Корзина

Корзина


– Ну, Колик-онкоголик, проговорил шутливо и весело мастер, – получай, брат, заказ: на улице Шмидта, в доме номер шесть, квартира двадцать восемь, надо поменять трубы, разводку. Проржавели. Бабушка желает поставить пластиковые. Так что завтра утречком и отправляйся, она будет ждать.

– Что ли, один?

– Один, Колечка, один. А что там вдвоём делать? Да и некого тебе в напарники дать, некого. Кто в отпуске, сам знаешь, кто уже на заказах работает. А что, одному ещё лучше, по-моему, спокойнее. День – на ванну, день – на кухню. Как видишь, не тороплю. Квартира у неё – хрущёвка, санузел совмещённый. Стояки в этом доме недавно меняли, года три-четыре прошло, не больше. Их трогать не надо, отключать не надо. Воду в квартире перекрыл, старые трубочки вырезал и ставь спокойно новые. Давай! Не нервируй, Коля, меня. Работы и без тебя – не продохнуть… Она завтра тебя ждать будет. Ты уже заявлен.

– Ладно, – нехотя согласился Колик, вздохнул, поморщился капризно. – Договорились.

– А куда денешься, работа.

– Вот именно, – пробурчал недовольно Колик.

Мастер тоже вздохнул, подумав с неприязнью, что вечно Колик этот поломается, прежде чем на работу отправится.

*   *   *

– Ну что, бабуля, готова к процессу? – спрашивал Колик утром следующего дня хозяйку, кроткую, как он сразу безошибочно почувствовал, и простоватую старушку.

– Готова, – ответила она озабоченно.

– Р-раздевайся, – пробормотал он игриво, но негромко, для себя.

Хозяйка, однако, услышала, и пошлость эта её покоробила неприятно. Она сделала вид, что не заметила её, и сухо спросила:

– А что вы, без инструментов?

– Для начала ревизию, бабушка, надо сделать: фронт и объём работ определить, какие инструменты понадобятся, сколько материалов, деталей...

Она согласно кивала головой, домоуправление находилось недалеко, метрах в трёхстах и, конечно, молодому парню сбегать лишний раз туда-сюда было не в тяготу.

– Как тобе, баушка, звать-то? – спросил слесарь, почему-то исковеркав слова и «тебя», и «бабушка».

– Антонина Спиридоновна.

– О-о, такое-то величание без высшего образования и не запомнить.

– Можно просто баба Тоня, – согласилась старушка. – Меня так многие называют.

– Ну, это по-детски, – усмехнулся слесарь.

– А вас как, – она выделила слово «вас», нажимая на него и как бы давая тем понять слесарю, что ей не понравилось его невежливое, сразу на «ты» обращение.

– Все зовут меня Николай Павлович. Но тебе, – он опять неуступчиво обратился к ней на ты, – можно просто Коля. Я не гордый, привык по-простому.

Колик врал, никто его по имени-отчеству никогда не называл, ни дома, ни на работе, где все звали – Никола из Интерпола, а мастер тот ещё присовокуплял к его имени словечко какое-то помятое «онкоголик» – Колик-онкоголик. В шутку. Колик терпел. Выпить он, конечно, любил, особенно на халяву, но алкоголиком не был. И к Интерполу отношения не имел никакого сроду, просто однажды кто-то походя ляпнул это слово в рифму с именем, а оно тут же и прилипло: Никола из Интерпола. Как жвачка к подошве в летний день.

– Здесь, бабуля, можно поставить один смеситель, общий и для ванны, и для раковины: куда надо, туда и повернул трубку – вода пошла, – предложил он.

У Антонины Спиридоновны стояли два смесителя: отдельный на раковину, отдельный на ванну. Колик хотел сэкономить и на материалах, и на времени. Но хозяйка упёрлась, что делать надо, как есть – два. Так ей удобней и привычней. Пришлось Колику согласиться.

И работа началась. Но Колик не обременял себя. Сделав ревизию, он сходил неторопливо до своей мастерской и принёс пока только те инструменты, которые нужны ему были на данный момент – при вырезке труб. И так он поступал на каждом следующем этапе. Работа поэтому продвигалась медленно. Курил он прямо в квартире. А когда хозяйка не выдержала и сделала замечание, он с наглым вызовом ответил:

– Бабуля, если я стану с четвёртого этажа выходить курить каждый раз на улицу – так мне придётся у тобе целый месяц ковырякаться. Видишь, работа у нас какая напряжённая и нервная – часто курить приходится. Это тебе не суп в кастрюльке толочь.

