицо отодвинулось. Теперь Мандрагора стояла к номарху спиной. Ее фиолетовая тень извивалась на песке.

- Дайте пить.

Собственный голос показался Траяну чужим. Ему подали золотой кубок с вином. Он не смог поднести его ко рту. Ему помогли. Номарх пил, едва справляясь с дрожью. С двух сторон на роскошное одеяние стекали красные струйки.

Молодой наемник Двора в лазоревом бурнусе сбежал по ступеням на песок арены. Повинуясь его жестам, солдаты растянулись в цепочку, охватывая полукольцом середину арены. Затрубили боевые рога, их низкий звук придавливал к земле. Сверху спустилась стража. Воины бежали молча, придерживая на боку мечи. Круг замкнулся. Адраниты оказались в центре.

Решетки поднялись сразу с двух сторон. Из сумрака лабиринта вышли могучие бойцы. Яркое солнце упало на серебряные фибулы с чеканными головами драконов. Плоские шлемы гладиаторов украшали глаза Маршалла с рубинами вместо зрачков. Гладиаторы направились в круг. Цепь разомкнулась. С минуту бойцы стояли, потом, по обычаю, жестом приветствовали противников. Мандрагора и Туборг отсалютовали мечами и поцеловали тыльную сторону левой ладони в знак того, что не имеют к бойцам ни личной неприязни, ни вражды.

Лабиринт открывал свои мрачные недра. Один за другим появлялись гладиаторы в шлемах, украшенных перьями  экзотических птиц, с кожаными ремнями, в коротких штанах. Оружие их отличалось изысканной, дорогой отделкой. Номарх не жалел средств на содержание гладиаторских школ. Он гордился своими бойцами. В глазах других номархов Великого Эгина это должно было являться доказательством его богатства и власти. 

Солдаты охраны отступили на несколько шагов, диаметр площадки увеличился. Гладиаторы Траяна двинусь по кругу, не сводя глаз с адранитов. Туборг коснулся пальцами лица Мандрагоры. Уголки ее губ дрогнули, мимолетная архаическая улыбка осветила лицо. Они не сказали ни слова, не было прощания, но Август прочел в ее глазах благодарность. Рыцари ждали первого удара. И он последовал. 

День уже клонился к закату. Лучи утреннего светила скользили параллельно земле. Фиолетовый карлик миновал зенит, воздух становился густым и влажным, вытягивались синие тени. То, что происходило на арене, больше не было гладиаторским боем. Чудовищная, нелепая резня – вот чем это стало. Песок уже не впитывал кровь, превратившись в коричневое месиво. Трибуны молчали, парализованные ужасом.

Ланиста, потерявший меньше чем за сутки, почти всех бойцов, валялся на коврах подиума, раздирая на себе одежды. Траян в бешенстве метался вдоль парапета, время от времени посылая рыцарям-трансформам громогласные проклятия. Телохранители не спускали с него глаз. Наконец, он остановился и, потрясая кулаками, закричал:

- Что они делают, о мрачные боги! Да убейте же ее наконец, убейте! Что ты стоишь? – он бросил яростный взгляд на офицера. – Командуй солдатам! Раздавите ее!

- Мой господин, - отозвался наемник Двора, почтительно склонив голову. – Я не могу бессмысленно рисковать воинами. Эту женщину нельзя убить. Она бессмертна.

- Что! – заревел Траян. – Отказываешь подчиниться приказу? Это бунт! Сам пойдешь на арену!

- С радостью, - отвечал наемник. – Я поклялся тебе в верности, великий номарх, и умру за тебя, но не желаю посылать на верную гибель воинов.

- Иди, - Траян вытянул руку, указывая на адранитов.

Наемник снял шелковый бурнус и быстро спустился с подиума. Воины выкрикивали прощальные слова. Солдаты в оцеплении оборачивались, что-то быстро говорили ему, пытаясь остановить. Он не слушал, желая одного только – чтобы прекратился позор Карфагосса, а вместе с ним, и бесчестье Великого Эгина. Мандрагора как кошка прыгнула ему навстречу. Он не обнажил меча, но еще успел заглянуть в бездну ее глаз.


***


Щур сидел на трупе бойца, павшего ниц, безучастно глядя в одну точку. Голова Наемника упала ему на колени, и молодой илот, тихо всхлипнув, поднял ее за волосы и положил у ног. Время шло. Скоро должна была пасть ночная мгла с удушающей мокрой бездной звезд. Мандрагора была тяжело ранена. Она поняла, наконец, что жизнь покидает ее. Неужели это все, подумала она. Впереди – покой и новое рождение. Плоть станет землей и прорастет стеблями. А душа будет гулять с тем богом, который ее полюбит.

Адранида опустилась на колени, бессознательно пытаясь зажать руками рану на груди. Она видела перед собой утоптанный песок, ее бледные губы улыбались дрожащей улыбкой. Ангел улыбался. Костер потрескивал, его оранжево-алые лепестки колыхались. Свет и ночь делили лицо Ангела надвое – красное и черное. Он был красив, божественно красив.

- В день, когда найдешь дорогу, будет тебе знамение. Алые чайки укроют полнеба, и посох в руках расцветет.

- Ты не оставишь меня?

- Нет, никогда.

- Это правда?

- Где бы я ни была, я всегда буду рядом.

- Иди, Мандрагора. В трудную минуту ты почувствуешь мою руку.

- Основатель…

- Ты все должна сделать сама. Судьба – это характер.

- Мандрагора, ты обещала остаться.

- Я умею быть верной до конца. Я люблю тебя, Ангел.

Окровавленный песок стал приближаться, песчинки росли, Мандрагора плавно падала в пелену Небытия. Вдруг чья-то рука схватила ее – рука Туборга.

- Не смей, слышишь? – надрывно кричал он. - Ты не можешь умереть, твое время еще не пришло.

- Откуда ты знаешь? - прошептала она.

- Я чувствую это. Вставай!

- Оставь меня.

- Ни за что!

- Прощай.

Одной рукой Август поднял ее. Она стояла на ногах, но голова безвольно лежала на плече рыцаря. Туборг оглянулся. Сановники и приближенные номарха покидали подиум. Накидки женщин белели в сгущающемся сумраке. Одна лишь фигура застыла у парапета с безвольно опущенными руками. Даже сквозь вуаль вечера было заметно, как бледно лицо несчастного безумца. Траян плакал злыми слезами, как плачут насмерть раненые ягуары.

Солдаты отступили, кольцо разомкнулось. Перед Августом растянулась цепь лучников, стрелы готовы были просвистеть. И тогда Август поднял голову и, что было сил, закричал в холодеющее небо:

- Маргус, к тебе взываю! Где же твоя справедливость?  Почему позволяешь убивать твоих лучших? Спустись же с небес, Маргус, и будь милосердным, времени не осталось!

И вдруг ледяной мрак окутал Метону. И все, кто был в цирке, увидели страшное чудо. В бездне стоял воитель в платиновых доспехах, с крыльями беркута за спиной. Он был многолик, и все его лица, так же, как крылья, тонули в тумане. В одной руке он сжимал меч, в другой держал ветку цветущей сливы. Это был сам Маргус, Маршалл, бог справедливой войны. Бог-воитель сделал приглашающий жест, и рыцари Адраны взошли в сияющую колесницу. В этот самый миг Мандрагора отчетливо осознала, что это – конец.