Действительно курил он много. Хотя никакой такой напряжённости в его работе Антонина Спиридоновна, наблюдая, не заметила. Но испугалась она угрозы, что будет слесарь работать месяц, если станет курить выходить, и смирилась с его хамским поведением.

К обеду слесарь вырезал трубы в ванной какой-то машинкой, которая при этом визжала пронзительно, как падающая прямо на тебя авиабомба. Так показалось Антонине Спиридоновне, она сразу вспомнила войну. К счастью, машинкой этой слесарь работал не долго.

Потом он в свой грязной одежде вальяжно расселся на диване и без церемоний сказал:

– Ну, баушка, на голодный желудок у меня и работа не идёт. Столовой у нас нет. Живу я далеко. Ты хоть бы покормила чем-нибудь.

Антонина Спиридоновна растерялась. Она как-то не подумала об этом, человеку негде поесть, а она не предложила, не сообразила.

Стала, виноватясь, собирать на стол в комнате. Разогрела суп из рыбных консервов, который варила для себя. Подумала, что это ведь для мужчины будет мало. К счастью, были яйца в холодильнике, она поджарила пару. Вскипятила чайник, принесла. Рядом поставила заварочный.

Слесарь пошвы;ркал суп, поморщился, сказал, что таким супчиком только военнопленных угощать. Эти слова резанули её по сердцу больно и обидно. Каким супчиком «угощали» военнопленных, она знала, рассказывали очевидцы.

– Глазунья ничего, – оценил он, – колбаски в ней только не хватает.

Колик приподнял крышечку заварочного чайника, заглянул в него с презрением и сказал:

– А чай такой, баушка, я не пью. Мне надо свежую заварочку, а этот уж, наверное, месяц стоит, с канцерогенами...

– Что вы! – возмутилась хозяйка. – Утром сегодня заваривала!

– Хо-о! Это всё равно, что месяц назад. Может, у тебя хоть кофе есть?

– Есть, – призналась она неохотно и принесла ему баночку растворимого кофе и маслёнку со сливочным маслом.

– Во! Это уже другой тариф! – воскликнул он одобрительно.

Выйдя из-за стола, Колик зевнул протяжно и звучно и, потягиваясь, проговорил недовольно:

– Червячка заморил, но долго на таких харчах при нашей работе, конечно, не протянешь. Плохо, что у тебя нет балкона. После еды я люблю на свежем воздухе покурить.

Балконов в однокомнатных хрущёвках не было. Старушка слушала его кураж, поджав обидчиво губы, и скорбно молчала. Но Колик не обращал на это внимания. Покурив прямо в ванной, он собрался и ушёл за машинкой для термической сварки  полипропиленовых труб. 

– Бабуля! – Позвал он хозяйку в конце рабочего дня. – Вот, смотри, здесь к стояку надо будет ставить переходник. В домоуправлении сейчас у нас таких нет, и когда они появятся – неизвестно. Бардак нынче такой везде!.. Жуть! А без переходника трубки к стояку не подсоединить.

Она посмотрела на беленькие причудливо собранные в одну лёгкую конструкцию трубки, пока ещё не установленные, и спросила растерянно:

– А как же быть?

– Ну, хм, выход-то есть. Слетай да купи в сантехнике на улице Ленина, – посоветовал слесарь.

– Так далеко-о?! – изумилась хозяйка. – А сколько это будет стоить?

– Шестьдесят рублей.

– Мне говорили, что всё бесплатно, – произнесла она грустно.

– Сочувствую, баушка, – вздохнул Колик горестно и вроде без притворства. – Знаешь ведь как у нас: говорят одно, а покупать приходится на свои. Я уж на этих старух так, наверное, не одну зарплату свою угрохал, – пожаловался Колик. – У новых русских работать – одно удовольствие: всё там есть, всё импортное, руки радуются, делаешь, не то, что это дерьмо. Да ещё у них вознаграждение хорошее получишь. Это уж обяза-ательно.

– Я бы купила съездила эту штуку, но я же не разбираюсь, что это такое, можно не то купить.

– Легко. В том-то и беспроцендентный случа;й. Ну, можно ведь и так сделать: давай деньги, я завтра утром сгоняю туда и куплю сам. Но тогда ещё двенадцать рублей надо мне на проезд. На свои же я не поеду.

*   *   *

Если б старушка могла по окончании рабочего дня последовать за Коликом, она бы увидела, как он вошёл в пивную палатку и позволил купить на её деньги дорогого и качественного пива.

На другой день он показал хозяйке переходник, который «купил» в магазине сантехники.

В этот день она приготовила для Колика хороший обед: сварила мясной суп, купила колбасы и поджарила с яйцами, приобрела коробочку первосортного чая в пакетиках.

– Вот! Сегодня совсем другой тариф! – воскликнул он удовлетворённо, взопрев от сытного обеда. – Сразу хочется делать, делать всё лучше, качественнее и, это, побыстрее. Беспроцендентно. Ещё бы вот пивка баночку после такого прикольного обеда. Не одолжишь, бабуля, рублей двадцать? За сигаретами пойду, так за твоё здоровье пивка выпью, моей работе пиво не мешает. Могу и тебе принести. Сердцу станет веселей, как Есенин говорил.               

– Я не пью! – поспешила она отвергнуть предложенную услугу.

Антонина Спиридоновна не посмела не дать ему денег на пиво, чтобы не подстроил какую-нибудь пакость в своей работе, после будешь маяться. Он взял две десятки и ушёл.

Не появлялся работник долго, но к вечеру в ванной разводка была закончена, Колик пустил воду и позвал хозяйку принимать работу.

Всю жизнь проработав врачом, она в деле сантехники, естественно, не разбиралась совершенно. Вроде, всё сделано нормально, трубки, коленца все такие белые, чистенькие, как будто стерильные. Это даже напомнило ей прошлую работу в медицине.

– А-а… где же кран?! – изумилась она, положив руку на раковину в том месте, где прежде стоял смеситель «ёлочка», а теперь зияло свободное отверстие, на которое она не сразу обратила внимание.

– Смеситель, бабуля, был дерьмо! Сгнил весь! Вот смотри, я сделал тебе очень даже удобно: повернул трубку – вода в раковинку пошла, повернул сюда – в ванночку. Хорошо ведь? Хорошо-о!

– Нет, Николай Павлович, мы же договаривались, что краны останутся оба, – возразила старушка.

– Так сгнил же кран-то! – ответил с раздражением Колик.

– Надо было сказать, значит. Я бы новый купила! – не сдавалась старушка.

– Новый, новый! Да ты пойми, корзина, что я тебе на смесителе экономию почти в тысячу рублей сделал, – горячился слесарь.

– Не надо мне такую экономию, – заупрямилась обиженная старуха.

– Ничё, привыкнешь, и сама будешь радоваться да благодарить, что удобно сделал. Всегда так бывает. Завтра с утра я иду к зубному, освобожусь к обеду, – сообщил он, давая бесцеремонно понять, что дискуссия окончена.

Насчёт зубного Колик не соврал.

*   *   *

Утром следующего дня, окончательно раздосадованная, Антонина Спиридоновна оделась в выходной костюм и отправилась в домоуправление к мастеру, которому подавала заказ на работу по замене труб. Мастер запомнил её, когда она приходила. Эта среднего роста старушка имела какой-то особый облик, выделялась из толпы подобных ей старух бодростью и выправкой, что ли. Но сейчас он, увидев старушку, невольно встал: она вошла к нему в костюме, который украшали четыре боевых ордена и много медалей, большинство из которых были, конечно, юбилейные. Но одна среди них сразу выделялась – «За отвагу». Этот «иконостас», как подумал мастер про себя, очень впечатлял, даже изморось по спине пробежала…

Антонина Спиридоновна, необыкновенно разволновавшись, поведала мастеру во всех подробностях о работе слесаря Николая Павловича, о его глумливом кураже.

– Пойдёмте! – сказал мастер в гневном нетерпении.

Он пришёл к старушке домой, осмотрел внимательно работу своего подчинённого.

– Мерзавец! – проговорил мастер сквозь зубы. Видно было, что его распирает негодование.

Если бы не это сочувствие, которое сразу сняло напряжение, то неизвестно чем закончилось бы сильное волнение Антонины Спиридоновны, ей самой казалось, что она была на грани инсульта.

– Вы нас извините, пожалуйста, за этого хама! – отчётливо с расстановками заговорил мастер. – Он работать у нас больше не будет. А вам сделаем всё так, как вы желаете. Очень хорошо, что рассказали, очень хорошо! Они же нам стараются не показать ту сторону, с которой вам открываются. А пятно-то, как нефть на воде, расползается на всю нашу службу. Наш авторитет страдает. Какой гадёныш оказался парнишка, а! – негодовал мастер неподдельно.

После визита мастера старушка окончательно успокоилась, обрела уверенность, почувствовала защиту в лице этого человека. Сразу видно, что справедливый он, порядочный.

Произвела она, выходит, впечатление.

Антонина Спиридоновна подошла к зеркалу, оглядела себя. Ничего ещё, ничего. Геройская женщина.

Два ордена Отечественной войны I и II степеней (вручали их, правда, к юбилеям Победы), орден Славы III степени – орден, которым награждали только солдат и сержантов, орден «Красной Звезды» украшали её грудь. Но медаль «За отвагу» оставалась, конечно, самой дорогой и самой ценимой наградой, слово-то какое: «За отвагу». Это была и самая первая награда Антонины Спиридоновны.

Ей вспомнилось, как во время войны, из-под огня врага, не однажды рискуя жизнью, она, хрупкая на вид девчушка, перевязала и вытащила на себе с поля боя более семидесяти человек раненых солдат, спасая им жизнь, пока сама не получила тяжёлое ранение.

А теперь такая вот гнида, как этот паршивый слесаришка, куражится над нею, как хочет. Времечко-то изменилось как, люди как на глазах переменились.

И она, в свои восемьдесят семь лет, чувствовала себя лишней, уже совсем ненужной в этой новой жизни, начинённой непостижимыми для неё компьютерами, мобильниками и пошлостью. И было ей очень обидно.

*   *   *

Из поликлиники Колик пришёл на работу бодрый, в хорошем настроении. Зуб ему запломбировали. Два часа, сказали, не есть, правда. Но как раз к обеду это время истечёт. Интересно, что там сегодня приготовила ему на обед эта трухлявая корзина?.. Все старухи для Колика с некоторых пор были «корзинами». Он перенял это жаргонное словечко из лексикона одного закоренелого уголовника с кличкой Циркуль, поработавшего короткое время в их домоуправлении слесарем-сантехником… Колика бывший зэк иначе, как Никола – хрен до пола, не называл.

Едва Колик вошёл в бытовку, чтобы переодеться и взять инструменты, как Серёга, тоже слесарь, сказал, что Дмитрич приказал, как появится Колик – пусть срочно, без промедления, зайдёт к нему. Мечет-де громы и молнии.

– С чего это? – удивился Колик.

Он подумал и решил не переодеваться пока. А сразу отправился к мастеру…

К старушке он после разговора с мастером шёл исправлять и доделывать работу крепко подавленным. Мало того, что, по словам мастера, он вылетал с работы, так ещё и нехорошую формулировку в трудовую книжку грозил мастер вписать. А нынче и без такой записи найти приличную работу не просто. Наябедничала, сучка, старая карга! Убить её мало. Корзина трухлявая!

*   *   *

Антонина Спиридоновна поджидала слесаря. Едва раздался звонок – она, глянув в глазок и убедившись, что это он, открыла входную дверь и сразу отступила в глубину комнаты, на середину, место просторное и светлое.

Угрюмый, сердитый Колик вошёл и, увидев хозяйку в парадном костюме и всю в наградах, остолбенел, разинув рот.

– Лихо! – только и сумел он выговорить, тараща глаза в невольном изумлении.

Мастер ничего не сказал ему про наряд старушки. Но и без этого стало ясно, что за смену ржавых водопроводных труб такими орденами не награждают.

– А ну-ка, ничтожество! – неожиданно грозно скомандовала старуха. – Встань перед ветераном Великой Отечественной смирно! Да за своё хамское поведение извинись!

От всего решительного облика старухи, от её негодования исходило в этот миг нечто величественное и настолько справедливое, что весь свой кураж, себя со своими притязаниями на какую-то значимость Колик ощутил сейчас жалким посмешищем, действительно ничтожным.

Эти два слова – «Великой Отечественной» – произнесены были старухой с какой-то особой интонацией, в них, Колик почувствовал, был вложен смысл необыкновенный, как бы изобличавший в Колике всю его малозначительность.

И от такого неожиданного разворота Колик оторопел, окончательно растерялся. Честно сказать, малодушно струсил, залепетав свои извинения, позабыв о требовании боевой старухи встать перед нею по стойке смирно…

К вечеру, ни разу не закурив и не проронив ни единого словечка, слесарь Колик сосредоточенно исправил и закончил все работы в полном объёме. И даже мусор за собою убрал. Собираясь уходить, он, что-то бубня, трусовато сунул Антонине Спиридоновне её деньги, девяносто два рубля.


Рецензии